- Теперь поедем в областное управление, - сказал полковник. - Надо договориться, чтобы немедленно прочесали окружающие леса. Далеко они не могли убежать, но попытаются. Скорее всего, в сторону границы.
Дежурный по областному управлению ждал их в вестибюле. Доложил:
- Четверть часа назад четверо бандитов на "виллисе" прорвались через КП на Самбор. Обстреляли автоинспекторов. Есть раненые. Один бандеровец убит. Начальник управления выехал на место происшествия.
- Преследование организовано? - спросил Левицкий.
- Так точно.
Кирилюк открыл дверь, замахал шоферу, собиравшемуся ехать в гараж. Пропустил Левицкого, плюхнулся на заднее сиденье следом за ним.
- На Самборское шоссе! И быстрее!..
Ресторан "Жемчужина" не принадлежал к числу фешенебельных, и оркестр имел плохонький, но среди девушек–танцовщиц Мирослав Павлюк заметил несколько хорошеньких, поэтому иногда заходил сюда поужинать. Просто так - поужинать, и все, без всяких планов. Тогда господина Павлюка вполне удовлетворяла Инга Клаус - миниатюрная баварочка с истинно немецкими глазами и божественным умением каждый вечер придумывать какое–нибудь новое развлечение. Кроме того, она не знала усталости в любовных играх, обладала красивыми ножками и требовала не так уж и много. Даже Павлюк, знавший цену женщинам в послевоенной Западной Германии и нелюбивший переплачивать, иной раз удивлялся - Инга могла выжать из него значительно больше.
Однажды Мирослав Павлюк не нашел Ингу в комнате, которую снимал для нее. На столе лежала записка. Фрейлейн Клаус сообщала, что уехала в Бремен с американским подполковником, который предложил ей значительно лучшие условия, чем скряга и жмот герр Павлюк.
Павлюк воспринял эту новость философски - на свете нет ничего постоянного.
В тот же вечер Павлюк заехал в "Жемчужину" и занял столик возле самой эстрады, чтобы хорошо рассмотреть танцовщиц. Заказал легкого вина - берег здоровье и редко напивался, - с нетерпением ожидая начала эстрадной программы.
Пан Павлюк, не в пример своим коллегам по ОУН, неплохо устроился в Мюнхене - коллеги эвакуировались сюда в расчете предложить свои услуги любому - прежде всего богатым американцам - и взять с него за это соответственно. Американцы и правда не отказывались от услуг, но платили не так щедро, как хотелось новоиспеченным "освободителям" Украины, и тем приходилось, для поддержания духа конечно, брать работу на стороне. Один бывший куренной атаман, обладавший незаурядной физической силой, устроился вышибалой в фешенебельный бордель и был доволен - и работа по душе, и платят прилично…
Павлюку не надо было идти по стопам бывшего куренного. Еще там, на родной Украине, о которой всегда вспоминал с умилением (в отличие от других, которые поносили ее за неблагодарность к истинным своим сынам и патриотам), он подумал о будущем и заложил фундамент этого будущего. Недалекие и ограниченные люди, рассчитывая на приличную плату, только шумели и подпевали гитлеровцам, а Мирослав Павлюк в это время сочетал весьма идейную и патриотическую работу в СБ с не менее полезной деятельностью по собиранию драгоценностей, валюты и других подобных вещей. Фактически (правда, об этом знал он один) эта весьма патриотическая и идейная деятельность была ширмой, которую Павлюк использовал для собственного обогащения.
Принадлежность бандеровцев к руководству службы безопасности открывала широкие возможности. Деньги валялись всюду, надо было уметь взять их, а Павлюк умел, не брезгуя ничем, даже прямым шантажом. Раньше других сориентировался и тогда, когда гитлеровцы начали отступать с Украины. Использовал связи с высокопоставленными гестаповцами и очутился в Мюнхене с большей частью награбленного (кое–что пришлось отдать высокопоставленным из немцев). Жаль только - разгром немцев под Бродами спутал все карты: ближайший попутчик Павлюка, пан Воробкевич, не успел пробиться в город. А у него документы и, что важнее всего, большая сумма иностранной валюты - значительно больше, чем имел теперь Павлюк.
Однако и того, что было, хватало - Павлюк не любил швыряться деньгами, где мог - платил даже ниже таксы. Поэтому и посетил этот ресторанчик - вряд ли девушки тут очень избалованы, за среднюю цену он возьмет любую. Прошел только год после войны, в стране голодно, и за пару прозрачных чулок или несколько банок консервов можно провести ночь в постели не только ресторанной танцовщицы…
Павлюк вытянул ноги в блестяще начищенных туфлях так, что выделялись яркие носки. Начиналась вечерняя развлекательная программа.
Сначала пела низко декольтированная не первой молодости немка. Она кланялась так, чтобы продемонстрировать все свои прелести, и вымолила несколько жалких хлопков, которые приняла с достоинством оперной примадонны.
- Когда–то была хороша, - услышал у себя над ухом Павлюк, - но годы сделали свое черное дело. А вы неплохо устроились, и я с удовольствием сяду за ваш столик…
Пан Мирослав оглянулся: за спиной у него стоял коллега майора Гелбрайта - капитан Роберт Грюнинг. Любезно улыбнулся ему: ведомство, где служил капитан, платило Павлюку больше, чем получал даже бывший куренной атаман в фешенебельном борделе.
- Рад вас видеть, капитан, - встал Павлюк.
Но Грюнинг фамильярно положил ему руку на плечо:
- Сидите. Мы в неофициальной обстановке - и давайте без чинов.
Хотя капитан и держался с ним на равной ноге, Павлюк все же подобрал под стол ноги в ярких носках. Кивнул официанту и заказал виски и ужин - капитан Грюнинг не был крохобором (платил не из своего кармана), и пан Мирослав знал, что ужин окупится сторицей.
- А тут неплохо, - капитан окинул взглядом зал, - и, если споют крошки хоть чуточку моложе этой мегеры, я не пожалею, что забрел сюда.
- Есть красивые девушки, и вы сейчас их увидите, - заверил Павлюк.
И правда оркестр заиграл нечто бравурное, и на сцену выбежали десятка полтора полуголых фрейлейн в черных чулках.
- Чудесно! - зааплодировал капитан.
- Выбирайте любую, - сделал широкий жест Павлюк. - Мы пригласим их к столу.
Девушки танцевали на авансцене, высоко подбрасывая ноги, - все молодые и, кажется, все красивые. Павлюк несколько даже растерялся от такого количества хорошеньких лиц, осиных талий, едва прикрытых бюстов и длинных ног. Скоро его внимание привлекли две танцовщицы: одна - хрупкая шатенка с большими глазами, другая - крепенькая блондинка с красивыми полными руками. Подумал и решил, что хрупкая будет напоминать ему фрейлейн Клаус, а хотелось разнообразия, и он окончательно остановил выбор на блондинке. Смотрел на нее так пристально, что она заметила это и улыбнулась. Павлюк показал глазами на место рядом - она поняла и кивнула.
У капитана Грюнинга был тоже неплохой вкус: выбрал белозубую красивую брюнетку с выпуклыми цыганскими глазами. Павлюк подозвал метра, пошептался - принесли еще два прибора, и девушки, станцевав свое, заняли места за их столом.
Павлюк не привык церемониться с публикой такого рода, положил руку на колено блондинки и налил ей виски. Девушку выпила без лишних разговоров, чуть поморщилась и ближе придвинула тарелку.
- Меня зовут Рози, - сообщила она между двумя глотками спиртного. - А вас? - Павлюк назвался. - Чудесное славянское имя, - снова поморщилась Рози.
- Но тебе придется произносить его по крайней мере с уважением. Я уж не говорю о нежности…
- Нежность сейчас в цене, - не растерялась Рози.
- Если ты мне понравишься, - пообещал Павлюк, - не прогадаешь.
- Вы, случайно, не коммерсант? - Девушка оторвалась от тарелки и погладила пана Мирослава по щеке. - Да еще и богатый?
- Возможно…
- Ой, как это было бы чудесно! - Она захлопала в ладоши и прижалась коленом. - Люблю богатых коммерсантов.
- Их все любят, - спокойно ответил Павлюк. - Сейчас уйдем отсюда.
- Вместе? - кивнула Рози на Грюнинга со смуглянкой. - Нора моя лучшая подруга, она очень компанейская, и вы не пожалеете…
Вечер заканчивался удачно, и Павлюк подумал, что и действительно стоит пригласить Грюнинга. Вообще–то не собирался этого делать, но кто знает, где найдешь и где потеряешь, иногда надо идти на непредвиденные расходы. Правда, в перспективе у него чемодан Воробкевича, на содержимое которого можно купить четырех Грюнингов… И Рози смотрит на него влюбленными глазами. Сначала ей не понравилось его славянское имя - вспомнила, видите ли, свое расовое превосходство. Да куда оно делось, это "превосходство", когда он чуть побренчал деньгами? Таких, как Рози, можно будет… А впрочем, она ему нравится, и надо придержать ее около себя. Здоровая и красивая немецкая девушка. Единственный недостаток - резкие дешевые духи. Придется подарить ей флакон французских, чтобы пользовалась ими, пока ему не надоест.
Капитан вызвал машину, и черный "форд" Грюнинга окончательно покорил девушек. Рози уселась на коленях у Павлюка и торжественно объявила, что стоило проиграть войну, чтобы ездить в такой машине с двумя бывшими союзниками. Павлюк скромно промолчал и не объяснил, чьим союзником он был в действительности. В принципе это не имело значения. Он бы устроился со своей кубышкой при всяком правительстве, кроме большевистского, разумеется. Правда, с эсэсовцами по некоторым вопросам имел расхождения (особенно когда запускали свою загребущую лапу в его карман), с американцами все же легче договориться, поэтому Павлюк тоже не проливал слез по третьему рейху.
Но ко всем чертям и рейх, и "свободную Украину", не захотевшую дать им пристанище, ко всем чертям, когда есть "форд", Рози на коленях и когда тебя ждет приличная квартира почти в центре города! Ведь квартира - не такая простая проблема в разбомбленной послевоенной Германии!
У Павлюка было только две комнаты, но большие, красиво меблированные. Рози сразу же растянулась на диване, заложив руки под голову. Качнула ногой так, что туфля полетела куда–то в угол.
- Мне тут нравится, - заявила она. - Потанцуем?
Павлюк включил радиолу. Грюнинг сделал несколько па, уводя партнершу в соседнюю комнату. Нора остановилась на пороге, помахала рукой, но капитан подтолкнул ее и закрыл за собой дверь. Пан Мирослав подсел на диван к Рози.
- Подай мне туфлю! - пожелала она.
- Зачем? - Павлюк сбросил другую, швырнул на пол.
- А ты не любишь терять время… - сказала девушка то ли с удивлением, то ли с похвалой. Села на диване, вздохнула: - Выключи хоть свет.
Павлюк потянулся к выключателю.
- Подожди, дай напиться, - капризно надула губы Рози.
Пан Мирослав выругался про себя, но пошел за сифоном. Из прихожей его вернул телефонный звонок. "Черт, нет тебе покоя ни днем ни ночью…" - подумал он, поднимая трубку.
- Где вас черти носят? - услышал он голос майора Гелбрайта. - Я звоню пятый раз…
- Важные дела, майор, жаль, что не было вас. Мы с капитаном Грюнингом…
- Он у вас?
- Да, но…
- Никаких "но". Машина там?
- На улице.
- Немедленно выезжать!
- Но у нас…
- Девушки? - догадался майор. - К черту всех герлс мира! Важные новости, и я жду вас через двадцать минут.
- Я позову капитана.
- Не надо. Я все сказал.
В трубке послышались гудки, и Павлюк понял, что дело весьма серьезное.
- Одевайся, крошка, - оглянулся на Рози, - видишь, не до тебя… - Сунул голову в соседнюю комнату. Недовольно сказал: - Только что звонил шеф, требует, чтобы явились через двадцать минут.
Капитан выразил свое возмущение довольно примитивным способом: запустил ботинком в Павлюка, но минуты через три был готов. Знал, что майор из–за пустяков не станет разыскивать их ночью.
- Как же мы?.. - начала Рози.
Но Грюнинг успокоил ее:
- Шофер отвезет вас по домам.
- Встретимся завтра вечером, - повеселел Павлюк. - Мы заедем в десять.
Если бы он знал, что ждет их у майора Гелбрайта, то не давал бы таких легкомысленных обещаний. Майор мерил кабинет нетерпеливыми шагами, время от времени поглядывая на часы, и встретил Грюнинга с Павлюком насмешливой репликой:
- Конечно, приятнее валандаться с ресторанными шлюхами, чем заниматься делами. Но иногда…
- Однако, - поцеловал кончики пальцев Грюнинг, - если бы ты увидел их, не ворчал бы, как старый дед. Кстати, это не только признак старости. Желчные люди ничего не достигли в этом мире…
Майор захохотал.
- Действительно, хороши? - спросил он. - Почему же не пригласили меня? А впрочем… Садитесь, господа, получено донесение от Модеста Сливинского.
Павлюк стиснул ручку кресла. Забыл и о девушках, и о завтрашнем деловом свидании с целью покупки нескольких акций только что организованной фирмы по производству шляп.
- Что? Что с Модестом Сливинским? - спросил он таким неестественно хриплым голосом, что Гелбрайт удивление посмотрел на него.
- Вы говорите таким тоном, будто вложили в эту операцию кучу денег ("Боже мой, как это близко к истине", - подумал Павлюк). Но успокойтесь: новости утешительные, и я вызвал вас, чтобы решить, как действовать - надо скорее доставить чемодан сюда.
- Вы сказали: чемодан сюда? - напустил на себя равнодушный вид Павлюк. - То есть…
- Конечно! - перебил Гелбрайт. - Неужели вы не поняли? Чемодан Воробкевича наконец–то в руках у Сливинского. Получена радиограмма: остатки отряда Грозы - если можно так назвать двух человек - и Модест Сливинский находятся в Карпатских лесах, в нескольких километрах от районного центра Турки. Таким образом, вариант, согласно которому Сливинский должен был использовать отряд Грозы для перехода через границу, отпадает. В то же время мы не можем рисковать содержимым чемодана. Значит, Сливинский не должен один переходить границу.
- А Хмелевец? - не выдержал Павлюк.
- Арестован советской контрразведкой, - с досадой отмахнулся майор. - Не о нем речь, и он интересует меня меньше всего. Нужно гарантировать Сливинскому переход границы, и мне кажется, что эту операцию должны возглавить вы, господин Павлюк.
Тот был хорошо натренирован: даже глазом не моргнул. Спросил лишь, чуть подзуживая:
- Не понимаю, каким образом, сидя в Мюнхене, я смогу возглавить операцию? Дело не ждет. Пока я буду добираться до границы, чекисты возьмут Сливинского.
- Считаете, что я не подумал над этим? - оборвал его Гелбрайт. - Прошу! - Он разложил на столе крупномасштабную карту Карпат. - Приблизительно здесь, - ткнул пальцем, - ждет наших распоряжений группа Сливинского. Вот линия границы. Видите, не так уж и далеко - они могут преодолеть это расстояние за несколько часов. А тут, - он обвел ногтем часть территории Польши, - район, контролируемый отрядами украинских и польских националистов, они разделили между собой сферы влияния, и зона действий ваших земляков, - он посмотрел на Павлюка, - как раз прилегает к польско–советской границе.
- Я это очень хорошо знаю, - оживился Павлюк. - Один из наших отрядов атакует советскую заставу, пограничники организуют оборону - им будет не до охраны границы, - а в это время…
- Сливинский перейдет на территорию польских Бескид! - подхватил капитан Грюнинг.
- Боже мой, какие догадливые! - оторвался от карты Гелбрайт.
- Следовательно, - Павлюк не обратил внимания на иронию майора, - надо связаться но радио с отрядом куренного Слепня и предупредить, когда тот должен атаковать заставу. Но ведь, убейте меня, не понимаю, как я могу очутиться там…
- Тупость никогда не украшала человека! - ехидно усмехнулся майор. - Уже месяц, как у Слепня нет рации… - Гелбрайт несколько секунд подумал и заговорил уверенно: - Всем нам известно, что в чемодане господина Воробкевича кроме других документов ("Неужели узнали?" - даже похолодел Павлюк) имеются списки националистических агентов на Украине. Господин Бандера заботится о своем, а мы - о своем. Поэтому должны завладеть этими списками любой ценой. Только что получено разрешение использовать для связи с отрядом Слепня самолет. Суток на связь с куренным и подготовку операции более чем достаточно. Вылетите завтра ночью, переход границы назначаем на двадцать третье июля.
- Самолет будет ждать меня? - засуетился Павлюк.
- Да. Он доставит вас и Сливинского сюда.
Павлюк немного подумал. Риск, безусловно, есть, особенно во время полета, но не такой уж и большой. Лететь должны над чехословацкими Татрами и польскими Бескидами, но ни у чехов, ни у поляков еще нет современных ночных истребителей. Пока свяжутся с советским командованием, их самолет уже будет стоять, замаскированный, на земле. Лишь бы не нарушить границ СССР. С этим шутки плохи - не успеешь оглянуться, как подобьют или заставят сесть.
- Надеюсь, самолет будет пилотировать опытный летчик? - спросил Павлюк с еле скрытой тревогой.
- Я же сказал, - поддел его Гелбрайт, - что мы заинтересованы в успехе этой операции!
"А я еще больше… - подумал Павлюк. - В конце концов, все получается наилучшим образом. Представляю себе морду Сливинского, когда увидит меня после перехода границы. Старый пройдоха, наверное, уже придумал что–нибудь, чтобы присвоить деньги, а тут…" Он удовлетворенно улыбнулся.
- Вижу, вам нравится план операции, - по–своему воспринял его улыбку Гелбрайт. - Есть вопросы?
Павлюк покачал головой.
Кирилюк определил приблизительное направление движения группы Сливинского. Кратчайший путь к границе от леса, где нашли "виллис", лежал через долину, по которой проходило шоссе и, огибая села, текла река. Вряд ли бандеровцы пошли туда: побоятся застав "ястребков", да и просто крестьян - от людских глаз трудно спрятаться в густо населенной долине. Слева - райцентр Подбужье, горы, за которыми начинается Закарпатье. Единственный путь к границе - наискось через покрытый буковыми и еловыми лесами гребень хребта. Путь трудный, но и самый безопасный. Тут можно запутать следы, спрятаться в чаще, пересидеть в заваленных буреломом Бескидах.
Пошли дожди, на собак не было никаких надежд, и Кирилюк двинулся определенным им путем. Он был уверен: бандиты не могут не оставить следов, и все теперь зависит от его наблюдательности, умения ориентироваться на местности. Рассчитывал и на опытных проводников - лесников и охотников из Подбужья, знавших тут чуть ли не каждый обрыв и поляну. Отряд состоял из солдат внутренних войск и работников органов госбезопасности - люди все молодые и здоровые. Идти было трудно. Непривычные условия - крутые подъемы, когда приходилось продираться через подлесок, буреломы, - отнимали силы солдат, приходилось часто делать привалы.
Петр с лесником шли впереди. Капитан старался, что бы там ни было, не отставать от этого пожилого человека, который, кажется, не знал усталости. Ноги скользили по мокрой земле, вязли в перепрелой листве, ветки больно хлестали по лицу, царапали до крови, но Петр перепрыгивал через поваленные стволы, брел по холодным ручьям, чуть ли не на четвереньках взбирался по крутым склонам. Уже под вечер, когда Кирилюк окончательно выбился из сил, лесник остановился на краю почти отвесной кручи, показал топориком чуть в сторону, где начинался новый подъем.
- Там дальше, - объяснил он, - рубят лес, а тут хижина. Может, сходить туда, расспросить лесорубов?
- Непременно! - обрадовался Петр. Обрадовался не только потому, что и действительно лесорубы могли кого–то заметить, а отдыху, который обещал разговор с ними.