– Н-да! – протянул Хвостов, рассматривая загадочную рыжую прядь. – Вот что я скажу. Переночуйте-ка вы у меня сегодня! А завтра вернется Егор с подмогой.
– А откуда вы знаете насчет подмоги?.. – удивился Иван.
– Ну мы тоже тут не лыком шиты. Раз слуги нет – значит, послан по делу. А если хозяин ведет дознание, значит, послан с докладом в столицу. А может, и помощи истребовать.
– Ну да, ну да, – согласился Иван, а про себя подумал, что не так прост этот комендант, как кажется.
Глава VII,
о чудищах и героях
Отказался Самойлов от предложения Василия Кузьмича, хоть и было оно весьма заманчиво. Да не за тем он послан Ушаковым, чтобы в тиши да тепле почивать. Надо вести расследование, а коли именно по ночам здесь нечисто, так значит, именно ночью ему здесь быть и надлежит. Конечно, всеми этими мыслями Иван с Хвостовым не поделился, а просто вежливо поблагодарил за приглашение. Василий Кузьмич откланялся и покинул усадьбу.
Меж тем солнце почти закатилось. Самойлов снова сидел с книгой в гостиной и разглядывал старинные гравюры. Скрипнула половица, Иван поднял голову и увидел, как за полуоткрытыми дверьми медленно прошла Александра с подсвечником в руках: видать, закончила дела на кухне и направлялась теперь в людскую, готовиться ко сну. Как только блики света от ее свечи исчезли, Самойлов вновь сосредоточился на книге. Пробили часы, их звон раскатился по всему дому и замер в дальних углах.
Внезапно все события вчерашнего вечера повторились почти с детальной точностью: пламя свечей, что стояли перед Иваном, заколебалось и вытянулось. Со стороны библиотеки послышался какой-то звук. Наш герой насторожился, потом взял со стола пистоль, взвел курок. В библиотеке мелькнула тень. "Вот оно, – подумал Иван, – начинается". Он тотчас поднялся и двинулся вперед, прихватив подсвечник. В библиотеке было темно и жутковато: пляшущий огонь свечей делал тени звериных морд на стене подвижными. Казалось, чучела ожили и шевелят головами. Иван подошел к лестнице, ведущей наверх, осторожно приблизился к самому дальнему шкафу с книжными полками и увидел, что тот слегка отодвинут от стены. Собственно, стены-то за ним и нет, а есть дверной проем, а шкаф этот вовсе и не шкаф, а замаскированная дверь. Поставив подсвечник, Иван попробовал ее открыть. Она поддалась довольно легко, обнаруживая за собой ход в другое помещение. Было довольно темно, но окно комнаты смотрело на запад, и отсвет закатного неба падал на ее стены. К тому же под потолком был подвешен фонарь с горящей свечой – верный признак того, что каморка обитаема. Ваня начал осматриваться. Комната, грязная и неопрятная, вид имела довольно странный – трудно было понять ее назначение. Оконце оказалось разбито, и это объясняло причину давешнего сквозняка. С потолка свисали какие-то канаты и веревки, на полу стояло несколько бочонков и коробов, а в углу темнело что-то большое и бесформенное. Приглядевшись, Иван понял, что это нечто похожее на гигантское гнездо, сложенное из вороха подушек, одеял и каких-то лохмотьев. Когда же он приблизился, то с ужасом обнаружил, что в гнезде валяется женский платок, а на него намотана коса с куском кожи.
Внезапно он скорее почувствовал, чем услышал, что сзади к нему кто-то приближается. Секунды хватило, чтобы приготовиться: выхватить из-за пояса пистолет и резко обернуться с намереньем отразить атаку. Но нависшая над ним угроза превзошла самые страшные опасения: словно все ужаснейшие лики преисподней соединились в той жуткой морде, что он обнаружил прямо возле себя. Огромное черное чудище со свирепым оскалом кровожадно смотрело на Ивана и готово было вот-вот наброситься. Вдобавок, увидев глаза жертвы, адово создание – то ли зверь, то ли человек – ударило себя в грудь и изрыгнуло оглушительный устрашающий рев.
Самойлов попятился, зацепился ногой за что-то и опрокинулся на спину, успев, однако, выстрелить нападавшему прямо в грудь. Страшное существо взвыло от боли и рухнуло к ногам экспедитора.
Но это было только начало. Из дыма, застлавшего чердак после выстрела, вслед за первым из мрака комнаты появилось второе кошмарное создание с еще более страшной мордой. Оно тоже стояло на двух ногах, а голова его, поросшая рыжими космами, напоминала то ли волка, то ли медведя. Глянув на упавшего собрата, чудище пришло в ярость и одним прыжком оказалось возле Ивана. Тот не успел подняться, как был сжат крепкой хваткой сильных и цепких пальцев.
Шум выстрела и жуткий рев были услышаны снаружи. Мудрый и предусмотрительный Хвостов вышел из-под навеса хозяйственной постройки, где схоронился до случая, посмотрел на окна второго этажа, откуда доносился шум борьбы, перекрестился, поднял фузею и, сказав самому себе "пора!", бросился на выручку. Так как дом он изучил хорошо, то поспешил прямиком в библиотеку – звуки явно доносились оттуда. Увидев распахнутую дверь на галерее с книжными шкафами, Хвостов выставил ружье вперед и стал осторожно подходить к полосе света, пытаясь в дыму рассмотреть катающиеся по полу фигуры. Он и предположить не мог, что в тот момент опасность подстерегала его самого: сзади на него набросилась Александра. Она с неожиданной силой потащила его к перилам галереи, пытаясь столкнуть вниз. От испуга комендант выстрелил в воздух и выронил ружье. Женщине почти удалось осуществить задуманное, но Василий Кузьмич оказался ловчее, сумел вывернуться и оттолкнуть ее. Александра потеряла равновесие, перевалилась через перила и упала прямо на стоящий внизу шахматный стол. Большие острые фигуры вонзились ей в спину, и она потеряла сознание от боли.
В каморке между тем шла отчаянная борьба. Чудовище оседлало Самойлова и пыталось его задушить. Тот собрал все свои силы и сопротивлялся, как мог. Второй зверь жалобно выл, корчась на полу. Неизвестно, чем бы все это закончилось, только человекозверь услышал выстрел за дверью, испугался появившейся подмоги и стал вырываться из Ваниных рук. Но наш герой держал его крепко, даже когда тот начал его мотать по полу, как куклу. Лишь когда лихоимец стукнул Ивана об пол так, что у того поплыло перед глазами, руки его ослабли. Дикому существу удалось вырваться, оно бросилось к окну и выпрыгнуло наружу. Черный силуэт в оконном проеме – последнее, что увидел Иван перед тем, как потерять сознание.
Глава VIII,
о дикаре, так и не вкусившем всей прелести плодов просвещения и за это поплатившемся
Сколько пробыл Самойлов в беспамятстве, он не знал, но сильная тупая боль, что горячей волной разливалась по затылку, вернула его к действительности. Он открыл глаза. Перед ним стоял Ушаков.
– Очнулся? – спросил Андрей Иванович так, словно и не ожидал другого исхода, кроме благополучного.
Иван приподнялся на локте, но Ушаков, понимая его состояние, махнул рукой:
– Да лежи, не вставай, – потом взял шахматную фигуру со стола и принялся пристально ее разглядывать, при этом приговаривая: – Кому рассказать, не поверят. Омерзительное зрелище.
– Что это было? – почти простонал Самойлов, пытаясь совладать с болью.
Андрею Ивановичу и самому не терпелось поведать всю историю, раскрытию которой Самойлов способствовал в значительной степени. Прохаживаясь по комнате, он начал свой рассказ:
– Как ты мне уже писал, молодой барин вернулся из своих мореплаваний с богатым трофеем. Шутка ли: целую библиотеку одного вельможи умыкнул из захваченного порта. Вон чучела разных тварей. Но, главное, вывез человекоподобного зверя, называемого гориллой. Сей зверь, хоть и был женского роду, вид имел весьма свирепый, потому и содержался взаперти. А еще наш путешественник прихватил с собой отрока осьми лет от роду, в шутку им усыновленного. Откуда он его забрал, то нам неведомо, но дикий нрав его говорит о том, что из мест, далеких от цивилизации.
Ушаков прервал занимательную историю, взял изящный графин со столика и принюхался. Остался доволен содержимым и налил янтарную жидкость в две рюмки. Одну из них протянул Ивану со словами:
– Выпей, это рябиновка.
Самойлов с трудом присел на диване, голова закружилась, и звериные морды на стенах поплыли в дурном хороводе. Через минуту муть прошла, и он опрокинул рюмку. Блаженное тепло разлилось по телу, боль начала понемногу отходить. Вот и славно. Лучшего лекарства, чем добрая настойка, по мнению Андрея Ивановича, и сыскать невозможно. Сам он тоже частенько врачевал свои раны подобным способом. Доктора, конечно, прописали бы сейчас порошки да примочки. Но Иван – солдат, состоит на важной государевой службе, а потому и снадобья должны быть походными. Не всегда под рукой эскулапы да их лекарства. Андрей Иванович тоже опрокинул рюмочку – знатная настойка. Он крякнул от удовольствия и продолжил:
– Молодой барин, возвратившись в родное гнездо, пустился в кутеж и вскоре забыл о своих трофеях. Весь зверинец кормила племянница нашего камердинера, поскольку честный старик находился при старом барине в столице, а молодой скоро снова отправился в поход. Уж не знаю, как мучилась в одиночку несчастная женщина, но мало-помалу она сумела приручить и зверя, и отрока. На других обитателей усадьбы это, правда, не распространялось. Но пока отрок был взаперти, неприятностей не было. А вот когда он превратился в охотника и вышел на тропу войны.
Да уж, этого Иван никогда не забудет. Немудрено, что Николка тогда так испугался. Хорошо, что не видел пацаненок, как тащил нехристь по кустам его сестрицу, как трепыхалось горячее молодое тело, пытаясь избежать печальной участи, но так и не смогло вырваться из цепких рук убийцы. Хорошо, что не видел, как потом вернулся "охотник" к жертве и, откусив ногу, приволок добычу к сараю. Вот уж действительно, прав Ушаков: поверить в то, что сия кровавая трагедия разыгралась в русской усадьбе, просто невозможно. Если бы не видел своими глазами, тоже не поверил бы.
Мысли Ивана были прерваны, за дверью раздался чеканный шаг, и в библиотеку вошел Туманов.
– Ваша светлость! Дело кончено, – отрапортовал офицер.
– Вот и славно, – ухмыльнулся Ушаков.
Туманов так докладывает, словно он один покончил с этим делом. Немудрено справиться с одним отроком, пусть даже и весьма буйным, коли у тебя целая рота солдат, вооруженных до зубов. Ты вот попробуй-ка один на один, как Самойлов. А сей истинный герой не кичится своими подвигами, сидит себе на диване в одной рубахе, раны залечивает, не бряцая попусту шпажонкой и не чеканя шаг так, что в соседней деревне слышно. Нет, все-таки не ошибся в нем Андрей Иванович. Выйдет из молодчика толк.
– Одевайся, Самойлов, поедем посмотрим, что там, – почти по-отечески улыбнулся Ушаков.
По дороге Андрей Иванович поведал о том, как приехал к нему Егор с донесением, да на словах стал рассказывать, мол, усадьба эта проклятая и люди в ней живут весьма странные. В одиночку им людоеда, что продолжает учинять кровавые зверства и держит всю округу в страхе, не одолеть. Обдумав все хорошенько, Ушаков принял решение отрядить солдат для поимки злодея. Но – развел руками Андрей Иванович – поспели они лишь к развязке: Александра и горилла были мертвы, а отроку удалось бежать. Его же, Самойлова, нашли они в беспамятстве под присмотром старика-камердинера.
Ушаков отдал приказ Туманову устроить облаву на беглеца. Было понятно, что скрывается он где-то неподалеку – хищник всегда возвращается в свою берлогу, выждав, когда ее покинет чужак. Да и ранен он. Куда же ему еще идти, где найдет он кров и пищу?
Туманов взял солдат и начал прочесывать рощу неподалеку от усадьбы. Не хватало им, конечно, такого следопыта, как Иван, чтобы понять, где прячется злодей. Помог в сем нелегком деле Хвостов, он тоже вызвался участвовать в поимке. Именно земский комендант обнаружил кровавый след. Он-то и послужил подсказкой. Солдаты взяли рощу в кольцо. Казалось, у отрока не было ни малейшего шанса уйти. Но.
Тут уж наш Иван сам дорисовал картину, потому как лицо юноши, более, правда, похожее на звериную морду, до сих пор стояло у него перед глазами. Уж в каких только переделках он не бывал, на какого зверя не хаживал – а такого ловкого не встречал. Самойлов ясно представил, как ощерился дикарь, когда увидел солдат с ружьями, как бросился бежать да наткнулся на новую цепь преследователей. И когда "ловушка" захлопнулась, начал рычать, пытаясь взять противника на испуг.
Все почти так и было. Солдаты действительно взяли жертву в кольцо. Один из них двинулся на босоногое чумазое чудовище, держа ружье наготове. Несколько десятков его товарищей стояло рядом плотным кольцом, и несколько десятков стволов метило в ту же цель. Но вдруг звереныш на глазах у замерших не то от страха, не то от восторга зрителей взбежал ногами по стволу и, перевернувшись в воздухе, перепрыгнул через солдата, оказавшись у него за спиной, – сильный удар повалил того на траву. Другой солдат бросился на подмогу, но последовал не менее замысловатый кульбит – и вот уже сабля выбита. Еще прыжок – и кольцо, считай, прорвано. Ушел бы лихоимец, если бы один из прогремевших выстрелов не сразил его. Дикий вой огласил округу, и рухнул убийца на землю. Хоть и жил он почти осьмнадцать лет за библиотечным шкафом, так и не впитал плодов просвещения, сохранил нрав звериный и погиб, как зверь, загнанный охотниками.
Самойлову путь до рощи показался вечностью. Боль снова начала приливать к затылку, мысли путались. Наконец, сквозь деревья показались солдатские мундиры. Карета остановилась. Ушаков с Иваном в сопровождении Егорки подошли к месту, где свершилось правосудие, как раз в тот момент, когда солдаты покидали лес. Около поверженного злодея сидел на корточках только земский комендант, словно все еще не веря, что лихоимец, который извел в его уезде не одну православную душу, наконец затих навсегда.
– Вот же жуть, прости господи! – перекрестился Ушаков, глядя на оскаленную физиономию. – Поневоле поверишь в нечистую силу да в оборотней, насмотревшись на такое.
– Свят, свят, свят… – мелко закрестился Егорка.
– А что племянница? – поинтересовался Иван.
– Чуть не покусала нашего коменданта, – взглянул Ушаков на Василия Кузьмича. – Это он тебе на помощь пришел, всю ночь во дворе в засаде сидел. Если бы вовремя не поспел – не жить тебе, Ваня. Верно, Василий Кузьмич?
– Верно. – кивнул комендант.
– Ваше сиятельство! – раздался бравый знакомый голос у них за спиной. Они обернулись и увидели Туманова на лошади. Тот отдал честь и доложил: – Прибыл гонец из столицы. Вас граф Толстой требует! Государыня плоха!
– Ну что за страна, ни на час отъехать нельзя! – тяжело вздохнул Ушаков. – Слышь, Самойлов, без нас никак! Пойдем государственными делами заниматься.
Андрей Иванович резко повернулся и направился к карете. Не интересовала его более сия история. Еще одна страница государевой службы была перевернута. Слава богу, завершилось все довольно благополучно, насколько вообще могут благополучно завершаться кровавые драмы. По крайней мере, никто из его людей серьезно не пострадал: еще две-три рюмки рябиновой – глядишь, и у Самойлова хворь пройдет. Дикие убийства в земстве Василия Кузьмича Хвостова теперь остались в прошлом. Обрастут они со временем новыми небывалыми подробностями, а через десяток-другой лет и вовсе забудутся.
Но ошибался Андрей Иванович. Его ждала еще развязка истории. По дороге в столицу они остановились перекусить на постоялом дворе. Все тот же хозяин неторопливо вытирал полотенцем прилавок. Народу в этот раз в просторной избе было совсем немного. Ушаков с Самойловым сели за стол, доверив денщику переговоры по поводу трапезы. Такие поручения Егор любил – служба службой, а и о хлебе насущном подумать надобно.
– Эй, здравствуй, мил человек! Ну-ка обслужи нас. Нам бы чая горячего, для сугреву.
Пока мужик раздумывал, Егор взял у него со стола соленый огурчик и смачно хрустнул. Хорош был огурец, не то что давешние щи. Хозяин тем временем разглядывал Ушакова. Много людей перебывало у него в постояльцах, но такая птица залетела впервые.
Парик по последней моде, трость с дорогим набалдашником.
– Чаю – так чаю! – сощурил он глаз, примеряясь. – А может, их милости что покрепче желают? – обратился он скорее к господам, нежели к их суетливому слуге. – Вино есть хишпанское! – Он поднял бутылку и продемонстрировал заморскую выпивку. – Важным-то персонам скорее это более подойдет, чем вода с травой.
– Прозорлив ты, братец! – подал голос Ушаков. – Откуда в такой дыре вино, да еще хишпанское?
Хозяин, поняв, что его товар может быть выгодно куплен, засуетился:
– Да вот, заезжий человек цельный ящик пожаловал, – он кивнул на господина за дальним столом.
– А ты сразу продать. – упрекнул торговца Самойлов.
– А нам-то что? Есть товар – есть навар!
Егорка посмотрел на господ и, решив, что сделка будет совершена и без его участия, подсел к заезжему человеку.
– Сухопутная крыса, – буркнул весьма захмелевший господин.
Денщик лишь плечами пожал. Ну да, не довелось ему в морских баталиях поучаствовать – что верно, то верно. А про нынешнюю опасную службу не каждому расскажешь. Сие есть тайна государственная, и каждому проходимцу ее знать не полагается. Егор многозначительно хрустнул огурцом, а хмельной господин утер рукавом усы и прошипел весьма недружелюбно:
– А попался бы ты мне в южном море, я б тебя на корм крабам отправил…только так.
– Я смотрю, заезжий-то человек совсем уморился! – крикнул хозяину Ушаков, наблюдавший сцену со стороны.
– Устал, – откликнулся тот, подошел к столу знатного гостя и с усердием начал вытирать видавшие виды доски старой тряпкой. Добившись, как ему казалось, идеальной чистоты, он поставил на стол бутылку вина со словами: – Почитай, двадцать лет дома не был. По морям по долам.
– И где ж он был? – заинтересовался Иван.
– Сказывал, был во флотах. и на шведа ходил, и по морю шалил!
– Это как? – спросил Ушаков
– Проболтался по пьяному делу, – зашептал хозяин, – что и купцов "пощипывал" в северных морях, а еще что сына приемного не видал много лет.
Ушаков переглянулся с Самойловым.
– Что-то мне подсказывает, что сына своего он так и не увидит.
На следующий день утром по дороге в столицу заехали они в монастырь за Лизой. Настоятельница вывела девочку за руку, а та вдруг бросилась вперед, повисла на Иване, словно век с ним не виделась, и застыла от переполнявшей ее детскую душу любви.
Иван тоже не скрывал, что соскучился: обнял воспитанницу с несказанной нежностью. Монахиня перекрестила их и благословила в дорогу. Андрей Иванович Ушаков из окон своей кареты видел, как вышли они счастливые, держась за руки, из стен монастыря.
– Да-а-а, – покачал головой вельможа, – пройдет время, и из босоногой девки она превратится в невесту. Хлопот будет!.. – Он улыбнулся и стукнул набалдашником трости в потолок кареты: – Домой! – крикнул Андрей Иванович и откинулся на спинку.