Он решил тотчас пойти к Ганне и поведать ей о своей любви. Через минуту эта мысль показалась ему нелепой. Тогда пришло решение отложить разговор до вечера. Но решившись раз, он уже не мог ждать. Пришло на ум пригласить Ганну к себе в кабинет и спросить ее, согласна ли она стать его женой.
Дважды брался он за телефонную трубку и отдергивал руку, как от горячего. Наконец, трубка снята и все четыре цифры номера набраны. Ответил незнакомый голос, и Крайнев попросил вызвать товарища Ланко. В это мгновение ему страстно хотелось бросить трубку и отложить все дело.
Ганна откликнулась весело и приветливо: ее предупредили, что вызывает Крайнев.
- Очень вас прошу немедленно зайти ко мне, - сказал Крайнев и сам не узнал своего голоса. - У меня к вам важное дело.
- Не простудились ли вы на аэродроме? - осведомилась Ганна. - Судя по голосу, у вас ангина. Сейчас зайду. Я заинтригована, какое это у вас ко мне нашлось дело?
Трубка звякнула коротко и даже злобно. Крайнев понял: отступление невозможно. Сегодня он все выяснит - а тогда будет счастье или не будет ничего.
Юрий встретил Ганну, стоя за столом. Он боялся сделать лишнее движение.
- Садитесь, - приветливо сказал он.
Ганна села в кресло по другую сторону стола и внимательно посмотрела на Крайнева. И вдруг Юрий ясно почувствовал - Ганна знает, о чем он хочет с ней говорить. От этого открытия все его мысли спутались, а от приготовленных фраз остались какие-то обрывки невыразительных слов, которыми невозможно было высказать ни одной мысли.
Ганну, казалось, удивляло столь продолжительное молчание. Она смотрела на Крайнева, и в глазах ее стоял вопрос: "В чем дело? Зачем я понадобилась?"
- Знаете, Ганна… я уезжаю, - сказал Юрий.
- Знаю. В Москву.
После того как было произнесено первое слово, говорить стало значительно легче. Слова покорно слушались его, и мысли снова пришли в стройную систему.
- Не только в Москву. Потом я поеду в Париж. Там будет международный конгресс.
- Да, это прекрасная поездка, и я вам очень завидую.
Теперь Крайнев уже совсем не знал, как продолжать разговор. Ганна смотрела прямо на него. Она ждала и не понимала, почему он так волнуется.
Юрий вдруг подумал: как это так - вызвать девушку к себе в кабинет для того, чтобы признаться ей в любви. Неужели он не в состоянии придумать ничего лучшего? Говорить о своих высоких и сокровенных чувствах так, будто дело идет о колбе с дистиллированной водой…
А Ганна все еще не понимала, чего хочет от нее Крайнев.
- Я еду завтра, Ганна, - сказал, наконец, Крайнев, постепенно овладевая собой, - и очень хотел бы, чтоб сегодняшний вечер мы провели вместе. Может, покатаемся за городом…
Это уже немного походило на признание. Юрий мысленно похвалил себя за логично построенную фразу.
Ганна поняла - напряженный момент миновал безболезненно. Теперь с Крайневым можно говорить совершенно свободно.
- И это все ваше дело, товарищ Крайнев? - притворяясь рассерженной, воскликнула она. - И для этого вы позволяете себе отрывать меня от важных опытов? Личные дела полагается решать за стенами института, товарищ Крайнев…
- Я не знал, что вы так заняты… Простите… но это для меня так важно, Ганна…
Он сказал это покорным, робким голосом. Ганна не выдержала сердитого тона и рассмеялась. У Юрия отлегло от сердца, и он виновато улыбнулся ей в ответ.
- Ох и смешной же вы, - мягко, дружески сказала она. - Правду говорят: великие люди - чудаки. Вы не исключение.
- Из великих людей или из чудаков? - уже совсем осмелел Юрий.
- Пока что из чудаков. Но это не меняет дела. Заезжайте за мной, и я охотно поеду с вами…
- Вот и прекрасно.
Ганна взглянула на Крайнева немного насмешливо, и он опять подумал о своем первом впечатлении: она знает обо всем. В этом он теперь был уверен. Мысли его спутались окончательно. Они попрощались в неловком молчании.
Ганна вышла. Крайнев подошел к распахнутому окну. Маленькие самолеты на неимоверной высоте делали мертвые петли. Он стоял и думал о том, как трудно сделать этот первый и последний, величайший и решающий жизненный шаг.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Автомобиль портился удивительно часто. Каждые пять- шесть километров Валя останавливала машину, выходила и начинала копаться в моторе. Потом машина трогалась с места и ехала минут пять. Затем все начиналось сначала. Скорости в сто километров не было и в помине.
Юрий и Ганна сидели молча. Частые остановки раздражали Крайнева. Он заметил, что всякий раз, выходя из машины, Валя поглядывает то на него, то на Ганну. Частая порча машины показалась ему подозрительной.
Он извинился перед Ганной и сам сел за руль. Деревья замелькали по обочинам дороги, напоминая кинематограф. В окошечке спидометра уже показалась цифра 70. Юрий как бы застыл за рулем. Машина была в полной исправности. Валя сидела рядом с Крайневым, лицо ее все больше хмурилось.
В конце Брест-Литовского шоссе опускалось солнце. Машина летела прямо в огромное красное зарево. Макушки сосен в придорожном лесу были залиты солнечным багрянцем. Края маленьких высоких облачков светились ослепительным золотом. Солнце уже коснулось горизонта. Лишенное лучей, оно казалось совсем близким.
Юрий вел машину прямо на этот солнечный диск. Он наблюдал, как медленно исчезал большой, как бы задымленный, круг. Вот от него остался только небольшой четкий сегмент. Юрий остановил машину.
- Смотрите, - сказал он.
Лучи вырывались уже из-за линии горизонта. И последний был ярко-зеленый, такой зеленый, что даже глаза Ганны не могли с ним сравниться.
Солнце зашло. Высоко в небе плыли облака, словно купаясь в золотистых, лучах.
Валя села за руль, и они поехали обратно в город. Юрий знал, что теперь машина портиться не будет. Oн сидел рядом с Ганной, и ему не хотелось говорить. Обеими руками он взял ее маленькую руку с длинными тонкими пальцами. Пальцы слегка шевелились в его широких ладонях.
Валя все видела в маленьком зеркальце на ветровом стекле. Юрий поймал ее взгляд и выпустил руку Ганны. Медленно, словно нехотя, ушли из его ладоней нежные пальцы.
Впереди показались высокие свечи тополей: машина выехала на бульвар Шевченко.
- Давайте пройдемся, - сказала Ганна, и Валя сразу остановила машину.
Крайнев и Ганна вышли, и машина рванулась вперед. Золотистые Валины волосы блеснули в окне.
Они шли под руку по широкому тротуару. Каштаны уже отцветали, увядшие лепестки сыпались на асфальт. В Ботаническом саду было тихо и сумеречно, оттуда доносился горьковатый запах прошлогодней листвы и крепкий аромат весенних цветов.
Понемногу разговорились. Беседовали об институтских делах, о работе Ганны, о лаборатории. Неловкость исчезла, и как-то сразу установились хорошие дружеские отношения.
Девушка опиралась на его руку открыто, доверчиво. Им казалось, что они идут по широкому бульвару в полном одиночестве.
Переулком они вышли на улицу Ленина и на углу увидели Валенса рядом с высоким военным. Два ромба алели на ярко-голубых петлицах. Спутники прошли, оживленно разговаривая, и казалось, Валенс ничего не заметил. Однако Юрий был убежден: Валенс видел их. Незаметно дошли они до дома, где жил Юрий, и он, сам удивляясь своей смелости, пригласил Ганну к себе. Ганна, улыбнувшись, согласилась. Лифт вынес их на шестой этаж. Юрий отпер дверь, и комната показалась ему необычайно приятной и уютной. "Потому что здесь Ганна", - подумал он.
Ганна с интересом осматривалась. Юрий сидел на тахте и следил за ней с молчаливой нежностью. В комнате гулял ветер. Ганна напоминала девочку, которая вдруг попала в мир, полный необычных незнакомых вещей.
- Расскажите мне какую-нибудь хорошую, трогательную историю, чтобы можно было всплакнуть, а конец чтобы был радостный, - попросила Ганна.
- Вы ошиблись: я инженер, а не поэт, - попытался отшутиться Юрий.
- Это ничего не значит. Вы сейчас же должны что- нибудь рассказать: у меня как раз настроение слушать.
Юрий помолчал. Потом вспомнил историю, которую рассказал ему один пилот.
- В одном городе, - начал он, - жила хорошая веселая девушка…
Ганна поудобнее уселась в кресле.
- …Она училась в университете, и у нее было много друзей. Но, кроме друзей, был у нее и любимый. Однажды летом он поехал в Арктику на зимовку. Он жил на самом севере Новой Земли, а может быть, и дальше. На зимовке была мощная радиостанция, и раз в неделю ночью девушка в большом городе ходила на радиостанцию разговаривать со своим любимым. Они говорили несколько минут и вновь разлучались на целую неделю. И вдруг девушка заболела тяжелой болезнью, от которой люди сгорают очень быстро. И в больнице, в высокой светлой палате, девушка умерла. Провожать ее в последний путь пришли друзья. Они высоко подняли гроб и пронесли на руках через весь город. На далеком кладбище между высоких сосен, покрытых сверкающими шапками снега, уже зияла глубокая яма. Это было перед вечером, и тучи в небе напоминали обожженные раны, солнечная кровь сочилась из них. Друзья похоронили девушку и ушли. Сосны остались охранять ее покой. А друзья вернулись в непривычную тишину комнаты, где жила девушка, и тогда только вспомнили, что далеко на зимовке ее ждет любимый. Они подумали о долгой полярной ночи. Они подумали о чувстве человека, который шесть дней ждет пятиминутного разговора по радио. И решили не говорить ему о смерти девушки. С тех пор каждый выходной день одна из девушек ходила на радиостанцию и разговаривала с любимым подруги.
Юрий умолк. Не меняя позы, Ганна сказала:
- Дальше…
- А дальше я не знаю, - ласково улыбнулся Юрий.
- Ну, это никуда не годится. Такой хороший рассказ, и такой никудышный конец, - недовольно протянула Ганна. - Сейчас же придумайте конец к этой сказке.
- Честное слово, Ганна, не знаю, - смеялся Юрий, - Сейчас май, с зимовок еще не выехали. Наверное, они еще и до сих пор разговаривают, а может, как-нибудь иначе все закончилось.
Ганна поднялась, прошлась по комнате.
- Знаете, - сказал Юрий, - у нас люди уже научились высоко ценить и беречь чувства своих друзей. Как бы мне хотелось иметь друзей, которые вот так же берегли бы мою любовь!
Ганна подошла к двери на балкон и распахнула ее: Юрий умолк, пораженный. В окна щедрым потоком вливался лунный свет, и в его сиянии как бы пропало, испарилось легкое шелковое платье. На пороге стояла статуя девушки, окутанная легким призрачным покрывалом.
Юрий почувствовал, как в груди его задрожала какая- то дивная струна.
Ганна повернулась к нему лицом, Юрий встал, сделал несколько широких шагов, взял в ладони ее голову и, еще не веря своему счастью, припал к розовым полураскрытым губам…
* * *
Валенс постучал в половине девятого. Крайнев сразу же вскочил с дивана и отпер дверь. Директор вошел в комнату, сел в кресло. Пока Юрий умывался и наводил порядок, он молча просматривал какую-то книгу. Наконец комната была приведена в порядок, и Юрий, отодвинув стул, сел против Валенса. Тот вынул из портфеля пачку бумаг, разложил их на столе и стал излагать задания, которые надо было выполнить в Москве и в Париже.
Юрий не мог сосредоточиться, внимание его раздваивалось, и Валенс это заметил, Мысли Крайнева все время отрывались от работы и уносились туда, к Ганне.
Где она сейчас? Удастся ли увидеть ее до отъезда?
А Валенс, не обращая внимания на настроение Юрия, все говорил и говорил сухим деловым тоном. Когда он работал, для него не существовало личных дел. Он был беспощаден к себе и от подчиненных требовал такого же отношения к своим служебным обязанностям.
Юрий слушал и делал пометки в большом блокноте, хотя мысли его витали далеко от комнаты. Наконец он не выдержал и решительно отодвинул от себя блокнот,
- Знаете что, Адам Александрович, - сказал он, - я ужасно голоден и, пока не позавтракаю, работать не смогу. Нет такого правила в Советском Союзе, чтобы работать натощак.
Юрий встал и начал одеваться. Валенс остался за столом и за это время успел записать в его блокнот почти все задания. Вышли они вместе. У парадного их ждала машина. Валя не взглянула на Крайнева. Даже на директора она не обратила ни малейшего внимания.
"Норовистый шофер", - подумал Юрий.
Они сразу быстро поехали, и ветер, как всегда, вдохнул в сердце Юрия ощущение счастья. Он чему-то улыбался, и Валенсу жаль было прерывать течение его мыслей.
Завтракали в маленькой столовой института. Среди присутствующих Ганны не оказалось, и Юрий почувствовал себя удивительно одиноким. Молчание становилось невыносимым. Он должен с кем-нибудь говорить о Ганне, а лучшего собеседника, чем Валенс, нечего было и искать. Во всяком случае, можно полностью положиться на его скромность. И Юрий говорил, говорил с увлечением, и Валенс неожиданно обнаружил в себе отцовские чувства. Это даже несколько удивило директора.
А Юрий рассказывал о том, как вчера у них каждые пять минут портилась машина и как он разоблачил Валю. Когда Валенсу надоело слушать и кофе было выпито, он спросил грубовато и добродушно:
- Словом, когда свадьба?
- Свадьба? - Юрий вдруг поперхнулся. - Откровенно говоря, я еще не знаю, будет ли вообще свадьба. Тут еще ни черта не ясно… - неожиданно заключил он, и лицо его стало сумрачным.
- Однако, мы заговорились, - резко изменил направление беседы Валенс и поднялся. - Времени осталось в обрез, а тебе еще надо взять некоторые материалы.
И он пошел, легко неся крутые плечи, плотно обтянутые зеленым сукном военного костюма.
Очутившись в своем кабинете, Юрий вызвал лабораторию. Оттуда ответили, что товарища Ланко сегодня на работе не было. Он в отчаянии положил трубку.
"Где ее искать теперь? А может быть, она еще придет в институт?" - Эта мысль успокоила Крайнева, и он стал готовиться в дорогу. За полтора часа до отхода поезда он позвонил снова, но из лаборатории ответили то же самое- Ганны не было.
Юрия это вывело из равновесия. Он вдруг начал на всех срывать свою досаду, хотя никто ни в чем не был виноват.
Провожать его вышел чуть ли не весь институт. Друзья любили Крайнева, и у входа собралось много народа.
На вокзал ехали втроем - Валя, Ярина Михайловна Мороз и Юрий. Ярина Михайловна была довольно известным для ее лет химиком, работала с Крайневым уже давно, и Юрий часто пользовался ее прекрасным знанием языков.
Яриной Михайловной ее называли только в шутку. Все друзья звали просто Яринкой, да иначе и нельзя, было называть эту маленькую веселую круглолицую девушку.
Они приехали на вокзал минут за десять до отхода поезда. Все это время Юрий нервно шагал по перрону, ожидая - не придет ли Ганна.
Когда он выходил из машины, Валя демонстративно отвернулась от него и долго жала руку Яринке. Крайнев усмехнулся.
Перед самым отходом пришел Валенс. Он обнял Юрия, но сказать ничего не успел. Неожиданно подбежал инженер Орленко и протянул Яринке огромный букет красных тюльпанов. Она счастливо улыбнулась и тоже ничего не успела сказать. Поезд тронулся.
Юрий стоял на подножке, выше проводника, и смотрел на перрон. Вот уже он кончается… Вот уже проплывает последняя колонна…
Юрий вздрогнул: за колонной стояла Ганна. Лицо ее было бледным, напряженным, глаза горели особенно ярко.
Увидев Юрия, она сделала шаг вперед, будто хотела что-то сказать на прощание.
У Крайнева захватило дыхание. Он помахал рукой, но в этот миг Ганна уже скрылась из глаз. Поезд набирал скорость.
Взволнованный, Юрий вошел в купе и несколько минут молча стоял у двери. Потом коротким движением, словно сбрасывая с плеч тяжесть, скинул пиджак, сел на диван и сказал Ярине Михайловне, что до конгресса им придется много поработать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Международный конгресс по вопросам изучения стратосферы собрался в старинном здании Сорбоннского университета. По длинным коридорам ходили люди, имена которых были известны всему миру. Это были прославленные ученые, конструкторы, пилоты. Здесь же находились представители генеральных штабов почти всех великих держав. Тут же вертелся целый рой жадных до новостей журналистов.
Советские делегаты всегда приходили точно к началу работы. Они входили и неторопливо занимали свои места. Они старались не привлекать к себе особого внимания, но глаза всех присутствующих, словно в диковинном фокусе, были направлены на места советской делегации.
Докладчики, высказав какой-нибудь новый тезис или закончив доклад, как бы невзначай бросали взгляд в сторону. советских ученых. В кулуарах то и дело повторялась фамилия Крайнева. Его фотографировали чаще других, несмотря на то, что он был самым молодым из прославленных ученых, присутствовавших на этом конгрессе.
Его знали по нескольким чрезвычайно удачным полетам на стратостатах и субстратостатах. Кроме того, ходили слухи, будто ему удалось сконструировать и даже построить реактивный самолет. То обстоятельство, что при всем этом доклад Крайнева не значился в программе конгресса, вызывало у многих ученых искреннее недоумение и недовольство.
У самого Крайнева о конгрессе складывалось неприятное впечатление. Тут не было, да и не могло быть дружеского сотрудничества. Докладчики излагали общеизвестные истины, и казалось, будто основная цель их доклада состоит в том, чтобы не сообщить ничего нового. Каждый хотел рассказать поменьше, а узнать побольше. Это создавало неприятную атмосферу напряженности, чуть ли не враждебности. Крайнев поделился своими впечатлениями с товарищами, и все согласились с ним.
Пребывание на конгрессе оказалось отнюдь не таким полезным, как представлял себе Крайнев. Однако все-таки интересно было посмотреть на знаменитых ученых, послушать, как хитро и осторожно знакомят они со своими работами.
Когда, наконец, конгресс закрылся, Крайнев с наслаждением подумал, что через пять дней будет в Киеве.
Вдвоем с Яринкой они ходили осматривать город. Поднимались на Эйфелеву башню и смотрели па Париж сверху. Спускались в темные сырые туннели подземки, которую нельзя было даже сравнить с московским метро, долго ходили по ночному призрачно освещенному Парижу.
Но даже гуляя по городу, Крайнев ни на минуту не забывал о Киеве, о своей работе и особенно о КЖ-9. С нетерпением ждал он минуты отъезда. Советская делегация должна была еще посетить Бельгию, но Юрин от поездки отказался.
Через три дня после закрытия конгресса Крайней и Яринка должны были вылететь из Парижа на советском самолете, который возвращался в Москву без пассажиров.