– Вставай! Не поворачивайся! Не смотри! Все кончено!
"Сейчас еще опять упадет в обморок", – подумал он.
Мария неуверенно поднялась, стала оглядываться, но Василий опять крикнул:
– Не смотри!
Мария протянула ему браунинг.
– Пристрели его.
– Он и так мертв, – сказал Василий, который только сейчас осознал, что произошло.
– Все, не оборачивайся, пойдем.
Мария оглянулась, внимательно посмотрела на труп, и тяжело вздохнула.
– Мы должны найти его машину. Отъедем километров на пять, а дальше пешком.
Беглецам удалось скрыться.
В машине агента службы безопасности они несколько километров попетляли по Булонскому лесу, потом бросили автомобиль, выбросили патроны и оружие, почистили одежду. Недалеко от места, куда они попали, была явочная квартира в пригороде с довольно прибранной скудной обстановкой.
Через час, они немножко отдохнули, поели и присели в два кресла, стоящие у окна. И Василию вдруг показалось, что канули в лету все эти долгие несчастные годы, душевная боль, нищета, революция, эмиграция, и он опять удачливый молодой счастливый юнкер. И рядом с ним юная наивная девушка, у которой еще нет ни страданий, ни воспоминаний, ни идеалов, а только молодость, красота и неосознанная трогательная любовь к жизни.
Тут Мария нарушила молчание:
– Ну, все, они ушли. Значит так, Вася, ты потихонечку возвращаешься домой. Легенда такая: "Я под угрозой оружия заставила тебя убегать от полицейских, потом требовала, чтобы ты мне достал машину, отвез меня к дядюшке Пьеру, помог купить автомобиль. Ты был очень рад, что я уехала и оставила тебя в покое. Ты не заявил в полицию, потому что не хотел подводить своего друга. Вот и все. Недели через две, а может быть, и позже, все уляжется, я уверена, что тебя не посадят. Спасибо тебе огромное за помощь".
Василий слушал внимательно.
– Ты оказал большую услугу своей родине и спас мне жизнь. Чем я еще могу отблагодарить тебя, Вася? – она пристально посмотрела на него. Василий попытался обнять ее:
– Мария, пожалуйста, прости меня за все! Один поцелуй в память о нашей трагически завершившейся молодости, о весенних полях с талым снегом, которые я никогда не увижу. Ради печального вчера и светлого завтра! Но Мария мягко отстранила его:
– Да ты поэт! Не стоит, Василий, пусть прошлое останется в прошлом.
Ему показалось, что ее глаза затуманились. И тут он не выдержал, обнял ее и разрыдался.
– Помоги мне вернуться на родину. Мне нельзя здесь оставаться. Мне и моей семье, – уточнил он.
У нее на лице отразилась целая гамма чувств. Несколько секунд они молчали.
– Это будет трудно, Вася, очень трудно. Ты понимаешь?
– Понимаю.
– Вот такая история, – сказала Соня. – Потом Мария действительно помогла дедушке вернуться в СССР. Но это было много позже, прошло немало лет после их встречи.
– Да, интересно, – сказал капитан. – Как все поменялось в вашей стране во время революции. Помнишь, ты недавно рассказывала об этом? Думаю, большинство богатых людей получили по заслугам, хотя мне очень жаль Василия, он был хорошим человеком. Я еще до проклятия часто задумывался о социальных проблемах, об угнетении одних людей другими, о богатых и бедных. Когда думаешь об этом, возникают болезненные вопросы, на которые ответа нет. Во времена моей молодости, в Голландии был капитализм, как вы сейчас говорите. Группа сказочно обеспеченных людей контролировала все. По сравнению с ними я, конечно, считал себя неудачником. Но я очень любил море, оно изредка дарило мне ни с чем несравнимую радость бытия. Я был жестоким человеком, плохо обращался с матросами. Мне казалось, что я прав. Мне казалось, что любовь к одной замужней женщине принесет мне счастье. Я жил иллюзиями, как, наверно, и все люди.
– Ну, а что же можно сделать? Как увидеть настоящее?
– Я не знаю, деточка, я не знаю, хотя живу уже несколько веков.
Глава 18
Любовь и смерть
Наконец, наступил долгожданный день отдыха. На рассвете Соню и Данилу разбудил капитан. Он уже снял старинный плащ с капюшоном и надел белую рубашку с длинным рукавом и джинсовые шорты. Парадная рубашка и шорты не очень хорошо сочетались.
– Послушайте, ребята, в этот раз мы пристали к океанскому острову, похоже, он необитаем. Мы недалеко от южной Америки. Все равно нужно выйти размяться, поесть фруктов, только далеко не уходите. Вы не представляете, как мне жаль, что все так получилось, – в его голосе слышался отчаяние, – но не переставайте надеяться на лучшее, мы еще что-нибудь придумаем, в жизни все может измениться за одно мгновение. Сегодня все ужасно, но уже завтра ты на коне и наоборот, не предсказать какие головокружительные взлеты и стремительные падения ждут нас впереди.
Заметив критический взгляд Сони, капитан добавил:
– Да, хочу вас ободрить, но сам я очень расстроен, да, в этой современной одежде чувствую себя не в своей тарелке. Но это не меняет того, что я вас очень люблю и действительно считаю, что не надо терять надежды, никогда, даже если сам я ее уже потерял. Но вы молоды и у вас еще есть шанс сделать вашу жизнь такой, о какой вы мечтали. Надеюсь, что есть. Во времена моей юности, говорили, что на все воля Господа, сейчас говорят, что все зависит от нас самих. Наверно, и в той и в другой мысли есть доля истины. Филипп обнял их за плечи и сказал с преувеличенной бодростью:
– А теперь мы отправляемся, купаться, загорать, есть фрукты, и наслаждаться отпуском, только надо обязательно найти хороший ночной клуб, чтобы этот день достойно завершился.
Соня и Данила засмеялись.
– Слышал такую фразу от одного современного человека, подумал, вы поймете, что он имел в виду, – чуть смущенно добавил Филипп.
Это был удивительный остров. Он стоял одиноко среди бушующих волн безбрежного океана. Издалека виднелись пальмы и кипарисы. И полоска белого-белого песка. Здесь вдали от цивилизации и человеческих страстей жизнь текла незаметно. Круглый год бушевала зелень, но месяцы палящего зноя сменяли долгие тропические ливни. И только эта смена времен года знаменовала течение времени, неспешное и от этого таинственное как сама жизнь. Может, когда-то давно здесь были какие-то обитатели или дикие племена, хотя кто знает, нет ли их здесь и сейчас.
"Возможно, только жизнь дикарей имеет настоящий смысл, – почему-то подумала Соня. – Она не имеет искусственного честолюбия и всего того наносного, что, как нам кажется, составляет смысл и радость нашего бытия. Только сильный тропический ветер с океана несколько нарушает спокойствие. Он почему-то приносит тревогу. Белый песок и буйная тропическая растительность прекрасны. Но почему покой и чудесная природа навевают одиночество и грусть? Разве для радости нам обязательно нужно нечто, созданное человеком?"
Они вышли на пристань сквозь молочно-белый туман. Матросы с руганью и шутками пошли купаться в море.
Соня сняла свои промокшие туфли. Она со странным чувством ступила на берег и почувствовала под ногами горячий песок. Ее посетило де жа вю, как будто она уже была здесь, когда-то много-много лет назад. И также сходила на берег с корабля. Или это было в какой-то другой жизни?
Соня раздраженно сказала капитану и Даниле, чтобы они к ней не приставали с разговорами, так как она хочет побыть одна. Филипп озабоченно посоветовал ей быть осторожной и не уходить далеко. София пошла одна вдоль линии прибоя.
Средней величины волны лениво набегали на камни и с шумом разбивались. Пальмы наклонялись к берегу. Лазурные небеса, изумрудно-зеленые холмы, лимонные, оранжевые, желтые и красные цветы. Яркий буйный тропический лес. Какое богатство красок! Прибрежная вода около Сони была кристально прозрачной, дальше глубоко синей, а вдалеке казалась солнечно-изумрудной. Ближе к воде на песке лежало множество отполированных водой больших и маленьких камней разных цветов. Но София часто бывала на морских курортах, все это путешествие ее вконец утомило, и природа не радовала. Солнце нещадно палило.
Этот тропический пейзаж почему-то напомнил Соне банальный сюжет фильма, люди остаются на затерянном острове, ссорятся, убивают друг друга из ревности или ради пропитания и им наплевать на всю эту первозданную красоту. Она хотела уйти одна куда-то далеко-далеко, совершенно не зная, к чему это приведет. Ей почему-то казалось, что это принесет облегчение ее измученной душе. За последнее время у Сони часто было плохое настроение, но оно периодически улучшалось. А вот сейчас на сердце было очень нехорошо без особенной причины. "Наша душа иногда живет по своим законам независимо от нашей воли, как это странно и дико придумано", – подумала София.
Через некоторое время ее догнал Элай. Он смотрел на нее серьезно и немного грустно.
– Соня, – он попытался прижать ее к себе.
– Я не хочу, – грустно сказала она, – меня больше не радуют наши отношения.
– Но почему? Ты больше не любишь меня? – в его голосе слышался гнев. Соне стало немного не по себе как тогда, когда он дрался с Дирком. Но раздражение было сильнее.
– Люблю, но что-то такое произошло. Не знаю что. Может быть, даже и не люблю. Я уже не испытываю к тебе того, что было раньше. Я не знаю, почему ушло это прекрасное чувство любви и нежности. Оно как будто испарилось. Мне грустно и плохо. Какое-то странное равнодушие ко всему.
– Ну, Сонечка, дорогая, ничего страшного. Это бывает, я знаю, у всех бывает, это пройдет, – он говорил тоном старшего товарища и смотрел на нее с нежностью и тревогой. Его кудри нетерпеливо теребил ветер. Соня отметила про себя, что эта не очень новая рубашка с коротким рукавом и темные брюки ему совсем не идут.
"Вся команда Летучего Голландца – сборище сумасшедших, они давно свихнулись от этого плавания, – подумала Соня, – и, тем не менее, считают, что больше других понимают в жизни". В тот момент ее все стало раздражать, даже солнце и море.
– Не знаю. Чего-то не хватает, не знаю, что мне нужно, – ответила она.
Соня стояла около небольшой бухточки. В прозрачной воде были видны отполированные временем и водой камни, причудливые водоросли и гладкие, будто фарфоровые раковины. А вдалеке синева неба сливалась с океаном.
Элай опять потянулся к ней, чтобы поцеловать, но она отстранилась.
– Может, я тебя никогда не любила, а мне это только казалось? – грустно сказала Соня. И ее взгляд стал каким-то холодным, а голос излишне четким, в нем слышались злые нотки, в тот момент ей почему-то хотелось сделать ему больно.
– Может, я на самом деле любила Дирка?
– Дирка? – голос Элая чуть задрожал от гнева, он сжал кулаки. – Что же ты такого в нем находишь? Значит, наши отношения для тебя ничего не значат?
– Не знаю, может быть, и не значат.
Соня хмурилась, ее лицо было искажено страданием.
"Что со мной происходит? – думала она. – Как-то плохо и надоело все, неужели я на самом деле не любила Элая? Нам ведь было так хорошо вместе. А, может быть, любовь всегда так заканчивается?"
– Ну что же, я не держу тебя, – сказал Элай, сплюнул и с силой запустил пригоршню камней далеко в море. – Ты ведешь себя как маленькая девочка, ищешь каких-то эмоций. Тебе кажется, что произойдет что-то необычное и тебе станет лучше, но это иллюзия. Можешь смешивать себя с грязью, если хочешь. Элай развернулся и быстро пошел прочь.
– Не знаю, мне все равно, меня ничего больше не волнует, надоело все, – крикнула она ему вслед.
Она осталась одна. "Капитан, наверно, меня ищет. Он тоже хорош, любящие люди так не поступают. Втравил нас с Данилой в эту отвратительную историю. Почему-то даже к Филиппу я сейчас чувствую неприязнь. Этот мир мне перестал нравиться, здесь проблемы и неприятности на каждом шагу. Можно всю жизнь биться головой об лед, пытаться что-то сделать и все равно ничего не получится. Редко у кого получается. И мы видим этих людей по телевизору, а сами вынуждены довольствоваться серой обычной жизнью, в которой нет ничего кроме работы и примитивных развлечений. Наверно, было бы правильно встречаться только с Элаем, любить его, выйти за него замуж, когда мы освободимся от проклятия, нарожать от него детей и умереть в один день. Но ведь это так скучно, когда все правильно. Неужели меня ничего не ждет кроме тоскливой правильной жизни? Да что говорить, сейчас мне кажется, что все сокровища мира меня не развеселят".
Сонино настроение все больше портилось. Она шла вдоль берега дальше и дальше. И с отвращением смотрела на огромные пальмы, лианы и другие незнакомые растения.
И вдруг она увидела Дирка, он шел ей навстречу спокойной и уверенной походкой. Уже успел надеть дорогие льняные белые брюки и футболку. "Как он догадался, что я здесь? А, впрочем, неважно. Они оба меня преследуют постоянно".
– Ах, Соня, какая прекрасная встреча, – он шутливо раскрыл объятия ей навстречу.
– Не прекрасная, – раздраженно сказала Соня. – Зачем вы ударили меня тогда в лимузине? Это все-таки не выходит у меня из головы.
– Не знаю, – он помолчал, насмешливо глядя ей прямо в глаза, – ты заслуживала наверно. Они стояли друг напротив друга и щурились от солнца.
– Наверно, вы тоже заслуживаете.
Она сама неожиданно для себя размахнулась и ударила Дирка по лицу. Соня была не очень сильным человеком, но получилось достаточно больно. Штурман, казалось, совсем не удивился.
– Ты, наверно, ждешь, что я дам тебе сдачи?
"Опять эта гадкая насмешка в голосе, мне кажется, я сейчас убью его", – подумала Соня.
– Нет. Мне очень плохо.
– Почему? – Дирк обвел рукой вокруг себя, в его голосе слышалась страсть, хотя он говорил совсем не о любви. – Я не жду ответа на свой вопрос, тебе плохо, потому что здесь не рай. А рай это забвение. Только там можно будет забыть обо всем, понимаешь?
Он обнял ее за плечи и приблизил свое лицо к ее лицу.
– Вот, спроси у этого священника, мы не будем помнить ничего. Забудем других людей, – он поморщился, – люди это мерзость по большому счету, очень многие из них. А главное мы не будем помнить этих придуманных страданий. Придуманные страдания не менее тяжелы, чем настоящие, и в этом главная трагедия, понимаешь?
– Вы сумасшедший, – Соня попыталась отстраниться от него.
– Да, наверно, как и все мы, – он прижал Соню к себе, – ты хочешь? Хочешь или нет? Отвечай мне! Последнюю фразу Дирк почти крикнул.
Соня из какого-то странного чувства противоречия сказала "нет". На самом деле она думала, что это был бы необычный опыт, интересный и волнующий.
– Ну, нет, так нет, – Дирк пожал плечами, – я никому не навязываюсь. Я самый обычный миллионер с Летучего Голландца, да у тебя таких будет еще полно.
Соне было нехорошо на душе, но она невольно улыбнулась.
Он снял черные кожаные ботинки и побрел прочь по краю воды.
– Дирк! – вдруг окликнула его она, повинуясь внезапному необъяснимому чувству.
– Соня!
Они быстро пошли навстречу друг другу и через мгновение слились в поцелуе. Они занимались любовью на песке. Это был странный неожиданный порыв. Дикое желание, не поддающееся объяснению. Необузданная первобытная страсть, смешанная с яростью. Дирк и Соня как будто не могли насытиться друг другом. Софии показалось, что штурман занимается любовью очень жадно и думает только о себе. Но она тоже не старалась доставить ему удовольствие.
"Я испытываю нечто подобное ощущениям человека, который бросился с высокой горы, – думала София. – Страшно, но можно насладиться полетом. Раз все так плохо, что он предпочел смерть жизни, значит, можно перестать бояться. Насытиться ледяным ветром в лицо, смертью, взрывом эмоций, страхом, отчаянием и последней решимостью, разрывающей сердце. Наверно, опьяняет и проникает в самую глубину истерзанной души дикая красота вокруг, которую самоубийца видит последний раз. В животном сексе с этим жестоким непонятным Дирком, которого я совсем не люблю, есть что-то прекрасное роковое и трагическое, как в последнем вздохе".
– Ну, как тебе понравилось? – спросил штурман, когда все закончилось. Он смотрел в небо и улыбался проплывающим облакам. Дирк еще раз убедился, что этот мир принадлежит ему.
– Не знаю, – быстро ответила Соня. Ощущение полета исчезло. Душу заполнила какая-то странная пустота. София быстро оделась. "Ведь я же любила Элая, – подумала София. Ей показалось, что она видит мужественное немного печальное лицо цыгана, – что такое на меня нашло? Теперь уже ничего не поправить, Элай уже никогда не будет со мной. Он обязательно узнает, что мы с Дирком были вместе".
– Все кончено, – обреченно вздохнула Соня.
– Напротив, все только начинается, через полчаса все может повториться, – штурман оделся и сидел в брюках на песке, рядом лежали его футболка и кожаные туфли. – Посмотри, какая красота! Белый песок, как на курортах Таиланда.
– То, что было между нами это ошибка, никто не должен об этом узнать, – быстро сказала София, – вы можете мне обещать? В ее голосе слышалась истерика.
– Это была очень приятная ошибка, я готов ошибаться снова и снова, – усмехнулся помощник капитана.
"Зачем я унижаюсь перед ним, это глупо, в конце концов".
– А интересно я могу утонуть в море или я бессмертна как вы?
– Ну, зачем тебе это, даже в такой жизни есть что-то хорошее, вот то, что сейчас у нас было, например.
– Блин, ты опять. Ты никогда не можешь быть серьезным?
– Нет, могу. Это все ерунда, моя девочка. Вся эта мораль и душевные терзания лишь утешение и зацепка для слабых духом. Сильные люди выше этого. Будь со мной, и ты станешь такой как я и сможешь наслаждаться всем, что есть в нашем жестоком и прекрасном мире и избавиться от печали.
– А ты избавился? – Соня внимательно посмотрела ему в глаза.
– Я стараюсь, иди ко мне.
– Нет, все кончено, я все испортила.
Соня в одежде медленно стала заходить в море.
Затем она поплыла, еле двигая руками и ногами. Жить не хотелось совсем. "Теперь я развратная женщина, – думала Соня, – но я всегда ею была. У меня не осталось ничего, ни ребенка, ни мечты, ни любви. Если я вернусь домой, там уже ничего не будет. Мне не нравится учеба и вся моя жизнь. Я вообще неспособна любить. Почему все так сложилось? Возможно, там, в будущем и будет что-то хорошее, но все равно все будет испорчено грязью, проблемами, всякой мерзостью. Гадкая жизнь. На самом деле, я давно потеряла себя. И теперь не могу со всем этим жить. У меня нет ничего, в нравственном и материальном смысле ничто не держит меня на этой земле". Она чувствовала себя крайне опустошенно. Как будто было лето, благоухали травы и пели птицы. Но настала холодная промозглая осень, и уже нет и следа от этих прекрасных цветов, все смыто дождями, и лежат опавшие беспомощные листья на грязной земле.