Утомленные продолжительной дорогой, лошади подъехали ко рву при закате солнца, когда мосты уже поднимались. Известие об их приезде быстро распространилось, и вскоре толпа жителей окружила вновь прибывших с радостными и шумными приветствиями.
Оливье в первый раз со времени своего прибытия в Америку попал в селение краснокожих и потому, несмотря на все беспристрастие, предписываемое индейским этикетом, не мог воздержаться, чтобы не посматривать во все стороны с большим любопытством.
И действительно, необыкновенный вид деревни возбуждал невольное любопытство посторонних.
Вместо кучки первобытных шалашей из древесных ветвей, покрытых шкурами бизонов, все селение было застроено красивыми и удобными хижинами, поразительно напоминавшими жилища крестьян в Нижней Нормандии.
Хижины тянулись правильными рядами; каждая имела сад и была обнесена забором. Правда, кое-где торчали индейские вигвамы, но только в стороне, не обезображивая прямых улиц, ведущих на главную площадь, в центре которой стоял ковчег первого человека, а в стороне - большой двор, где обычно собирались члены главного народного совета.
Канадцы после уступки Канады англичанам удалились со своими семействами и поселились у гуронов племени Бизонов. С течением времени они породнились с индейцами и перенесли к ним европейскую промышленность, продолжая следовать обычаям своих предков.
По этой причине внешний вид селения принял странные и необычные формы, где на каждом шагу сочетались цивилизация и варварство, поскольку краснокожие, выказывая полное уважение к нравам и преданиям своих гостей, продолжали упорно держаться своих обычаев.
Подъехав к площади, Храбрец расстался с друзьями.
Меткая Пуля, положив руку на плечо Оливье и указывая на красивую хижину, стоявшую напротив них, сказал:
- Вот мое жилище.
Оливье посмотрел. У дверей хижины неподвижно стояли два человека, опираясь на винтовку.
Один из них был почти столетний старик, но бодрый и здоровенного роста, с длинной белой бородой; его живые глаза, казалось, метали молнии; лицо его сильно обветрилось и было красноватого цвета; на коже, матовой, словно пергамент, резко выделялись мускулы, обличавшие необычайную силу для старика его лет. Его лицо выражало добродушие, ум и мужество. Одет он был в костюм охотника.
Это был дед Меткой Пули, суровый воин времен последних войн Франции с Англией, сподвижник Монкальма.
Другой же был его сыном и отцом Меткой Пули, немного пониже ростом столетнего богатыря. Подобно своему отцу, он был худощав, строен и крепко сложен; ему было за шестьдесят лет, но в его длинной светло-русой бороде не было ни одного седого волоса. Его энергичное лицо, голубые, полные огня глаза придавали ему выражение силы и воли, которое в данную минуту смягчалось удивительно светлой улыбкой.
- Клянусь честью! - невольно воскликнул Оливье. - Тебя можно поздравить, любезный друг, с такими чудесными родственниками. Что за мощная порода! Такие люди созданы прямо-таки из гранита.
- Да, - тихо ответил охотник. - Это славные люди, а сердце у них просто золотое.
- Не сомневаюсь и желаю поскорее познакомиться с ними.
- Поедем, - промолвил Меткая Пуля коротко. Они переехали через площадь.
За несколько шагов до хижины Меткая Пуля и его товарищ остановились и спустились с лошадей.
Потом Меткая Пуля передал поводья своей лошади Оливье и неторопливо подошел к двум старикам, все еще неподвижно стоявшим у дверей; тут он снял свою меховую шапку и, став на одно колено перед стариками, склонил голову со словами:
- Вот я и вернулся. Во время отсутствия я всегда поступал согласно вашим наставлениям. Благословите же вашего сына, прежде чем он переступит порог вашего дома.
- Бог да благословит тебя! - был ответ обоих стариков, разом протянувших руки над головой молодого человека.
- Встань, Пьер, - сказал отец, - я доволен тобой. Охотник повиновался и тотчас был заключен в объятия деда и отца.
Сцена первобытной простоты, но сколько величия в этой простоте! Оливье был глубоко тронут и, заглушая вздох, прошептал:
- Кто не позавидовал бы его счастью иметь таких родителей!
А он, покинутый сын, от которого все отреклись!
В эту минуту к нему приблизился Меткая Пуля.
- Следуй за мной, - сказал он.
Бледный и печальный, Оливье подошел к хижине.
- Дедушка, вот Оливье; отец, это мой друг Оливье, которого я встретил в прерии восемь дней назад; с тех пор мы не расставались. Он полюбил меня, а я полюбил его. Он славный охотник и честный человек. Наши друзья краснокожие дали ему прозвище Прыгающая Пантера.
- Милости просим, - ответил дед. - Французы - наши братья. Пока у нас есть кров и кусок дичи - французы наши дорогие гости.
- Справедливо сказано! - воскликнул Франсуа Бержэ, крепко пожимая руку молодому гостю. - Разве мы сами не французы? Мой сын любит вас; значит, вы и нам родной.
- Господа, - промолвил Оливье с радостной улыбкой на лице, почтительно раскланиваясь, - нельзя выразить словами мою благодарность за такой радушный прием, но когда окажется удобный случай, я докажу беспредельную преданность к вам.
- Браво! Вместо одного, у нас теперь два сына! - воскликнул старый охотник. - Войдите под наш кров и будьте как дома.
Они вошли в хижину, и дверь за ними затворилась.
По знаку Меткой Пули молодой индеец увел их лошадей.
Хижина, выстроенная из цельных стволов деревьев, была отштукатурена внутри и снаружи и имела четыре окна спереди и по два по бокам.
Оливье сперва был проведен в большую залу в два окна, с деревянным полом; большой камин в глубине, стол, несколько скамеек и стульев, две полки, нагруженные глиняной посудой, и огромные часы с кукушкой в деревянном футляре составляли мебель парадной залы.
С каждой стороны от камина были двери; одна вела в кухню, другая в спальню, отведенную для гостей, где теперь должен был поселиться Оливье.
По правую и по левую стороны от большой залы находилось по две комнаты: направо спальни деда и отца, налево комнаты брата и сестры, которая в данный момент отсутствовала.
Все комнаты были одинаково меблированы: большая кровать с зеленой занавесью, над кроватью маленькое распятие, сундуки с медными гвоздями для хранения одежды, столик, два-три стула, зеркало и несколько уродливых картин, привезенных из Эниналя, множество разнообразных трубок, французское старинное ружье, теперь замененное американской винтовкой, пороховница, мешок с пулями, охотничья сумка, нож, топор, пояс из оленьей кожи - вот и все нехитрое убранство.
Кто хоть раз видел внутреннее убранство хижины канадца, тот может смело утверждать, что знает, как обустроены и другие хижины, потому что все они похожи одна на другую.
Хижина была одноэтажная, а наверху располагался большой чердак.
На заднем дворе находились конюшня на шесть лошадей, птичий двор с курами и довольно большой сад, огороженный и содержащийся в большом порядке, снабжавший хозяйство огородной зеленью. О саде заботился дедушка и, несмотря на свои преклонные годы, выполнял довольно тяжелые работы по садоводству как бы припеваючи, с трубкой в зубах.
Устроившись и переодевшись, Оливье вышел в залу и увидел, что стол уже накрыт и хозяева ждут только его, чтобы сесть обедать.
Каждый занял свое место, дедушка прочел молитву, которой все внимали с благоговением, и обед начался.
- Хорошо ли вы поохотились, отец? - спросил Меткая Пуля, утолив первый аппетит.
- Так себе, не очень; дичь уменьшается, однако за последние две недели я заработал триста семьдесят долларов.
- Гм! Не дурно. На кого вы охотились?
- На голубую лисицу восточнее Гудзонова залива.
- А давно вы вернулись?
- Три недели назад… А что ты не спросишь меня о сестре?
- Могу ли я задавать вам вопросы, отец?
- Он прав, - вмешался дед, - ведь ты сам должен рассказать о нашей девочке.
- Ну что же, песня не долга, - сказал молодой охотник, засмеявшись. - Анжела, вероятно, пошла в гости к какой-нибудь подруге.
- Ошибаешься! Ее нет в деревне; она уехала.
- Уехала! - воскликнул Меткая Пуля с притворным удивлением.
- Да, - ответил дед добродушно, - и меня это очень огорчает; девушка была радостью и весельем всего нашего дома.
- И куда же она отправилась?
- Недалеко, к дяде Лагренэ, дней на пять пути, не больше.
- К переселенцу у Ветряной реки?
- Да. Жена у него заболела; он совсем один, вот он и приехал ко мне и стал просить к себе Анжелу погостить на несколько дней да походить за его женой. Ну, как-то совестно было отказать. Разве плохо я поступил?
- Отец, - ответил охотник почтительно, - не мне следует делать вам замечания.
- И все же говори прямо; я даю тебе на то позволение.
- Кажется, лучше было бы отказать; поселение дяди Лагренэ так уединенно, да и расположено оно на индейской земле.
- Да, да, ты прав, я поступил необдуманно. И сам не знаю, почему меня это тревожит. Завтра же я отправлюсь туда.
- Возьмите и меня с собой, отец.
- Нет. Зачем? Довольно и меня одного… Ваше здоровье, дорогой гость. Давно ли вы из Франции?
- Пью за ваше! - отвечал Оливье, чокаясь с ним стаканом. - Только два месяца здесь.
- О! Так недавно? Тогда расскажите же нам новости о нашей родине.
- С величайшим удовольствием.
- Вот видите ли, - заметил дед, - хоть правительство и продало нас англичанам, однако мы остались французами. Говорите же, мы слушаем. Что поделывает наш король?
- Во Франции нет больше короля.
- Возможно ли?! Нет короля! - воскликнули канадцы, ошеломленные. - Кто же управляет Францией?
- Республика.
- Республика! - повторили охотники, покачав головой. Все замолчали.
В эту минуту кто-то постучал в дверь. Меткая Пуля встал и отворил дверь. Вошел Храбрец.
- Милости просим, вождь, садитесь с нами за стол, - пригласил его дед.
Индеец отрицательно покачал головой.
- Я пришел к вам не затем, чтобы пить и есть, - сказал он печально.
- Тогда зачем же вы пришли? - спросил старик, нахмурившись.
- Затем, чтобы сообщить вам, что ваша дочь Вечерняя Роса похищена Томом Митчеллом, разбойником, и что надо ее спасти, если она еще жива, или отомстить за нее, если она убита!
Глава XIII
ЗДЕСЬ ОБЪЯСНЯЕТСЯ ПРИЧИНА ПРИСУТСТВИЯ
ТРЕХ ОХОТНИКОВ В ХИЖИНЕ ДЖОРДЖА КЛИНТОНА
Страшное известие как громом поразило всех присутствующих.
Молчание продолжалось несколько минут. Наконец дед прервал его.
- Вождь, вы печальный вестник, - сказал онс горечью. - И кто вам сообщил такую ужасную весть?
- Может быть, вас обманули, - заметил отец.
- Дай Бог, чтобы это был обман! - прошептал Оливье. Вождь печально покачал головой и начал было:
- Вот как было дело… Но дед прервал его слова.
- Не стану слушать, пока вы не займете место у нашего очага и не отведаете нашего хлеба-соли. Мы друзья и родственники; это ужасное несчастье трогает всех нас.
- Это правда, - сказал индеец тихо.
С почтительным поклоном он сел между Оливье и Меткой Пулей.
- Ешьте и пейте, а после обеда мы будем держать общий совет.
Оливье с любопытством наблюдал за необыкновенными нравами; не понимал он хладнокровия и спокойствия этих людей, узнавших об ужасном несчастье, разразившемся над ними, и в глубине души обвинял их в черствости сердца.
Он не знал еще, что строгий индейский этикет предписывает в любой ситуации непременно сохранять внешнее спокойствие и выдержку. Только впоследствии он смог убедиться, что эти благородные сердца были жестоко уязвлены печалью.
Обед проходил в печальном молчании; собеседники не обменялись ни единым словом; они ели, как бы исполняя необходимую обязанность, от которой не могли и не хотели уклониться.
Недолго продолжался их обед, всего несколько минут. Вставая из-за стола, дедушка наклонился к Оливье и сказал с грустной улыбкой:
- Вы не в добрый час переступили порог нашего дома. Простите, если наше гостеприимство не кажется вам вполне радушным: неожиданное несчастье поразило нас.
- Вы удостоили меня чести, сказав, что принимаете меня за члена вашей семьи, - отвечал молодой человек поспешно, - позвольте же мне принять участие в вашем горе, которое гораздо ближе моему сердцу, чем вы думаете. Прошу вас, смотрите на меня как на брата Меткой Пули, моего искреннего друга.
- Благодарю, - отвечал старик, - я был неправ, обращаясь с вами, как с посторонним, тогда как вы действительно член нашей семьи.
- Вы мой второй сын, - подхватил отец Меткой Пули, - от вас у нас нет тайн.
- Теперь моя очередь благодарить вас, - ответил Оливье, чрезвычайно тронутый, - надеюсь доказать вам, что я достоин чести, которую вы мне оказываете.
Молчание длилось несколько минут, пока каждый не набил свою трубку и не раскурил ее; тогда по знаку деда все уселись вокруг стола перед камином, который теперь ярко горел.
- Вождь, - произнес дед, - настала минута объяснения. Наши уши открыты; с сердечным вниманием мы слушаем вас. Начинайте.
Вождь встал и с почтительным поклоном обвел глазами всех присутствующих. Лицо его было печально, но он собрался с духом, поднял голову и заговорил.
Но, несмотря на усилия казаться спокойным и говорить отчетливо, молодой индеец явно выказывал внутреннее волнение и говорил приглушенным и дрожащим голосом.
- Ваша родственница Лагренэ никогда не была опасно больна; ваша дочь Вечерняя Роса силой похищена разбойником Томом Митчеллом с фермы старика Лагренэ.
- Верны ли эти сведения? - спросил дед, сильно взволнованный.
- И сомнения никакого быть не может, поскольку это известие мне сообщил лесной охотник, на мнение которого я вполне могу положиться. Не прошло и часа, как он вернулся сюда.
- Он сам видел, как это происходило?
- Да, он видел, но другие его не видели. Воцарилось печальное молчание.
Никто из присутствующих не смел вмешиваться в разговор из чувства уважения к старику.
Несколько раз покачав головой, дед опять заговорил:
- Простите, если буду говорить с вами откровенно; вы нам родня, я видел, как вы родились на свет и всегда любил вас как друга.
- Отец мой очень милостив и знает мою преданность к нему, - ответил вождь почтительно.
- А между тем, повторяю, простите мне, что я прямо выскажу чувство, которое вы заставляете меня испытывать в эту минуту: в ваших словах слышится какая-то скрытность, что еще более тревожит меня, чем даже сама печальная весть, которую вы мне сообщили. Словом, я убежден, что вы не договариваете всего, что у вас на душе.
Вождь молча опустил голову.
- Вот видите ли, я попал прямо в цель: вы явно знаете больше, нежели говорите.
- Сердце мое открыто перед вами, красная и чистая кровь течет в моих жилах, Ваконда видит и слышит меня. Отец мой должен прямо объясниться, я же могу говорить только после него. Отец мой стар, и волосы его убелены снегом многих зим. Мудрость руководит им.
- Вот это очень хорошо, Храбрец; несмотря на вашу молодость, вы отличный человек и скоро будете знаменитым вождем у огня совета. Я уважаю причины, замыкающие ваши уста; вы любите мою внучку Вечернюю Росу.
На лице молодого человека отразилось крайнее волнение.
- Не оправдывайтесь, - продолжал старик с живостью. - Я это знаю, и мы с сыном с радостью замечали вашу любовь, потому что девочка будет счастлива с человеком прямодушным и мужественным. Будучи поставлены в такое положение, не зная наших намерений или толкуя их в неблагоприятную для себя сторону, вы полагаете, что вам не следует обвинять наших родственников и что, может быть, мы не поверим этому обвинению; как честный человек, вы сдерживаете себя. Повторяю вам - это благородно; но опасность велика и не допускает промедления. Нашего родственника Лагренэ мы знаем хорошо и даже, может быть, лучше, чем вас. Мы знаем, что ложь никогда не оскверняла вашего языка. Но теперь скрывать что-нибудь было бы преступлением; вы сделаетесь как бы соумышленником злодеев. Говорите же прямо, вождь, мои дети просят вас об этом вместе со мной.
- Повинуюсь, - ответил вождь почтительно.
- И главное, не скрывайте ничего, - сказал Франсуа Бержэ, дружески пожимая ему руку, причем Меткая Пуля улыбкой, а Оливье взглядом как бы приглашали его не медлить.
- Расскажу вам все по порядку, - начал индеец после короткого молчания. - Вы верно угадали - мое сердце летело к Вечерней Росе. Я люблю ее, ее любовь - мое счастье, ее голос - моя радость.
Старики обменялись радостной улыбкой.
- По возвращении в селение после неудачного похода я узнал, что Вечерней Росы нет в доме ее отца. Я осведомлялся у всех и даже осмелился у вас спросить, где она. Ваш ответ преисполнил меня печали и безнадежности. С разбитым сердцем удалился я в свою хижину. Отец моего отца сжалился надо мной. Куга-гандэ любит меня, он утешал и увещевал меня, как мудрец: "Поезжай, - говорил он, - отыщи Меткую Пулю, ожидающего тебя в назначенном тобой месте. Расскажи ему о случившемся. Он брат Вечерней Росы и будет плакать вместе с тобой или даст тебе добрый совет. В твое отсутствие я не стану дремать и, если понадобится, сам отправлюсь в поселение белого человека на Ветряной реке. Ступай, сын мой, и да благословит тебя Ваконда!" Я повиновался отцу моего отца, надел дорожное платье, взял оружие, провизию и уехал. Печалью была преисполнена моя душа, мрачное предчувствие о возможности ужасного несчастья грызло мою душу. Сам Ваконда послал мне это предчувствие, потому что оно не обмануло меня…
- Мужайтесь, дитя мое, - сказал старик ласково. - Ваконда милостив и всемогущ, он посылает испытания своим избранникам.
- Два часа тому назад я возвратился в наше селение, тревожный и печальный. Даже забыв проститься с друзьями, я поспешил в свою хижину. Отец моего отца ожидал меня. Мрачный и печальный сидел он на пороге нашей хижины и встал, увидев меня. По грустному взгляду, который он устремил на меня, я понял, что у него печальные вести. Куга-гандэ старейшина, в его словах нельзя сомневаться. Вот что я узнал от него. Два дня, скрываясь в чаще кустарников, он не спускал глаз с хижины поселенца на Ветряной реке. Вечером другого дня, когда еще луна не взошла, послышался тихий свист неподалеку от его дома и показался бледнолицый в одежде лесного охотника с винтовкой в руках. За дальностью расстояния различить черты его лица было невозможно. Почти в ту же минуту отворилась дверь хижины и оттуда выскользнул человек. Это был сам Лагренэ.
- Уверены ли вы в том, что говорите? - спросил дед с живостью.
- Куга-гандэ узнал его, - ответил вождь просто.
- Продолжайте.
- Он подошел к неизвестному человеку, и долго они о чем-то шептались, потом они расстались, обменявшись словами, которые были произнесены так громко, что старейшина Куга-гандэ ясно их расслышал. Эти слова, заключавшие, вероятно, суть их переговоров, заключались в следующем: "Так вы даете мне честное слово, что она будет в целости и невредимости?" - "Клянусь, что она будет пользоваться у меня полным уважением, как будто моя сестра или дочь", - ответил охотник.
Поселенец одобрительно кивнул головой и, возвратясь в хижину, запер за собой дверь. Охотник скрылся в лесу.