– Этот путь немножко длиннее, но здесь поспокойнее, нет полицейских постов, – пояснил Растратин. Некоторое время он молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Вел он красиво и уверенно, почти не сбавляя скорость на поворотах.
– Ну, а что будет в Версале? – наконец, спросил он.
– Ты еще не понял? Важная встреча!
– А потом?
– Потом будет легче. Главное, чтобы нужный человек пришел на место, и не было слежки.
– Но подожди, – упрямо продолжил Василий. – Ну, хорошо, встретимся. Встреча пройдет нормально. А дальше то что? Ведь надо же куда-то скрыться. За тобой же следят.
– Василий, – сказала она строго, – это уже не важно. Еще раз говорю, главное, чтобы все хорошо прошло в Версале.
– Выполнить задание партии – это для тебя важнее, чем сохранить жизнь и свободу, – сказал Василий.
– Да, у меня есть идеалы, а у тебя? – спросила она с вызовом.
Василий молчал.
– Ты погрузился в воспоминания? – прервала тишину Мария.
– Нет, я думаю о дороге, – ответил Василий. – Надо быть очень внимательным, нельзя привлекать внимание, но в то же время надо ехать быстро.
– Сколько нам осталось до Версаля?
– Совсем немного, – сказал он. – Всего минут двадцать.
Оба замолчали. Василий чувствовал, что Мария очень волнуется и не хочет ни о чем говорить. Они выехали в пригород. Миновали аккуратные поля и сельские домики.
– Вон те дома впереди – это уже Версаль, – сказал, наконец, Василий.
– А где там почта?
– Проехать прямо, через два дома будет почта и аптека.
– Остановись. Я сяду за руль, а ты ложись на заднее сиденье и спрячься. Они не должны тебя увидеть. Мне бы не хотелось тебя слишком глубоко втягивать.
– Я уже втянулся слишком глубоко, – Василий остановился. Интуиция подсказала ему, что сейчас спорить бесполезно. Он аккуратно припарковался на обочине, вышел из машины, лег на заднее сиденье, придерживая рукой револьвер во внутреннем кармане. Лежать на заднем сиденье было неудобно. Автомобиль тронулся с места. Василий почти сразу понял, что Мария не очень опытный водитель. Машина даже слегка виляла.
Наконец, автомобиль остановился.
Он как будто через сиденье чувствовал нервное напряжение Марии.
– Кажется он, – прошептала она по-русски, – неизвестно, обращаясь к Василию или к себе самой.
Василий услышал, как открылась дверь, и приятный мужской баритон произнес на чистом французском:
– Мадам, мне кажется, вы не против меня подвезти.
– О, да, – ответила Мария, и дверь захлопнулась. Запахло сигаретами и мужским лосьоном. Тот же голос тихо произнес:
– Мари, скорей. Давайте бумаги. За мной следят. Вон они, в машине. Двое. Они видели, как я сюда сел. Им теперь известен номер вашего автомобиля, но другого выхода у меня не было. Надо спешить. Проклятье! Один побежал в аптеку. Сейчас он позвонит и передаст номер вашей машины в полицию. Его сообщат всем постам. Ладно, делать нечего. Раз мы влипли, теперь вы должны передать мне бумаги и помочь мне уйти. Давайте скорей.
– Подождите, Люсьен, – сказала она, – вы должны ответить на один вопрос.
– Так давайте же скорей, а то счет идет на секунды.
– Нет, подождите, – требовательно сказала Маша. – Все-таки для меня самое важное – услышать ответ на вопрос.
– Все это время разговор шел на французском. Тут она перешла на русский.
– Скажите мне, почему в Париже так много белых зданий?
– Вам обязательно нужны эти формальности? – с досадой произнес незнакомец по-французски, но тут же перешел на русский. Тщательно выговаривая русские слова с сильным французским акцентом, он произнес:
– Фасады зданий строили из белого туфа. Oui, madam.
– Вот, возьмите, – сказала Мария уже по-французски.
– Послышалось шуршанье бумаг.
Потом собеседник быстро произнес:
– Все. Теперь поехали быстрей, Мария. Свернете, когда я скажу. Вы поезжайте дальше, а я постараюсь смыться незаметно. Вот они уже едут за нами. Ну, быстрей же, быстрее, Мария. Сейчас они нас арестуют. Надо оторваться. Зачем вы пропускаете этот грузовик? Давайте скорей. Вот здесь, вот так, налево. Они поехали. Машина дергалась, то набирала скорость, то тормозила по вине водителя. Неожиданно пассажир спросил:
– А кто там, на заднем сиденье?
– Не бойтесь, это наш человек.
– Я на вас надеюсь, – с некоторым сомнением и тревогой произнес собеседник Марии. – Первый поворот налево, быстро. Так, вот здесь остановитесь. Всего доброго. Удачи вам!
– Удачи и вам, Люсьен! – ответила она.
Василий не видел, как незнакомец перемахнул через полутораметровый забор и скрылся в кустах, которые росли за оградой. Растратин быстро вскочил.
– Теперь ты поведешь, – сказала Мария, и он послушно сел за руль.
– Да, да, конечно.
Василий рванул с места.
Мария пронзительно закричала:
– Притормози!
– Почему? – не понял Василий.
– Пусть покажется их машина. Они должны увидеть, что нас двое. Они не знали, что ты прятался. И будут думать, что ты Люсьен. У них не должно быть ни тени подозрения, что кто-то из нас скрылся. Нас было двое, двое и остались. Они должны преследовать только нас.
– Ах, вот оно что, – сказал Василий. – Мы должны отвлечь погоню на себя. А товарищ Сталин нас отблагодарит?
– Нас ожидает светлое будущее для всех трудящихся, ради нашего дела стоит рисковать, – без пафоса ответила Мария.
Ее убежденность поразила Василия. "Такие люди, действительно могут построить новый мир" – подумал он. Между тем погоня не заставила себя ждать. Черный Ситроен вырулил из той улицы, откуда появились и Василий с Марией. Преследователи начали быстро приближаться. Василий опять включил зажигание.
– Подожди, – сказала Мария. – Все должно быть чисто.
Ситроен уже начал подъезжать, притормаживать и выходить на встречную полосу, норовя прижать машину Василия к обочине.
Тут Растратин рванул с места. Пежо не подвел и хорошо набрал скорость. Преследователи тут же газанули за ними. Потом Василий на полной скорости вывернул налево. На встречной полосе Ситроен немножко замешкался, Растратин выиграл полминуты, но потом сразу же сделал прыжок по первому повороту направо, завернул в ворота какого-то двора, еще раз резко повернул направо, проломил забор, выскочил на другую улицу и помчался. Его преследователи почему-то не решились повторить его маневр, и поехали в объезд. Это дало русским небольшую фору.
– А ты молодец, – внезапно воскликнула Мария. – А если бы забор был крепкий?
– Ну, я же посмотрел, какой там забор, – Василий сделал еще один поворот.
– Но мы не можем здесь бесконечно петлять, – проворчал он себе под нос. – Придется выходить на шоссе. Они могут задействовать еще других людей.
– Ну и что? Ты боишься?
– Ну, Маша, – пробурчал Василий, не отрываясь от дороги, в очередной раз выкручивая повороты. – Здесь в лабиринтах соревнуются водители, а на шоссе соревнуются машины.
– Ты не уверен в машине?
– Не могу быть уверен, что их автомобиль слабее нашего.
– Спроси же, наконец, куда нам надо ехать? – требовательно произнесла Мария.
– Сначала нам надо оторваться, – будто оправдываясь, произнес он. "Почему я веду себя, будто я ее подчиненный? Отчего она имеет такую власть надо мной?" – подумал Растратин. Стало меньше домов. За последними дворами показалось редколесье и болото.
– Вот они, – сказала она через три минуты.
Да, действительно, Ситроен опять плотно повис у них на хвосте.
– Ну, давай, – сказал Василий, стиснув зубы, выжал до отказа педаль газа и впился глазами в дорогу.
– Они не отстают, – грозно сказала Маша.
Василий не сбавлял газ и не тормозил. Он уже не смотрел на боковые улицы, надеясь на удачу, только старался ехать прямо, не крутя рулем. Расстояние между ними и преследователями предательски сокращалось. Машин попадалось мало, была середина рабочего дня.
– Ну вот, – сказал Василий. – У них мощней мотор. Что будем делать? – пробормотал он, скорее самому себе.
Мария неожиданно ответила:
– Сейчас мягко тормози, не крути рулем.
– Что? Зачем?
Он на секунду обернулся и увидел, что она достала из сумочки браунинг второго номера и передернула затвор.
– Не бойся, я буду стрелять по колесам. Осторожно притормаживай, нежно.
– Проклятие! Во что я ввязался? – проворчал Василий, но, тем не менее, начал плавно тормозить.
Мария открыла стекло, высунулась из машины, раздался выстрел, второй, третий.
"Как она хорошо стреляет, – подумал Василий. – Но слишком часто. Как здесь прицелиться?"
Между тем из окна преследующей машины высунулся человек с пистолетом и тоже начал стрелять. В отличие от Марии не так часто. Василий видел в зеркало дальнего вида, что он уверенно держит пистолет двумя руками. Раз. Один выстрел, второй.
Мария вскрикнула и свалилась обратно в Пежо, упала ничком на сиденье.
– Маша, Маша! – крикнул Растратин.
Все это произошло очень быстро. Василий обернулся и увидел, что она лежит без движения, голова у нее в крови. Глаза закрыты. Мария завалилась на сиденье, все еще сжимая в руке браунинг.
– Маша, милая! – холод пробежал по груди. Неожиданно его охватила ярость "Убили! Мерзавцы!". Василий был офицером. Он проходили специальные тренировки. И кроме того с другими юнкерами они для собственного удовольствия отрабатывали разные движения, поэтому и переживания, и решение заняли у него несколько секунд. Растратин резко затормозил. Его машину развернуло вправо. Он выскочил, на ходу выхватывая револьвер, бросился ничком в кювет, на ходу успел снять предохранитель, из положения лежа начал стрелять. В течение нескольких секунд он выпустил весь барабан по лобовому стеклу преследующей их машины, которая уже подъехала на несколько шагов. Черный Ситроен завилял и боком завалился в кювет. Василий мельком увидел упавший пистолет, опущенную руку, высунувшуюся из окна. Дальше он смотреть не стал. Он опять прыгнул в машину, завел мотор, развернулся и помчался вперед, не разбирая дороги, еще не успев понять, что будет делать.
"Надо ее похоронить, – глупо подумал он. – Нет, наверное, все-таки придется оставить ее. – Холод опять пробежался по груди, сердце сдавило. – Маша, так глупо. Надо оставить машину и бежать. Она же говорила, что никто не знает, что я был в машине. Это был Люсьен. Тот хмырь, который взял у нее папку, правильно, он и стрелял, потом он смылся. А мне главное, сейчас все бросить, оставить Пежо и домой. Если что, она под пистолетом заставила меня вести ее машину, потом заставила у дяди Пьера взять другой автомобиль, а потом села в нее и уехала. Вот и все. Никто ничего не докажет".
Он съехал по проселочной дороге, а потом через несколько метров остановился, повернулся. Маша по-прежнему лежала без движения. Василий перегнулся через сиденье, потрогал ее. Кожа была теплая. Он схватил ее руку. "Пульс нормальный! Она жива!" Он выскочил из машины, открыл заднюю дверь, схватил носовой платок, смочил одеколоном, стал вытирать кровь. Мария чуть приоткрыла глаза.
– Ой, Вася! Что? Что случилось?
Он обтер ей лицо.
– Тьфу! Что ж такое? Пустяковая царапина. Только чуть-чуть задело щеку ниже виска. Это же совсем ерунда!
"Почему она лежала как мертвая?"
– Как ты себя чувствуешь?
– Я хорошо, хорошо себя чувствую. Я ранена? Это что? – Мария увидела, что рукав у нее запачкан кровью. – Вытри, вытри кровь, – сказала она.
Василий машинально стал вытирать рукав. Она тяжело задышала и вдруг ее неэстетично вырвало.
– Что, что с тобой? У тебя сотрясение мозга?
– Да нет, нет, ничего…Я не могу видеть кровь.
– Тоже мне революционерка! – рассердился Василий.
– Революция это не кровь – это воплощение мечты о справедливости, – чуть слышно проговорила Мария.
– Недостижимой мечты, – тихо добавил Растратин. – Ладно, сейчас я все вытру, перевяжу тебя. Ты не смотри. И надо смываться. Я же расстрелял полицейскую машину. Добром это не кончится.
Они снова выехали на шоссе.
– Я тебе скажу адрес. Там мы будем в безопасности.
– Подожди, – сказал Василий, – сначала нам надо смыться куда-нибудь подальше от этого места, а потом бросить машину.
– Да, ты прав, – сказала Мария. – Наши приметы уже передали. Номер Пежо записан. Надо скрыться где-нибудь, откуда будет шанс удрать пешком. Смотри, полиция!
Впереди на шоссе стояла полицейская машина.
Полиция все-таки не контрразведка. Их Пежо заметили слишком поздно. Стражи порядка засвистели. Один полицейский попытался перегородить им дорогу, но Василий не сбавлял скорость. Служитель закона отскочил. Сзади громыхнул выстрел. Полицейские попрыгали в машины и устремились за ними.
– Вот незадача, – сказал Василий. – Нам нужно оторваться во что бы то ни стало.
Опять он выжал газ и помчался по пустынному шоссе.
– Они нас нагоняют, – сказала Мария.
– Какие мощные машины у французской полиции, – с досадой сказал Василий. – Стрелять не будем. Подожди, я вспомнил, папаша Пьер хвастался, что у этого Пежо отличные рессоры.
– Что? Что?
– Проходимость хорошая, – крикнул Растратин.
– Проходимость?
– Да.
– Зачем ты тормозишь? – спросила Мария.
– Сейчас увидишь, – сказал Василий. – Держись крепче!
– Ой! – вскрикнула она.
Василий вывернул с шоссе и помчался прямо по травянистой пустоше по кочкам. Его тряхнуло так, что он сам ударился головой об руль. Полицейским машинам было тяжелей. Им пришлось больше сбавить скорость, но они тоже отважно ринулись через поле, которое лежало за пустошью. Василий отчаянно ринулся по распаханному пространству. Их трясло, било, Мария кричала. Растратин ругался по-русски. Он выжимал педаль газа, насколько это было возможно. Главное не застрять. Василий специально проехал рядом с оросительными каналами, сильно рискуя. Как только каналы закончились, он вывернул влево. И тут ему повезло. Полицейские пытались сократить путь, и въехали в болото, проехав двумя колесами по этим естественным препятствиям. Машина забуксовала.
– Они застряли! – закричала Мария.
Растратин, чуть сбавив скорость, продолжал ехать дальше. Впереди уже виднелись деревья. Пежо выскочил на приличную грунтовую дорогу и через пять минут ехал между красивыми величественными соснами.
– Что это за парк? – спросила Маша.
– А еще изображает жену посла. Это Булонский лес, – ответил Василий.
– Знаменитый Булонский лес, – сказала Маша.
– Хладнокровная разведчица. Ты никогда не теряешь чувства юмора, – сказал Василий. – Здесь мы можем еще как-то затеряться.
– Вот и отлично, – сказала Маша.
– Да, и полицейские тоже не дураки. Они понимают, что больше нам деваться некуда, с записанной машиной в город мы не сунемся, а в ближайших пригородах это единственное место, где можно остаться незамеченным. Так что вполне возможно, что мы на кого-то нарвемся. Они могли уже напичкать лес своими людьми.
– Притормози. Давай остановимся, осмотримся, чуть-чуть передохнем, одну минутку.
Василий притормозил. Они вышли из машины и углубились в лесной массив. Было очень красиво. Пахло хвоей. Василий закурил. Мария подошла к нему. На ее лице появилось задумчивое выражение.
– Смотри, как здесь хорошо, как здесь пахнет. Как тогда в лесу, – сказала она неожиданно. Василий бросил сигарету, посмотрел Марии в глаза и подошел очень близко к ней.
– Ты помнишь, как тогда пахло? – спросил он хрипло. – Такая же тишина.
Но безмолвие, настраивавшее на романтический лад, тут же было нарушено. Раздался сухой металлический щелчок. Это был предохранитель пистолета. Невысокий коренастый человек в синем пальто, в серой шляпе вышел из-за дерева.
– Руки, – спокойно сказал он, – стреляю на поражение.
Они встали и подняли руки.
Агент приблизился к ним на шаг. Чисто французское лицо, усы, твердый подбородок, спокойный и уверенный взгляд и осанка, крупное телосложение.
– Если кто из вас дернется, продырявлю, – сказал он, наставляя то на Марию, то на Василия руку с пистолетом.
– Ты отойди на шаг, – тут он показал Растратину, куда.
Василий шагнул в сторону.
– Еще шаг. Руки, руки.
Агент шагнул к Марии.
– Где бумаги? Считаю до трех. Говори или я стреляю.
Он поднял пистолет, в то же время косил глазами на Василия.
– Раз, два!
– Я не знаю, – выкрикнула Маша.
– Врешь, шлюха. Еще одна секунда, говори!
– Он может выстрелить, – подумал Василий и прыгнул вперед, стремясь ухватить его руку с пистолетом. Но коренастый агент отреагировал на это и отскочил в сторону. Француз ловко ударил Василия ногой по печени. Последний полетел вперед, зашатался и получил удар еще. Наконец, как только Растратин с трудом встал, агент ударил его рукояткой пистолета по шее. Василий на мгновение потерял сознание, рухнул на землю. Мария увидела, что пистолет агента направился в ее сторону.
– Ну, говори, шлюха, где бумаги? – сказал коренастый и схватил ее за плечо.
– У меня нет бумаг! – крикнула Маша.
– Врешь.
Он сильно толкнул ее, она упала.
– Последний раз спрашиваю! – сказал он, направив на лежащую женщину пистолет.
– Оставь ее, негодяй! – крикнул Василий. – Бумаги у меня вот здесь, – он похлопал себя по груди.
– Давай, – человек протянул левую руку.
– Сам возьмешь.
Василий лежал на спине и все еще не собирался вставать. "Эти шутки тебе дорого обойдутся" – думал Растратин. Сотрудник службы безопасности медленно приблизился к нему и наклонился, протягивая потную руку.
– Давай, я тебе говорю, а то прострелю башку!
– Сам возьмешь, – повторил Василий. – Вот здесь.
Он снова похлопал себя по куртке.
– Все пропало, предатель, негодяй! Ты заслуживаешь смертной казни, – сказала Мария Растратину.
"Как натурально играет, – подумал Василий. – Несмотря на отчаянное положение, она должна была сильно удивиться".
Разведчица села на земле, закрыла лицо руками и начала повторять:
– Негодяй, предатель, подлец, трус! Ты все погубил!
Мария так искренне играла, что этот тип, кажется, поверил. Он осторожно присел на колени около Василия, направив на него пистолет.
Как только он повернулся к Растратину, Мария молниеносно среагировала. Она рванулась к агенту, замахиваясь рукояткой браунинга, который успела выхватить. Француз успел развернуть пистолет, направив его на нее, но Василий схватился обеими руками за кисть агента, и выстрел ушел в сторону. В следующее мгновение Растратин ударил его рукояткой пистолета по переносице. Агент пошатнулся, выронил пистолет, и тогда Василий подхватил оружие и еще три раза ударил несчастного француза по голове. Тот завалился навзничь. Василий бросился к Маше, которая так и сидела на коленях, закрыв лицо руками. Он поднял ее.