Офицер не возражал - грузовики все равно направлялись через Ралехов, - и разведчики попрыгали в кузов.
Перед Ралеховым на дороге стоял эсэсовский патруль - шла придирчивая проверка документов. Дорош, не вылезая из кузова, протянул обершарфюреру свои документы.
Эсэсовец внимательно рассмотрел их, спросил:
- Солдаты с вами?
- Да.
- Прошу пройти со мной.
- Но мы же торопимся.
- Прошу не спорить. Солдатам вылезти из кузова и ждать тут.
Дорош понял - сопротивляться бесполезно. Но что надо этому эсэсовцу? Ведь их документы в порядке… Спрыгнул из кузова. Обершарфюрер привел его к покрытой брезентом грузовой машине, на ступеньке которой сидел офицер в блестящем плаще. Передал ему документы Дороша.
- У обер–лейтенанта нет пропуска, - доложил эсэсовец.
"Вот оно что, - облегченно вздохнул Дорош. - Но как же я могу иметь пропуск?"
- Конечно нет, - сказал он уверенно. - Я - офицер связи генерал–лейтенанта Вейста и еду в штаб генерал–полковника Блейхера.
- Со вчерашнего дня введены специальные пропуска, - посмотрел исподлобья унтерштурмфюрер.
Дорош понял, что может взять лишь нахальством. Иначе их проводят в штаб, а там уже не выкрутиться.
- Там, где я был вчера, - повысил он голос, - был настоящий ад, не то что ваш тыловой курорт! У меня срочное донесение для штаба, и каждая минута задержки может дорого стоить. Конечно, если вы, унтерштурмфюрер, берете ответственность на себя…
Это подействовало.
Офицер отдал документы. Приказал обершарфюреру:
- Пропустить! - и пояснил: - Проедете до Нижнего.
Их посадили в свободную машину, идущую через Ралехов.
Теперь Дорош знал, что штаб группы армии генерал–полковника Блейхера расположен в восемнадцати километрах отсюда - в городке Нижнем… Рассуждал: стоит ли рисковать и прорываться туда? Проверка документов перед Нижним еще строже, да, в конце концов, что им делать в городке?
Ралехов раскинулся на пригорке, откуда открывался широкий обзор. Впервые за все время Дорош пожалел, что туман ограничивал видимость, ибо то, что он увидел на подступах к городку, поразило его.
- Смотреть и запоминать! - шепнул он Котлубаю.
Ралеховский бугор огибала мощная линия оборонительных сооружений - противотанковые рвы и надолбы, ходы сообщения и дзоты… Все это промелькнуло перед глазами за несколько секунд, дорога круто свернула, по обеим сторонам потянулись сады, и грузовик въехал в Ралехов.
Дорош остановил машину в центре городка.
Даже не очень опытному человеку было бы понятно, что тут разместился штаб воинской части. Возле дома бывшей школы стояли легковые автомобили, и не какие–нибудь, а "опель–адмирал" и "хорьх" - настоящие мощные генеральские машины, да еще несколько меньших, не таких комфортабельных. Дом был под охраной патруля, офицер внимательно проверял документы у всех входивших в штаб. Чуть поодаль разместились разные службы - очевидно, армейские…
Дорош оставил членов группы перед старинным домом с колоннами, где разместился передвижной госпиталь. Под деревьями стояли походные кухни, разведчики смешались с толпой солдат - тут никому ни до кого не было дела, у каждого было свое задание, и каждый выполнял его. Взяв с собой только Цимбалюка, лейтенант прошелся по центральной улице города.
Уже стемнело, и хотя комендантский час еще не наступил, но на улице они не заметили местных жителей, - значит, гитлеровцы выселили их из городка. Это еще раз подтверждало вывод лейтенанта о том, что высоты под Ралеховом превращены в опорные пункты новой линии фашистской обороны.
Дорош и Цимбалюк шли медленно, прислушиваясь к разговорам солдат и офицеров. Когда уже миновали штаб, перед этим на всякий случай перейдя на противоположную сторону улицы, подальше от патруля, Цимбалюк незаметно подтолкнул Дороша. Тот оглянулся и увидел: в "опель–адмирал" садился генерал. Офицер, почтительно открыв ему заднюю дверцу, сел спереди. "Опель–адмирал" сразу набрал скорость и исчез в боковой улице.
Дорош прибавил шагу и юркнул за угол вслед за машиной.
На улице стояли красивые особняки. Тут жили только состоятельные горожане - об этом свидетельствовали таблички на калитках, сохранившиеся кое–где: "Адвокат И. Ярошевич", "Б. Морозович - доктор медицины" - и другие. Вместо докторов и адвокатов в особняках теперь квартировали немецкие офицеры и солдаты - они играли на губных гармошках, ужинали, громко смеясь и разговаривая, на одном дворе, прямо перед домом, солдаты зажгли костер и осмаливали свиную тушу.
Генеральской машины не было видно - разведчики прошли почти всю улицу, однако не заметили ее. Вот и крайние дома, за ними огороды и сады - окраина городка.
И снова Цимбалюк первым увидел "опель–адмирал": машина стояла на асфальтированной дорожке возле красивой двухэтажной виллы, и шофер мыл ее из шланга. У дверей занял пост солдат с автоматом, а вдоль чугунной ограды прохаживался эсэсовец в длинном плаще.
Лейтенант прошел мимо, лишь чуть скосив глаза, хотя эсэсовец все равно бы ничего не заметил, так как уже стемнело. Они миновали еще один - крайний - особняк и остановились.
- Ну что ж, удовлетворили свое любопытство… - Дорош шутя толкнул локтем Цимбалюка. - Айда обратно?
- Шаль упускать из рук генерала, - блеснул глазами сержант. - По всему видно: важная птица! Может, документы захватим…
- Ты что, спятил? Видишь, какая охрана! И это не входит в наше задание!
- Знаю, что не входит. И все же жаль. Погоди… - Цимбалюк не очень вежливо оттолкнул лейтенанта. - А куда ведет эта дорожка?
- Не все ли равно?
Но сержант уже шагнул в темноту. Дороша тоже подмывало любопытство, и он пошел за Цимбалюком.
Дорожка пролегла под высоким дощатым забором - ставили его на совесть, подгоняя доски плотно. И все же в одном месте то ли хозяин, то ли постояльцы - солдаты - сорвали две доски для каких–то своих нужд - небось кому–то понадобился кратчайший путь в усадьбу.
Цимбалюк юркнул в дыру, поманив за собой лейтенанта, и тот молча полез за ним.
Тропинка повела их среди густых кустов смородины и малины к старому саду с высокими грушами и развесистыми яблонями. Поодаль, возле улицы, темнел одноэтажный дом, из него доносились голоса - кажется, офицер распекал подчиненного, - но это не интересовало разведчиков. Снова нырнули в заросли смородины и, прячась в них, пролезли к забору, отделявшему сад от генеральской резиденции. Цимбалюк поискал щель и не нашел.
- Подсади, - попросил он Дороша.
Лейтенант послушно подставил плечи, сержант вскочил на них и заглянул за забор. Осматривался долго, у лейтенанта онемели плечи, он дернул Цимбалюка за ногу, напоминая, что пора слезать, но тот простоял еще с полминуты и только потом легко спрыгнул на землю.
Дорош с досадой потер плечи.
- Ты - не пушинка, - упрекнул он Цимбалюка.
Но сержант не обратил внимания на его раздражение. Деловито сказал:
- На втором этаже стеклянные двери выходят на балкон. Двери открыты, и в комнате горит свет. Там генерал - поднял штору и выходил на балкон. Постоял немного и вернулся в комнату. Забыл опустить штору, генерала и сейчас видно, сидит за столом. Вокруг дома прохаживается охранник. Его можно убрать, и тогда…
- Может, они нарочно для нас приготовили и лестницу? - язвительно перебил Дорош.
- Я же не досказал… Около дома растет какое–то дерево. Большие ветки нависают над балконом.
Теперь заинтересовался Дорош:
- А ну дай и я взгляну…
Осмотрев дом, потащил Цимбалюка в кусты. Сержант молчал, ожидая, что скажет Дорош. Тот задумчиво произнес:
- Стоит рискнуть… Кажется, у него на столе какие–то бумаги. Нужно только сперва связаться с разведотделом: сообщим об оборонительной линии немцев и передвижении войск.
- Точно, - подтвердил Цимбалюк. - Я подожду там, на углу, а ты приведи ребят.
- Откуда же передавать? - почесал в затылке лейтенант. - Тут опасно.
- Пустяки, там дальше, в малиннике, и сам черт никого не увидит. Покараулим, а Котлубай тем временем передаст.
- Пусть так, - согласился Дорош.
Действительно, в набитом гитлеровцами Ралехове лучшего места они бы не нашли.
Путь до парка и обратно лейтенант прошел без происшествий, и вскоре в эфир снова полетели позывные их группы. Глядя, как быстро Котлубай передает текст шифровки, Дорош перебирал в памяти все события дня - ему верилось и не верилось, что прошло всего двое суток, как они отправились в свой опасный рейд. Эти двое суток были такими напряженными, что показались неделей. Но теперь можно облегченно вздохнуть, а если удастся взять у генерала какие–нибудь документы, считай, что им повезло. Правда, счастливчиком Дорош себя не считал - неужели им достанется сегодня выигрышный лотерейный билет?
Котлубай снял наушники и аккуратно упаковал рацию. Дорош обнял его за плечи.
- Ты, Володя, останешься в резерве, - сказал он тоном, исключающим возражения. Все поняли: это приказ, а приказ обсуждению не подлежит. - Ты, Иван, вместе со мной пойдешь снимать часового. Потом станешь на посту у террасы, а я - за крыльцом. Из виллы в любую минуту может кто–то выйти. Я уже не говорю о смене караула. Стрелять только в крайнем случае. К генералу полезешь ты, Вячеслав…
- Кто? - не поверил Дубинский. - Сугубчик?
- Да, рядовой Волков, - подтвердил Дорош. - А ты, Дубинский, в случае чего прикроешь наше отступление.
Пашка разочарованно хмыкнул. Был уверен, что лейтенант поручит ему захватить важные документы - и тогда он на коне. Возможно, даже получит Героя!.. Он мечтал о таком случае, во сне видел себя с Золотой Звездой. О риске почти не думал, привык… И видел, как умирали люди от слепой пули - люди, которые никогда не рисковали…
Попробовал, хотя и не полагалось, возразить лейтенанту:
- Но ведь у Сугубчика нет опыта!
- Сугубчик легкий, - счел возможным объяснить свой выбор Дорош. - Самый легкий из нас. У него веса всего пятьдесят килограммов, а у тебя восемьдесят с гаком. А ветки, по которым можно добраться до балкона, тонкие. Понял? - И, не ожидая ответа, повернулся к Сугубчику: - Слушай меня внимательно, Вячеслав. Генерал сидит спиной к дверям. До него всего два–три шага. Главное - точно рассчитать прыжок и удар в спину. Потом соберешь документы и карты.
Сугубчик все еще не верил, что ему поручают самую сложную и опасную часть операции. Когда сообразил, что лейтенант не шутит, по его спине забегали мурашки - обрадовался и немного испугался: получится ли у него? Но ничем не проявил своих сомнений, только кивнул и облизал пересохшие губы.
- Автомат отдай Дубинскому, - продолжал Дорош. - И сними сапоги, легче будет. Ну это тебе на всякий случай… - Вынул из кобуры парабеллум, положил в карман Сугубчику. - Воспользоваться разрешаю только в крайнем случае.
Трое бесшумно направились в дальний угол сада. Котлубай остался в малиннике, а Дубинский залег под кустами смородины - отсюда хорошо просматривался дом, и никто не проскочил бы, не попав под пули его автомата.
Дорош подсадил Цимбалюка. Тот лишь на какое–то мгновение задержался на заборе, выбирая место, куда спрыгнуть, но этого оказалось достаточно, чтобы его заметил немецкий часовой, как раз вышедший из–за угла виллы.
- Стой! Кто там? - заорал тот. - Стрелять буду!..
Цимбалюк не стал ждать, пока его подстрелят. Спрыгнул назад, и в ту же секунду автоматная очередь разорвала ночную тишину.
- Быстрее! - Дорош схватил Сугубчика за руку и потащил из сада.
Они бежали, а позади звучали выстрелы. У дырки в заборе на какой–то момент задержались. Дорош пропустил вперед Цимбалюка и Сугубчика, сунул ему в руки сапоги и подтолкнул. Дождался Котлубая с Дубинским - теперь он прикрывал отступление: должен быть в самом опасном месте. Успел еще заметить, как у домика в глубине сада засуетились люди, и пролез в отверстие.
Сзади звучали беспорядочные выстрелы, и Дорош понял, что вскоре гитлеровцы организуют поиск, прочешут все вокруг, и тогда ничто не поможет разведчикам. Единственный выход - успеть проскочить через линию укреплений…
В темное небо взлетела красная ракета, за ней - вторая. Разведчики сбежали по крутому склону, резко свернули направо, пробираясь среди огородов. Как Цимбалюк находил дорогу, было известно только ему. Остановился лишь на несколько секунд в ивняке, которым порос край луга, и уверенно устремился вдоль неглубокой канавы.
Так они пробежали с километр. Где–то поблизости уже начинались окопы, и Цимбалюк, оставив товарищей в ложбине за редкими кустами, пошел на разведку. Сугубчик воспользовался короткой передышкой и обулся. Он дрожал, может, от страха, а может, просто от возбуждения: ведь это не шутка - первая серьезная стычка с врагом…
Неожиданно вынырнул из темноты Цимбалюк. Кажется, Дорош просматривал все подходы к их убежищу, однако сержанта все же не заметил.
Разведчики поползли за ним. Цимбалюк разведал участок, где траншеи пересекали небольшой овраг. Наверху ходил часовой, по разведчики все же проскочили, когда тот отошел чуть в сторону.
Все пятеро благополучно скатились в траншею, и Цимбалюк уже подал знак двигаться, как вдруг в нескольких метрах от них открылась дверь блиндажа, и на бруствер вылез человек в плаще, зевнул, но не вернулся в блиндаж, а зашагал прямо к разведчикам и наткнулся на Котлубая.
- Кто это?.. - успел он спросить.
Старшина тут же заткнул ему рот рукой и всадил нож в грудь. Гитлеровец захрипел и осел в траншею. Дубинский прыгнул на бруствер, но Дорош остановил его.
- Труп!.. - сердито прошептал он. - Сугубчик, помоги ему вытащить тело!..
Дубинский тихо выругался, однако подхватил убитого под мышки. Лейтенант все–таки был прав: если кто–нибудь сейчас выйдет из блиндажа и найдет тело, поднимется тревога, а им еще предстоит пролезть под колючей проволокой.
Разведчики уже резали проволоку, когда над траншеями взлетела осветительная ракета. Замерли…
Рядом, чуть правее, застрочил пулемет, и еще две ракеты повисли над линией укреплений.
"Тревога, - понял Дорош, - гитлеровцы подняли тревогу".
- Не задерживайтесь! - поторопил он товарищей.
Быстро проложили проход в колючей проволоке, проползли через поле и наконец очутились на лугах. Пошли по направлению к шоссе, по которому приехали в город на попутном грузовике: Дорош решил возвращаться тем же путем, каким они попали сюда, обходя населенные пункты.
Они не имели права терять ни секунды. Вероятно, за ними уже гонятся, а на дорогах выставлены заслоны. Наверное, уже созданы поисковые группы…
Считал: десяток километров они проехали по шоссе… пять прошли по тропинке от лесополосы… и еще три–четыре до поляны с копенкой… Там можно будет передохнуть… Около двадцати километров. Три с лишним часа быстрой ходьбы. А если учесть непредвиденные задержки, то четыре - четыре с половиной… Сейчас около двенадцати, значит, до рассвета они должны добраться до поляны.
Первая задержка произошла при переходе через шоссе: вышли не на то место, куда было надо, а ближе к Ралехову, - пришлось одолевать целый километр, продираясь через придорожные кусты и перебегая открытые места. Выяснили, что дорога тщательно охраняется - все время по ней сновали мотопатрули. Перед тем как перейти шоссе, полежали в зарослях шиповника. Это не очень приятно, зато надежно: вряд ли какой–то смельчак добровольно сунется в эту колючую чащу. Чуть передохнув, выбрали удобный момент и перебежали дорогу.
И снова привычной цепочкой - быстро по тропинке между полями…
Наконец углубились в лес и вздохнули свободнее. Здесь почувствовали себя увереннее, знали, что гитлеровцы боялись лесов, а для разведчиков каждое дерево служило защитой.
На рассвете, когда добрались до знакомого уже шалаша, вздохнули с облегчением, будто все тревоги остались позади. Легли на душистое сено, но долго не могли заснуть, хотя и устали. Возились, и каждый думал о том, какое важное дело сделали они сегодня. Не знали, что их донесение о линии гитлеровских укреплений практически не понадобится штабу, потому что танковая дивизия генерала Лебединского уже форсировала реку и могла выйти в тылы группировке генерал–полковника Блейхера. Через сутки под угрозой окружения генерал решит оставить Ралехов.
Не знали этого и в нашем штабе, не думал об этом и генерал Блейхер - такова уж логика войны, когда судьбы тысяч и тысяч людей решаются в течение считанных минут и зависят от таланта, решительности, гибкости мышления полководца, а также от причин, когда талант и решительность ничего не стоят: просто уровень воды в реке за последние три дня упал на метр и появились броды для танков генерала Лебединского.
Но Дорош не думал ни о стихии, ни о глубокомысленных штабных расчетах, он еще раз перевернулся с боку на бок и наконец заснул.
Котлубай поднял Сугубчика в восемь утра.
Сперва Сугубчик стал у входа в шалаш так, чтобы видеть все подходы к нему. Зевнул - вон как сладко спит Пашка, должно быть, хороший сон видит, даже причмокивает губами… Сугубчик потянулся… завтра они доберутся к своим - спи тогда сколько влезет, хоть целые сутки. Таков уж у разведчиков закон: выполнил задание - ешь и спи сколько хочешь.
От этих мыслей захотелось спать еще сильнее. Сугубчик потер виски, но сонная вялость не проходила. Решил обойти шалаш и поляну, по сразу же передумал: его мог увидеть в лесу кто угодно, а он - никого…
Нырнул в кусты и начал обход поляны. Кто–то рядом громко и требовательно постучал. Сугубчик испуганно остановился, но увидел на соседнем дереве дятла: тот бегал по стволу, не обращая на парня никакого внимания, - красивая хлопотливая птица.
Сугубчик засмотрелся на дятла, но вдруг новый звук заставил его насторожиться: кто–то шел к поляне, шел не таясь - шуршала листва и трещали сухие ветки.
Сугубчик спрятался за кусты, снял автомат и внезапно увидел непрошеного гостя: солдата с карабином за плечами. Уже пожилой человек, лет за пятьдесят, и идет к поляне, как хозяин…
Пропустив гитлеровца, Сугубчик выскочил из–за кустов и приставил ему к спине дуло автомата.
- Руки вверх! - приказал он. - И тихо…
Тот поднял руки. Сугубчик сорвал с немца карабин и подтолкнул к шалашу:
- Вперед! И не оглядываться!
Он не видел лица немца, не знал, правильно ли поступил; может, солдат, увидев в шалаше людей в немецких мундирах, пошел бы дальше своей дорогой. "Нет, - решил он, - все–таки правильно. Этот фриц обязательно рассказал бы, что обнаружил в лесу подозрительных военных, в конце концов, мог подумать, что тут прячутся дезертиры, все равно донес бы, и по нашим следам пошли бы жандармы…"
Гитлеровец шел покорно, не оглядываясь. Сугубчик поставил его лицом к копне и позвал Дороша:
- Герр обер–лейтенант, проснитесь!
Дорош сразу вскочил.
- Что случилось? - спросил он спросонья. - Что случалось, рядовой Фогель? Почему вы задержали это чучело?
- Согласно вашему приказу, герр обер–лейтенант!
Проснулись все разведчики. Встали, сосредоточенно смотрели на пленного, пытаясь понять ситуацию.
Дорош подошел к солдату.
- Опустить руки! - приказал он. - И повернуться…