Прошло два часа. Почти в ту самую минуту, когда раздался первый крик филина, старейшина, неподвижно остававшийся в чаще, навострив уши и глаза, вдруг услышал далекий шум, который быстро приближался, потому что люди, не боясь нападения, не принимали никаких мер предосторожности. Вскоре они появились. Их было по крайней мере тридцать человек, и все бледнолицые, вооруженные винтовками. Молча окружили они хижину и, по данному одним из них сигналу, бросились на штурм с обеих сторон.
Лагренэ со своими работниками защищались, как люди, захваченные врасплох во время сна, то есть плохо, без всякого порядка и единодушия.
Нападающие вскоре вошли в хижину; отец моего отца ясно слышал возню и суматоху, но не счел благоразумным покидать свое убежище. Он был один и не мог оказать никакой действенной помощи, да и, помимо всего прочего, это дело его не касалось, поскольку происходило между бледнолицыми, и вмешательство индейца было бы всеми принято с недоброжелательством. Менее чем через час охотники вышли из хижины, унося с собой женщину, лишившуюся чувств и закутанную в одеяло. Вполне довольные успехом своего предприятия, они удалились, даже не заперев за собой двери. Куга-гандэ оставался неподвижным в своем убежище еще около двух часов. Убедившись за это время, что похитители, кто бы они ни были, совсем ушли и больше не возвратятся, он решился войти в хижину.
Внутри царил страшный беспорядок: повсюду валялись разбитая посуда, сломанная мебель; хозяин, его жена и прислуга были крепко связаны и с заткнутыми ртами лежали на полу. Старейшина поспешил развести огонь, чтобы действовать при его свете, потом освободил жителей хижины; все они были так крепко связаны веревками из лиан, что прошло более двадцати минут, прежде чем они смогли пошевелиться.
Жена поселенца плакала и ломала себе руки, осыпая упреками своего мужа, вероломство которого было причиной погибели его племянницы. Не могу повторить ее слов, но, вероятно, вы и сами догадываетесь.
- Что же отвечал на это ее муж? - спросил Франсуа Бержэ.
- Ничего; он был ошеломлен и оставался неподвижен, как громом пораженный. Наконец он, по-видимому, собрался с силами. Куга-гандэ предложил преследовать похитителей, но поселенец отказался под тем предлогом, что, вероятно, они так хитро скрыли свои следы, что все труды пропадут понапрасну, и уверял, что Бог поможет и никакое преступление не останется безнаказанным. Куга-гандэ понял, что его присутствие неприятно и, холодно простившись с хозяином, ушел. Но все же он хотел узнать последнее слово этого темного дела. Он не вернулся домой, а смело отправился по следам разбойников. Не опасаясь погони, они оставляли за собой широкие следы; пренебрегая всякими мерами предосторожности, они шли прямой дорогой и вышли из леса прямо к берегу Миссури. Для старейшины это служило ясным доказательством того, что похитителями были те самые страшные разбойники во главе со своим неуловимым вожаком, перед которым дрожат все воины, бледнолицые или краснокожие, живущие в прериях.
- Том Митчелл? - прошептал дед.
- Он самый. Старейшина продолжал свои исследования по обеим сторонам реки на протяжении многих миль, но безуспешно, и потому он вернулся назад в свое селение в ожидании моего приезда. Вот и все. Так ли я говорил, товарищи и братья?
Наступило молчание. Вдруг Бержэ Франсуа воскликнул:
- Надо положить этому конец! Я первый и единственный виновник этого несчастья. Ни под каким предлогом мне не следовало расставаться с дочерью. Моя обязанность отыскать ее. Клянусь, я найду ее - или погибну! Не теряя ни минуты я отправлюсь в путь. Благодарю, вождь, за точные сведения, я воспользуюсь ими.
Он было двинулся с места, но Оливье тихо удержал его и сказал:
- Простите, что я осмеливаюсь вмешаться в такое важное семейное дело, касающееся вас лично. Дружба, соединяющая меня с вашим сыном, ваш родственный прием дают мне право считать себя как бы членом вашего семейного совета и, если вам угодно выслушать меня, подать вам добрый совет.
- Говорите, - ответил старый охотник. - Ваш совет будет принят в соображение моим отцом и мной.
С почтительным поклоном молодой человек сказал:
- С величайшим вниманием я выслушал факты, сообщенные вождем, и со своей стороны совершенно уверен в их достоверности. Но из всего услышанного я вывел заключение, что нападение разбойников, задуманное ими с участием переселенца, его нежелание или, скорее, положительный отказ преследовать их скрывают не только измену, но и какую-то тайну, которую прежде всего следует разъяснить.
- К сожалению, мы разделяем ваше мнение, - сказал дед с горестью, - измена до такой степени поразительна, что и сомневаться нельзя.
- Так и вы признаете здесь измену?
- Недостойную, подлую измену! - воскликнул Франсуа, ударив кулаком по столу.
- Вы позволите мне продолжать?
- Пожалуйста!
- В таком случае вы лучше всякого другого можете понять справедливость моего мнения, что кто бы ни были ваши враги, но их шпионы окружают вас, следят за вашими действиями и немедленно дают о том отчет. И десяти минут не пройдет после того, как вы пуститесь в погоню за хищником, а его шпионы или товарищи будут преследовать вас.
- Это правда, - прошептал дед.
- Но что же нам делать?! - воскликнул Франсуа с отчаянием.
- Дело очень просто - так просто, что я даже удивляюсь, почему никому из вас не пришла в голову эта мысль. Не прошло и двух часов, как мы вернулись в деревню; меня, чужеземца в вашем краю, никто не знает, мои действия никого не могут заинтересовать. Если вы согласны, то нынешней же ночью мы отправимся на поиски вместе с вождем и Меткой Пулей. Если наш скорый отъезд и заметят, то вам будет не трудно придумать какой-либо вероятный предлог. Шпионы следят за вами, а не за другими. Никак нельзя допустить предположения, чтобы кто-нибудь подумал, что вы предоставляете другим разыскивать вашу дочь, тогда как всем известна непреклонная энергия вашего характера. Нас будет трое смелых охотников, двое из которых основательно изучили эти места. По следам одного не мудрено гоняться, но следы трех опытных и осторожных охотников не так-то легко открыть, поскольку они легко обнаруживают шпионов и тут же на месте их убивают. Вот каково мое мнение, и на мой взгляд оно верно. Кроме того, вы не можете поручить это важное дело людям более преданным вам. Подумайте и объявите ваше окончательное решение.
- Справедливо сказано и хорошо обдумано, - ответил старик. - Мы счастливы, что нашли такого друга, и мы благодарим вас. Не требуется долгих размышлений для того, чтобы признать абсолютную справедливость ваших слов. Мы с сыном с радостью поручаем вам отыскать нашу бедную девочку. Вы отправитесь, как сами говорите, сегодня же вечером, когда луна скроется. Вождь и мой внук поедут с вами.
- И вы будете вознаграждены успехом! - добавил Франсуа, крепко пожимая Оливье руку.
- Надеюсь, и я буду прилагать все старания, зависящие от меня, потому что ваша дочь, хоть я никогда ее и не видел, теперь мне будто сестра.
- Клянусь честью, судьба благоприятствовала моему сыну, устроив встречу с вами. Счастливого успеха, дети мои! Бог не оставит вас.
Молодые люди поблагодарили Оливье таким выразительным взглядом, в значении которого сомневаться не приходилось.
В двенадцатом часу ночи трое молодых друзей покинули селение, да так тихо, что никто этого не заметил, и тотчас пустились в погоню за разбойниками, похитившими девушку.
Читатель уже знает, каким образом и при каких обстоятельствах случай свел их с вожаком разбойников.
Глава XIV
КАПИТАН ТОМ МИТЧЕЛЛ ВЫСКАЗЫВАЕТСЯ
Давно уже зашло солнце; стояла туманная и темная ночь; на небе не было ни одной звездочки. Джордж Клинтон сидел на своей обсервационной возвышенности напротив хижины, где он жил, и поджидал возвращения Верной Опоры, который в сопровождении громадных собак, Надежи и Драка, пошел проводить трех охотников по довольно опасной дороге, где немудрено было заблудиться в такую темную ночь. Слуги уже спали.
Джордж Клинтон за полчаса перед тем удостоверился, что человек, которого он так горячо защищал, укрыв его в своем убежище, тоже спал спокойным и крепким сном.
Глаза Клинтона бесцельно устремились в пространство; вечерние сумерки сгущались, а мечты юности текли тихим и грустным потоком; его душа далеко унеслась на крыльях фантазии и блуждала по следам любимой особы, для которой он все бросил, всем пожертвовал и едва осмеливался произнести ее имя, полное волшебного для него очарования.
Подстегиваемый прихотливым воображением, он пролетал пространства, погружаясь в восторженное состояние, которое нельзя назвать ни бдением, ни сном, когда душа, сбросив земные узы, возносится в родную ей область эфира… как вдруг пронзительный, почти нечеловеческий вопль заставил его содрогнуться и, резко бросив с неба на землю, внезапно напомнил ему о действительности.
Молодой человек вскочил, словно от электрического удара. Он побледнел, судорожно схватил винтовку, наклонился вперед и принялся внимательно прислушиваться, напрасно пытаясь острым взором пронизать ночную тьму, окружавшую его могильным саваном.
Прошло несколько минут; повсюду царила тишина, ни малейший шорох не нарушал глубокого безмолвия прерии.
Джордж Клинтон вздохнул с облегчением, отер пот, выступивший холодными каплями на его лбу, и еще раз окинул взором местность.
- Слава Богу! Я ошибся, - прошептал он.
Не успел он произнести этих слов, которым и сам едва ли верил, как другой вопль, еще пронзительнее, еще отчаяннее, пронизал пространство и замер в угрюмых отголосках дали.
- Помоги Господи! - воскликнул отважный юноша. - Это предвестник Неба, возвещающий страшное преступление, готовое свершиться. Выбора нет, я должен спешить на помощь взывающему ко мне брату.
Не раздумывая ни секунды, великодушный юноша бросился в том направлении, откуда раздался вопль отчаяния.
Едва Джордж Клинтон скрылся во мраке, как дважды раздался тихий свист, и вслед за тем появилась черная тень, ползком крадущаяся к хижине, изредка приостанавливаясь и потом снова продолжая свой путь; за этой необъяснимой тенью следовала другая, за ней третья, и так далее до десяти.
Через несколько минут все тени залегли у входа в хижину.
Опять раздался свист, вероятно служивший сигналом, потому что все тени разом поднялись, и, несмотря на темноту ночи, можно было разглядеть, что все десятеро хорошо вооружены, в костюмах лесных охотников, с грозным видом и свирепыми лицами.
- Теперь мы здесь хозяева, - сказал один из них - видимо, их предводитель. - Слуги спят, хозяин далеко - надо торопиться.
- Ты знаешь, куда его запрятали? - спросил другой.
- Без сомнения. Случай мне благоприятствовал, я уже заглядывал в эту хижину и знаю все ее углы и закоулки.
- Так войдем туда.
- Погодите минуту. Расставлены ли часовые? У меня нет охоты быть захваченным врасплох в этой лачуге.
- Не беспокойся, Версанкор, поверь, что Птичья Голова и Джонатан не покинули своего поста, да и Подди не прозевает и малейшего шороха. Нечего бояться, старик, часовые надежны.
- Я уже доказал, кажется, что не ведаю страха не хуже тебя, Лентяй, но я люблю, чтобы все дела были в порядке.
- Хорошо, хорошо, приятель, но мне кажется, что на болтовню потрачено слишком много времени, лучше бы дело делать.
- На этот раз ты прав, Лентяй… но мне удивительно, что капитан, вероятно, слышал наш сигнал, а между тем не подает и признака жизни. Это меня беспокоит.
- Уж не ранен ли он? Как ты думаешь?
- Ранен-то он ранен, это я знаю, но мне также хорошо известно, что наш капитан не баба и что самая большая рана не свалит его с ног… Но делать нечего, пойдем сами на его розыски.
- Напрасно, вот я и сам, - ответил суровый голос. В дверях обрисовалась мужская фигура.
Этот человек подвигался с большим трудом, опираясь на винтовку; лицо его было покрыто смертельной бледностью.
- Атаман! - радостно воскликнули неизвестные люди, столпившиеся вокруг него.
- Тише, ребята, тише! - остановил он их, повелительно махнув рукой. - Я рад видеть, что вы не покинули меня.
- Чтобы мы вас покинули! - воскликнул Версанкор с угрюмым удивлением. - Вот странная мысль! Разве мы давали когда-нибудь повод так думать? Но вы, верно, шутите, атаман, кому же известно, как не вам, что мы душой и телом преданы вашей особе. Да и куда же мы денемся и что сделается с нами без вас?
- Правда, - угрюмо процедил атаман сквозь зубы. - Довольно об этом. Вот я и опять с вами, и теперь все пойдет как по маслу.
- Мы ждем ваших приказаний. За чем дело стало?
- Какое дело?
- Какое вашей милости угодно. Все зависит от вас.
- Правда, я и забыл… Сколько вас тут?
- Здесь десять человек, готовых на все, чтобы защищать вас, и еще трое оставлены на часах.
- А есть ли у вас лошади?
- Пятнадцать, и все самые отборные, стоят справа в кустах.
- И прекрасно! Слушайте, ребята, здесь нам делать нечего, поехали отсюда.
- Как это "поехали"? - заворчал Лентяй. - И с пустыми-то карманами? Это что за новости?
- А что же ты намерен делать, Лентяй? - спросил атаман, улыбаясь.
- Что делать? Кажется, не мудрено угадать, - ответил разбойник, пожимая плечами. - В хижине добра немало, хозяин-то богат…
- Ну, а потом что? - спросил Том Митчелл, видя, что он запнулся.
- Как, что потом? Дело понятное.
- Ну, а я тебе скажу, что ты ошибаешься, приятель, - ответил атаман резко, - дело совсем не понятное для тебя.
- Вот оно что! - проворчал разбойник и, тотчас оправившись, продолжал почтительно: - Впрочем, атаман, ваша воля прежде всего. Приказывайте.
- Да, тут моя воля, приятель, - заметил Том Митчелл сурово, - хозяин этого дома поднял меня, лежавшего без чувств в прерии, перенес под свой кров и оказал великодушное гостеприимство.
- Ну, мы знали это и прежде, но что же из этого? - прервал его Лентяй.
- А то, что Джордж Клинтон не только приютил меня под своим кровом, но и защищал меня против людей, которые два часа тому назад хотели во что бы то ни стало повесить меня по закону Линча. Короче говоря, он спас мне жизнь. Ясно вам это? Довольно ли этого для вас?
- Совершенно ясно, - ответил Версанкор, - теперь, когда вы объяснились, я не жалею, что хитростью отозвал его подальше от дома.
- Надеюсь, без насилия? - воскликнул атаман.
- Без малейшего. Он бросился по ложному следу, ничего более.
- Ну что же, друзья, согласны ли вы с моим мнением или не намерены уходить отсюда с пустыми карманами, как сказал Лентяй?
- Только не я, не я! - в один голос воскликнули разбойники.
- Спасибо, ребята! Теперь скорее на коней - ив путь-дорогу!
Разбойники, не переступив порога дома, повернули с намерением удалиться, покорно повинуясь приказанию своего атамана. Но в эту минуту появился Джордж Клинтон.
Он едва переводил дыхание, но, отважно встав поперек дороги, сказал:
- Позвольте, господа, прежде, чем удалиться, не угодно ли вам ответить м ie, зачем вы пожаловали сюда во время моего отсутствия.
- Вот принесла его нелегкая! - закричал Версанкор. - А эти дуралеи даже сигнала не подали!
- Вы не так далеко заманили меня, как воображаете, - возразил Джордж насмешливо, - я слышал почти все, о чем вы тут беседовали.
- Да послужит это вам на пользу! - воскликнул Версанкор. - А так как вы уже знаете, в чем дело, то не мешайте нам идти своей дорогой.
- Вот уж этому не бывать! Напротив, я помешаю вам, насколько это зависит от меня.
- Ну и прекрасно, - вмешался Лентяй, - и выйдет у нас ломка костей. Я так и думал, что дело кончится именно этим.
- Может быть, - ответил Джордж, прицеливаясь из ружья.
- Оно и лучше, смеха будет больше, - подхватил разбойник.
- Молчать! - крикнул атаман грозно. - Молчать и отступить! Все разом!
Разбойники смутились и отступили. Атаман медленно подошел к Джорджу Клинтону и, кланяясь ему с изящной вежливостью, сказал:
- Если вы слышали наш разговор, то позвольте спросить, по какой же причине вы сопротивляетесь нашему отъезду? Прошу вас объясниться.
- Причина очень простая, - ответил молодой человек тоже вежливо.
- А не позволите ли узнать?
- Извольте; я ручался своей головой за вашу голову, я дал честное слово, что вы не оставите моего дома, пока вполне не оправитесь от ран.
- Такая забота о моем здоровье очень трогает меня, - произнес атаман с насмешкой, - даже не знаю, как и благодарить вас за такое живое участие к незнакомому человеку.
- Не смейтесь, а поймите, что мое участие к вам очень посредственно, но за вас порукой моя честь, и потому во что бы то ни стало честь моя останется незапятнанной.
- Ваши слова жестоки, тогда как мои вежливы. Но я не желаю спорить с вами относительно этого вопроса и только ограничусь замечанием, что сила на моей стороне, по крайней мере, в настоящую минуту.
- Может быть, зато на моей стороне право.
- Я буду в отчаянии, если вы вынудите меня прибегнуть к крайним мерам.
- Пожалуйста, без угроз! Угодно вам возвратиться в мой дом или нет?
- Однако, это требование довольно странно.
- Почему же? - воскликнул насмешливый голос из ближайшей чащи.
В ту же минуту из кустов выскочили две громадные собаки и с глухим рычанием встали по обеим сторонам от Клинтона, показывая страшные ряды зубов разбойникам.
Последовало минутное молчание; неожиданная помощь, подоспевшая к отважному юноше, ошеломила разбойников.
Дело принимало иной оборот, силы сторон уравнивались.
Том Митчелл наклонился к Лентяю и что-то прошептал ему на ухо.
Разбойник кивнул головой и отполз в сторону, никем не замеченный.
Атаман, уверенный в хорошем исполнении своих приказаний, выпрямился и, обратившись к невидимому неприятелю, сказал:
- Поостерегитесь, я не хотел нападать на одного человека, но ваше присутствие дает мне право считать это законным случаем самосохранения и действовать сообразно с этим, возлагая на вас ответственность за пролитую кровь.
- Ваша воля, капитан Том Митчелл, - отвечал Верная Опора тем же насмешливым тоном, - вас десятеро против нас пятерых, не считая еще двух славных собак, которые неплохо будут помогать нам. Итак, если дело дойдет до рукопашной, то борьба будет равная; что вы об этом думаете?
- Ничего, - возразил атаман со зловещей улыбкой, - только, как мне кажется, вы забыли одно обстоятельство, которое, однако, довольно важно в настоящем случае.
- И какое же это обстоятельство, позвольте вас спросить?
- А такое, господин Верная Опора - или не знаю, как там вас звать, - что за нами благоприятная позиция, мы можем запереться в этом доме, и тогда нас трудно будет выжить вон.
- Не считая еще того, что хозяин дома в наших руках и мы выдадим его не иначе, как под верный залог! - вдруг крикнул Версанкор.
И действительно, разбойник с помощью трех часовых, приведенных им по приказанию атамана, неожиданно бросился на Джорджа Клинтона, и, прежде, чем тот успел опомниться, они сбили его с ног, обезоружили и захватили в свои руки.