Караван достиг самой верхней части гористой и трудной дороги, по которой поднимался уже более трех часов. В этом месте находилась широкая площадка, ограниченная огромными валунами и крутыми обрывами.
Восхождение завершилось, теперь предстоял спуск. Носильщики остановились. Рука, обтянутая лайковой перчаткой, отдернула занавески паланкина, и тут же раздался звучный молодой голос:
- Казиль! Подойди сюда, мой мальчик, я хочу с тобой поговорить. - Эти слова были произнесены по–английски.
Молодой индус, которого мы сравнивали с бронзовой флорентийской статуэткой, тотчас приблизился к господину и спросил также по–английски с легким гортанным акцентом, не лишенным, впрочем, гармонии:
- Что угодно господину?
- Почему мы остановились?
- Господин, восхождение на гору было трудным… бахисы выбились из сил и теперь отдыхают…
- Далеко ли до Бенареса?
- Шесть часов ходьбы…
- Значит мы прибудем туда с восходом солнца?
- Да, господин, если только гроза не остановит нас на дороге.
- А ты думаешь, что скоро начнется гроза?
- Боюсь, что да.
В тот же момент, словно подчиняясь заклинанию демона бури, небо пронзила яркая молния, а за нею последовал сильный, оглушительный удар грома, грозно повторенный горным эхом.
- Голос Шивы! - прошептал молодой индус, склонив голову и торопливо прижимая руки к груди. Остальные индусы упали на землю, а худая, с длинной гривой лошадь рванулась в сторону, едва не выбросив всадника из седла. Путешественник, находившийся в паланкине, вскрикнул.
- Вы слышали, господин, - прошептал Казиль, - гроза приближается…
- Нам нужно торопиться, - вымолвил англичанин, - вели носильщикам продолжать путь, больше нигде не останавливаясь.
Казиль сказал несколько слов на местном наречии, и носильщики поднялись с земли, намереваясь двигаться дальше. Однако яркая вспышка молнии, а затем глухой удар грома превратили весь небесный свод в одну громадную наковальню. Раздался второй удар грома, и всплеск молнии был настолько близким, что путешественники снова попадали на землю. Поднялся сильный порывистый ветер, сопровождаемый таким проливным дождем, что казалось, небо разверзлось для нового потопа.
Человек в черном спрыгнул с седла и, держа лошадь под уздцы, приблизился к паланкину. Распростертые на земле бахисы испуганно поднимали головы, били себя в грудь и торопливо выкрикивали какие–то молитвы, желая смягчить гнев рассвирепевших богов.
- Чего они ждут? - спросил англичанин.
- Господин, - ответил Казиль, - мы не можем идти дальше.
- Почему?
- Гроза не утихнет всю ночь.
- Какое нам дело до грозы! Если мы не можем ее избежать, то остановка не защитит пас пи от грома, ни от молнии! Вперед, в дорогу!
- Господин, это невозможно!
Англичанин сделал нетерпеливый жест.
- Через несколько минут, - продолжал молодой индус, - горная дорога станет непроходимой, ее размоют дождевые потоки. Если мы не повернем назад, то будем смыты водой и разобьемся о скалы.
- Ничего себе перспектива! - воскликнул англичанин и рассмеялся. - И хотя она неутешительна, но, по крайней мере, не требует возражений. Что скажет об этом мой бедный Стоп?
Последние слова были адресованы человеку в черном, молча стоявшему возле паланкина. Человек, к которому обратился господин, почтительно снял мокрую шляпу и ответил гнусавым комично–грустным голосом:
- Ах, ваша светлость! Я говорил и говорю, что Индия - проклятая страна! Мои волосы, мои бедные волосы, которые хорошенькие девушки Нортумберланда сравнивали с цветом спелой ржи, поседеют раньше времени! Как хорошо нам было в вашем доме в Аусбюри! Я спрашиваю себя: зачем, ваша светлость, оставив милую Англию, поехала в такую даль, в эту забытую всеми богами землю, взяв меня с собой!
- Ты мог бы не ехать! Я же предлагал тебе остаться дома… Ты свободно мог принять любое решение.
- Совершенно верно! Я был абсолютно свободен, как и всякий подданный веселой Англии, но ваша светлость хорошо знает, что если вам потребуется пройти через огонь, а это, я чувствую, непременно произойдет, или через воду, как сейчас, то можете рассчитывать на меня: я буду рядом! Однако тень имеет право жаловаться, и я пользуюсь этим правом…
- Да, ты прав, - смеясь ответил господин из паланкина, - ты предан… очень предан… отдаю тебе справедливость. Но у тебя не хватает философского взгляда на некоторые проблемы…
- Это не моя вина. Если бы я учился, как ваша светлость, в Кембриджском университете или в Оксфордском, то, может быть, я тоже был бы философом. Но тогда я бы был не лакеем, а дворянином, что, по правде говоря, не очень выгодно для вашей светлости, которая с трудом заменила бы меня…
- Уж что–то слишком ты себя хвалишь, господин Стоп!
- Черт возьми, я делаю это вполне искренне. Не каждый знает, чего он стоит…
Разговор между господином и слугой был прерван новыми раскатами грома. Дождь полил еще сильнее, порывистый ветер рвал занавески паланкина, посылая внутрь обильные струи воды.
- Казиль, неужели мы должны всю ночь находиться во власти урагана? - спросил англичанин. - Может быть, где–нибудь поблизости есть какая–нибудь пещера, наконец, какой–нибудь грот, где можно спрятаться от этого неприятного дождя?
- Не знаю, - ответил юноша.
Молнии, следовавшие без перерыва одна за другой, выхватывали из темноты небольшую площадку, на которой сгрудились путешественники. При их свете англичанин заметил на расстоянии двухсот или трехсот шагов какое–то строение, напоминавшее старинный полуразрушенный замок с причудливыми башнями.
- Что это? - спросил он.
Казиль задрожал и испуганно прижался к стоявшему рядом с ним англичанину.
- Это развалины пагоды, - заметно волнуясь, произнес он. - Пагоды бога Шивы.
- Без сомнения, один из сводов храма остался невредим и может стать для нас падежным убежищем. Думаю, что бог Шива, которого я уважаю, на нас не рассердится. Ну, Казиль, передай бахисам, что мы направляемся к замку. В нем наше спасение.
Выслушав англичанина, Казиль задрожал еще сильней и вместо того, чтобы исполнять распоряжение господина, стоял в нерешительности, оставаясь неподвижным, как мраморная статуя.
- Что это значит? - в изумлении воскликнул путешественник. - Разве ты не слышал моих слов, несчастный упрямец? Или ты плохо понимаешь по–английски?
- Нет, я слышал и понял… - пробормотал Казиль, хотя по–прежнему в нерешительности топтался на месте.
- Так что же удерживает тебя здесь, ступай! - приказал англичанин.
- Господин, мы находимся на священной горе, носящей название Беомы! Немало ужасных рассказов мне довелось слышать об этом месте. Кто–то таинственный бродит вокруг этой пагоды и оберегает ее лучше целой гвардии сипаев… Тень Шивы, бога зла, живет в развалинах.
- Возможно, так оно и есть, - улыбнувшись, согласился путешественник, - но бог зла Шива, предоставив нам убежище от грозы, станет богом добра, а это, согласись, значительно лучше для всех…
- Пагода - священное место для верующих, - торопливо начал пояснять Казиль, - но для неверующих это место проклято.
- Останемся здесь, ваша светлость, - прошептал Стоп умоляющим голосом, - останемся здесь! Я всегда боялся дьявола, а бог этих людей должен быть дьяволом! Переждем грозу, а то нечистая сила изжарит нас. Вода лучше огня… Обойдемся без пагоды. Я се боюсь, она мне кажется подозрительной.
Вместо ответа господин из паланкина нетерпеливо дернул Казиля за локоть и негодующе вымолвил только два слова:
- Я приказываю!
Молодой индус, подчинившись, прошел несколько шагов в сторону изнемогавших от дождя людей и заговорил с ними на родном языке. Один из них ответил. Казиль возразил, затем последовало несколько реплик низкорослого толстого индуса. Разговор затягивался, и путешественник решил прервать его.
- Ну, что там? - спросил англичанин, выглянув из паланкина. - Так и будем торчать под дождем?
- Господин, - извиняющимся тоном произнес юноша, - они отказываются повиноваться.
- Почему, черт возьми?
- Страх, внушаемый развалинами пагоды, непреодолим.
- Но разве не я нанял их, разве они не находятся у меня на службе, по крайней мере до приезда в Бенарес?
- Все это так, господин, - они выполнят все ваши условия, готовы даже рисковать собой, они согласны идти дальше, даже если им придется погибнуть в горах, но ничто в мире не заставит их войти в такую ночь в развалины пагоды и топтать землю, принадлежащую Шиве, грозному всемогущему богу.
Путешественник понял, что любая его попытка заставить этих людей действовать вопреки их религиозным предрассудкам будет безуспешной и лишь затянет время.
- Ладно, - согласился он, выходя из паланкина, - я пойду один со Стопом.
- Я последую за вами, - прошептал молодой человек.
- Ты, Казиль? - удивился англичанин.
- Да, господин, если вы не против…
- Но разве ты не боишься, как другие твои соплеменники?
- Мое тело дрожит от страха, сердце бьется быстрее… я знаю, что нас поджидает опасность, но я не могу бросить своего господина…
- Ты смелый юноша. Пусть бахисы, трясущиеся от страха, принесут паланкин к развалинам.
- Они исполнят это, господин, обещаю вам.
Казиль сказал несколько слов индусам, и они тотчас же, подхватив паланкин на плечи, быстро пустились вперед, к указанному месту. Но по мере приближения к развалинам храма их шаги, сначала уверенные, становились робкими, нерешительными, и, наконец, они остановились на расстоянии нескольких шагов от пагоды.
- Господин, - сказал Казиль, взяв факел из рук масалчия, - они не сделают дальше ни единого шага. Пойдемте!
Глава 2. Круглая комната
За сто лет до описываемых нами событий, в эпоху своего величия, пагода Шивы, знаменитая далеко за пределами Индии, занимала большое пространство на самой вершине горы Беома, своими башнями и вычурными куполами возвышаясь над миром и упираясь в самое поднебесье. Во всяком случае, так казалось всем находящимся у подножия горы и взирающим на ее вершину с благочестивым трепетом.
В тот момент, когда путники, застигнутые грозой в горах, приблизились к развалинам величественного храма, дождь все еще хлестал по их разгоряченным лицам. Потоки воды через полуразрушенный купол проникали вовнутрь сооружения. Тысячи причудливых растений индийской флоры обвивали поваленные колонны, устилая их подножия самой живописной зеленью.
Один портик, довольно хорошо сохранившийся и образовавший низкий темный свод, представлял удобный вход в развалины с той стороны, с которой приближались Казиль и два англичанина. С большим трудом они пробирались сквозь колючие, густо сплетенные между собой растения, мешавшие им идти, и, наконец, очутились внутри пагоды.
Дождь продолжал лить, как из ведра. Сильный ветер стремился погасить пламя смоляного факела. Свет, исходивший от него, придавал странный вид массивным колоннам, еще стоявшим на своих местах и украшенных великолепными барельефами, изображавшими гигантских слонов. Изредка огненные молнии рассеивали окружающий мрак, и их беловатый свет как будто вливал жизнь громадным статуям, чудовищным фигурам, разбросанным там и сям по каменным плитам, в саване печальной зелени.
Молодой индус ожидал с минуты на минуту появления среди развалин страшной фигуры бога Шивы и уничтожения им безумцев, не уважающих его святилище. Стоп тоже с трудом сохранял спокойствие, с излишним старанием изображая смелость и неустрашимость. Однако его пухлые, всегда красные щеки были на этот раз бледны, а беспрестанное моргание свидетельствовало о страхе и нерешительности. Он то и дело оглядывался по сторонам, в любой момент ожидая нападения невидимого врага. И только англичанин, путешествовавший в паланкине и которого Стоп называл "Ваша светлость", сохранял спокойствие и полное хладнокровие. С моноклем в глазу он осматривал пагоду, не выказывая ни малейшего любопытства.
Опишем бегло этого человека, который должен стать героем нашего повествования.
Англичанин был в том возрасте, когда еще хочется познавать мир: двадцати восьми или тридцати лет, роста выше среднего, стройный, белокурые, вьющиеся от природы волосы падали кольцами на его высокий лоб. Небольшие бакенбарды такого же цвета обрамляли белое, без каких бы то ни было изъянов лицо, слабый румянец покрывал его щеки, а красивые голубые глаза дополняли выразительный, не лишенный высокого благородства образ. Описанная нами красота могла показаться слишком женственной, если бы на лице не отражалось выражение решимости и энергии. На молодом человеке было парусиновое пальто, которое, намокнув от дождя, вырисовывало гибкий и в то же время сильный стан.
В тот момент, когда наши герои проникли вовнутрь пагоды, внезапно раздался резкий крик совы. Казиль вздрогнул и остановился. Через минуту крик совы повторился, но слышался уже с другой стороны. Юноша сделал несколько осторожных шагов по каменистому полу, затем снова замер. Закрыв глаза, он пробормотал сквозь зубы:
- Наши братья бодрствуют…
- Ага! - воскликнул англичанин, засмеявшись, - Ночные птицы, по–видимому, не очень–то уважают одиночество священного места!
- Господин, - ответил Казиль, - сова освящена Шивой.
- У него, кажется, дурной вкус, - дрожащим голосом пробормотал Стоп, - сова - проклятое творение природы. Она приносит несчастье. Я ненавижу этих ужасных птиц. Когда они собираются ночью на старых крышах Аусбюри, я беру ружье и начинаю охотиться на них и убиваю без всякого сострадания. Их отвратительный крик в этом каменном мешке не предвещает ничего хорошего. Уйдем отсюда пока не поздно, ваша светлость, уйдем, как можно скорей.
- Ты очень похож на мокрую курицу, мой бедный Стоп!
- улыбнулся англичанин.
- Не знаю, курица ли я, - жалобно пролепетал лакей, - но я знаю, как неприятно быть мокрым с ног до головы, словно искупался в холодной Темзе. Между прочим, это весьма вредно для здоровья, так можно в цвете лет заработать ревматизм. Дай Бог, чтобы я отделался только ревматизмом!
- Ты все время дрожишь, трус!
- Трус? О, нет, я не трус. Никогда! Никогда…
- Кто же ты?
- Олицетворенное благоразумие. Я отдал бы все свое годовое жалование за то, чтобы вы походили на меня.
- Довольно болтать, господин Стоп! Поищем лучше пристанище среди этих развалин. Гроза, как мне кажется, усиливается, черт возьми!
- Ваша светлость! Ваша светлость! - вскричал Стоп, шатаясь. - Ради Бога, ради неба не призывайте черта в это проклятое место. Мы и так зашли слишком далеко, и всякое может случиться… да вот… ах, Боже мой…
Произнеся последние слова сдавленным голосом, Стоп громко вскрикнул, показывая рукой влево. Он начал пятиться, словно перед ним возник призрак с того света.
Молодой англичанин повернул голову в направлении, указанном Стопом, и рассмеялся, увидев то, что так напугало лакея. Этот предмет действительно представлял некоторое сходство с обликом сатаны, часто изображаемым в средние века художниками и скульпторами. Это была безобидная статуя одного из индусских богов с бычьей головой на плохо высеченном туловище.
- Ну, что, ваша светлость, - пробормотал Стоп, - ну что?
- Страх повредил твой рассудок, - заметил путешественник. - Покинуть развалины и ничего не увидеть! Если ты сходишь с ума - уходи, мы же с Казилем останемся здесь.
Стоп недовольно пробормотал:
- Ваша светлость хорошо знает, что ни за что в мире я не брошу своего господина, тем более в минуту опасности! Если черту суждено унести вашу светлость, пусть прихватит и меня…
- В таком случае оставайся и молчи!
- Молчу, молчу и буду повиноваться вашей светлости. Но мне кажется, что я все правильно говорил…
Молодой англичанин взял из рук Казиля факел и начал осматривать развалины. С трудом пробираясь сквозь густые ветви вьющихся растений, трое смельчаков обшарили все уголки храма. Решив возвращаться к давно заждавшимся проводникам, молодой англичанин вдруг радостно воскликнул:
- Нашел! Вот где вход!
Он раздвинул сросшиеся между собой лианы, приоткрыв узкий проход, некогда соединявший пагоду с главным святилищем, предназначенным для торжественных обрядов, и шагнул в темноту. Вслед за ним, робко ежась, последовали остальные. При свете факела они увидели большую круглую комнату, стены которой все еще сохраняли следы былой росписи. Сквозь налет времени проступали яркие цвета и четкие линии. Купол, оставшийся невредимым, прикрывал пространство святилища от неистовства бурь и ураганов. Плиты, покрытые мелкой пылью, тесно примыкали друг к другу.
- Победа! - воскликнул путешественник. - И благодарение Шиве! Бог зла оказывает нам ныне гостеприимство, за что я прославляю его!
Стоп и Казиль молча наблюдали за происходящим.
Внутренний вид круглой залы, не имевшей в себе ничего страшного, кроме грубых скульптурных изображений и ярко раскрашенных стен, казалось, разогнал страх лакея. Он с удовольствием осматривался вокруг, время от времени облегченно вздыхая.
- Господин, - сказал Казиль, обращаясь к путешественнику, - с вашего платья стекает вода… я разведу огонь…
- Хорошая мысль, - заметил Стоп, - отличная мысль! Этот маленький индус не глуп!
- Огонь? - спросил англичанин, - но как же его добыть?
- А уж ото предоставьте мне…
Казиль вытащил из–за пояса кинжал, с которым индусы никогда не расстаются, и выбежал из зала. В его отсутствие англичанин еще раз внимательно изучил скульптурные изображения, стараясь понять их аллегорический смысл. Барельефы, рисунки и изваяния представляли собой действующих лиц из священной поэмы "Рамаяна" и наивное воспроизведение многочисленных воплощений Вишны.
Вверху стены заканчивались оригинальным фризом, изображавшим головы слонов с длинными хоботами вперемежку с бычьими мордами с загнутыми рогами.
Стоп и его господин смотрели на украшения храма, время от времени произнося одну и ту же фразу:
- Какие безобразные идолы, какие безобразные идолы!
Через некоторое время вернулся Казиль с огромной охапкой ветвей и сучьев. Вскоре радостный огонек, а затем и яркое пламя осветили трех путешественников. Однако юноша не удовлетворился этим и снова исчез. Через минуту он возвратился с новой ношей - ковриками и подушками из паланкина.
- Господин, - сказал он, - вы не можете все время стоять. Гроза будет длиться всю ночь, вам необходимо отдохнуть, поспать, подкрепить силы.
- Благодарю, дитя мое. Ты боишься, что я устану и не смогу идти дальше?
- Да, господин.
- Но ведь я - мужчина!
- Вы приехали из страны, где, как говорят, мужчины не имеют, подобно вам, сильных мускулов и крепких кулаков.
- Ты моложе меня и, конечно же, устал после столь трудной дороги.
По губам Казиля пробежала гордая улыбка.
- Не беспокойтесь, господин, - ответил он, - мне не так уж много лет, но у меня есть сила и воля. Я могу, если потребуется, долго не есть и не пить, ходить под дождем и солнцем и не уставать при этом. Ваш отец может подтвердить сказанное мною, если вы передадите ему слова Казиля.
- Ты очень, любишь моего отца?