- К черту завтрак, - отозвался я. - Отдать швартовы. - Я ринулся в люк, едва не отпихнув его в сторону. - Картер! - крикнул я.
- Да, сэр?
- Заводи двигатель. Да побыстрее.
- Ага, ага, сэр.
Кертис не стал раздумывать над основаниями отданного мной приказа, а выпрыгнул на пристань и забросил канаты на палубу.
- Что все это значит? - спросил он, снова оказавшись на борту.
- Ловаас, - ответил я. - Я хочу увидеть его, прежде чем Йоргенсену представится шанс его обработать.
Взревел двигатель.
- Средний вперед, - скомандовал я в переговорную трубку.
Винты взбили грязную воду за кормой яхты. Мимо заскользила пристань. Я повернул штурвал. Бушприт, описав дугу, устремился к прикрывающим бухту островам. И тут из-за упаковочных цехов показался Йоргенсен. Он разгадал мой план. Но было уже поздно. Нас отделяла от пристани полоса воды, которая стремительно расширялась.
- Я хочу поболтать с Ловаасом, - крикнул я. - Наедине.
Его лицо потемнело от гнева. Он остановился, но ничего не сказал, а развернулся и зашагал обратно между цехами. Я скомандовал "полный вперед", и мы заскользили между островами, стремительно погружаясь в молочную дымку Северного Ледовитого океана. Мы шли к маяку Утваер. Прямо перед нами были пришвартованы две небольшие лодки. Одна из них была обычной норвежской рыбацкой лодкой. Вторая привлекла мое внимание своим необычным видом. Она выглядела так, как будто кто-то предпринял неуклюжую попытку превратить ее в плавучий дом. Двое мужчин стояли перед порогом дома. Короткая лестница вела в воду. Когда мы поравнялись с лодками, поверхность воды запузырилась и тут же среди пузырей возник круглый шлем водолаза.
- Что там, внизу? - крикнул Дик, который стоял, опершись на поручень правого борта.
- Авиационный двигатель, - раздалось в ответ.
- Здесь что, все говорят по-английски? - спросил я у Дахлера, который расположился в рубке, когда мы вошли в "Бовааген Хвал", и до сих пор ее не покинул.
- Преимущественно да, - отозвался он. - Видите ли, во время войны почти все, у кого были моторки, перебрались в Англию. Люди пытались бежать даже в весельных лодках. - Он пожал плечами. - Кое-кому удалось добраться до Шетландских островов. Другим повезло меньше. Кроме того, многие служили на английских или американских торговых судах. Английского не знают только старики и фермеры. - Он встал и поднялся в кокпит. - Так вы решили увидеться с Ловаасом? - Он прислонился спиной к стене рубки, глядя куда-то вдаль. - Я с ним однажды встречался. Он хотел быть капитаном на одном из моих каботажных пароходов. Я побуду внизу, - добавил он. - Мне не хочется с ним пересекаться.
- Что он из себя представляет? - спросил я.
- Ловаас? - Он повернул голову и несколько мгновений смотрел на меня. - Скользкий, как угорь. - Его губы растянулись в кривоватую улыбку. - Но внешне он совсем не похож на угря. О нет. Он маленького роста, и у него большой живот. Он много смеется, но его глаза не смеются, и люди его боятся. У него нет ни жены, ни детей. Он живет только для себя. Сколько денег вы готовы предложить ему за то, что он вам расскажет о Шрейдере?
- Не знаю, - ответил я. - Я еще об этом не думал.
- Если Ловаас располагает информацией, которая нужна вам и Йоргенсену, он запросит много.
- Возможно, он не знает цену этой информации? - предположил я.
Дахлер засмеялся.
- Ловаас всегда знает, что сколько стоит.
После этого я долго молчал, размышляя, как мне быть с этим китобоем. По мере того как мы продолжали скользить по гладкой поверхности моря, дымка постепенно сгущалась, пока наконец солнце не превратилось в радужное пятно в белом небе, после чего заметно похолодало. Видимость продолжала ухудшаться, дымка сгустилась в туман, и я начал опасаться, что мы можем разминуться с Ловаасом.
Но десять минут спустя с носа донесся крик Кертиса:
- Корабль по левому борту, шкипер.
- Я всмотрелся в мутную бездну, объединившую море и небо в единое целое, и с трудом разглядел смутные очертания корабля. Я повернул штурвал, развернув нос в сторону этих очертаний, которые вскоре превратились в настоящее судно с высоким носом, низкой палубой и единственной отклоненной назад трубой. Корабль шел с весьма приличной скоростью, вспарывая поверхность моря и оставляя позади себя черную линию дыма из трубы. На самом носу виднелась платформа, на которой была установлена пушка - гарпунная пушка. Я еще сильнее развернул "Дивайнер" влево и пошел наперерез китобою. Когда наш нос оказался почти на его пути, я развернул яхту и лег на параллельный курс.
Как только китобой поравнялся со мной, я громко крикнул:
- Капитан Ловаас! Разрешите мне подняться на борт?
Я услышал звон колокола машинного отделения, и на узком мостике перед рубкой появился человек. Он был низким и толстым. Форменная фуражка была сдвинута на затылок, а серебряные пуговицы зеленой куртки тускло блестели в странном, но ярком освещении.
- Представьтесь, - проревел он. - Кто вы?
- Я тот, кто описывал вам внешность Джорджа Фарнелла, - ответил я.
Он обернулся и отдал какое-то приказание. Снова прозвенел колокол, и двигатели китобоя стихли.
- Пожалуйста, встаньте рядом, - крикнул он. - Вот здесь.
Он показал, где именно я должен встать.
- Я разберусь с этим сам, - сказал я Кертису, приближаясь к пароходу. - Придержи всех остальных на борту.
Китобойное судно было таким низким - судя по всему, ради высокой скорости, - что, когда наши фашины коснулись его железного борта, я сумел без труда взобраться на его палубу. Ловаас спустился с мостика, чтобы поздороваться со мной. Как и говорил Дахлер, он был невысоким человечком с большим животом. Полы его темно-зеленой куртки развевались на ходу, а шерстяные брюки из той же ткани едва не лопались на ляжках. Казалось, его огромное пузо удерживается на весу только благодаря широкому кожаному ремню с серебряной пряжкой.
- Меня зовут Гансерт, - представился я.
Он протянул мне широкую ладонь с рыжими волосами на тыльной стороне.
- А я Ловаас, - отозвался он. - Мы уже встречаться. Во всяком случае, голосами. - Он расхохотался. Казалось, этот низкий рокочущий смех доносится из самых глубин его живота. - Голосами, - с необъяснимо довольным видом повторил он. - Вы ведь не отказаться немного выпить? Пойдемте. - Он завладел моим локтем. - Никто не подниматься ко мне на борт просто так. Вы обязаны со мной выпить. - Он покосился на яхту. - Ваше судно мы пришвартовать. А потом безотлагательно заниматься нашим делом. Hei! Jan! Henrik! Fortoy denne baten! - Двое мужчин поспешили исполнить его распоряжение, а он потащил меня дальше. - Хорошее у вас суденышко, - сообщил мне он. - Отличное морское суденышко. А вот это мое. - Он обвел рукой свой корабль. - Все мое, и достаться мне очень дешево. Я мог бы продать его втрое дороже. - Он усмехнулся и сжал мой локоть. - Неплохой доход, как вам кажется? Отличный доход. Я два раза ходить на судах фабрики в Антарктику. Но с меня хватит. Это намного лучше. Теперь я могу делать все, что пожелать. И ни на какую чертову китобойную компанию я больше спину не гнуть. Я работать на себя, а они платить мне за то, что я им привозить. Так лучше, верно? Ведь лучше? - У него была странная привычка повторять собственные слова, как будто наслаждаясь их звучанием. - Сюда, пожалуйста, - произнес он, когда мы поднялись на верхнюю ступеньку лестницы, которая вела в небольшое помещение под мостиком. - Halvorsen! - позвал он. - Full fart forover sa snart den andre baten er fortoyet.
- Ja, - раздалось в ответ.
- Сюда, пожалуйста, - повторил Ловаас, толкнув какую-то дверь. - Моя каюта, - пояснил он. - Тут всегда чудовищный беспорядок. Никаких женщин, знаете ли. Никаких женщин на борту. На берегу у меня их полно, но на борту - ни за что. Вот они. - Он кивнул на фотографии, приколотые к стене над его койкой. - Хильда, Марта, Солвейг. - Он хлопнул ладонью по столу. - У меня их тут полный ящик. Кто бы мог подумать, что у такого большого мужчины, как я, может быть так много женщин, а? - И он похлопал себя по животу. - Ну да ладно. Как вам нравиться аквавит? Или вы предпочитать бренди? У меня есть отличный французский бренди.
- Что такое аквавит? - поинтересовался я.
Я слышал об этом норвежском напитке, но никогда его не пробовал.
- Вы никогда не пили аквавит, а? - Он захохотал и хлопнул меня по плечу. - Тогда я угостить вас аквавитом.
Он, закряхтев, наклонился и извлек из шкафчика под столом бутылку и два стакана. Над нашими головами прозвенел гонг и снова застучали двигатели.
- Вот он, - произнес Ловаас, поднимая бутылку вверх. - Настоящий аквавит. Взгляните на этикетку изнутри. Тут название корабля, на котором он пересек экватор, когда его везти на юг, и название корабля, который доставить его обратно. Настоящий аквавит обязательно должен дважды пересечь экватор.
- Зачем? - спросил я.
- Зачем? Бог мой, откуда мне знать? Это забота тех, кто делать этот чертов напиток. Все, что я знаю, это то, что это ему на пользу. Да ладно - skaal. - Он поднял стакан и осушил его одним глотком. - А-ах! - выдохнул он. - Неплохо, а? Отличная штука, если ешь много жира.
Он снова похлопал себя по животу и разразился хохотом. Я вспомнил, что говорил мне Дахлер, и заметил, что его маленькие налившиеся кровью глазки не смеются. Жир, которым они заплыли, пронизывали морщинки смеха, но его ярко-голубые глаза пристально наблюдали за мной, и в этом стальном взгляде не было и следа веселья.
- А теперь присаживайтесь, - произнес он, ногой подвигая ко мне стул. - Вас ведь Шрейдер интересовать, а?
- Да, - ответил я.
Он уселся на койку.
- Herr direktor Йоргенсен тоже им интересоваться.
Он так произнес слова herr direktor, что они прозвучали как издевка.
- А я ведь ожидать встречи с вами, знаете ли.
- Ожидали? Почему? - удивился я.
- Радио, знаете ли. Мы выходим на связь каждые полчаса. Йоргенсен говорил со мной после того, как вы ушли из "Бовааген Хвал". - Снова этот пронзительный взгляд. - Выпьете еще?
- Нет, спасибо, - отказался я.
- Насколько я понимаю, вы представлять какую-то английскую компанию? - Зажурчала жидкость, потому что он снова наполнил оба стакана. - Skaal, - произнес он. - Какую компанию вы представлять, мистер Гансерт?
- Цветные металлы и производство, "Би Эм энд Ай", - ответил я.
Его густые песочного цвета брови поползли вверх.
- Ого! Крупный концерн, а? Крупнее, чем "ДНС".
- Да, - кивнул я. Я хотел, чтобы говорил он, а не я. Я хотел понять, с кем имею дело. Но он выжидал, и в конце концов я произнес: - Где этот человек, Шрейдер?
- Заперт в каюте, - ответил он.
- Вы позволите мне с ним встретиться?
- Возможно.
Он повращал стаканом, взбалтывая густую бесцветную жидкость, и поднял на меня свои проницательные маленькие глазки. Он молчал. Внезапно тишину каюты разорвал туманный горн, заглушив ритмичный гул двигателей. Он выжидал. Горн взревел во второй раз.
- Сколько? - не выдержал я.
- Сколько? - Он улыбнулся и пожал плечами. - Вы хотеть купить. Но знаете ли вы, что именно вы покупать, а, мистер Гансерт?
- А вы знаете, что продаете? - ответил вопросом на вопрос я.
Он улыбнулся.
- Думаю, что да. На борту моего корабля есть человек, который сообщить вам местонахождение залежей какого-то важного нового минерала. Это герр Йоргенсен мне успеть сообщить. Он также сказать мне, чтобы я привезти этого человека - Шрейдера - в "Бовааген Хвал" и ни в коем случае не позволить вам побеседовать с ним. Так что, мистер Гансерт, вы ведь понимать, в каком я сейчас неловком положении. Герр Йоргенсен - direktor китобойной базы, которой я продать своих китов. Он очень жесткий человек. Если я не доставить ему Шрейдера, база не брать у меня китов. Видите ли, в Норвегии всего три китобойных базы. Каждая база иметь право только на три китобойных судна. Если "Бовааген Хвал" для меня закрыться, я не отвезти своего кита на другую базу. Как я тогда зарабатывать себе на жизнь? А моим людям что делать? А мой корабль просто стоять в Сандефьорде и гнить. Но первым делом нужно поговорить с Йоргенсеном. Если он не предложить мне слишком много, а вы предложить больше, что ж, возможно, я и добраться до Англии живым и невредимым. Но чем я кормить свой живот, а? - Он похлопал свое выпирающее пузо, которое тряслось от смеха. - Возможно, в вашем Сохо есть хороший ресторанчик, который не прочь поживиться на черном рынке, а? Но первым делом мы побеседовать с Йоргенсеном.
Он приподнялся и начал всматриваться в иллюминатор. Затем он посмотрел на часы.
- Через пять минут мы будем в "Бовааген Хвал". Там посмотреть. А пока еще выпить, а? - Он долил мой стакан. - Skaal. - Увидев, что я не прикоснулся к стакану, он произнес: - Прошу вас, мистер Гансерт, когда я говорю skaal, вы выпить. Если вы не пить, я тоже не могу пить. Такой у нас обычай в Норвегии. А я люблю пить. Skaal.
Я поднял стакан и опрокинул его содержимое себе в горло. Напиток был крепким и обжигающим.
- Почему Шрейдер пытался добраться до Шетландских островов? - спросил я.
- Может, он кого-то убить. Я не знаю. Но он чуть меня не одурачить, намагнитив мой компас. - Он снова наблюдал за мной. - В том описании Фарнелла… Вы сказать, что у него не хватало кончика мизинца на левой руке, а?
- Верно, - кивнул я. - Мне это известно, потому что это случилось, когда он был со мной в Родезии. Палец попал в камнедробильную установку. А что?
Он уже смотрел в свой стакан.
- Да просто интересно, вот и все. Этот тип Шрейдер ничего об этом не сказать. Его описание почти совпасть с вашим. Вот только он ничего не сказать о мизинце левой руки.
Прозвенел гонг машинного отделения, и двигатели замедлили обороты. Я встал и выглянул в иллюминатор. Туман все сгущался. Но из него проступали очертания одного из небольших островков, за которыми пряталась "Бовааген Хвал".
- Мне кажется, что мы почти на месте, - сказал я.
Ловаас не ответил. Думаю, он размышлял, как лучше всего построить переговоры одновременно с Йоргенсеном и со мной. Я спрашивал себя, почему его так заинтересовал вопрос мизинца Фарнелла и что ему известно обо всей этой истории.
И вдруг, казалось, разразилась свистопляска. Раздался крик. Затем где-то хлопнула железная дверь, и по железным плитам кормы загрохотали поспешные шаги. Снова зазвенел гонг машинного отделения, и корабль содрогнулся, потому что двигатели застучали "полный назад".
При первом же окрике Ловаас вскочил и с удивительным для человека его объемов проворством ринулся к двери.
- Hvar er hendt? - взревел он.
Поверх его плеча я заметил человека, который остановился возле поручней и, подняв голову, посмотрел на нас. По его лицу стекала кровь.
- Det er Schreuder, - крикнул он в ответ и указал за борт. - Han unnslapp og hoppet overbord.
- De fordomte udugelig idiot! - взревел Ловаас и одним прыжком преодолел трап.
- Что случилось? - спросил я, выскакивая на трап вслед за ним.
- Шрейдер, - ответил он. - Он сбежать и прыгнуть за борт. - Он распахнул дверь на мостик. Помощник капитана стоял, подняв бинокль к глазам. - Kan De se ham? - рявкнул Ловаас.
- Nei, - ответил помощник, но тут же закричал: - Jo, Jo - de borte.
Я посмотрел туда, куда он показывал. На самой границе видимости на бесцветной поверхности моря показалась и тут же исчезла темная точка.
- Full fart forover babord motor. Full fart akterover styrbord motor. - Ловаас всматривался в белесую бездну. - Roret hardt over til babord, Henrik!
Судно развернулось, и я снова увидел черное пятно. Оно повернулось, оглядываясь на нас, и я отчетливо разглядел, что это голова человека. Он поднял руки из воды, явно пытаясь освободиться от одежды. Затем голова исчезла. Я понятия не имел, какая температура воды, но знал, что она достаточно холодная. Только человек, доведенный до отчаяния, отважился бы на подобный заплыв в этих водах. И в момент, когда он исчез, он направлялся в открытое море. Бедняга, наверное, совсем утратил чувство направления. Со своего места я видел смутные очертания острова, но с воды он, скорее всего, был совершенно незаметен.
Я бросил быстрый взгляд на Ловааса. Он всматривался в туман, туда, где исчезла голова человека, явно негодуя на то, как медленно разворачивается его корабль, и с такой силой стиснул поручень, что у него даже костяшки пальцев побелели. Я перевел взгляд на "Дивайнер". Лини, удерживающие яхту возле китобоя, натянулись так туго, что казалось, вот-вот лопнут. Если бы Шрейдера удалось выловить нам, а не Ловаасу… Я в мгновение ока слетел по трапу.
- Дик! Кертис! - крикнул я. - Рубите тросы. Быстро!
Я услышал, как взревел Ловаас, по-норвежски скомандовав что-то своей команде. Промчавшись через машинное отделение, я сбежал по трапу на главную палубу. Кто-то попытался преградить мне путь у самого подножия трапа. Я изо всех сил ударил нападавшего ногой и прыгнул прямо на палубу "Дивайнера". Дик и Уилсон уже вооружились топорами. Двух ударов хватило, чтобы разрубить швартовы, и не успел я подняться на ноги, как завелись двигатели и мы отделились от китобоя.
Ловаас бежал по мостику на нос судна и грозил мне кулаком. Я увидел, что он остановился возле гарпунной пушки и снова посмотрел на нас.
- Право руля! - закричал я Джилл, которая сидела у штурвала.
- Есть право руля, - откликнулась она, и яхта резко повернула в сторону.
Необходимо было как можно скорее оторваться от китобоя. Я физически ощущал ярость Ловааса, хотя расстояние между нами стремительно увеличивалось. "Интересно, что он будет делать, если нам удастся подобрать Шрейдера?" - мелькнула мысль.
Но нам это не удалось. И Ловаасу тоже. Наши суда еще очень долго бороздили этот крохотный участок моря.
Шрейдера мы так и не нашли. Только его пиджак плавал в воде, напоминая утопленника своими разбросанными в стороны рукавами. Стоял полный штиль, и поверхность моря была гладкой, как зеркало. Туман был таким густым, что временами мы теряли китобой из виду. Я потребовал, чтобы на палубу подняли ведро морской воды, и опустил в нее руку. Она была ледяной. Никто не смог бы выжить в ней больше нескольких минут. Спустя полчаса я сдался и последовал за китобоем, который уже медленно шел сквозь туман в "Бовааген Хвал".
Я увидел, что Джилл оглядывается, всматриваясь в море за кормой.
- Если бы нам только удалось его спасти, - пробормотала она. - Он так много мог бы нам рассказать. Я в этом убеждена. - Внезапно она развернулась ко мне. - Как вы думаете, что произошло на Йостедале?
- Я не знаю, - ответил я, думая о том, что чем меньше она будет об этом думать, тем лучше.
- Но что-то же там произошло, - прошептала она. - Он был там с Джорджем. А потом, после несчастного случая, попытался добраться до Англии. Он боялся оставаться в Норвегии. Настолько боялся, что предпочел рискнуть и прыгнул в ледяную воду. И эти образцы руды. Билл, я думаю, он забрал их с тела Джорджа. - Она схватила меня за руку и срывающимся голосом спросила: - Вы думаете… Вы думаете, он убил Джорджа?
- Я не знаю, что думать, - ответил я, стараясь не глядеть на нее, потому что не мог видеть ее страдальческий взгляд.