Дахлер пожал плечами.
- Я не знаю, - произнес он и посмотрел на Йоргенсена. - Почему Шрейдер был на Йостедале вместе с Фарнеллом? - спросил он.
Но Йоргенсен уже полностью овладел собой.
- Я не знаю, - небрежно обронил он. - Должен признаться, мистер Гансерт, - продолжал он, - что я несколько удивлен той позицией, которую вы решили занять в этом вопросе. Я впервые услышал об этом человеке только вчера вечером. Возможно, он сотрудничал с немцами, как утверждает Дахлер. Может даже, он работает в "ДНС". Но не забывайте: то, что я веду дела компании, не означает, что я знаю всех, кто работает в лабораториях, мастерских и в литейных цехах. - Он направился к люку. - Пожалуйста, дайте мне знать, когда мы будем подходить к "Бовааген Хвал".
Я проводил его взглядом со смутным ощущением того, что разговор с ним я построил неправильно. Шрейдер вполне мог работать в "ДНС", и Йоргенсен действительно мог об этом не знать. И какие у меня были основания верить Дахлеру, человеку с клеймом предателя, в противовес утверждению одного из промышленных воротил страны? Мои мысли тут же вернулись к мучившей меня загадке - каким образом Шрейдер оказался на Йостедале именно тогда, когда Фарнелл нашел свою смерть? Однако я уже твердо решил, что мне предстоит сделать. Я должен был получить результаты вскрытия тела Фарнелла. Я должен был узнать, обнаружили ли патологоанатомы свидетельства борьбы. Если Шрейдер убил Фарнелла… Но если он работает в "ДНС", почему сообщение оказалось в партии мяса? Чем было продиктовано это желание передать информацию в Англию? Я ничего не понимал.
Должно быть, я очень долго сидел там, погрузившись в раздумья, потому что внезапно из рубки появился Кертис и произнес:
- Капитан, похоже, что это проход, в который необходимо войти для того, чтобы попасть в Бовааген.
Только тут я заметил, что мы почти вплотную подошли к островам. Перед нами были голые скалы, покрытые засохшей солью и напрочь лишенные признаков какого-либо жилья. Узкий проход между отвесными утесами, напоминающий Коринфский пролив, вел к устью Хьелтефьорда. Я сверился с картой и приказал Картеру, который сидел у штурвала, изменить курс. Мы скользнули в ущелье, и ветер тут же стих. Я встал к штурвалу и отправил Картера вниз запустить двигатель.
Море было гладким, как зеркало. Проход напоминал улицу с водой вместо асфальта. Утесы, возвышающиеся по обе стороны от яхты, отражали гул нашего двигателя. Мы миновали небольшую бухту с маленькой пристанью. Рядом лежали остатки остова баржи, скользкие и обросшие водорослями. Чуть выше, у самого подножия утеса, виднелся белый деревянный домик. На флагштоке лениво колыхался флаг Норвегии. Игравшие рядом дети неистово замахали нам руками. Их пронзительные голоса вплелись в гул нашего двигателя. Вскоре перед нами распахнулись просторы Хьелтефьорда, зеркальную гладь которого нарушал лишь кильватер нашей яхты. Поскольку сохранялся полный штиль, мы опустили паруса. Затем мы повернули на север, идя по кильватерному следу прошедшего здесь недавно парохода. Дахлер коснулся моей руки и указал на берег у нас за кормой.
- Это Хердла, - произнес он. - Немцы построили почти пятьсот огневых позиций вдоль побережья Норвегии. Остров Хердла был одним из самых укрепленных. Тут были и врытые в землю батареи, и торпедные позиции, и даже аэродром.
- Откуда вы знаете о Хердле? - спросил я.
- Я там работал, - ответил он. - Три месяца я копал траншеи для одной из огневых позиций. Затем нас перебросили в Финсе. - Он кивнул туда, куда смотрел наш нос. - Прямо перед нами Федье. Это остров, на который нас привезли сразу после побега из Финсе. Там мы почти две недели ждали прибытия британских торпедных катеров.
Он снова замолчал. Единственным шумом, нарушавшим тишину, был гул нашего двигателя и шорох скользящей за бортом воды. С чистого голубого неба струились теплые солнечные лучи, а за низкими скалистыми островами вздымались горы, холодные и белые под своими снежными мантиями. Мы пересекли Хьелтефьорд по диагонали и вскоре уже шли вдоль береговой линии Нордхордланда. Кое-где среди скал виднелись небольшие пристани, над которыми теснились деревянные домики, каждый с неизбежным флагштоком и развевающимся над ним красно-синим флагом Норвегии. Церкви с побеленными стенами и высокими деревянными шпилями были видны издалека, поскольку неизменно строились на возвышениях. В узких боковых фьордах прятались коптильни с высокими кирпичными трубами. Вдоль всего побережья лениво бороздили море моторные рыбачьи лодки с черно-белыми бортами и уродливыми рулевыми рубками на корме.
- Тик-и-таки, - произнес Дахлер, кивнув в сторону лодок. - Так их называют местные.
Это прозвище в точности описывало звуки, производимые их маленькими двухтактными двигателями.
За бортом проплывали крохотные островки, сплошь покрытые белой коркой помета бесчисленных стай морских птиц, кружащих вокруг нашей яхты. Дахлер указал на распахнувшееся перед нами устье фьорда, который, по его словам, вел собственно в Бовааген, где находилась рыбная фабрика. Сложенная из черно-белых камней пирамидка на берегу указывала на судоходность фьорда.
И вдруг перед нами возникла китобойная база. Она была наполовину скрыта складкой скалистой местности, а с севера ее защищали низкие острова. Ржавые металлические корпуса и изрыгающие черный дым высокие железные трубы обезображивали дикую красоту островов подобно тому, как угольная шахта уродует валлийскую долину. Кроме этих корпусов других зданий тут не было. Фьорд, который привел нас в Бовааген, остался за кормой, а черно-белые указатели скрылись за мысом, который мы только что обогнули. Мы оказались в мире скал и моря. Но это были не темные гранитные утесы с травянистыми лужайками на макушке, а бледно-золотистые скалы, отполированные ветром и волнами и спускающиеся к воде плавными очертаниями округлых каменистых осыпей, напоминающих вулканические пропеченные жарким солнцем берега Сицилии. И еще эти скалы были голыми, абсолютно лысыми от кромки воды и до вершины самого высокого утеса, не считая отдельных тонких травинок и альпийских растений, впившихся мощными корнями в расщелины между камнями. И над этим скалистым миром беспрестанно кружили птицы.
Минуту спустя мы увидели канал, ведущий в "Бовааген Хвал". Я дал команду "средний ход", и мы плавно подошли к причалу. Вода здесь была покрыта черной маслянистой пленкой жира и экскрементов, на поверхности которой колыхались серые куски полуразложившейся плоти. Нас словно покрывалом накрыла волна смрада. Возле пристани была пришвартована норвежская моторная лодка, в которую грузили ящики с китовым мясом. Дальше виднелась разделочная площадка, заваленная останками последнего кита. Длинные паровые пилы врезались в огромный позвоночник, рассекая его на части. С края пристани за нами наблюдала группа мужчин.
Йоргенсен поднялся на палубу и остановился у поручня, осматривая базу. Я провел яхту мимо пристани и пришвартовался сразу за лодкой с мясом. От группы наблюдателей отделился пожилой мужчина и подошел к нам. Он был высоким и поджарым, а кожа на его лице задубела и приобрела красновато-коричневый оттенок красного дерева, являвший собой удивительный контраст с густой белоснежной шевелюрой.
- God dag, herr direktor, - обратился он к Йоргенсену.
У него были мелкие черты шаловливого мальчишки, которые сейчас расплылись в улыбке, отчего от уголков глаз разбежались тысячи крохотных морщинок.
Я перебрался через поручень и спрыгнул на пристань.
- Это мистер Килланд, управляющий базой, - коротко бросил мне Йоргенсен, после чего продолжил говорить по-английски: - Итак, Килланд, что вам удалось выяснить относительно той партии китового мяса для Англии? Как в нее попало сообщение?
Килланд развел руками, демонстрируя беспомощность.
- Простите, - произнес он, - но я ничего не выяснил. Я никак не могу это объяснить.
- Вы всех людей опросили?
- Да, herr direktor. Никто ничего не знает. Это полная загадка.
- Кто из китобоев тогда находился на базе? - спросил я.
- Это был "Хвал Ти"? - отчеканил свой следующий вопрос Йоргенсен.
По резкому тону сразу было ясно, что перед ним подчиненный, и внезапно я понял, что ни за что на свете не хотел бы работать на этого человека.
Но Килланда резкость директора ничуть не смутила.
- Да, - немного удивленно ответил он. - Да, тут был "Хвал Ти". Ловаас как раз привез того кита. Это был первый кит сезона. Как вы узнали?
- Это не имеет значения, - оборвал его расспросы Йоргенсен. - Пройдемте в контору и там поговорим.
И он зашагал по проходу между упаковочными цехами.
Килланд обернулся ко мне и улыбнулся.
- Нам лучше пойти за ним, - сообщил он.
Джилл и Кертис сошли на берег и догнали нас.
- Какой ужасный запах, - произнесла Джилл, прижимая к носу платок, хотя его нежный аромат уже напрочь заглушила непереносимая вонь.
- Это деньги, - усмехнулся Килланд. - На китобойной базе деньги так пахнут всегда.
- Слава богу, что у меня их не много, - рассмеялся Кертис. - Еще никогда в жизни я не слышал такого жуткого запаха. Даже в пустыне пахло лучше, хотя смрад там стоял порой ужасающий.
Мы прошли мимо упаковочных цехов, где на высоких полках от пола до потолка было сложено китовое мясо, и поднялись на разделочную площадку. Это был своего рода двор с дощатым полом, окруженный зданиями фабрики. Слева от нас наклонный настил уходил прямо в море. Справа виднелись лебедки с покрытыми жиром стальными тросами. Прямо перед нами возвышалось основное здание фабрики, также снабженное лебедками, с помощью которых китовый жир поднимали наверх, где его варили в огромных чанах. Площадку усеивали части позвоночника. Красные полосы мяса свисали с огромных костей. Мужчины в тяжелых сапогах, зацепив куски позвоночника длинными стальными крючьями и поскальзываясь на пропитанных кровью досках, волокли их к лебедкам. Площадка была покрыта толстым слоем маслянистого жира. Джилл схватила меня за локоть. Было очень скользко. Пройдя по засыпанному пеплом склону, мы миновали бойлерную и баки для мазута и поднялись к сгрудившимся на плоской скале деревянным домишкам.
В конторе запах был чуть менее едким. Окна выходили на дымящиеся ржавые трубы и корпуса фабрики, за которыми расстилалось море.
- Так значит, того кита привез Ловаас, - произнес Йоргенсен, усаживаясь за стол рядом с радиооборудованием. - Это было восьмого или девятого?
- Девятого, - ответил Килланд и пододвинул второй стул Джилл. Мы с Кертисом присели на край стола. - Он пришел на рассвете. К вечеру мясо было разрезано, упаковано и погружено на лодки.
- Когда Ловаас отсюда ушел? - спросил Йоргенсен.
- Не раньше вечера, - пожал плечами управляющий. - Ему были нужны вода и горючее.
- Значит, сообщение в мясо мог подсунуть любой из рабочих базы или экипажа "Хвал Ти"?
- Выходит, что так.
- Как насчет вашего главного упаковщика? Почему он не следит за порядком?
- Он следит. Но упаковочные цеха слишком большие, чтобы уследить за всеми, кто входит и выходит. Кроме того, ему незачем следить за людьми, которые проходят через цеха по пути на пристань.
- Они могут красть мясо.
- Им незачем это делать. Я позволяю им брать домой столько, сколько им необходимо.
- Понятно. - Йоргенсен поглаживал подбородок, кончиками пальцев массируя голубоватую щетину. Золотой перстень вспыхивал на солнце. - Значит, это мог быть практически любой из тех, кто находился на базе?
- Именно так.
Я чувствовал, что Килланд не стремится помогать в расследовании. Было ясно, что этот перекрестный допрос ему очень неприятен. Йоргенсен посмотрел на часы.
- Ровно девять, - пробормотал он и повернулся к радио.
Мгновение спустя в конторе раздались уже знакомые позывные китобоев, вызывающих базу: "Алло - алло - алло - алло "Бовааген Хвал"".
"Кит два" доложил о своем положении, а затем "Кит пять" сообщил о забитом ките. Йоргенсен поднес микрофон к губам и попросил "Кита десять" сообщить свои координаты. Голос капитана Ловааса ответил:
- Vi passerer Utvaer Fyr, herr Jorgensen. Vi er fremme klokken ti.
- Что говорит Ловаас? - шепотом поинтересовался я у Джилл.
- Он говорит, что как раз проходит мимо маяка Утваер, - отозвалась она. - Он будет здесь сегодня в десять часов утра.
Оставался один час. Всего один час, и он будет здесь, в этой конторе, думал я. Вполне возможно, что он расскажет свою историю одновременно мне и Йоргенсену. С другой стороны, Йоргенсен может отвести его в сторону и убедить держать рот на замке.
- Где этот маяк Утваер? - спросил я у Джилл. - К северу от Боваагена?
- Да, - ответила она. - Милях в двадцати к северу.
Йоргенсен выключил радио. Он сидел, глядя в окно и продолжая потирать свой небритый подбородок.
- Пока Ловаас не вернется, делать нам все равно нечего, - произнес я, вставая со стола. - Так что мы можем позавтракать. - Я кивнул Кертису, приглашая его последовать моему примеру. Йоргенсен поднял глаза на меня. - Позавтракаете с нами на яхте? - спросил я. - Или останетесь на базе?
- Спасибо, я буду завтракать здесь, - ответил он.
Я обернулся к Килланду.
- Кстати, что из себя представляет этот капитан Ловаас? Он хороший капитан?
- Он хороший skytter, если вы об этом, - ответил Килланд. Увидев мое озадаченное лицо, он добавил: - Skytter - это то же самое, что в вашем языке "стрелок". Мы называем так наших капитанов, поскольку именно они всегда стреляют из гарпунной пушки. Все остальное меня не интересует. Что касается "Хвал То" и "Хвал Фем" - это другая история. Они принадлежат фабрике, и я сам выбираю капитанов. Но "Хвал Ти" принадлежит Ловаасу. Он сам себе хозяин и продает нам свой улов на основании заключенного с ним контракта.
- Значит, он делает то, что хочет? - уточнил я.
- На борту своего корабля - да.
- Это все объясняет, - пробормотал я.
- Что это объясняет? - Килланд смотрел на меня и явно ничего не понимал.
- Насколько я понимаю, несколько лет назад у него были проблемы из-за убийства человека?
- Я что-то об этом слышал, - кивнул Килланд.
- Эта леди - дочь Уолтера Сомерса. "Петерсен и Сомерс" - одна из компаний Сандефьорда, - пояснил Йоргенсен, кивая в сторону Джилл.
- Вот как!
Килланд перевел взгляд с Йоргенсена на Джилл.
- Вы позволите мне воспользоваться вашим телефоном? - спросил я.
- Да, конечно.
Килланд подвинул аппарат ко мне.
- Джилл, - обернулся я к девушке, - вы не вызовете мне Фьерланд? Я хочу поговорить с человеком по фамилии Улвик, Йохан Улвик. Скорее всего, он остановился там в отеле.
Я искоса наблюдал за выражением лица Йоргенсена и заметил, как при упоминании имени нашего представителя в его глазах внезапно вспыхнул интерес.
Джилл сняла трубку и попросила соединить с Фьерландом. Последовала короткая пауза. Йоргенсен начал барабанить пальцами по промокательной бумаге, накрывающей весь стол.
- Er det Boya Hotel? - спросила Джилл. - Kunne de si meg om der bor en herr Johan Ulvik der? Utmerket. Jeg vil gjeme snakke med ham. Takk.
Ожидая ответа, она выпрямилась и посмотрела в окно. Ее лицо было серьезным и сосредоточенным. Это была совсем другая Джилл. Передо мной была девушка, которая во время войны работала на роту Линге. И вдруг я понял, что она не только привлекательна, но также может действительно оказаться очень полезна. Услышав в трубке треск и голос, она быстро склонилась к столу.
- Er det herr Ulvik? - И, перейдя на английский: - Пожалуйста, не кладите трубку. С вами желает побеседовать мистер Гансерт.
Я взял трубку и сказал ей с Кертисом возвращаться на яхту и заняться завтраком.
- Буду через минуту, - добавил я, покосившись на Кертиса, чтобы убедиться, что он меня понял. - Это вы, мистер Улвик? - произнес я уже в трубку.
- Да, это Улвик, - еле слышно раздалось у меня в ухе.
- Это Гансерт, - произнес я. - С вами связывался сэр Клинтон Манн?
- Да. Именно поэтому я сейчас во Фьерланде.
- Хорошо. А теперь послушайте, - продолжал я. - Мне необходимо произвести вскрытие тела Джорджа Фарнелла. Его уже похоронили, но я настаиваю на эксгумации и медицинской экспертизе. С этим будут проблемы?
- Полиции понадобятся пояснения и основания.
- Скажите им, что у нас есть основания полагать, что его смерть не была случайностью. - Я оглянулся на Йоргенсена. Он смотрел в окно, но его пальцы перестали выбивать дробь. Он напрягся и ловил каждое слово. - Договоритесь о том, чтобы эксгумацию провели как можно скорее. Вы можете это сделать?
- Это будет трудно, - последовал ответ. - У вас есть доказательства того, что его смерть не была случайностью?
- Нет, - ответил я. - Я надеюсь обнаружить эти доказательства на теле - следы борьбы или еще что-нибудь в этом роде.
- Насколько мне удалось установить, когда тело сняли с ледника, оно было немного повреждено.
- Кто подписывал свидетельство о смерти? - поинтересовался я. - Местный врач?
- Да. Из Лейкангера.
- Тогда свяжитесь с ним. Припугните его. Заставьте его поддержать вашу просьбу о вскрытии. Скажите полиции, что когда Фарнелл сорвался, он был не один.
- А вы уже поговорили с этим вторым человеком? - спросил Улвик. - Полиция отнесется к нашей просьбе гораздо более благосклонно, если они…
- Человека, который был с Фарнеллом, зовут Ганс Шрейдер. Он металловед и когда-то работал на "ДНС" - ответил я. - Я его еще не видел. Но он жив и пытался покинуть страну. А теперь разыщите врача и начинайте обрабатывать полицию. Мне нужен ордер на эксгумацию к тому времени, когда я завтра вечером доберусь до Фьерланда.
- Но, мистер Гансерт, времени слишком мало. Это так быстро не делается.
- Я полагаюсь на вас, мистер Ульвик, - рявкнул я. - Мне все равно, как вы получите этот ордер и сколько это будет стоить. Главное, чтобы вы его добыли. Вы меня поняли?
Я положил трубку.
- Так значит, вы решили взглянуть на своего драгоценного Фарнелла? - улыбаясь, произнес Йоргенсен.
- Да, - ответил я. - И если это убийство, то да поможет Господь тем, кто за ним стоит. - Он продолжал улыбаться. - Возможно, мы узнаем больше об этой истории, когда здесь будет Ловаас? - Я сделал шаг к двери. - А сейчас я иду завтракать. Чертовски проголодался.
Выйдя на солнце, я начал спускаться к фабричным цехам. Мне хотелось броситься бежать, но я знал, что за мной наблюдают в окно конторы, и поэтому заставил себя идти медленно. И только когда я пересек разделочную площадку и оказался в тени упаковочных сараев, я позволил себе оглянуться. Позади никого не было. Судя по всему, они ничего не заподозрили.
Кертис показался из люка, когда я перепрыгнул через поручень.
- Завтрак готов, - сообщил он.