- Но почвенные условия…
- Это другое дело. Мы организуем полевые партии для поиска земель в районе старых совхозов. Понимаете: в изученных районах. Проще и, главное, быстрее. Кто возглавит экспедицию?
Руссо смутился, Омаров удивленно посмотрел на замполита, Дымов опустил глаза. Вдруг он сказал вежливо, но твердо:
- Совхозы нужны в районе приисков, ближе к производству. Старые совхозы далеко от приисков, вот в чем дело.
- Будут и там, - отпарировал Зубрилин. - Со временем. А сейчас, когда время не ждет…
- Первая партия - руководитель Бычков, - деловым тоном сказал Руссо. - Вторая партия…
Мы с Шустовым переглянулись. Иван Иванович показал глазами на Зубрилина. "Толковый", - говорил его взгляд.
Когда совещание закончилось, Омаров назвал несколько фамилий, которые ему написал на листке Руссо. В числе этих фамилий была и моя.
- Останьтесь, - сказал Омаров.
Шустов нахмурился и подошел к нему.
- Товарищ капитан… - начал он.
- Потом, потом… - Омаров махнул рукой. - Я знаю, что делаю. Не мешайте, Шустов.
Через пять минут и я знал свою судьбу. Был зачислен в первую поисковую группу.
Шустов покраснел, шумно задышал и снова прорвался к Омарову. Он не мог согласиться. - Товарищ капитан, - начал он.
- Говорите, только коротко, - недовольно сказал Омаров. - В чем дело?
- Катуйский совхоз самый крупный в тресте. А вы забираете агронома. У нас пока нет замены. Нельзя лиотменить назначение?
- Нельзя.
- Но совхоз…
Зубрилин подошел и взял Шустова под руку.
- Слушай, старина…
Я отошел в сторону. Вообще-то не хотелось менять работу. Ровно год в Катуйске. Это очень мало. Зотов еще неопытен, ему будет трудно. Разве и мне поговорить с Зубрилиным?
В это время я увидел, как Шустов с просветленным лицом идет ко мне. Быстро же уговорили его!
- Порядок, - сказал он. - Ты все-таки назначаешься в полевую партию. Но эта партия будет работать рядом с нашим совхозом, на два фронта, так сказать. Ничего не меняется. Что же касается Зотова…
- Простите, о каком Зотове идет речь? - Из-за спины Шустова возникла фигура Дымова. Он любезно улыбался. - Мы не знаем Зотова. У вас новый работник?
- Агроном, - словоохотливо объяснил Шустов. - Несколько месяцев как приехал. Вообще-то с ним целая история. Он сын первого колымского агронома Николая Зотова, который трагически погиб в наших краях. Его именем мы хотим назвать Катуйский совхоз.
- Вот как! - Дымов удивленно поднял брови. - Романтическая история, а? Значит, на смену старшим, в борьбе уставшим? Очень интересно. И красиво, правда? Вы его оставляете за себя?
- Да, - сказал я.
- Справится, не завалит совхоз? - Дымов говорил очень серьезно.
- Он будет помогать Зотову, - сказал Шустов, кивнув на меня.
- Ну что ж, тогда все в порядке.
И Дымов отошел, вполне удовлетворенный информацией.
Вполне, Это мы оценили потом.
Глава третья
Геодезист Бычков. Мы набираем добровольцев. Уместное вмешательство Зубрилина. Вполне реальные тени прошлого
Омаров умел "поддать огоньку". На второй день события завертелись с огромной быстротой. Четыре партии изыскателей срочно уходили в тайгу. Откуда-то появился инструмент, одежда, палатки, лошади, машины, продукты. Полетели телеграммы, вызывающие специалистов с мест. Руссо принимал людей, командовал, сто раз на день хватался за телефон. Щеки у него горели, глаза поблескивали.
Разговор со мной был очень коротким:
- Почвенную карту в Сусумане вы делали? - спросил он.
- Да, я.
- Сегодня я ее рассматривал. Неплохая работа, на уровне. Значит, вы знакомы с местной почвой?
- Как и всякий агроном.
- А с ботаникой?
- В пределах курса. Местную флору знаю. Я ведь на Севере давно.
- Отлично, - сказал он и потянулся за картой. - Вы останетесь в Катуйске и там где-нибудь отыщете место под новый совхоз. Сделаете съемку, проверите земли. Познакомитесь с мерзлотой. В июле пришлем тракторы, начнем пахать. Площадь - так примерно до тысячи гектаров. Обязанности главного агронома совхоза остаются за вами. Фигаро здесь, Фигаро там… Задача ясная?
Он и не ждал моего ответа. Подумав, спросил:
- Слушайте, как там Зотов? Мне Зубрилин кое-что рассказывал о нем. Справится, если на месяц-другой будете в отлучке с экспедицией?
Я дал Пете Зотову самую хорошую характеристику. В дверь постучали. Вошел незнакомый мне человек.
- Бычков, - коротко отрекомендовался он. Вот и мой новый начальник!
Топограф Бычков казался очень утомленным, уставшим человеком. Большие темные глаза, широкие и спокойные темные брови, умное выражение лица, в волевых складках которого чувствовался темперамент и самодисциплина, - все это оставляло приятное впечатление. Только уж очень он худощав. Щеки втянуты, скулы заострены, на висках тени. Вряд ли он обладал большой физической силой, но что вынослив - за это можно было ручаться. Держался Бычков спокойно, с достоинством.
На нем была серая суконная гимнастерка, галифе и простые кирзовые сапоги со следами желтой глины. Где это он испачкался? Заметив, что Руссо тоже поглядывает на его сапоги, Бычков сказал:
- Пришлось полазить в шурфы. Съемку на сорок седьмом километре делали… Под стройку. А теперь куда?
- В Катуйск, на побережье. Там есть несколько интересных долин по речкам Кава, Челомжа, Катуй.
- А люди? Возьмем в совхозе?
- Нет, Шустова не обижайте, у него каждый человек на учете. Вас уже двое, а рабочих подберите сами.
- Где подобрать? - довольно бестактно спросил я.
- В городе, - спокойно ответил Руссо и засмеялся, - Там народу много. Два дня сроку - и поезжайте с богом. Ясно?
Бычков, видно, не любил прохлаждаться. Как только мы вышли из кабинета, он сразу взялся за телефон. Говорил долго, настойчиво, но, кажется, безрезультатно. Повесив трубку, смущенно сказал:
- В отделе кадров отказали категорически. В горкоме комсомола тоже. Советуют побывать на стройках ипопросту перетащить кого-нибудь к себе. Поедем.
Подняв воротники и поглубже надвинув шапки, мы тронулись в путь без особой надежды на успех.
Город строился, ремонтировал машины, отправлял в тайгу грузы, все были заняты делом, и только мы ходили по его заснеженным улицам как неприкаянные, присматривались к рабочим, с надеждой заглядывали в глаза встречным, но рта раскрыть не решались. Ведь засмеют. Тоже нашлись вербовщики…
После четырех неудачных попыток счастье нам все-таки улыбнулось.
Мы обратили внимание на высокого парня, который верстовым столбом стоял возле транспортера и со скучающим видом бросал на ленту кирпичи. Транспортер тянул их на стены строящегося дома.
Подошли, постояли. Для знакомства закурили все вместе.
- Подсобник? - спросил Бычков.
- А вы что, не видите? - подозрительно сказал парень и внимательно осмотрел нас.
- Новую работу хотим предложить. Грамотный?
- Что за работа?
Насчет грамотности он не ответил: теперь нет неграмотных, всякий знает.
- В полевую партию, в тайге.
Парень хмыкнул.
- Это дело мне знакомое. Ходил с геологами. Коллектором. Кормил комаров. Спасибо. Лучше я тут, по винтику, по кирпичику. По крайней мере, сверху не каплет и на папиросы хватает. Только душа не на месте, это да.
На его продолговатом лице, где все было длиннее нормы - нос, и брови, и рот, и мефистофельский подбородок, - отразилась какая-то странная задумчивость, никак не вязавшаяся с грубоватыми насмешливыми словами. Это придало нам уверенность в успехе. Видно, он все же успел полюбить таежное кочевье, костры на берегу реки, свободу действий и утреннюю зорю на лесной поляне.
Лента шла впустую. Парень думал, разглядывая нас. Спросил вроде из простого любопытства:
- Далеко идете?
- Вдоль студеного моря. Ну, прощай, парень… Пошли, - сказал мне Бычков и с явным сожалением посмотрел на подсобного рабочего.
- Обождите, - пробасил тот. - Уж больно вы скорые. Раз, два - и в корзинку. Еще как прораб. Да и комсомол…
- Ну? - Бычков впился глазами в его лицо.
Вообще-то можно.
- Фамилия? - оживился мой начальник.
- Смыслов… Василий.
Мы с интересом уставились на него.
- В шахматы играешь? - Вопрос был задан нестройным дуплетом.
Наш новый знакомый широко и грустно улыбнулся.
- Так и знал, что спросите. Все спрашивают. Не играю. Не умею, понятно?
- Да, брат, жалко. Ну ничего, научим. Так идешь? С начальством мы договоримся.
- Куда ни шло! Пойду. Ребята вы, видать, подходящие. А я человек компанейский. Руку!
Так в нашей изыскательской партии появился высокий парень, Василий Смыслов, уже с год болтающийся на разных стройках в качестве чернорабочего. Между прочим, приехал он сюда с путевкой комсомола. Ему просто не везло поначалу - и все.
Второго мы подцепили в проходной будке какой-то мастерской. Он стоял у дверей и, чтобы не уснуть со скуки, вырезывал из куска дерева весьма затейливую фигурку. Парень был видный из себя, красивый и, кажется, сильный. На старенькой спецовке у него краснел комсомольский значок. Мы остановились поодаль и стали наблюдать за ним через раскрытую дверь.
Надо отдать должное его проницательности. Занимаясь фигуркой, он все-таки многое замечал. Когда из мастерской вышел мальчуган-ремесленник, вахтер сразу же насторожился, хотя в повадке ремесленника вроде не было ничего подозрительного.
- А ну вернись! - веско сказал вахтер.
- Да я ничего, дядя, - покорно откликнулся ремесленник, останавливаясь.
- А ну положи железяку.
Мальчуган расстегнул ремень и с сожалением вытащил из-под телогрейки длинную полосу железа.
- Для шпаги приберег? Атос, Портос и д'Артаньян?.. Клади сюда. Давай, давай… А ну обожди! Зачем она тебе?
- Фехтовать хотел с ребятами. Ей-богу…
Вахтер подумал, посмотрел на расстроенное лицо парнишки и вынес совсем неожиданный приговор:
- А ну забирай. Да смотри другой раз. Лучше попроси. Давай иди, мушкетер.
Нам это понравилось. У парня несомненная проницательность и добрая душа. Кроме того, он был, конечно, мастер и любил работать, коль даже на вахте не сидел сложа руки и вырезал какую-то штуку.
Мы подошли ближе.
- К кому? - спросил страж порядка.
- К вам, молодой человек, - сказал Бычков. - Завербовать вас хотим. Ну разве это дело для такого крепкого парня - сидеть на вахте! Почему оказались здесь? Он передернул плечами.
- Перед вами неудавшаяся личность, не более. Приехал в качестве стенографиста, а вакансий нет. Говорят, что это вообще девичья работа. Не для парня. Вот и бездельничаю. Обещали устроить на прииске, куда девчата не больно едут, но только летом. А пока греюсь у печки, жду у моря погоды и боюсь, что запью от скуки.
- В полевую партию пойдете? Стенографировать там нечего, а вот записи… Короче говоря, нам нужны рабочие, будем изыскивать места под новые совхозы. В тайгу. Палаточная жизнь, костры и все прочее.
Открытое всем чувствам лицо парня покраснело от волнения. Он отложил свою деревяшку в сторону и заторопился:
- Хоть сейчас! Нет, вы не шутите? Всю жизнь мечтаю о такой работе. Записывайте. А я пойду увольняться. Где я вас найду, куда мне явиться? Зовут меня Серегой… Сергей.
Третьего мы увидели в столовой, куда пришли обедать. Перед нами мелькал полный, прямо-таки налитой парнишка лет двадцати. На третьей скорости он носился по залу, по коридору, с кухни на кухню. Чего он только не делал, пока мы обедали! Таскал какие-то ведра, прибивал сорвавшийся с окна карниз, помогал буфетчице, с чувством ругался с кем-то за перегородкой. И все время довольно громко мурлыкал себе под нос одну и ту же строку из песни: "Любимый город может спа-ать спокойно…", а дальше обязательно переходил на сплошное "та-ра-ра-ра, та-ра-ра-ра".
- Послушайте, товарищ, вы случайно не повар? - спросили мы, когда он пробегал в сотый раз мимо нас.
- Повар. А что?
- Да вот, хотели вам предложить работу в полевой партии. Поварское дело у нас не бог весть какое, других работ, пожалуй, больше, чем у печки, но зато воля-то какая - на свежем воздухе, в тайге! Палаточная жизнь, одним словом. Там руки нужны крепкие, все делать придется.
- Ха-ха! - Он сжал кулаки. - Вы думаете, я простой работы боюсь? Я и здесь больше на подсобных прохлаждаюсь. У этого деда, - он кивнул в сторону кухни, - в люди не скоро выбьешься.
- Комсомолец?
- Да. А что?
- У нас, между прочим, все комсомольцы.
- А девчата у вас есть?
- Чего нет, того нет. Ни одной. Все холостяки.
- Да? Это подходяще. Это по мне. Ненавижу!..
- Что так?
Круглолицый повар вздохнул. Видно, носил он в своем сердце какую-то очень большую обиду на девчат. Но открываться не стал, промолчал.
Мы уговорили его, и Саша Северин на другой день явился к нам с самодельным чемоданчиком в руках. Мы с Бычковым сидели в приемной главного агронома, когда в коридоре раздалось уже знакомое: "Любимый город может спа-ать спокойно…"
Период формирования и подбора закончился. Полевая партия могла выезжать на место.
Шустов заспешил. Ему сообщили, что реки в тайге вот-вот вскроются. Дорога ломалась.
Не откладывая ни часа, мы погрузили свое добро на сани. Ранним утром обоз тронулся в путь.
Дорога почернела и провалилась. Лошадям тяжело. Они низко наклоняют головы и дышат так, что шерсть на груди колышется, как от ветра. Хлюпает под копытами вода. В резиновых сапогах, телогрейках, мы ковыляем сзади саней, то и дело сбиваемся с ноги, иной раз падаем, поскользнувшись. А в долинах, где набухли реки, сани просто плывут, от лошадиных ног веером разлетаются брызги воды и мокрого снега, вода шепелявит, булькает под санями. И тяжело и здорово. Весна! Вечером на привале в закопченной и тесной таежной избе мы спим как убитые.
Утром выскакиваем, потягиваемся, все тело ломит, а вокруг свежо, морозно, солнце только-только прицеливается, как лучше начать свою горячую работенку. В лесу уже бормочут глухари, снег хрустит, словно сухарь на зубах, резиновые сапоги покрываются шрамами. Снова идем и едем, задыхаемся от тяжести, жары, слепнем от яркого солнца.
Три дня в дороге. Еле живые, мы влезаем наконец на высокий берег реки и из последних сил бредем к зданию фактории. Ура! Почти дома. Собственно, не почти, а дома.
Петя Зотов торжественно встречает нас на отделении.
- Привет! - кричит он издалека и пританцовывает на месте. Рад.
Около Зотова стоит пожилой черноволосый мужчина. Чуть-чуть улыбается.
- Бухгалтер-ревизор. - Не дожидаясь расспросов, он протягивает Шустову свое удостоверение.
- Почему вы здесь, на отделении? - бурчит директор. Он не любит этих ревизоров.
- Петр Николаевич любезно пригласил меня осмотреть хозяйство. Начали с отделения.
Петя виновато косит глазами. Точно. Пригласил. А чего особенного?
- Ну-ну, - недовольно произносит Шустов. - Знакомьтесь, бухгалтерам это полезно.
…Ах, как многого мы тогда не знали!
Мы ничего не знали. Мы были заняты простой работой.
Не знали мы, что в тот день, когда Шустов впервые произнес в управлении имя Зотова, состоялись встречи и разговоры, зловещий смысл которых был разгадан очень не скоро.
Дмитрий Степанович Дымов позвонил в бухгалтерию и сказал несколько ничего не значащих слов бухгалтеру Конаху. После работы Дмитрий Степанович усталой походкой промерил улицы города, вышел на окраину и, заложив руки за спину, неторопливо зашагал по дороге в поселок Марчекан. Устал человек. Что поделаешь, такая работа! Заседания, телефонные звонки, суета… Свежего воздуха не видит.
Вскоре к нему присоединился Конах. Они сели на какие-то камни, огляделись. Тихо, безлюдно кругом.
- Где сейчас Кин? - спросил Дымов без всякой подготовки.
- В районе реки Май-Урья. С экспедицией геолога Бортникова.
- Он что-нибудь передал?
- Да. Сообщил, что они нашли очень богатое месторождение.
- Где?
- В верховьях реки. Очень интересное место. Богаче не было. Бортников просто в восторге. Утверждает, что уже в этом году там откроют два-три прииска. Выгодно.
- А если помешать?
- Каким образом? Правда, Бортников еще не передал в трест свои материалы, но вскоре он это сделает, и тогда…
- К черту Бортникова! Пусть не передает. Пусть не сумеет передать! Прикажи Кину. Не надо, чтобы передал. Не надо, чтобы этот человек жил и работал! Кин знает, что делают в подобных случаях. Передай. Это приказ, понятно?
Дымов говорил отрывисто, нервно, он горячился. Конах заметил:
- Раньше чем через две недели не удастся увидеть Кина. Далеко. Дорога только до Май-Урьи. А там тропа. Можно и не успеть.
- Все равно надо. Как можно скорей. Пусть никто не узнает об открытии. Хоть это место уберечь…
Он сжал ладони, хрустнул пальцами. Жест отчаяния.
- Ужасно! Ужасно трудно, Конах. Я просто в панике. Мы так мало успели сделать. Против нас стоит огромная сила. Я просто недооценил ее тогда. Думал, все будет как с инженером Нестеровым. А тут… Мы делаем все, что в наших силах, а они даже не оглядываются. Идет корабль за кораблем, едут тысячи людей. Лезут в самые глухие места, из-под рук выбивают золотые россыпи. Что мы можем? Почти ничего.
- Почему только один корабль пошел на дно, хозяин? Почему не пять, не десять? Тогда бы они завыли на всю тайгу. Только голод…
- Потому что караваны ходят теперь с конвоем. Я постоянно сообщаю, что везут, когда и сколько. Но… А потом ты знаешь, что из этого получилось. Все дни идут совещания. Наметили строить новые совхозы, расширяют старые. Своя продовольственная база, - как это тебе нравится? Директор треста не чета Нестерову. Он понимает, что к чему. Знает свои слабые места, спешит… - Дымов вдруг осекся. Глаза его, затуманенныезлостью, сощурились. - Конах, мой верный. Конах, тебе придется выполнить несложную, но очень секретнуюмиссию.
- Готов, хозяин.
- Объявился некто Зотов.
- Кто такой Зотов?
- Если ты вспомнишь Катуйск, факторию…
- А-а! Родственник того?
- Сын.
- Занятно. Приехал продолжать дело папаши? И думает, что герой? Скажи на милость!
- Вот это и надо выяснить. Если только продолжать, то пусть себе. Не он первый, не он последний. Но если Петр Зотов собирается ворошить старое и начнет искать, кто прикончил его папашу, то он станет для нас опасным, понимаешь?
- Да, хозяин.
- И тогда придется принять какие-то меры.
- Мне самому?
- Я не настаиваю. Ты сам должен решить, Конах. Тебе надо поехать в Катуйский совхоз… для ревизии, что ли. И там выведать, узнать и сообразить, что делать.
- Когда ехать?
- Чем скорее, тем лучше. Директор и агроном совхоза заняты здесь. Опереди их. Подружись с Зотовым, узнай, что задумал мальчик, зачем приехал. Ну и… оставлять его без внимания нельзя. Опасно…
Конах действительно опередил нас. Он явился в совхоз за два дня до нашего приезда. Он подружился с Петей Зотовым. Больше того: доверчивый Петр Николаевич пригласил бухгалтера к себе домой. И в первый же вечер откровенно рассказал ему абсолютно все.