Сел на койку и взял сумку на колени.
Но он уж не мог больше спокойно исследовать содержимое сумки.
Он передал ее Петьке.
- На, ты…
И взяв в руки свою волшебную трубку, принялся разглядывать ее внимательно и сосредоточенно.
В сумке нашлось еще несколько вещей: электрическое огниво, походная чернильница, два куска мыла, нитки, иголки…
Затем из самого большого кармана Петька вынул небольшой портфель из мягкой кожи.
В портфеле оказались какие-то бумаги, чертежи и планы, три стопки русских золотых, рублей на триста, и кожаный мешочек, наполненный, по-видимому, каким-то порошком, необыкновенно тяжелым для всякого порошка, который знал Петька.
Петька развязал мешочек.
- Дядя Семен, гляди-ка!
Семен, уже оставивший свою удивительную трубку и занимавшийся подсчетом золотых, поднял голову, продолжая высчитывать:
- Два по десяти рублей, да еще два по десяти, да три по пятнадцати…
Он умолк, уставившись в одну точку.
- Петька, сколько это?
И вдруг его взгляд упал на мешочек, который показывал ему Петька.
Он вытянул шею и спросил:
- Что это?
Мешочек до верху был полон желтоватым порошком в роде мелких медных опилок…
Семен протянул руку и схватил Петькину руку около кисти.
- Петька!
Глаза его так и впились в содержимое мешочка. Он тряхнул Петьку за руку.
- Петька! да ведь это золото!
Мешочек был действительно с золотым песком.
XIII
На другой день Семен сказал Петьке:
- Петька, золото-золотом, а я того все-таки так не оставлю.
И, затянувшись из коротенькой трубочки, он пустил в лицо Петьки целую волну дыма…
- Ты не старовер?..
- Нет, - сказал Петька.
Семен опять затянулся и выпустил также дым уже одновременно и через рот, и через ноздри тремя синими клубившимися на концах струями. Синие струи словно разбивались о воздух.
- Я того не оставлю… Нет, шалишь, это дудки… А то еще подумает, дескать, получили золото и довольны, не погонятся…
Он пыхнул еще раз.
- Я его найду… И знаешь, что я тебе скажу… Он кивнул Петьке пальцем, согнув палец крючочком…
- Ты пойди-ка сюда.
Но Петька сидел с ним рядом. Ему некуда больше было подвинуться.
- Что вы?… - спросил он.
- Я то?… я, брат, знаю, что… Вот ты говоришь, он цирюльник.
- Конечно. Видели бритвы?..
- А песок?
- Какой песок?
- А золотой… Э-э!..
Он значительно поднял вверх указательный палец и потом приставил его к кончику носа.
- Чуешь?..
Петька молчал.
- Понимаешь, чем тут пахнет?
И, отняв палец от носа, он приставил его ко лбу, но и от лба отнял сейчас же.
Он только едва коснулся им лба.
- О, это, брат, штука!.. Это значит, мы его разыщем. Да и еще кое-кого вместе с ним… Я тут слышал про одно место. Манзы золото моют… Около одной речки. Он, видно, там был, да туда, видно, и пошел.
Он сунул в рот полупотухшую трубку и стал ее раскуривать, пыхтя и отдувая щеки.
А когда раскурил, затянулся, выпустил дым опять через нос и губы и сделал перед собой круглый жест рукой.
- Тут ведь сколько угодно золота… Только ковырни…
- А вы знаете, как пройти?..
- На ихнюю заимку-то?..
- Да, где эти манзы.
Лицо у Семена омрачилось.
- Говорят, оно заколдовано, это место. Один здешний шаман заколдовал… Да это все враки.
Семен стал еще мрачнее.
Мигнув на Петьку глазами, он спросил:
- А ты как думаешь?
- Конечно, враки…
- Я, видишь, ходил раза два… Да думаю, мало ли что… Заколдовано, не заколдовано, а как придешь один, а их там десятеро… А теперь нас все равно что шестеро…
Он выразительно поглядел на Петьку.
- Чуешь?
И, подогнув на левой руке указательный палец под большой, произнес, шевельнув усами:
- Во-первых то у меня был один патрон в ружье, а теперь пять патронов… Значит, пять?.. Так, теперь дальше…
И при этом он указательным пальцем правой руки надавил на следующий за указательным на левой и пригнул его к ладони.
- Второе - ты… Выходит шесть. Да еще труба… Она одна стоит трех. Значит, как раз десяток… И значит, теперь можно… Да еще Ваську захватим. Васька один десять сломает. А?
- Конечно.
- Пойдем, значит?
- Найдем ли только?
- Ну вот, найдем…
- Погодите, где эта сумка?
Петька вспомнил о бумагах, заключавшихся в портфеле.
- Там были какие-то планы…
Сумка висела на стене.
Петька снял ее, раскрыл, достал портфель и из портфеля вынул бумаги…
Внимание его сразу остановил небольшой кусок бристоля с нанесенным на нем чертежом…
Петька учился три года в железнодорожном училище и умел чертить карты…
Он разобрал сразу на чертеже лесные пространства, горы и реку, извивавшуюся среди леса в узкой полосе низменности.
Надписей он, разумеется, не мог прочесть…
Надписи были японские.
Но ему бросился в глаза на правом берегу речки, в среднем её течении, неправильный четырёхугольник, закрашенный золотой краской…
- Слушайте, дядя Семен, что это речка, где промывают золото, куда течет?
- Куда течет?.. Еще в одну речку.
- А та?
- А та в море.
- А откуда она течет?
- Какая? Которая в море или маленькая?
- Маленькая.
- Маленькая… Гм… Маленькая от их. Вон туда…
И Семен махнул рукой в сторону двери.
Петька уткнулся опять носом в карту. Потом он повернул карту так, что низовья неведомой реки, изображенной на карте, приходились против двери.
- Дядя Семен!
- Ну…
- Вы хорошо знаете эту речку, где золото?..
- Ну вот, как же не знать!
- Знаете, как она течет?.. Где и как поворачивает, где есть болота, где горы?..
- Знаю порядочно.
- Ну, хорошо; станьте теперь лицом, куда она течет.
- А зачем?
- Да уж тогда узнаете…
Семен крякнул.
- Опять что-нибудь?..
Он взглянул через плечо. Петьки на разложенные перед ним бумаги.
- Нашел, что ль, что?
- Да уж вы не спорьте… Это еще лучше трубки, может, будет.
Семен встал и повернулся лицом к двери.
- Ну-ка…
Петька поставил палец на карту в месте истока реки.
- Значит, - начал он, - вы стоите сейчас лицом, куда течет речка?
- Так, - сказал Семен.
- Теперь слушайте… Речка начинается из болота?
Семен оглянулся на него.
- Ну, из болота… Знаю.
- Потом она течет прямо, потом тут такая дуга - лукой загибается?.. Так?
- Так…
Голос у Семена изменился сразу, словно ослабел.
- Потом заворачивает направо, - продолжал. Петька. - Верно?
Семен быстро повернулся к нему.
- Да ты что ж это!..
Глаза у него выкатились. Медленно поджал он губы, прижав нижнюю губу верхней, и молча смотрел, на Петьку.
Водя по карте пальцем, Петька продолжал:
- Потом идет опять прямо… потом будет с боку озеро?..
Семен шептал за ним почти беззвучно:
- Прямо… да… а потом озеро…
Петька уже не требовал от него подтверждений…
- А за озером, - почти крикнул, - сейчас на правом берегу и есть это самая заимка.
Семен согнул спину и хлопнул себя обеими руками по ногам около коленей…
- Ах ты Господи! - произнес он. - Ведь, должно, там и есть эта заимка; я так и сам думал.
Он тихо подошел к Петьке, спрятав руки за спину, и указал глазами на карту.
- Что ж это?
- Карта, - ответил Петька.
- Значит, план?
- Да, план.
- И на нем все видно?
- Все… очень хорошая карта.
- А как же это?
- Погодите, дядя Семен.
Петька что-то очень внимательно рассматривал в правом уголке карты.
- Ну-ну, - сказал Семен и отступил назад, все держа руки за спиной.
Постояв молча минуту, он подался корпусом вперед и проговорил тихо, вытягивая шею:
- Что еще нашел?
- Погодите…
- Ну-ну.
Семен опять замолчал.
Петька, наконец, поднял голову от карты.
- Тут, дядя Семен, - проговорил он вдумчиво, - я еще хорошенько не разобрал… А тут, кажется, еще показано, как пройти на эту заимку с берега. Прямо, кажется, надо по ручью. Ручей тут как раз течет в реку.
- Ну, этого я не знаю, - сказал Семен. - Туда я не заходил. Обаполо бродить бродил, а около самой заимки не был. Не знаю.
- Не были?
- Не был…
- Ну, теперь пройдем.
- Давай Бог… А уж он непременно туда наладился… а?.. Ты как думаешь?
- Думаю, что туда… Где ж ему тут…
- То-то и толкую. Куда ни подайся, везде лес, глушь… Зверье бродит.
Петька стал укладывать бумаги обратно в портфель. Потом замкнул портфель, положил его в сумку и застегнул на сумке ремни…
- Хитрый народ, - сказал Семен, когда Петька, встав коленями на край койки вешал сумку на прежнее место, на стенке.
Петька взглянул на него через плечо.
- Японцы-то, - пояснил Семен, опасаясь, вероятно, чтобы Петька не принял его слов на свой счет. - О, мы что, мы простые…
XIV
В этот день Петька с Семеном легли спать раньше обыкновенного.
Семен решил завтра чуть свет подняться в поход.
Еще с вечера он приготовил все нужное для путешествия: запаковал в кусок мягкой козьей шкурки козьего же сушеного мяса, смазал винтовку и сапоги и тоже посоветовал сделать и Петьке…
И когда все было готово и в землянке стало темно, хлопнул себя по лбу ладонью и сказал:
- А главное-то я забыл… мне нужно обриться.
- Разве вы бреетесь?.. - спросил Петька.
Это, разумеется, был не совсем умный вопрос, и Семен только крякнул и ничего не ответил Петьке.
Петька сейчас же и сам сообразил, что мог бы сказать Семену что-нибудь другое.
- Я не про то, - проговорил он, - я говорю, для чего вам бриться?
- Как для чего?
И Семен хлопнул громко себя ладонью по коленке.
- Глуп ты, вот что!..
Впрочем, он сейчас же поправился.
- To-есть не глуп, а не понимаешь…
Он опять крякнул…
- Ведь он меня в бороде видел? Ну?..
Он помолчал минуту.
- Японец? - спросил Петька.
- А то, кто же! Ведь в бороде?..
- В бороде.
- И, значит, сейчас в случае чего: "а, дескать, голубчик, это ты!.." Небось ведь приметил. То-то и дело… А сниму я бороду, тогда-то еще когда догадается…
На это Петька ничего не мог возразить.
Семен продолжал:
- Идем мы с тобой, скажем, по лесу, а он этак…
И Семен кивнул головой кверху.
- На дереве… Да… Или в кустах, или еще где… Увидал, значит… Стой, голубчик! Вот они… И тут, недолго думавши, сейчас к своим… А ты видишь, какой они народ; вокруг пальца окрутят… У них вот и трубы и все…
- Это так, - сказал Петька.
- То-то и дело!.. И потому я решил: обреюсь! Они хитры, да и я не в кулак свищу! Я, брат, свое дело знаю…
- Да ведь как же вы теперь будете бриться? Темно…
- То-то что забыл… Плошку нужно зажечь.
На полке у него стояла глиняная плошка, наполненная каким-то жиром, с плавающим в ней фитилем, закрепленным в круглом пробковом поплавке.
Он поставил плошку на стол, зажег и, в ожидании пока разгорится фитиль, разложил на столе ножницы, бритвы, мыло.
Когда он остриг бороду, а потом выбрил начисто подбородок и щеки бритвой и повернулся к Петьке, Петьке показалось, что перед ним сидит совсем другой человек.
- Ни в жизнь не узнает! - воскликнул он.
- Гм, - сказал Семен, - а усы?
Он закрутил кончики усов в стрелки и провёл ладонью сначала по одной щеке, потом по другой… Потом погладил подбородок.
- Помолодел?.. - обратился он к Петьке.
- Все равно, как и не вы!
- А усы сбрить?..
- Усы зачем?..
- Усы не надо, - сказал и Семен; -так вряд ли узнать?
- Совсем нельзя…
- Гм… Я так и знал. А теперь нужно спать. Стелись, Петька.
Петька разостлал, как раньше, козьи шкуры на полу около входа, разделся и лег, одевшись двумя сшитыми вместе козьими же шкурками…
Свою винтовку он положил рядом с собой.
Семен тоже разделся, лег на койку и потушил плошку.
В землянке стало темно.
Через минуту Петька услышал, как Семен смурыгает спичечной коробкой. Потом он чиркнул спичкой… Спичка вспыхнула, осветив на мгновенье руки Семена, и потухла.
Что-то слабо затлелось красным огоньком в темноте, где лежал Семен. Запахло махоркой. В освещенном огоньком пространстве заструился синий дымок.
Семен закурил…
- Дядя Семен! - окликнул его Петька.
Семен засосал трубкой. В трубке заклокотало и захрипело, будто в чубуке набралась вода…
Красный огонек разгорелся ярче, осветив усы и кончик носа… Синие струи дыма словно выросли, вытянулись… Волнуясь и колеблясь, они расплывались в красноватом отблеске, дрожавшем в воздухе…
- А?.. - отозвался Семен.
Должно быть, он отнял ото рта трубку; из темноты выступил его подбородок, слабо и смутно… Опять чуть-чуть осветились его руки.
- А тепло ж у вас под шкурками.
- Чего лучше…
Петьке спать не хотелось, и по тому, как ответил ему Семен, по тону его голоса и по той поспешности, с какой он ответил, казалось ему, что и Семен тоже не хочет спать.
- Много их тут по лесам?..
- Стадами ходят…
- Стадами?!
Петька знал, что козы пасутся стадами, но сейчас ему не подвертывалось никакого вопроса, а говорить хотелось.
Точно он держал у себя кончик разговора, и Семен постепенно, перетягивая к себе этот кончик, и мог оборвать сразу…
- Они все стадами, - сказал Семен и опять пыхнул трубкой.
- А еще есть тут какие звери?
- Да мало ль… Кабарга, олень, рысь есть, росомаха… Опять же тигр, медведь…
- Соболь, - добавил от себя Петька.
- Ну, соболь… Теперь его мало стало.
- Выбили?
- Выбили.
- А вам случалось бить?..
- Доводилось… В прошлом году убил пару, в позапрошлом три.
- Продали?..
- Продал… хорошие деньги взял… Да…
- Дядя Семен, - перебил его Петька, - а вот тоже панты…
- Продавал и панты… китайцам. Чудной народ… Теперь вон тоже наши разводят оленей на дому. Все равно ведь олень - он всегда олень, а скажи на милость!.. Добудь ты ему рога с дикого оленя - одна цена; это, говорит, точно панты, настоящие, а как узнал, что с домашнего, своей выводки- сейчас и цена другая.
- Дешевле?..
- На половину почти.
- Говорят, они из них лекарство делают…
- Из рогов?.. Как же! В роде как бы волшебный порошок, от всяких болезней.
- Небось, не помогает?..
- Кто их знает… А должно, что нет. А то б у них и болезней не было.
Семен замолчал.
Петька опять не знал, о чем еще спросить у него… Голова словно опустела… Он чувствовал, что время уходит, и каждую минуту Семен может зашуметь, заворочаться у себя на койке, поворачиваясь к стене и укрываясь своим одеялом.
- Дядя Семен!
- Ну?..
Какой-то вопрос вертелся у Петьки на языке, но вопрос этот вдруг словно испарился мгновенно, растаял, улетел куда-то, не оставив после себя ничего в мозгу.
- А куда вы денете свою бороду, - проговорил он совсем неожиданно для себя и для Семена…
XV
Опять тайга…
В узкой низине бежит небольшая речонка…
Густо по берегу зарос камыш, густо за камышом, дальше по прибрежным тоням, засела осока.
Точно синие брызги блестят в осоке незабудки, группами и в одиночку пестреют желтые и белые лилии.
По ту и другую сторону - лес, вековой, непроходимый на многие десятки верст…
Гигантские ветви гигантских кедров и вязов, дубов и елей тянутся далеко над самой осокой, незабудками и лилиями…
Синяя тень лежит от них на осоке. Неподвижны их ветви, корявые, толстые, поросшие изжелта-зеленым мхом.
Только в верхушках идет тихий шум, неумолкаемый постоянный, как шум синих струй внизу в чаще камышей…
Будто кто-то что-то шепчет, непонятное, неведомое, сам неведомый и невидимый, схоронившийся в темной чаще леса, в зеленой чаще камышей…
Звенят комары, кричат, свистят и гогочут птицы в ветвях, в лозняке и камышах…
Но тому, кто шепчет что-то непонятное из зеленой чаще леса и из глубины камышей, чужды и, далеки эти голоса суетливой жизни…
Эти голоса, кажется, заглушают таинственный голос тайги… Но вслушайтесь, вслушайтесь!
Слышите?..
Торжественно, простираясь в ширь и в глубь, наполняя всю тайгу, широкими волнами льется над ней её тихий, но могучий голос.
И чем больше вслушиваешься в него, тем больше мощи чудится в нем…
Он крепнет, растет, погружая сознание в сон, и, кажется, уж гремит над вами, заглушая все, как стройный многоголосый хор…
Стороною вдоль речки идут Семен и Петька.
Близко возле речки идти нельзя: там топь, камыши, осока.
Они пробираются лесом.
Семен идет вперед, с ним рядом его медведь, за ними Петька.
Семен то и дело останавливается, прислушивается.
- Что там? - шепчет Петька сзади, тоже останавливаясь и начиная оглядываться.
- Ничего! - говорит Семен громко и шагает дальше.
Над рекой свистят кулики, в камышах крячут и хлопают крыльями дикие утки…
Что-то плещется в воде, под берегом.
Иногда утки срываются с воды и вылетают из камышей совсем внезапно и неожиданно и летят низко над водой, чуть не задевая по воде крыльями, молча и быстро…
Все дальше идут Семен и Петька…
Осока стала реже, точно придвинулась к камышам…
Из леса выползли кусты дикого винограда, лозняка… Мелкая зеленая поросль тянется дальше к воде по мшистым кочкам…
В её зеленом потоке только кое-где теперь мелькают лилии…
- Теперь недалеко, - говорит Петька, - совсем близко…
Он останавливается.
- А, дядя Семен?
Семен остановился тоже, повернулся к Петьке.
- Ну?..
- По-моему: пришли…
- Пришли?..
Семен быстро оглядывается… Потом подходит к Петьке.
Под ногами у него хлюпает вода.
Потом вода перестает хлюпать. Тихо…
Слышно только, как что-то урчит и будто сосет у него под сапогами.
Будто маленькие струйки перебегают около сапог, и будто зыбкая почва всасывает их в себя или выгоняет наружу, как губка, когда ее сожмут.
- По-моему пришли, - опять говорить Петька.
- По планту выходит?
- Да, по плану…
- Ну, давай подождем. Иди сюда.
Он отступает в сторону, широкими шагами переходит мокрое место и останавливается, только выбравшись за деревья…