Наступила самая страшная минута - взлет. Тут могло быть столько случайностей, что предвидеть их не представлялось возможным. Да и не будь никаких случайностей, взлет без винта, на одних ракетах был неслыханной в те времена дерзостью.
Самолет мог упасть на асфальт в первое же мгновение, мог врезаться в стену, мог взорваться в воздухе. Но он мог также взлететь и вывезти пленных.
Профессор все еще стоял у выключателя, нетерпеливо поглядывая вверх. Дольше ждать было нельзя. Юрий едва заметно перевел маленький рычаг и включил зажигание. Глухой рокот раздался по обе стороны самолета. На малом газе ракеты работали прекрасно.
Юрий поднял руку с белым платком, взмахнул ею и в ту же секунду дал полную нагрузку ракетам. Он не увидел движения руки Шторре. Что-то со страшной силой ударило Крайнева в спину, и на какое-то мгновение он потерял сознание.
Самолет сорвался с катапульты, и в первую секунду колеса его почти коснулись асфальта. Но скорость придала силы его крыльям, и он понесся низко над аэродромом. Ракеты оглушительно свистели, напоминая тревожный вой сирен.
Крайнев мгновенно пришел в себя. Прямо на него стремительно надвигалась серая бетонная стена. Почти машинально он взял на себя ручку рулей глубины. Самолет рванулся вверх, и тяжелая стена - бетонный удав - осталась далеко внизу.
Профессор Шторре стоял у катапульты, все еще сжимая ручку выключателя. Дикий крик раздался позади. Шторре спокойно оглянулся. К нему бежал Дорн.
- Что случилось? - орал он.
- Ха-ха-ха! - торжествующе хохотал профессор. - Они полетели, полетели, вон они летят…
Дорн посмотрел туда, куда показывал Шторре. Длинная белая линия перечеркивала небо. В конце ее летел на восток маленький, уже едва видимый самолет.
- Помните о возмездии, Дорн, - хрипло сказал профессор. - Помните о смерти Вальтера Шторре.
Тогда Дорн понял все. Он смотрел на профессора и чувствовал, что больше не владеет собой. Он готов был вцепиться в горло этому старику.
А Шторре все хохотал, злорадно и неудержимо. Он праздновал огромную победу над Людвигом Дорном, и тот больше не мог этого терпеть. Окончательно теряя власть над собой, барон выхватил из кармана маленький браунинг и выстрелил прямо в седую бороду профессора.
- Ха-ха-ха! - все еще смеялся Шторре.
Дорн выстрелил еще раз.
Медленно оседая, Шторре упал на асфальт. Лицо его еще кривилось в судорогах неудержимого смеха. Дорн стоял над ним и, не владея собой, все стрелял и стрелял в это длинное, распростертое на асфальте тело, пока оно не замерло в последней судороге.
Потом отвернулся и долго смотрел на длинный облачный след, оставленный в небе ракетами самолета.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Взлетая с таинственного аэродрома, Крайнев не имел никакого представления о том, что предпринять дальше. С такими ракетами самолет, конечно, долго не сможет продержаться в воздухе, но все-таки некоторое расстояние он пролетит. Возможно, им удастся дотянуть до какого-нибудь аэродрома, там Юрий назовет свою фамилию, и тогда, безусловно, произойдет международный скандал, утаить который будет немыслимо.
В то же время вполне реальна и такая опасность: с аэродрома его попросту могут повернуть назад и этим окончательно лишить всякой надежды на спасение - ведь точность военной организации немцев давно уже вошла в поговорку.
Да, все могло случиться, но Крайнев не колебался ни минуты. Ему, конечно, угрожало куда больше опасностей, нежели можно было себе представить, но предотвратить или размышлять о них он не мог. Думать об этих подстерегающих опасностях можно тогда, когда они станут фактом, а до того времени одна цель: лететь на восток, пока хватит горючего. А вдруг посчастливится долететь до СССР?
Невольно у Юрия мелькнула догадка, что такая ракета - слишком ненадежный двигатель; будущее принадлежит турбореактивным моторам. Но задумываться над теоретическими вопросами теперь явно бессмысленно: обе ракеты зашипели на какой-то высокой ноте, и Крайнев понял: горючее скоро окончится. Он находился в воздухе всего несколько минут и не успел еще отлететь далеко от своей бетонированной тюрьмы; а ему так хотелось проложить между собой и Людвигом фон Дорном сотни, если не тысячи километров…
Он оглянулся и увидел взбудораженное, но отнюдь не испуганное лицо Яринки. Что за молодчина!
Потом взгляд его скользнул ниже, на землю. Зеленые сосновые рощи проплывали под ним. Иногда проскальзывали города, селения. Но ни одного аэродрома не было видно. Самолет мчался с предельной скоростью - так молниеносно преодолевать простор Юрию Крайневу еще никогда не приходилось, Это было прекрасно, но в то же время он понимал, как ненадежна его машина, как трудно и опасно будет посадить ее на аэродром, И снова мысль о пригодности ракет для межпланетных перелетов и ненадежности их в полетах над землей зашевелилась в голове, но к какому-либо выводу Крайнев прийти не успел: слева показалась ясно видимая опасность.
Две пары истребителей последней конструкции шли наперерез самолету Крайнева. Это могло быть простой случайностью, но скорее всего истребители эти высланы Дорном. Значит, придется принимать бой, а у беглецов нет никакого оружия, кроме одного: неимоверной скорости, намного, конечно, превышающей возможности вражеских машин.
Таким образом, если удастся их обойти, спасение обеспечено, никто не в силах его догнать. Если же произойдет встреча…
Но о том, что случится тогда, Крайнев не хотел и думать. Для начала нужно точно выяснить намерения пилотов четырех "мессершмиттов", на разной высоте идущих ему наперерез, как бы загоняя его в ловушку.
Юрий еще раз оглянулся на Яринку. Она сидела все так же спокойно, не помышляя об опасности, а может быть, спокойствие ее было кажущимся. Предупреждать ее не стоило. Потом она и сама все поймет… если успеет.
Длинная очередь светящихся точек, напоминающих ярко-красные редко нанизанные бусы, прошла чуть наискосок от самолета. Это была красноречивая информация. Теперь все ясно: "мессершмиттам" приказано перехватить и сбить реактивный самолет, и они уже идут в атаку, уверенные в своей победе. Ведь они знают - Крайнев беззащитен, безоружен, он должен погибнуть. Уж очень громкий будет скандал, если весь мир узнает о его аресте.
Еще одна очередь трассирующих пуль прошла над крылом, и Юрий понял, что держаться на прямом курсе опасно. Он резко бросил свою машину вниз, чуть ли не к самой земле, а потом с разгона свечкой взмыл вверх. В столь смелом вертикальном маневре и заключалось его преимущество. В момент перехода от спуска к взлету у Крайнева снова потемнело в глазах. Но он преодолел слабость и оторвался от своих врагов.
Все это произошло до того молниеносно, что Юрий даже не мог сообразить, куда девались его преследователи. Никого не было видно под безмятежным куполом голубого неба. Легкие облака проплывали над ним, какой-то город показался внизу… Тихо и мирно. Будто никогда и не существовало этих четырех хищников…
"Вот что значит реактивная техника!" - подумал Крайнев. Он, оказывается, просто-напросто оставил вражеские самолеты далеко позади, и теперь, вероятно, их пилоты ругаются на чем свет стоит и форсируют моторы, стремясь хотя бы издали увидеть отблеск ракет. Напрасная мечта… Впрочем, о них уже можно не думать. Куда сесть - вот основной вопрос.
Юрий поглядел на землю. Должны, же быть здесь какие-нибудь аэродромы! Вот так всегда: мозолят глаза, когда в них нет надобности, а когда нужно - ни одного не обнаружишь!
Подвижная тень привлекла его внимание… Совсем нeвысоко над землей шел тяжелый пассажирский самолет немецкой люфтганзы. Опознавательные знаки его отчетливо проступали, и Юрий сразу же пошел параллельным курсом. Этот "пассажир" мог точно указать ему направление на аэродром.
И действительно, очень скоро серебристые крылья самолетов, вытянувшихся в одну линию, заблестели на земле, и широченная взлетная дорожка разостлалась на сером, будто вытоптанном поле. Совсем недалеко от аэродрома виднелись очертания какого-то большого города - узнать его Юрий не смог. Но как бы там ни было, теперь он сядет, и немцам не удастся снова его схватить. Тут, на аэродроме, стоят несколько десятков самолетов, а значит, есть и люди. Чем больше глаз увидит Юрия Крайнева, чем больше ушей услышит его имя, тем больше будет у него шансов вернуться домой.
Крайнев резко развернулся и, снижаясь почти отвесно, устремился на аэродром. Сейчас его тревожило одно: горючее. Если заряда в ракетах не хватит, что тогда?..
Он не мог даже приблизительно представить себе, как трудно посадить самолет на такой скорости. Юрию приходилось много летать, но на таком самолете он летел впервые. И когда земля была уже близка, Юрий не сомневался в том, что его ждет.
Весь собранный и сосредоточенный, крепко держа себя в руках, вел он самолет на посадку, а на огромном аэродроме в Ландсберге множество людей, затаив дыхание, наблюдало за этой необычайной, словно пылающей в огне, машиной, которая заходила на бетонированную дорожку.
Аэропорт, где собралось сегодня со всех стран Европы множество самолетов, жил своей обычной размеренной жизнью. Неожиданное появление этого пылающего самолета спутало все карты, заставило немедленно отменить вылеты, отложить прием, приказать экипажам машин, которые были уже на подходе к аэродрому, отойти подальше от Ландсберга, ибо кто же знал, с чем летел этот пылающий самолет!
Как раз в это время первый пилот советского рейсового самолета уже собирался выруливать на старт. Дойдя до начала бетонированного поля, он вдруг получил по радио приказ остановиться и освободить дорожку. Ничего не понимая, он громко выругался, потом поднял голову и только свистнул, указывая другому пилоту на пылающий самолет.
Дорожку и в самом деле нужно было освобождать и как можно скорее. Но не успел советский пилот развернуть свою тяжелую, полную пассажиров и груза, машину, как неизвестный самолет с невиданной скоростью домчал до края площадки и полетел над ней низко-низко, почти касаясь бетона, - видимо, не решаясь приземлиться. Вот он коснулся бетона, еще на мгновение взлетел в воздух, чудом удержал равновесие и побежал вдоль дорожки. Советский пилот видел, как горит не приспособленная для такой посадочной скорости резина на колесах, и сообразил, что этот самоубийца непременно зацепит его самолет. Он изо всех сил форсировал моторы, но все-таки понял, что развернуть машину ему не удастся.
А необыкновенный самолет, пламя на котором уже исчезло, потому что Крайнев выключил ракеты, все приближался. Вот между ними уже меньше ста метров расстояния, вот он уже рядом… Удар!
Пилот был уверен, что удар окажется значительно сильнее. Но самолеты зацепились один за другой лишь концами крыльев. Тяжелый пассажирский только содрогнулся весь и остался на месте, хотя металл на краю крыла немного смялся. Маленький самолет, столь нежданно упавший с неба, дважды крутнулся на месте и замер, накренившись на один бок, как тяжелораненый.
А от здания аэровокзала уже бежали люди, спешили автомашины. Но быстрее всех возле самолета оказались советские пилоты. На такую удачу Юрий уж никак не рассчитывал!
Еще не зная, с кем придется встретиться, еще не веря в свое спасение, Крайнев вылез из тесной кабины, стал ка твердую землю и даже потоптался немного, как бы проверяя прочность этой земли.
Пилот советского самолета подбежал к нему, яростно бранясь. У него для этого были все основания. Возьми Крайнев на несколько метров правее, самолеты столкнулись бы и тогда - катастрофа была бы неминуема: взрыв, человеческие жертвы…
- Руки, ноги вам, идиотам, поперебивать мало, - еще издали закричал пилот. - Кто вас учил летать? Где ваша служба оповещения? Кретины несчастные!.. На веки вечные лишить таких летчиков прав…
Он проклинал и отчаянно ругался, поглядывая на вмятину крыла на своем самолете, а для Юрия эта брань звучала нежнейшей музыкой. Теперь, значит, уже ничто не сможет ему помешать вернуться домой, теперь вокруг советские люди…
Второй пилот тоже подошел ближе, поглядел на Крайнева, и на лице его отразилось неподдельное изумление.
- Послушайте, - сказал он. - То ли я пьян, то ли сплю… Вы - Крайнев?
- Да. Я Крайнев, - счастливо улыбаясь, ответил Юрий и вдруг почувствовал, что силы изменяют ему. Он опустился на бетонную дорожку.
С самолета уже сошли пассажиры, окружили Юрия, Все знали о его смерти, один из них даже присутствовал на похоронах Крайнева. Но пока подбежали служащие - все выяснилось.
Советский самолет лететь с помятым крылом, конечно, не мог. Нужно было его ремонтировать. Поэтому Крайнев вместе со всеми пассажирами отправился в помещение аэровокзала.
- Мы вынуждены, - заявил ему начальник аэродрома, - немедленно арестовать вас за нарушение правил полета. Вас будут судить и, конечно, накажут. Ведь из-за вас чуть не произошла катастрофа.
Юрий, стоя рядом с Яринкой перед начальником аэродрома, только блаженно улыбался в ответ. Теперь уже ничто его не страшило - за пассажиров, вышедших из советского самолета, он держался, как за спасительную нить.
- Прежде всего, - сказал он наконец, - вам придется связать меня с советским консулом. А там уж посмотрим, кого будем судить.
На аэродроме оказался корреспондент какой-то английской газеты, который летел на Балканы. Ради такой сенсации он решил изменить маршрут, и пока начальник аэродрома получал приказ, как поступить с Крайневым, пока он старался этот приказ выполнить, корреспонденция уже была готова. Да и все на аэродроме только и говорили, что о Крайневе. Теперь уже ничего невозможно было ни скрыть, ни изменить.
- А все-таки вас будут судить, - сказал начальник аэродрома, когда попытка изолировать Крайнева от советских людей оказалась неудачной.
- Многих придется судить, - ответил ему Крайнев. - И уверяю вас, что в этой очереди не я буду первым…
В это время на аэродром начали прибывать специальные самолеты. Скандал был чересчур громким, чтобы его можно было затушевать. Юрию показалось даже, что среди прибывших мелькнуло знакомое лицо, но это, видимо, была галлюцинация: не мог же так быстро появиться здесь фон Дорн…
- Только не оставляйте меня, пока не прибудет наш консул, - попросил Юрий пассажиров советского самолета.
- Даже если б захотели, то не сможем, - с улыбкой отвечали ему.
Стараясь оказать советским людям внимание и проявляя чрезмерную готовность и услужливость, начальник аэродрома предложил немедленно отправить их по назначению специальным самолетом.
- Нет, мы полетим на своем, - ответили они, и начальнику не оставалось ничего другого, как только задуматься над тем, какая кара постигнет его за невыполнение категорических приказов.
Час спустя на аэродром прибыл советский консул. Юрий Крайнев успокоился. Он знал, что впереди предстоит еще немало проволочек и оттяжек, что скандал будут стараться замять, но знал также, что теперь сделать это куда сложнее. Отныне сила Советской державы стояла за спиной инженера Крайнева в лице невысокого, очень корректного и внешне спокойного советского консула.
- Не беспокойтесь, - сказал консул. - Теперь уже ничего плохого вам не угрожает. Но какой же это скандал, подумать страшно! За всю мою дипломатическую практику еще никогда ничего подобного не происходило…
Юрий выслушал эти слова, понимающе улыбнулся и от консула уже не отходил ни на шаг.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Как и предполагал консул, разыгрался невиданный скандал. Целую неделю европейские газеты пестрели сенсационными сообщениями об увозе Крайнева и бегстве его из бетонированной тюрьмы. И чем больше разгорались страсти, тем яснее становилось, что в фашистской Германии Крайнева удержать не удастся. Но в один прекрасный день все, словно по команде, окончилось. Газеты вдруг утратили всякий интерес к этому событию. Будто ничего необычайного и не произошло.
Это неожиданное молчание могло означать только одно: Крайнев едет домой. С этой минуты его имя перестало занимать буржуазную прессу. Вот если б он отказался вернуться в Киев, тогда другое дело… А так - что ж тут интересного - человек не предал, остался честным - никакого повода для сенсации!
И в одно осеннее утро Яринка и Крайнев в сопровождении советского консула очутились на Силезском вокзале в Берлине.
- Вы знаете, - с улыбкой, которая теперь уже не сходила с его лица, говорил Крайнев, - мне и сейчас еще страшновато ехать. Все мерещится, будто какая-то неожиданность подстерегает…
- Не думаю, - спокойно ответил консул. - Слишком много шума вызвала ваша история. Повторить что-либо подобное они не смогут.
- Господи, как мне хочется домой! - вздохнула Яринка.
- Не позже, чем послезавтра, вы там будете, - заверил ее консул.
Таможенные чиновники осмотрели багаж. Несколько коротких формальностей, и паспорт уже лежит в кармане на самом сердце.
Длинный темно-зеленый поезд, держа курс на восток, медленно трогается с места, провожаемый недоброжелательными взглядами нескольких человек в штатском, которые всё время толклись у вагона, будто собираясь пожелать Крайневу счастливого пути, да так и не осмелившись пожелать.
О возвращении Крайнева и Яринки в Киевском институте стратосферы не знал никто, кроме Валенса. Директору хотелось сделать сюрприз всему коллективу, и поэтому никому, даже ближайшим друзьям, он ничего не сказал. Сдерживая радостное волнение, буквально прикусив язык, чтобы не проговориться, Валенс распорядился подать к подъезду машину и вышел из института.
Валя сидела в машине, как всегда, подтянутая и сосредоточенная.
"Знала б ты, моя милая, какая тебя ждет неожиданность, - подумал, внутренне улыбаясь, Валенс, - небось, не сидела бы за баранкой так спокойно и равнодушно. Я-то ведь хорошо помню, как болело твое сердечко. Ничего, сейчас мы его немного подлечим…"
- На вокзал, Валя, - сказал он и сам не узнал своего голоса.
- Что с вами, Адам Александрович? - спросила Валя. - Не захворали ли вы?
- Нет, - ответил директор и переменил тему разговора. - У нас четырнадцать минут…
- Успеем. Вам еще придется ожидать.
Девушке нечего было напоминать о времени. Она прекрасно ориентировалась в нем. Так и здесь. Ровно через шесть минут автомобиль уже стоял у входа в вокзал. Валенс поблагодарил, улыбнулся и торопливо, хотя опоздать было невозможно, пошел на перрон. Валя резко развернулась и поставила свою машину на отведенное для ожидания место.
Осень плыла над Киевом. Ни одного листка не было на высоких каштанах. Голубое небо сияло над городом, и несмотря на движение машин, толпы людей и шум трамваев, - задумчивая тишина висела над улицами.
На вокзале, как всегда, суматоха. Люди торопятся к поездам, к кассам, к выходу в город. Все новые и новые машины, блестящие, лакированные, подкатывались к вокзалу, чтобы потом остановиться неподалеку от Вали.
Девушка сидела в машине и спокойно разглядывала прохожих. Несмотря на ноябрь, ее машина все еще оставалась открытой. Осень пришла ранняя, но на диво теплая. И хотя в этой поездке на вокзал к московскому поезду не было ничего необычного, тень волнения все время касалась мыслей девушки.
Какой-то странный сегодня Валенс. Наверное, что-то все- таки произошло, а вот приятное или неприятное - неизвестно. Девушка уже хорошо изучила своего директора и знала, что по пустякам волноваться он не станет.