- Сделаю, - сказал стюард; его рука под тяжестью подноса начала прогибаться. - Скажите, пожалуйста, как вас зовут и номер вашей каюты.
- О’Каллахан, каюта 22 на Толстовской палубе, - сказал Джордино. - Большое спасибо.
Он повернулся и направился обратно, к пассажирскому лифту. Здесь он нажал кнопку "вниз" и снова посмотрел в коридор.
Стюард, держа поднос на одной руке, негромко постучал в дверь в двух каютах от каюты Лорен. Джордино не видел, кто ему ответил, но слышал, как женский голос пригласил стюарда войти.
Не теряя ни секунды, Джордино подбежал к каюте Лорен, сильно пнул замок, распахнул дверь и вошел. В каюте было темно: свет выключен.
Все аккуратно, роскошно, и ни следа обитательницы.
Он не нашел в шкафу одежды Лорен. Не нашел ни багажа, ни вообще каких-нибудь доказательств, что она здесь была. Он старательно и медленно, комнату за комнатой, прочесал каждый квадратный фут. Заглядывал под мебель и за занавеси. Проводил руками по коврам и под подушками кресел. Он даже поискал в ванне и под душем лобковые волосы.
Ничего.
Однако не совсем. Когда женщина выходит из комнаты, там все равно остаются следы ее присутствия. Джордино принюхался. И уловил очень слабый аромат. Он не мог бы отличить "Шанель № 5" от ароматизатора для ванн, но это был тонкий цветочный аромат. Джордино попытался распознать его, но не смог.
Он натер мылом деревянную щепку, которая отскочила, когда он взламывал дверь, и приложил ее на место. Держится слабо, подумал он, но достаточно, чтобы выдержать несколько открываний двери, если экипаж вздумает проверять каюту до возвращения в Майами.
Он выключил свет, вышел и защелкнул замок.
Спускаясь по лестнице к машинному отделению, Питт очень хотел есть. У него во рту не было ни крошки с самого Вашингтона, и урчание в его животе, казалось, эхом отдавалось от стен. Ему хотелось сидеть в столовой и поедать деликатесы из меню для гурманов. Неожиданно он забыл о голоде: снизу доносились голоса.
Он прижался к лестнице и посмотрел вниз, мимо своих ступней. Всего в четырех футах под ним виднелось чье-то плечо. Потом показалось темя с косматыми светлыми волосами. Моряк сказал кому-то несколько слов по-русски. Послышался ответ, а за ним шаги по металлическому покрытию. Через три минуты голова исчезла, и Питт услышал легкий щелчок дверцы шкафчика. Затем опять шаги и тишина.
Питт перегнулся через лестницу, зацепился ногами за поручень и повис головой вниз, вглядываясь.
Он увидел перевернутое вверх тормашками помещение со шкафчиками мотористов. Помещение пока пусто. Питт быстро спустился и осматривал шкафчики, пока не нашел грязный комбинезон, который примерно подходил по размеру. Еще он взял шапку на два размера больше и надел ее. Теперь он был готов появиться в рабочих отсеках судна.
Следующая сложность: он знает около двадцати слов по-русски, и все они имеют отношение к ресторанному меню.
Прошло почти полчаса, прежде чем Питт добрался до кубрика экипажа в носу судна. Изредка мимо проходил кок с одной из кухонь, стюард катил тележку, нагруженную бутылками для коктейль-баров, или горничная возвращалась со смены. Никто на него даже не взглянул, кроме офицера, который с отвращением посмотрел на его грязную одежду.
Питту повезло: он набрел на прачечную для экипажа.
Из-за стойки на него посмотрела круглолицая девушка и что-то спросила по-русски.
Он пожал плечами и ответил:
- Нет.
На длинном столе лежали стопки выстиранных морских мундиров.
Питту пришло в голову, что прачка спросила, какая стопка его. Он несколько мгновений разглядывал их и показал на ту, в которой были три аккуратно сложенных белых комбинезона, таких же, как тот, что на нем. Сменив комбинезон, он сможет пройти по всему кораблю, делая вид, что он из машинного отделения и обслуживает какие-нибудь механизмы.
Девушка выложила стопку на стойку и снова что-то спросила.
Он лихорадочно рылся в обрывках своего русского словаря. И наконец произнес:
- Есть ли у вас сосиски?
Девушка как-то странно посмотрела на него, но протянула ему одежду, заставив расписаться, что он и сделал, оставив весьма неразборчивую подпись.
Питт с облегчением понял, что девушка смотрит скорее с любопытством, чем подозрительно.
И только найдя пустую каюту и переодевшись, Питт понял, о чем спросил девушку.
Остановившись у доски объявлений и сняв с нее схему расположения помещений на палубах "Леонида Андреева", следующие пять часов Питт обходил нижние уровни судна. Не найдя ни следа присутствия Лорен, он вернулся в каюту и обнаружил, что Джордино предусмотрительно заказал обед.
- Ничего не нашел? - спросил Джордино, наполняя бокалы русским шампанским.
- Ни следа, - устало ответил Питт. - Что празднуем?
- Позволим себе немного роскоши в этой тюрьме.
- Осмотрел ее каюту?
Джордино кивнул.
- Какими духами пользуется Лорен?
Питт несколько мгновений смотрел на пузырьки в стакане.
- Какое-то французское название. Не могу вспомнить. А что?
- У него цветочный запах?
- Лилия… нет, жимолость. Точно, жимолость.
- Ее каюта тщательно прибрана. Русские сделали так, словно в каюте никогда никого не было, но я почуял ее запах.
Питт осушил бокал и молча налил снова.
- Нужно считаться с возможностью, что ее убили, - деловито сказал Джордино.
- Тогда зачем прятать ее одежду и багаж? Нельзя же утверждать, что она упала за борт со всем своим имуществом.
- Должно быть, ее вещи где-нибудь спрятаны, и тут ждут дурной погоды, чтобы объявить трагическое известие. Прости, Дирк, - закончил Джордино, но его голос не звучал виновато. - Нужно предвидеть все возможности, дурные и хорошие.
- Лорен жива, она где-то на корабле, - упрямо сказал Питт. - И, возможно, Моран и Лаример тоже.
- Ты слишком многое считаешь само собой разумеющимся.
- Лорен умная женщина. Она не стала бы просить Салли Линдеманн разыскать спикера палаты представителей Морана, не будь у нее веской причины. Салли говорит, что Моран и сенатор Лаример загадочно исчезли. Теперь исчезла и Лорен. Какое у тебя складывается впечатление?
- Убедительная речь, но что за ней?
Питт пожал плечами.
- Сам не знаю. У меня есть только безумная мысль, что это связано с "Морскими перевозками Бугенвиль" и потерей "Орла".
Джордино молчал, задумавшись.
- Да, - сказал он наконец медленно, - мысль безумная, но в то же время полная смысла и богата побочными выводами. С чего мне начинать?
- Переоденься Зельдой и пройди мимо всех пассажирских кают. Если Лорен и остальные внутри, перед дверью должна быть охрана.
- Да, и это их выдаст, - согласился Джордино. - А ты где будешь?
Питт разложил на койке схему судна.
- Часть помещений экипажа на корме. Поищу там. - Он сложил схему и сунул в карман комбинезона. - Нам лучше начать. Времени мало.
- У нас есть почти два дня: "Леонид Андреев" придет на Ямайку только послезавтра.
- Нет, о такой роскоши только мечтать, - покачал головой Питт. - Посмотри на карту Карибского моря и увидишь, что завтра примерно в это время мы будем проходить в виду берегов Кубы.
Джордино понимающе кивнул.
- Прекрасная возможность переправить Лорен и остальных туда, где до них не добраться.
- И самое плохое: на Кубе они могут оставаться ровно столько, сколько требуется, чтобы сесть на самолет в Москву.
Джордино на несколько мгновений задумался, потом открыл саквояж, достал грязный парик и натянул на свою курчавую голову.
Посмотрел в зеркало и состроил гримасу.
- Ну, Зельда, - кисло сказал он, - прогуляемся по палубам и посмотрим, что там интересного.
Глава 54
В тот же вечер президент выступил по национальному телевидению и рассказал о своей встрече и договоре с Антоновым. В двадцатитрехминутном обращении он кратко обрисовал программу помощи коммунистическим странам. Он также подчеркнул намерение снять все ограничения на продажу русским американских высоких технологий. Ни разу не упомянул конгресс. И говорил о торговом соглашении с Восточным блоком так, словно оно уже включено в бюджет и начало действовать.
Закончил президент обещанием, что следующая его задача - все силы бросить на сокращение уровня преступности.
В результате шум в правительственных кругах заглушил все остальные новости. Кертис Майо и прочие обозреватели обрушились на президента, обвиняя его в том, что он превысил свои полномочия. Ожил призрак президента-императора.
Видные конгрессмены, оставшиеся на время отпуска в Вашингтоне, принялись названивать коллегам, призывая их вернуться из поездок и из своих родных штатов, чтобы собраться на чрезвычайную сессию.
Члены палаты представителей и сената действовали без лидеров большинства - Морана и Ларимера, до которых невозможно было дозвониться, но все объединились против президента.
На следующее утро, когда Дэн Фосетт ворвался в Овальный кабинет, лицо его было страдальчески перекошено.
- Милостивый боже, вы не можете этого сделать, господин президент!
Президент спокойно посмотрел на него.
- Вы имеете в виду мое вечернее выступление?
- Да, сэр, - взволнованно ответил Фосетт. - Вы словно открыто сказали, что будете осуществлять свою программу без одобрения конгресса.
- Так это звучало?
- Да.
- Отлично, - сказал президент, хлопнув ладонью по столу. - Потому что именно таково было мое намерение.
Фосетт был ошеломлен.
- Это противоречит Конституции. Права исполнительной власти не заходят так далеко…
- К черту права, и не пытайтесь учить меня быть президентом! - неожиданно придя в ярость, закричал президент. - Я больше не намерен уламывать этих самодовольных бюрократов с Холма, не собираюсь искать с ними компромисс. Клянусь Господом, единственный способ сделать все, что я задумал, - надеть перчатки и начать грести.
- Вы избрали опасный курс. Они будут замораживать любые ваши действия.
- Не будут! - крикнул президент, вставая и обходя стол, так чтобы оказаться лицом к лицу с Фосеттом. - У конгресса не будет возможности мешать моим планам.
Потрясенный Фосетт мог только в ужасе смотреть на него.
- Вам их не остановить. Они уже собираются, летят из всех штатов на чрезвычайную сессию, чтобы блокировать ваши действия.
- Ишь чего захотели, - сказал президент голосом, который Фосетт едва узнавал. - Ну, будет им сюрприз.
На дорогах еще было почти пусто, когда в город с разных сторон вошли три воинские колонны. Особое антитеррористическое подразделение из Форт-Бельвора двинулась с севера по шоссе Анакостия, воинская часть из Форт-Мида прошла по улицам Балтимор- и Вашингтон-парквей с юга. Одновременно части быстрого реагирования, приписанные к морской пехоте на базе в Квантико, прошли с запада по мосту Рошамбо.
Длинные колонны пятитонок с войсками собрались в федеральном центре, группа вертолетов опустилась на траву перед прудом на Капитолии и высадила отряды морской пехоты из Форт-Леджуна, Северная Каролина. Отряд в две тысячи человек постоянно находился в состоянии суточной готовности.
Окружив федеральные здания, солдаты очистили все помещения Капитолия, палату представителей и сената. Потом заняли позиции и перекрыли все входы.
Сперва изумленные законодатели и их помощники решили, что это антитеррористическое учение. Другим объяснением были незапланированные военные маневры. Узнав, что по приказу президента американское правительство прекращает работу, все собрались небольшими группами восточнее Капитолия, разгневанные и обескураженные, и переговаривались. Однажды Линдон Джонсон пригрозил закрыть конгресс, но никто не верил, что это действительно может случиться.
Целеустремленные военные в камуфляже держали в руках автоматы и ружья для подавления беспорядков и будто не слышали обращенные к ним доводы и требования. Один сенатор, известный своими либеральными взглядами, попробовал перелезть через ограду, но двое мрачных морских пехотинцев стащили его на улицу.
Правительственные агентства и независимые организации войска окружать не стали. В большинстве их шла нормальная работа. Улицы никто не перекрывал, уличное движение было таким упорядоченным, что горожане радовались.
Пресса и телевизионные съемочные группы устремились к Капитолию.
Траву почти полностью закрыли кабели и электронное оборудование. Интервью перед камерами стали такими лихорадочными и сумбурными, что сенаторам и конгрессменам приходилось стоять в очереди, чтобы высказать свое возмущение неожиданными действиями президента.
Как ни удивительно, но большинство американцев по всей стране реагировало скорее с интересом, чем с отвращением. Люди сидели перед экранами телевизоров и следили за происходящим, как за цирковым представлением.
Общее мнение было таково: президент просто хочет запугать конгресс, и через день-два войска будут отозваны.
В государственном департаменте собрались Оутс, Эммет, Броган и Мерсье. Царила тяжелая атмосфера неуверенности и напряжения.
- Президент просто болван, если считает себя главнее конституционного правительства, - сказал Оутс.
Эммет пристально смотрел на Мерсье.
- Не могу понять, как вы-то ничего не заподозрили.
- Он меня полностью отрезал, - ответил Мерсье с глуповатым выражением. - Ничем не намекнул на то, что задумал.
- Конечно, Джесс Симмонс и генерал Меткалф в этом не участвуют, - вслух рассуждал Оутс.
Броган покачал головой.
- Мои источники в Пентагоне сообщают, что Меткалф категорически отказался.
- Почему он нас не предупредил? - спросил Эммет.
- После того как Симмонс в самых определенных выражениях заявил президенту, что тот сошел с ума, президент взъярился. Военная охрана проводила Симмонса домой, где он и остается под домашним арестом.
- Боже, - раздраженно сказал Оутс. - С каждой минутой все хуже.
- А что генерал Меткалф? - спросил Мерсье.
- Я уверен, он высказал свои возражения, - ответил Броган. - Но Клейтон Меткалф солдат до мозга костей, он привык безоговорочно выполнять приказы командира. К тому же они с президентом старые друзья. Меткалф, несомненно, считает, что больше обязан человеку, который назначил его председателем Комитета начальников штабов, чем конгрессу.
Пальцы Оутса смели со стола воображаемую пылинку.
- Президент исчез десять дней назад, а вернулся совсем другим.
- "Гекльберри Финн", - задумчиво сказал Броган.
- Судя по поведению президента в последние двадцать четыре часа, - тоже глубокомысленно сказал Мерсье, - доказательства очень убедительные.
- Появился ли доктор Луговой? - спросил Оутс.
Эммет покачал головой.
- Его нет.
- Мы получили от своих людей в России отчет о деятельности доктора, - заявил Броган. - Последние пятнадцать лет он занимался процессами влияния на мозг. Советские разведывательные службы предоставили ему неограниченные возможности. Сотни евреев и других диссидентов, исчезнувшие в психиатрических лечебницах, относящихся к системе КГБ, стали его подопытными кроликами. И он утверждает, что достиг прорыва в интерпретации мыслей и контроле над ними.
- Ведутся ли такие работы у нас? - спросил Оутс.
Броган кивнул.
- Наш проект называется "Глубина"; развивается он в том же направлении.
Оутс на мгновение схватился за голову, потом повернулся к Эммету.
- По-прежнему никаких сведений о Винсе Марголине, Ларимере и Моране?
Эммет казался смущенным.
- К сожалению, вынужден сказать, что их местонахождение неизвестно.
- Как вы считаете, Луговой осуществил вмешательство и в их мозг?
- Не думаю, - ответил Эммет. - На месте русских я держал бы их в резерве на случай, если президент не будет вести себя как запрограммировано.
- Его мозг мог ускользнуть от их влияния и действовать независимо, - добавил Броган. - Операции на мозге - все еще наука не точная. Невозможно предсказать его дальнейшие поступки.
- Конгресс не станет этого ждать, - сказал Мерсье. - Конгрессмены подыскивают место, где бы собраться начать процедуру импичмента.
- Президент это знает, и он не глуп, - ответил Оутс. - Всякий раз как члены конгресса собираются на заседание, он будет посылать войска на разгон. За ним армия, и устранить его невозможно.
- Если учесть, что президент действует буквально под диктовку недружественной державы, Меткалф и остальные члены Комитета начальников штабов не станут его поддерживать, - сказал Мерсье.
- Меткалф не станет действовать, пока мы не представим неопровержимые доказательства, что мозг президента под контролем, - говорил Эммет. - Но я подозреваю, что и сейчас он ждет лишь удобной возможности, чтобы встать на сторону конгресса.
Броган глядел озабоченно.
- Надеюсь, он не слишком промедлит.
- Итак, все сводится к тому, что мы вчетвером должны попытаться нейтрализовать президента, - размышлял Оутс.
- Вы проезжали сегодня мимо Белого дома? - спросил Мерсье.
- Нет. А что?
- Похоже на военный лагерь. На каждом дюйме военные. Говорят, президент ни для кого не доступен. Сомневаюсь, что даже вы, господин секретарь, можете войти через передний вход.
Броган немного подумал.
- Дэн Фосетт по-прежнему внутри.
- Я говорил с ним по телефону, - сказал Мерсье. - Он слишком решительно возражал президенту. Я понял, что теперь он в Овальном кабинете персона нон грата.
- Нам нужен кто-нибудь, кому президент доверяет.
- Оскар Лукас, - сказал Эммет.
- Хорошая мысль. - Оутс поднял голову. - Как глава секретной службы, он имеет туда доступ.
- Кто-то должен лично проинформировать Дэна и Лукаса, - подсказал Эммет.
- Я этим займусь, - вызвался Броган.
- У вас есть план? - спросил Оутс.
- Пока нет, но мои люди что-нибудь придумают.
- Пусть думают как следует, - серьезно сказал Эммет, - если мы не хотим, чтобы оправдались худшие опасения отцов-основателей.
- Это какие же? - спросил Оутс.
- Нечто невообразимое, - ответил Эммет. - Диктатор в Белом доме.
Глава 55
Лорен вспотела. Она никогда в жизни так сильно не потела.
Вечернее платье стало влажным и липло к телу, как вторая кожа. Маленькое помещение без окон напоминало сауну, даже дышать было трудно. Единственными удобствами были туалет и койка; тусклая лампа под решетчатым колпаком горела непрерывно. Лорен не сомневалась, что вентиляцию специально выключили, чтобы усилить дискомфорт.
Когда ее отвели на гауптвахту, она не видела никого похожего на Алана Морана. С тех пор как за ней закрыли дверь, ей не давали ни еды, ни воды, и теперь ее мучил голод. Никто ее не навещал, и она начала думать, что капитан Покофский хочет держать ее в заключении, пока она не умрет.
Наконец она решила отказаться от попыток сохранить скромность и сняла платье. И начала делать гимнастику, чтобы время шло быстрее.
Неожиданно она услышала приглушенные шаги в коридоре за дверью. Произошел короткий разговор, и дверь открылась.
Лорен схватила с койки платье и, держа его перед собой, вжалась в угол камеры.
Мужчина, проходя в низкую дверь, нагнул голову.