С этими словами он спустился вниз, а я остался один в ревущей и неистово раскачивающейся ночи. Сидя за штурвалом, я чувствовал, как "Дивайнер" рвется вперед, разрезая воду, то приподнимаясь на волне, то соскальзывая по ее гребню. Ветер увлекал яхту все глубже в непроглядный мрак. Это было зловещее зрелище. Красный и зеленый ходовые огни озаряли паруса неземным сиянием, рассыпая вокруг демонически фосфоресцирующие искры. У меня в мозгу всплыла музыка из "Проклятия Фауста". Зловещий спуск в ад… Если бы Берлиоз включил в свое произведение сцену, когда Харон переплавляется через Стикс, то именно такое освещение он бы и использовал. Передо мной были идеальные декорации для чего-то ужасного! Я подумал об этих двух людях - Йоргенсене и Дахлере, - ненавидящих и одновременно страшащихся друг друга. Я громко рассмеялся. А я был так доволен собой, когда мне удалось перехитрить Йоргенсена, убедив его проплыть с нами по Темзе. В данный момент я был готов на многое ради того, чтобы вернуть себе возможность высадить его в Гринвиче.
Угрюмое течение моих мыслей было прервано появлением Джилл.
- Как Дахлер? - спросил я у нее.
- Спит, - ответила она, усаживаясь рядом со мной. - Он совершенно выбился из сил.
- А Йоргенсен? - поинтересовался я.
- Ушел к себе. А Дик устроился в кают-компании. - Она вздохнула и откинулась назад, опершись спиной о стену рубки. Бледный овал ее лица смутно виднелся в тусклом свете нактоуза. Вся остальная ее фигура представляла собой темную охапку свитеров и непромокаемого плаща. Время от времени нас обдавало брызгами, и мои глаза саднило от соленой воды.
- Устали? - спросил я.
- Немного, - сонным голосом отозвалась она.
- Почему бы вам не спуститься вниз? - предложил я. - На этой вахте мы больше не будем переставлять паруса.
- Я лучше побуду здесь, - ответила она. - На свежем воздухе.
Вскоре на палубу поднялся Уилсон и принес нам по кружке обжигающего кофе. После того как мы его выпили, потянулись оставшиеся три часа вахты. Один раз мы заметили ходовые огни дрифтера. Все остальное время яхта стремилась вперед, в бездну непроглядной тьмы. Сон давил нам на веки, и нам приходилось предпринимать отчаянные усилия, чтобы его отогнать. В четыре утра мы позвали вахту правого борта. Низкие тучи засветились едва заметным серебристым сиянием, позволив различить очертания постоянно настигающих нас волн.
Нас ожидал последний полный день в море. Ветер стихал, и море стало успокаиваться. При свете дня мы не выявили особых повреждений в снастях и снова поставили паруса. К полудню выглянуло водянистое солнце, и мне удалось уточнить местоположение яхты. Мы находились в тридцати милях к западу от норвежского порта Ставангер. Я изменил курс, приняв на одиннадцать румбов восточнее.
Весь этот день Дахлер не выходил из своей каюты. Джилл сообщила мне, что он находится в состоянии нервного истощения, а также страдает от морской болезни и недостатка пищи. Я заглянул к нему в полдень, сразу после обеда. Воздух в каюте был спертый, и дышать там было совершенно нечем. Дахлер лежал с закрытыми глазами. Под грязной щетиной его лицо казалось бы совсем серым, если бы не фиолетовый синяк на скуле и красная вспухшая губа. Я подумал, что он спит, но едва отвернулся, чтобы уйти, как он открыл глаза.
- Когда мы будем в Норвегии? - поинтересовался он.
- Завтра на рассвете, - ответил я.
- Завтра на рассвете, - медленно повторил он.
То, как он это произнес, заставило меня понять, что означает для него эта информация. Он очень давно не видел свою страну. Более того, в последний раз он был здесь в качестве заключенного, фактически раба, которого немцы заставили работать в горах на высоте более пяти тысяч футов. И покинул он ее тайком. Я представил себе ужасное путешествие, которое ему, должно быть, пришлось предпринять по железной дороге, когда их перевозили в Берген спрятанными в ящики, в которых должны были находиться немецкие авиадвигатели. Затем последовало плавание на остров и наконец последний отрезок пути на английском торпедном катере. И теперь он впервые после побега возвращался домой, где ему грозил арест. Внезапно мне стало его очень жаль.
- Нам может повстречаться пароход, идущий из Бергена в Британию, - произнес я. - Если это случится, возможно, стоит им посигналить, чтобы приняли вас на борт?
Он резко сел.
- Нет! - воскликнул он. - Нет. Я не боюсь. Я норвежец. Ни Йоргенсен, ни кто-либо еще не помешает мне вернуться в свою страну. - В его глазах светилась одержимость. - Куда вы направляетесь? - спросил он.
- Фьерланд, - ответил я.
Он кивнул и снова откинулся на койку.
- Отлично. Я должен найти Фарнелла. Понимаете, он знает правду. Существовали записи. Члены Сопротивления вели записи того, что происходило между немцами и теми норвежскими гражданами, кого они подозревали в сотрудничестве с оккупантами.
Я не смог снова напомнить ему, что Фарнелл умер. В таком взвинченном состоянии, в котором он находился, это не привело бы ни к чему хорошему. Он снова закрыл глаза, и я вышел, бесшумно притворив за собой дверь.
Я сказал ему, что мы направляемся во Фьерланд. Но в этот вечер произошло событие, которое изменило все наши планы. Мы несли радиовахту на ультракоротких волнах в семь утра и в семь вечера. Каждый раз у нас было ровно десять минут для передачи и приема сообщений, и, в зависимости от того, кто в это время нес вахту, Дик или я настраивались на нашу волну. В тот вечер вахту нес Дик, и вскоре после семи он ворвался в кают-компанию, где мы с Джилл отдыхали за чашкой чая.
- Капитан, вам сообщение, - взволнованно произнес он.
- Что там? - спросил я, протягивая руку к листку бумаги.
- Им удалось отследить партию китового мяса, в котором Фарнелл передал свое сообщение, - ответил он. - Его отправила компания "Бовааген Хвал".
- "Бовааген Хвал"? - воскликнула Джилл.
Я покосился на нее, мысленно проклиная Дика за то, что он выболтал при ней содержание радиограммы.
- "Бовааген Хвал" о чем-то вам говорит?
- Это китобойная база на островах Нордхордланд, к северу от Бергена, - быстро ответила она.
- Вы ее знаете? - спросил я.
- Нет. Но… - она колебалась.
Вид у нее был одновременно растерянный и взволнованный.
- Так что же?
- Это китобойная база, совладельцем которой был мистер Дахлер.
- Дахлер?
Я опустил глаза на текст сообщения.
"Отправитель партии китового мяса - китобойная база "Бовааген Хвал", Берген, Норвегия". Возможно, именно поэтому Дахлер отправился в это плавание? Возможно, именно поэтому он усомнился в смерти Фарнелла? Вдруг я что-то вспомнил и, подняв голову, посмотрел на Джилл.
- Йоргенсен выкупил долю Дахлера в судоходной компании, - произнес я. - Что, если он приобрел также и "Бовааген Хвал"?
- Этого я не знаю, - ответила она.
Вдруг меня осенило, и я обернулся к Дику.
- Где был Йоргенсен, когда ты принимал это сообщение? - спросил я у него.
У него вытянулось лицо.
- Бог ты мой! - пробормотал он. - Я об этом и не подумал. Он сидел в рубке рядом со мной.
- И слышал каждое слово, - закончил за него я.
- Не мог же я его выгнать? - начал обороняться Дик.
- Пожалуй, нет, - вздохнул я, понимая, что изменить уже ничего нельзя.
Он снова подвинул ко мне листок.
- Посмотрите на даты. Вот что по-настоящему интересно.
Я посмотрел на сообщение. "Дата отправки 9 марта". Девятое!
А тело Фарнелла обнаружили десятого марта.
"Отправляйтесь в Бовааген и выясните, как Фарнеллу удалось отправить сообщение с базы "Хвал" девятого, а на следующий же день погибнуть на Йостедале. Докладывайте ежедневно по радио, начиная со дня прибытия в Бовааген. Манн".
- Неси сюда карту Норвегии, - скомандовал я Дику.
Когда он ушел, я еще раз перечитал сообщение. Разумеется, Фарнелл мог поручить кому-то сунуть сверток в партию мяса. Это было единственным разумным объяснением.
- Билл, - ворвался в мои размышления голос Джилл. - Что еще говорится в сообщении?
Поколебавшись мгновение, я пододвинул листок ей. О содержании сообщения уже знал Йоргенсен. Я не видел никакой опасности в том, что о нем узнает и Джилл. Дик вернулся с картой, и мы развернули ее на столе. Джилл указала нам на Бовааген. База находилась на Нордхордланде, одном из крупных островов приблизительно в тридцати пяти милях к северу от Бергена. "Бовааген Хвал". Вот она, на самом кончике длинного клочка суши, напоминающего палец, указывающий строго на север. В двадцати милях от нее на южной оконечности острова я увидел название Алверструммен.
- Это здесь у Дахлера был дом? - спросил я у Джилл.
- Да, он жил в Алверструммене. - Она перевела взгляд на сообщение, а затем снова на карту. - Сообщение, которое вы получили от Джорджа, было передано с партией китового мяса? - спросила она.
- Да, - кивнул я, скользя взглядом по линии от Согнефьорда до Фьерланда.
- Китовое мясо, предназначающееся на экспорт, вывозят очень быстро, - произнесла Джилл. - Если эту партию отправили в Англию девятого, это означает, что ее упаковали либо в тот же день, либо восьмого. Сделать это раньше никак не могли.
- Вот именно, - кивнул я. - Выходит, чтобы добраться до Йостедала, времени у Фарнелла было совсем немного.
- Он мог сделать это на катере, - заметил Дик.
- Мог, - согласился я. - Но это все равно говорит об ужасной спешке.
Я провел пальцем по предполагаемому маршруту. Около двадцати миль на север от Боваагена, а потом на восток вдоль самого длинного фьорда Норвегии - почти сто миль до Балестранда, после чего еще двадцать вверх по притоку фьорда до Фьерланда.
- Даже на катере на это ушел бы целый день, - подвел итог я.
Помимо этого еще было необходимо преодолеть пять тысяч футов вверх по склону Йостедала и свалиться на ледник Бойя. Чтобы успеть все это сделать, надо было очень хорошо постараться. Я обернулся к Джилл.
- Насколько я понимаю, там ходят пароходы.
- Да, - ответила она. - Но только из Бергена. Ему пришлось бы сесть на пароход в Лейрвике, а затем переночевать в Балестранде. На обычном пассажирском пароходе он ни за что не смог бы попасть во Фьерланд раньше вечера десятого марта.
- Этот вариант отпадает, - покачал головой я. - Значит, у него был катер. Если это действительно так, мы это выясним, когда попадем во Фьерланд. Единственная альтернатива этому заключается в том, что в Боваагене его вообще не было. В таком случае нам предстоит найти человека, который отправил сообщение вместо него. - Я обернулся к Дику. - Как отреагировал наш друг Йоргенсен на это сообщение?
- Я не обратил внимания, - вздохнул он. - Боюсь, что я не думал тогда о Йоргенсене.
- Тогда я пойду наверх и спрошу у него самого, - заключил я.
Когда я поднялся наверх, у штурвала стоял Картер. Ветер стихал, и мы плавно скользили по длинным маслянистым спинам волн. Солнце уже село, и на темном фоне восточного горизонта чернела береговая линия Норвегии.
- Не думаю, что сегодняшняя ночь побалует нас ветром, - заявил Картер.
Я бросил взгляд на скользящую за бортом воду.
- Мы до сих пор делаем не меньше четырех узлов.
- Ага, - отозвался он. - Здорово она идет при легком ветре. Скользит легко, что твой лебедь.
- Где мистер Йоргенсен? - спросил я.
Он кивнул в сторону рубки.
- Вон там, сэр.
Я спустился в кокпит и вошел в рубку. Кертис растянулся на койке. Йоргенсен сидел у стола. Услышав мои шаги, он поднял голову.
- Проверяю расстояние, - пояснил он, кивнув на карту. - Если ветер не стихнет, к рассвету будем на месте.
- И где же это место? - поинтересовался я.
Он улыбнулся.
- Осмелюсь предположить, мистер Гансерт, что вы собираетесь выполнить приказ, а значит, направляетесь в Бовааген.
- Значит, вы слышали сообщение? - спросил я.
- Я не мог его не слышать, - пожал плечами он. - Я сидел рядом с мистером Эверардом. Мне было очень любопытно узнать, каким образом с вами связался Джордж Фарнелл. Как вы и говорили, его способ оказался несколько необычным. Вам это о чем-нибудь говорит?
- Да, - кивнул я. - Это указывает на то, что он опасался использовать обычную почту.
- Мне очень сложно поверить в то, что человек, совершивший такое важное открытие, как залежи ценнейших минералов, избрал такой способ для того, чтобы поделиться этой информацией. - В голосе Йоргенсена слышалось неподдельное любопытство. - Он это как-нибудь объяснил? Как он мог знать, куда угодит его посылка?
- Я знаю только одно, мистер Йоргенсен, - произнес я. - Он боялся использовать какие-либо нормальные способы. Кроме того, - очень медленно добавил я, - он предчувствовал, что скоро умрет.
Его пальцы лежали на тяжелой медной линейке для карты, и он принялся медленно катать ее по столу. Его лицо, как всегда, сохраняло безучастное выражение. Но он избегал встречаться со мной взглядом, и я ощущал его возбуждение. Полученная информация чрезвычайно его встревожила.
- Что вы намерены теперь предпринять, мистер Гансерт? - внезапно спросил он. - Судя по всему, вы отправитесь в "Бовааген Хвал". Но что дальше?
- Я попытаюсь установить, как Фарнелл, который отправил свое сообщение из Боваагена девятого марта, умудрился оказаться мертвым на Йостедале уже десятого, - ответил я.
- Но почему? - спросил он. - Какое это имеет для вас значение? С тех пор как мы покинули Темзу, я собирался задать вам один вопрос: почему ваша компания так интересуется Фарнеллом, если по вашему собственному утверждению она располагает всей необходимой информацией - о расположении и содержании залежей обнаруженного им минерала? Было бы логично предположить, что вы должны немедленно отправиться в указанное место и лично проверить поступившую вам информацию. Вы специалист по цветным металлам. Этого требует вся логика событий. Но вас интересует Фарнелл. И вашу компанию тоже. Все это выглядит так…
Он замолчал, приподняв брови.
- Как? - спросил я.
- Я хотел сказать, что все выглядит так, как будто вы знаете меньше, чем утверждаете. - Все это он произнес совершенно небрежным тоном, но я видел, как пристально он за мной наблюдает. - Мне кажется, - продолжал он, - что договоренность между нашими организациями могла бы быть полезна обеим сторонам.
- Лично я ни в чем не заинтересован, - ответил я. - Речь идет о договоренности между вами и "Би Эм энд Ай". Цель моего визита в Норвегию - выяснить, что случилось с Фарнеллом.
- А также что он обнаружил и где это находится. - Внезапно его голос зазвучал очень резко. - Это Норвегия, мистер Гансерт. И металлы находятся в Норвегии. Я намерен позаботиться о том, чтобы в разработке минеральных ресурсов моей страны не доминировал иностранный капитал. Наша страна совсем небольшая, и без некоторой помощи нам их не добыть. Я предложил мистеру Клинтону сорок процентов участия. И мое предложение остается в силе.
- Но известно ли вам, где находятся месторождения? - поинтересовался я. - Или что в них скрывается? Вы не можете делать такие предложения, пока не получите всю необходимую информацию.
- А вы ею располагаете? - он расхохотался. - Нет, мистер Гансерт. Если бы она у вас была, вы бы не стали гоняться за призраком мертвого Фарнелла. Вы бы уже находились в горах со своим металлургическим оборудованием, а английское министерство иностранных дел употребило бы все свое влияние для того, чтобы получить концессию на добычу металлов. Но я не хочу, чтобы меня сочли неучтивым по отношению к представителю большой британской промышленной организации. Вы можете рассчитывать на мое всяческое содействие в ваших поисках, мистер Гансерт. Вы позволите мне воспользоваться вашим передатчиком сегодня в восемь часов вечера?
- Зачем? - спросил я.
- Как вам уже, возможно, сообщил Дахлер, после войны я приобрел его бизнес. "Бовааген Хвал" теперь одно из моих предприятий. Мне принадлежит контрольный пакет акций этой компании. В восемь часов китобои отчитываются перед базой. Я мог бы связаться с управляющим и договориться о том, чтобы для вашего судна заранее приготовили воду и горючее. Я также поручил бы ему провести предварительное расследование относительно того, кто мог сунуть это сообщение в партию китового мяса, отгруженного в Великобританию. Вас ведь это интересует, не так ли?
Отпираться не было никакого смысла. Я решил, что позову в рубку Джилл, чтобы узнать, что он станет говорить управляющему.
- Хорошо, - согласился я и тут же вспомнил о калеке, лежащем на койке у себя в каюте.
- Как насчет Дахлера? - спросил я.
- А что насчет Дахлера? - переспросил он.
- Вы угрожали ему арестом, - напомнил я ему.
Он принялся снова играть с линейкой.
- Не думаю, чтобы в этом был какой-то смысл, - медленно произнес он. - У этого человека не в порядке вот здесь, - он постучал себя пальцем по лбу. - Если он будет вести себя тихо, я ничего не стану предпринимать. Я надеюсь, что вам удастся убедить его не покидать яхту в "Бовааген Хвал". До войны его слово было там законом. Кто знает, как он поведет себя, оказавшись там сейчас, когда он ничто.
Подобный пафос показался мне неуместным. "Сейчас, когда он ничто". Ничем для Йоргенсена был человек, не располагавший властью над другими людьми. Власть он любил и ценил больше всего на свете. Власть над людьми. Над мужчинами, а возможно, и над женщинами. Даже в чужой одежде он держался так, как будто был облачен во фрак. Мешковатые свитера не скрывали его элегантности и респектабельности. И все же за всем этим скрывалась не знающая меры жажда власти. Он упивался властью, и этот восторг светился в его глазах, в стремительных движениях насупленных густых бровей. Но все это было тщательно заретушировано и приглажено. Железная рука в бархатной перчатке. Я видел это множество раз. Этот человек принадлежал к элите. К числу тех, кто управляет машиной, загребающей деньги.
Внезапно я увидел, что он наблюдает за мной так, как будто знает, что у меня на уме. Он улыбнулся.
- Видите ли, Гансерт, - произнес он, - вы могли бы очень недурно на этом заработать. Для этого всего лишь необходимо правильно распорядиться выпавшей вам картой.
Он встал, но остановился у входа в рубку, положив одну руку мне на плечо.
- Вы варитесь в этом уже достаточно давно, чтобы знать, что означает вся эта толчея в погоне за новыми минералами. И вы сам себе господин. Подумайте над этим хорошенько.
- Что он хотел этим сказать? - поинтересовался Кертис, когда норвежец ушел.
Я посмотрел на него и вдруг понял, что, будучи офицером регулярной армии, он просто не в состоянии рассматривать себя как отдельное звено. Он был частью команды и в качестве таковой всегда был надежно защищен рамками своей организации, выйти за которые ему никогда и в голову не приходило.
- Это все означает, что, хотя это и не прозвучало вслух, мне только что предложили крупную сумму денег, если я приму его условия.
На его лице читалось неподдельное удивление.
- Взятка, что ли?
- Назовем это поощрением, - уточнил я.
Внезапно мне ужасно захотелось вывести его из состояния постоянного безразличия.
- Вы представляете себе, какими деньгами может пахнуть вся эта минеральная история, если залежи окажутся достаточно богатыми, что вполне возможно?
- Ни малейшего представления, старина, - все так же равнодушно откликнулся он.