Не успели лопасти винта остановиться, как к вертолету приблизились двое в костюмах, похожих на скафандры астронавтов; они на ходу разворачивали круглую пластиковую трубу пять футов в диаметре, похожую на гигантскую плаценту. Трубу они закрепили вокруг дверцы вертолета и трижды постучали. Питт отодвинул засовы и открыл дверь внутрь. Люди снаружи протянули ему капюшон с очками и перчатки.
- Надевайте, - приказал приглушенный голос.
Питт толчком разбудил Джордино и передал ему капюшон и перчатки.
- Это что за черт? - спросил Джордино, выбираясь из паутины сна.
- Приветственный подарок от санитарного отдела.
В пластиковом туннеле появились еще двое и взяли их оборудование. Не вполне проснувшийся Джордино выбрался из вертолета.
Питт задержался и посмотрел Мендозе в глаза.
- Что я получу в награду, если найду ваш яд за сорок восемь часов?
- А что вы хотите получить?
- Вы действительно так суровы, как кажетесь?
- Гораздо суровее, мистер Питт.
- Ну, тогда вам решать.
Он одарил ее улыбкой соблазнителя и исчез.
Глава 6
Машины президентского кортежа стояли в ряд у Южного портика Белого дома. Как только появился наряд секретной службы, Оскар Лукас произнес в крошечный микрофон, провода которого оборачивались вокруг его запястья и уходили в рукав пиджака:
- Скажите Боссу: мы готовы.
Три минуты спустя президент в сопровождении Фосетта решительно спустился по ступенькам и сел в свой лимузин. Лукас присоединился к ним, и машины выехали через юго-западные ворота.
Президент, развалясь на заднем кожаном сиденье, лениво смотрел на мелькающие мимо здания. Фосетт сидел с открытым "дипломатом" на коленях и делал заметки в блокноте. Спустя несколько минут он вздохнул, закрыл "дипломат" и поставил его на пол.
- Здесь доводы обеих сторон, статистика, предложения ЦРУ и самые последние отчеты вашего экономического совета о размерах долга коммунистического блока. Все, что необходимо, чтобы убедить Ларимера и Морана.
- Американская публика не слишком высоко оценивает мой план? - тихо спросил президент.
- Откровенно говоря, нет, сэр, - ответил Фосетт. - Общее мнение: пусть красные сами варятся в своих проблемах. Большинство американцев радует тот факт, что Советы и их сателлиты ждут голод и финансовая катастрофа. Они считают это доказательством того, что марксизм - жалкий балаган.
- Он перестанет быть балаганом, если коммунистические лидеры, прижатые к стенке, нанесут удар и пройдут по всей Европе.
- Оппозиция в конгрессе считает, что этот риск уравновешивает угроза голода, который подорвет способность русских использовать военную машину. А многие считают, что упадок нравственности приведет к возникновению активного сопротивления господству партии.
Президент покачал головой.
- Кремль фанатично предан милитаризму. Там никогда не ослабят подготовку к войне, несмотря на все экономические проблемы. А народ не поднимется, чтобы массово выразить протест. Слишком туг ошейник партии.
- Итог таков, - сказал Фосетт. - Лаример и Моран одинаково против того, чтобы облегчить бремя Кремля.
Лицо президента исказила гримаса отвращения.
- Лаример - пьяница, а Моран замарал свое имя как коррупционер.
- Тем не менее вам придется убедить их в верности вашего подхода.
- Я не могу не учитывать их возражения, - согласился президент. - Но убежден, что, если США спасут народы восточного блока от почти полного уничтожения, эти народы отвернутся от Советов и примкнут к Западу.
- Многие назовут это пустыми мечтами, мистер президент.
- Французы и немцы со мной согласны.
- Конечно, почему нет? Они служат двум господам: полагаются на наши силы в НАТО и одновременно усиливают экономические связи с Востоком.
- Вы забываете, что многие простые американские избиратели поддерживают мой план, - сказал президент, упрямо выпятив подбородок. - Даже они понимают, что этот план поможет устранить угрозу атомной катастрофы и навсегда уничтожить железный занавес.
Фосетт знал, что бесполезно разубеждать президента, когда тот охвачен душевным подъемом и страстно верит в свою правоту. Конечно, убеждать своих врагов добрым словом и делом - прекрасное свойство, подлинно цивилизованный способ воздействовать на сознание здравомыслящих людей, но Фосетт оставался пессимистом. Он погрузился в раздумья и молчал, пока лимузин не свернул с улицы М в вашингтонский порт и не остановился у одного из длинных причалов.
К вышедшему из машины Лукасу подошел загорелый человек с лицом американского индейца.
- Добрый вечер, Джордж.
- Здравствуйте, Оскар. Как насчет партии в гольф?
- Я не в форме, - ответил Лукас. - Не играл почти две недели.
Говоря, Лукас всматривался в пронзительные черные глаза Джорджа Черная Сова, старшего агента, отвечавшего за безопасность при передвижениях президента. Черная Сова ростом с Лукаса, но моложе на пять лет и тяжелее на десять фунтов. Челюсти его постоянно работают; Черная Сова наполовину сиу, и ему постоянно напоминали о роли его предков у Литтл-Бигхорна.
- Безопасно подняться на борт? - спросил Лукас.
- Яхту обыскали на предмет взрывчатки и подслушивающих устройств. Десять минут назад водолазы закончили проверять корпус, и катер сопровождения готов следовать.
Лукас кивнул.
- Когда доберетесь до Маунт-Вернона, вас будет ждать стодесятифутовый катер береговой охраны.
- Тогда, думаю, мы готовы принять Босса.
Лукас еще с минуту осматривал окружающую местность. Не заметив ничего подозрительного, он открыл для президента дверцу. Агенты окружили президента защитным ромбом.
Черная Сова шел непосредственно перед президентом. Лукас - левша - шел слева и чуть сзади, чтобы свободно выхватывать пистолет. Фосетт шагал в нескольких ярдах позади, чтобы не мешать группе в целом.
У трапа Черная Сова и Лукас встали по сторонам, пропуская остальных.
- Ладно, Джордж, теперь он ваш.
- Везет вам, - с улыбкой ответил Черная Сова. - Свободный уик-энд.
- Впервые в этом месяце.
- Поедете отсюда домой?
- Еще нет. Нужно заглянуть в кабинет, разобрать бумаги. Во время последней поездки в Лос-Анджелес было несколько проколов. Хочу пересмотреть планы.
Они одновременно повернулись навстречу подъезжавшему к причалу правительственному лимузину. Из машины вышел сенатор Маркус Лаример; в сопровождении помощника, который нес сумку с вещами на ночь, он направился к президентской яхте.
Лаример был в коричневом костюме-тройке; он всегда ходил в коричневом костюме-тройке. Кто-то из его коллег-законодателей предположил, что сенатор в нем и родился. Волосы у него рыжеватые, уложены с помощью бриолина. Крупный мужчина с грубыми чертами, похожий на рабочего, выдающего себя за знаменитость.
Черной Сове он кивнул, а Лукаса одарил типичным приветствием политика:
- Рад видеть вас, Оскар.
- Отлично выглядите, сенатор.
- Всего лишь бутылка скотча, - с гулким смехом ответил Лаример. Потом поднялся по трапу и исчез в главном салоне.
- Веселитесь, - саркастически сказал Лукас Черной Сове. - Не завидую вам в этой поездке.
Через несколько минут, выезжая из порта на улицу М, Лукас встретился с "Шевроле-компактом", который вез в противоположном направлении конгрессмена Алана Морана. Лукас не любил спикера палаты представителей. Не такой яркий, как его предшественник, Моран хотел выглядеть героем Горацио Алджера, но преуспел не благодаря уму или прозорливости, а потому что умело заводил друзей и оказывал больше услуг, чем сам просил. Обвиненный в незаконном распределении лицензий на нефтяные месторождения, он сумел избежать скандала, призвав на помощь друзей-политиков.
Проезжая, конгрессмен не смотрел ни вправо, ни влево. Думает, как потрепать инициативы президента, решил Лукас.
Не прошло и часа - экипаж президентской яхты уже готовился отчалить, - как появился вице-президент Марголин с сумкой через плечо. Он помедлил, потом увидел президента - тот в одиночестве сидел на корме, глядя на закат над городом. Появился стюард и взял у Марголина сумку.
Президент поднял голову и посмотрел так, словно не узнал его.
- Винс?
- Простите за опоздание, - извинился Марголин. - Один из моих помощников забыл передать ваше приглашение. Я обнаружил его только час назад.
- Я не был уверен, что вы сможете участвовать, - сказал президент.
- Время выбрано отлично. Бет в гостях у нашего сына в Стэнфорде и не вернется до вторника, а в моем расписании нет ничего такого, что нельзя было бы отложить.
Президент встал, заставив себя дружелюбно улыбнуться.
- На борту сенатор Лаример и конгрессмен Моран. Они в кают-компании. - Он мягким наклоном головы показал ему в сторону. - Почему бы вам не поздороваться ними и не выпить?
- Выпить я не прочь.
У выхода Марголин столкнулся с Фосеттом, и они обменялись несколькими словами.
Лицо президента исказилось от гнева. Хотя они с Марголиным были разительно непохожи - вице-президент высок, пропорционально сложен, ни капли жира, красив, с ярко-голубыми глазами и спокойным, привлекательным нравом, - еще заметнее различались их политические взгляды.
Президент добивался большой популярности вдохновенными речами. Идеалист и мечтатель, он был занят творческими программами, которые сулили пользу всему человечеству лет через десять, а то и пятьдесят. И, конечно, в большинстве случаев эти программы не соответствовали эгоистическим насущным потребностям внутренней политики.
Марголин, с другой стороны, не стремился приобрести популярность у публики и средств массовой информации, направляя свою энергию на более земные внутренние проблемы.
Относительно президентского плана помощи странам коммунистического блока Марголин полагал, что эти деньги лучше потратить в своей стране.
Вице-президент был прирожденным политиком. Конституция у него в крови. Он прошел трудный путь от законодательного собрания штата в губернаторы, а позже - сенаторы. Получив кабинет в Рассел-билдинг, он окружил себя опытными советниками, которые обладали умением идти на политические компромиссы и разрабатывать новаторские политические концепции. И хоть законопроекты вносил президент, именно Марголин следил за их прохождением через многочисленные комитеты и комиссии; он часто демонстрировал, что штат Белого дома состоит из неуклюжих дилетантов. Это совсем не нравилось президенту и вызывало постоянные стычки.
Марголин сам мог бы претендовать на пост президента, но его не поддерживала партия. Здесь его честность и образ не мечтателя, а созидателя работали против него. Он слишком часто отказывался поддерживать предлагаемые действия, если считал, что есть лучший вариант; он был инакомыслящим и слушал только голос своей совести.
Президент, охваченный досадой и ревностью, смотрел, как Марголин исчезает в главном салоне.
- Что здесь делает Винс? - нервно спросил Фосетт.
- Будь я проклят, если знаю, - буркнул президент. - Он сказал, его пригласили.
Фосетт удивился до крайности.
- Должно быть, кто-то из сотрудников перепутал.
- Уже поздно. Я не могу сказать ему "ты не нужен, уходи".
Фосетт по-прежнему недоумевал.
- Все равно не понимаю.
- Я тоже, но придется смириться.
- Он может все испортить.
- Вряд ли. Что бы мы ни думали о Винсе, он никогда не делал заявлений, осуждающих мои действия. Далеко не о каждом из высших чиновников президент может сказать то же самое.
Фосетту пришлось смириться.
- На борту не хватает кают. Я отдам ему свою и останусь на берегу.
- Спасибо, Дэн.
- Могу остаться до вечера на яхте и заночевать в ближайшем мотеле.
- Возможно, в данных обстоятельствах, - медленно сказал президент, - пожалуй, даже лучше, если вы останетесь. Теперь, когда появился Винс, я не хочу, чтобы наши гости подумали, что мы на них слишком нажимаем.
- Документы, поддерживающие вашу позицию, я оставлю в вашей каюте, господин президент.
- Спасибо, я просмотрю их перед ужином. - Президент помолчал. - Кстати, какие новости о ситуации на Аляске?
- Только то, что идут поиски отравляющего вещества.
Во взгляде президента была тревога. Он кивнул и поднял руку:
- До завтра.
Позже Фосетт стоял на причале среди раздосадованных агентов секретной службы из охраны вице-президента. Он смотрел, как яхта проходит по реке Анакостия к повороту в Потомак, и в животе у него затягивался тугой узел.
Письменного приглашения вице-президенту не посылали!
Чушь какая-то.
Лукас надевал пальто, собираясь выйти из кабинета, когда зазвонил телефон связи с командным пунктом.
- Лукас.
- Говорит "Любовная яхта", - ответил Джордж Черная Сова, сообщая кодовое название происходящей операции.
Звонок был неожиданный, и, как отец, у которого дочь ушла на свидание, Лукас немедленно почуял недоброе.
- Говорите, - напряженно сказал он.
- У нас ситуация. Не чрезвычайная, повторяю, не чрезвычайная. Но происходит нечто такое, чего не было в плане.
Лукас с облегчением вздохнул.
- Слушаю.
- Шекспир на яхте, - сказал Черная Сова, пользуясь кодовым обозначением вице-президента.
- Где он? - ахнул Лукас.
- Марголин возник ниоткуда и поднялся на борт, когда мы отходили. Дэн Фосетт отдал ему свою каюту и сошел на берег. Когда я спросил президента об этой перемене состава пассажиров в последнюю минуту, он сказал, что все в порядке. Но я чую неладное.
- Где Райманн?
- Со мной на яхте.
- Дайте.
Последовала пауза, и трубку взял Хэнк Райманн, начальник охраны вице-президента.
- Оскар, у нас непредусмотренное планом изменение.
- Понял. Как вы его упустили?
- Он выбежал из кабинета и сказал, что должен срочно встретиться с президентом на яхте. И не сказал мне, что поездка на ночь.
- Утаил от вас?
- Шекспир держал рот на замке. Я должен был догадаться при виде его сумки. Извините, Оскар.
Лукаса охватило раздражение. Боже, подумал он, правители мира становятся детьми, когда речь заходит об их собственной безопасности.
- Бывает, - резко сказал Лукас. - Постараемся справиться и с этим. Где ваша охрана?
- Стоит на причале, - ответил Райманн.
- Отправьте ее в Маунт-Вернон и дайте подкрепление людям Черной Совы. Я хочу, чтобы мышь не проскочила.
- Сделаем.
- При малейшем намеке на неприятности звоните мне. Я проведу ночь в пункте связи.
- Что-то настораживает?
- Ничего определенного, - ответил Лукас. Голос его звучал глухо, словно издалека. - Но меня очень пугает, что президент и те трое, которые должны заменить его в случае чрезвычайного положения, собрались в одном месте и в одно время.
Глава 7
- Мы повернули против течения. - Голос Питта звучал спокойно, почти небрежно. Питт смотрел на цветной экран гидросонара Клайна с изображением морского дна. - Увеличить скорость на два узла.
В выгоревших джинсах, вязаном ирландском свитере и коричневых теннисных туфлях, с волосами, упрятанными под бейсболку с надписью "НПМА", Питт казался хладнокровным и уверенным в себе; он как будто бы скучал и окружающее нисколько его не волновало.
Рулевое колесо медленно повернулось под рукой рулевого; "Катоба" лениво раздвигала трехфутовые волны, двигаясь по морю туда-сюда, как газонокосилка. Сенсоры сонара, привязанные к корме, как жестянки к хвосту собаки, просвечивали глубины, отправляя сигнал на видеодисплей, который превращал его в подробную картину дна.
Поиски источника распространения отравляющего агента они начали с южного конца залива Кука и обнаружили, что по мере продвижения на запад к заливу Камишак следов вещества становится больше. Каждые полчаса брали пробы воды и на вертолете отправляли в химическую лабораторию на остров Огастин. Эймос Довер философски сравнил этот проект с детской игрой: нужно найти конфету, а невидимый голос подсказывает "тепло" или "холодно".
К вечеру нервное напряжение на борту "Катобы", усиливавшееся в течение дня, стало почти непереносимым. Экипажу запретили выходить на палубу за глотком свежего воздуха. Только химики Агентства по охране среды выходили из надстройки, но в защитных герметических костюмах.
- Есть что-нибудь? - спросил Довер, глядя через плечо Питта на экран с высоким разрешением.
- Ничего сделанного человеком, - ответил Питт. - Дно неровное, рваное, в основном лава.
- Хорошая четкая картинка.
Питт кивнул.
- Да, на дне видны все подробности.
- А что это за темная полоса?
- Косяк рыб. А может, тюлени.
Довер повернулся и через окно мостика посмотрел на вулканическую вершину на острове Огастин, теперь всего в нескольких милях.
- Пора бы найти. Мы совсем рядом с берегом.
- Лаборатория вызывает корабль.
В громкоговорителе послышался женский голос - голос Мендозы.
Довер взял микрофон.
- Говорите, лаборатория.
- Поверните на ноль-семь-ноль градусов. В этом направлении концентрация увеличивается.
Довер оценивающе взглянул на остров.
- Если еще двадцать минут не уйдем с этого курса, к ужину окажемся у вашего порога.
- Пройдите сколько сможете и продолжайте брать образцы, - ответила Мендоза. - Мои данные свидетельствуют, что вы практически над ним.
Довер молча повесил микрофон и спросил:
- Глубина?
Вахтенный офицер постучал по шкале на приборной панели.
- Сто сорок футов и уменьшается.
- Далеко видит эта штука? - спросил Довер у Питта.
- Мы видим морское дно на шестьсот метров по обе стороны от корабля.
- Значит, мы прочесываем полосу в две трети мили шириной.
- Примерно так, - согласился Питт.
- Уже пора бы обнаружить корабль, - раздраженно сказал Довер. - Пропустили, что ли…
- Спокойствие! - сказал Питт. Он замолчал, перегнулся через компьютер и сфокусировал изображение. -
В мире нет ничего более неуловимого, чем корабль, который еще не готов к обнаружению. Вычислить убийцу в романе Агаты Кристи - детская задача по сравнению с поисками затонувшего корабля на сотнях квадратных миль воды. Иногда везет быстро. Но чаще нет.
- Очень поэтично, - сухо сказал Довер.
Питт долго задумчиво смотрел в пространство над верхней переборкой.
- Какова видимость под поверхностью?
- В пятидесяти ярдах от берега вода кристально прозрачная. Во время прилива видно на сто футов и дальше.