* * *
Яринка и Крайнев приехали на аэродром Ле-Бурже за полчаса до восхода солнца. Проезжая в автомобиле по улицам и площадям полусонного Парижа, они отметили, что в этот час город особенно красив в своей тихой, почти торжественной величавости. Над высокими домами висела предрассветная мгла, утренний воздух был прохладен и свеж. Город казался на диво уютным.
На аэродроме, возле небольшого самолета с красными звездами на крыльях, стоял высокий парень в летном комбинезоне. Кожаный шлем он держал в руке. Свежий ветер трепал его светлые волосы. По лицу пилота видно было, что он очень раздражен. Про себя он тихо, но ожесточенно бранился.
Юрий подошел к нему и протянул руку.
- Доброе утро!
- Здравствуйте! - ответил пилот. - Только утро, по-моему, совсем не доброе, потому что никуда мы не полетим.
Заболел бортмеханик, а без него не выпустят. Нашел где болеть!
Пилот даже сплюнул с досады. Он должен был лететь в большой арктический перелет, а задержка с механиком могла испортить все дело.
- Не могу ли я заменить вашего бортмеханика? - улыбаясь и любуясь искренним возмущением пилота, спросил Юрий.
- Вы? - пилот пренебрежительно оглядел Юрия с головы до ног. - А кто вы?
- Моя фамилия Крайнев, - спокойно отрекомендовался Юрий.
Пилот вздрогнул и покраснел как мак.
- Простите, пожалуйста, - смущенно пробормотал он. - Я не узнал вас сразу. Это моя проклятая невнимательность: ведь во всех газетах помещены ваши портреты. С таким бортмехаником, как вы, я полечу хоть на Северный полюс.
Через четверть часа дело было улажено, паспорта и чемоданы проверены, и самолет с пилотом Марком Волохом, бортмехаником Крайневым и единственным пассажиром Яринкой легко оторвался от зеленой травы парижского аэродрома.
Они поднялись в воздух и сразу увидели солнце. Большое, оранжевое, оно выплывало из-за горизонта. Париж лежал под ними, далеко внизу, еще затянутый предрассветной дымкой. Только на верхушке Эйфелевой башни уже золотились первые лучи солнца.
Юрий махнул рукой:
- Прощай, Париж!
Самолет летел на восток, на солнце, и Юрий вспомнил, как недавно он вел машину по шоссе прямо в закат. Было такое впечатление, будто они мчатся на солнце. Но тогда с ним была Ганна… Казалось, все это было очень давно, а между тем не прошло и двух недель.
Волох вел самолет на высоте около тысячи метров. Мотор гудел уверенно и надежно. Земля проплывала под самолетом, напоминая рельефную карту крупного масштаба. Они делали около трехсот километров в час.
Пассажирская кабина в этой машине имела отдельный вход с крыла. С кабиной пилота она сообщалась только маленьким окошечком.
Юрий посмотрел через толстое стекло и засмеялся - Яринка спала в глубоком кожаном кресле, подложив под щеку кулачок. Во сне она казалась маленькой девочкой.
Волох вел машину так уверенно, будто ежедневно летал по этой трассе. На самом же деле он пролетал здесь всего один раз, но этого ему было достаточно: пилот запомнил трассу на всю жизнь. При таком пилоте, как Марк Волох, Крайневу нечего было делать. Он сидел на своем месте бортмеханика, время от времени посматривая то на приборы, то вниз на землю, и мечтал о той минуте, когда, наконец, увидит Киев. Под монотонный рокот мотора Юрий незаметно задремал. Волох его не тревожил.
Юрий проснулся, когда подлетали к Германии. Видимо, ему снилось что-то приятное, потому что он проснулся с улыбкой на губах. Волох, взглянув на него, засмеялся, и несколько минут в кабине пилота было очень весело. Потом Юрий взял карту и начал отыскивать место, над которым они сейчас пролетали, но Волох тронул его за плечо и, показав глазами вниз, сказал:
- Смотрите, Рейн.
Отлогие берега Рейна сверху казались совсем мертвыми.
- Скоро будем в Берлине, - добавил Волох.
"Хорошее "скоро", - подумал Юрий, - еще добрых полтора часа".
Они летели теперь над Германией. Аккуратно нарезанные прямоугольники огородов возле маленьких сел напоминали кусочки торта.
Юрий опять задремал и проснулся тогда, когда самолет стал снижаться к берлинскому аэродрому. Спал Крайнев сладко. Отоспался за все время конгресса, когда он ни разу не выспался как следует.
В Берлине на Темпельгофском аэродроме их не задерживали. С самолета разрешили сойти только пилоту и бортмеханику.
Пока два мрачных парня заливали в баки горючее, Юрий успел осмотреть и проверить мотор. Волох вернулся из здания аэропорта с оформленными для дальнейшего полета бумагами, и Юрий отрапортовал ему о полной готовности самолета. Волох попытался все обратить в шутку, но из этого ничего не вышло. Он внимательно всматривался в небольшую карту погоды, и лицо его с каждой минутой мрачнело все больше. Юрий тоже посмотрел на карту и сразу понял причину волнения пилота: погода в Восточной Европе буквально взбесилась. Барометр падал неимоверно быстро. Сообщения о грозе еще не было, но можно было с уверенностью утверждать, что они ее встретят не дальше, чем через сто-полтораста километров.
Волох свернул карту и положил ее в карман комбинезона. Юрий посмотрел на него несколько встревоженно, но пилот, не оглядываясь, полез в кабину, насвистывая монотонную песенку, - волноваться еще не было причин.
- Будем лететь, Юрий Борисович!
Возле машины стояло несколько немецких чиновников таможни и аэропорта. Юрий вдруг услышал свою фамилию, произнесенную не очень любезным тоном. Он оглянулся, но ничьи глаза не встретились с его взглядом. Минуту Крайнев смотрел, потом влез в кабину и задвинул за собой дверцу.
Они подождали, пока с аэродрома отправится пассажирский самолет. Затем Волох дал сигнал к взлету, получил ответ; мотор оглушительно заревел, и самолет медленно тронулся с места.
Юрий заглянул в кабину. Яринка улыбнулась ему сонными глазами - она только что проснулась.
Самолет оторвался от земли и быстро набрал высоту. Волох сидел, большой и спокойный, уверенный в себе.
Его манера управлять машиной напоминала Крайневу Валю. Девушка так же свободно, без напряжения держала руль даже тогда, когда машина развивала предельную скорость,
В самой позе Волоха чувствовалась большая сосредоточенность. Это было полное слияние воли пилота с убедительной мощностью машины. Самолет становился как бы живым существом, а мозгом и сердцем его был спокойный пилот Волох.
На востоке начали появляться тучи. Сначала показались легкие темные облачка - они надвигались быстро, подгоняемые сильным ветром. Где-то далеко за ними шла гроза. Ее еще не было видно, но она уже чувствовалась там, за горизонтом, невидимая, таинственная и грозная. Они летели прямо на грозу, навстречу буре, не представляя даже приблизительно ее силы.
И грозовой фронт появился на горизонте. Темная полоса заволокла мглистую линию горизонта. Она росла с удивительной быстротой и с самолета уже казалась грозою.
Юрий взглянул на Волоха. Тот сидел подчеркнуто неподвижно. Ни один мускул на его лице не выдавал волнения. Он летел навстречу грозе так же спокойно, как утром летел к солнцу.
Не первый раз сталкиваться Волоху с грозами! Снеговые бураны не раз заставали его в воздухе. Сотни километров пролетал он слепым полетом. Стоит ли волноваться из-за этой грозы! Она пройдет через три минуты. На своем самолете он промчится сквозь нее, как пуля, и вихрь от пропеллера сметет с крыльев мельчайшие капельки дождя.
Они летели в грозу, и гроза летела на них. Приближение ее почувствовалось сразу - начало болтать. Самолет подбрасывало вверх, потом он стремительно падал вниз, как в огромную яму. Его кренило на один бок, затем неожиданно переворачивало на другой. А туча еще только надвигалась, черная и грозная, как тень от гигантской горы.
Волох вначале хотел облететь грозу, но горизонт уже исчез. Со всех сторон небо затянуто было серой пеленой.
Самолет болтало все сильнее - впереди грозы шли восходящие потоки воздуха.
Волох стал резко набирать высоту. Он хотел перескочить через грозу, хотя надежд на это было мало. Машина поднималась все выше и выше, стрелка на черном циферблате уже дошла до четырех тысяч, а перед самолетом по- прежнему стояла непроницаемая стена мутно-серых туч.
И вот машина врезалась в похожие на чудовища холмы тумана. В кабине сразу стало темно. Стрелки и цифры приборов засветились перед Волохом. За окнами кабины клубился густой темный туман. Казалось, будто самолет стоит на месте. Теперь Волох смотрел только на стрелки приборов. Самолет болтало значительно меньше. Грома не было слышно: гроза проходила где-то в стороне.
Неожиданно в кабине посветлело, и самолет вынырнул из тумана. Солнце заиграло на плоскостях крыльев.
Юрий посмотрел вперед и тихо ахнул. Настоящая буря только начиналась. Вторая огромная волна туч шла за первой. Бешеный ветер скручивал туман в тугие черные спирали. Темные, зловещие тучи клубились, как бы кипели, поднимаясь вверх, чтобы вдруг обрушиться с высоты на свободный от них простор.
Волох крепко сжал губы. Рот казался серой чертой. Юрий посмотрел на пилота, и чувство тревоги впервые коснулось сердца. Бежать некуда. Со всех сторон громоздились непроницаемые тучи. Переплетаясь, они постепенно закрывали последние просветы. Идти вперед! Другого выхода у Волоха не было, и он направил самолет вперед, прямо в водоворот черных разъяренных туч.
Тяжелую машину подхватило, как щепку, и понесло. Обвалы ветра были сильнее мотора. Волох старался удержать самолет. Теперь он не думал, куда летит. Была одна только мысль - удержать самолет в горизонтальном положении - тяжелая пассажирская машина при таком ветре могла вообще не выйти из штопора.
Они очутились в самом центре грозы. Глухой рокот грома, повторенный многократным эхом, казалось, перекатывался прямо по крыльям самолета. Молнии разрывались перед ними, как бы пробивая узкие проходы в тучах. Самолет несло на юг, Волох уже давно потерял ориентировку.
Так прошло около получаса. Тридцать минут неистового напряжения нервов.
В пассажирской кабине тихо плакала Яринка. Самолет швыряло из стороны в сторону, и тонкие губы Волоха сжимались все сильнее. Но вот они вылетели из грозы. Солнце брызнуло в окна веселыми лучами. Волох вздохнул с облегчением, но тут же мрачно выругался: прямо на них шла третья волна грозы, еще более страшная, чем первых две. Даже Волох, спокойный и уравновешенный Волох побледнел.
Он не боялся за себя, но машина могла не выдержать этой последней бешеной схватки. Кроме того, в моторе послышался новый тон. Да, у Волоха были все основания побледнеть.
Волох направил машину круто вниз. Он хотел предупредить грозу и приземлиться раньше, чем тучи закроют небосклон. Самолет перешел почти в пике. Воздух свистел. Волох выпрямил машину недалеко от земли. Тучи неслись над ними. Еще минута - и было бы уже поздно.
Юрий и Волох радостно переглянулись. Прямо под ними зеленел небольшой аэродром; белая буква "Т" лежала посредине. Сбоку возвышался маленький ангар. Вокруг, насколько охватывал глаз, зеленели высокие леса. Казалось даже странным - как мог оказаться здесь, в лесных дебрях, аэродром.
Через несколько секунд колеса самолета коснулись земли. Машина остановилась, и после бури неподвижность казалась особенно странной.
Юрий выскочил на крыло. От ангара к самолету бежали люди в зеленовато-серых униформах. Над аэродромом разразилась третья волна грозы.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Улыбка удовлетворения появилась на лице начальника аэродрома, когда он услышал, что сам Юрий Крайнев, собственной персоной, пожаловал к нему в гости. Да, конечно, он много слыхал о господине Крайневе и очень рад видеть знаменитого инженера.
Но, к великому сожалению, господин Крайнев сел на один из военных аэродромов. Конечно, в этом пет злого умысла, причиной явилась гроза. Однако, начальник обязан запросить Берлин, как поступить с господином Крайневым. А пока придет ответ, он, к своему величайшему сожалению, вынужден задержать самолет.
Юрию надоел этот разговор. Он вышел из комнаты и хотел пройти на аэродром, но часовой у двери заявил, что выходить запрещено. Тогда Юрий вернулся в комнату, где сидели Яринка и Волох. Дверь захлопнулась за ним с резким металлическим стуком. Он попытался отворить ее, но она оказалась запертой.
Юрий отошел от двери и тяжело опустился на большой диван. Яринка, озираясь, как испуганный зверек, сидела а кресле у стола. Мрачный Волох, ни на кого не глядя, привалился к углу дивана.
Он считал, что совершил непростительную ошибку, сев на этот аэродром. Надо было лететь еще через одну грозу. Надо было лететь, угробиться, черт подери, но только не сидеть сейчас в этой комнате с решетками на окнах.
Действительно, окна в комнате были переплетены тонкими, очевидно стальными, решетками. Это его поразило. Неужели они попали в тюрьму? Однако комната никак не вязалась с его представлением о тюрьме.
Волох коротко вздохнул и опустил голову на руки. В комнате нависла тишина. Неожиданный удар грома встряхнул весь дом. Волох подошел к окну. Г роза словно с цепи сорвалась. Будто страшного зверя после многих лет неволи выпустили из клетки. Он видел, как пригибаются к земле высокие деревья. Ветер шел ровной тугой массой, набирая страшную силу. На глазах у Волоха сломался огромный дуб. Деревья падали с оглушительным треском. Волох смотрел в окно, но густые потоки воды заливали стекло. Он поймал себя на мысли о том, как хорошо все-таки в такую грозу чувствовать под ногами твердую землю. Не завидовал он пилотам, которые сейчас находились в воздухе.
Крайнев продолжал неподвижно сидеть на диване. Странные мысли приходили ему в голову. Он думал о Валенсе, потом образ директора сменила Ганна. Неожиданно вспомнилась мать, его старенькая мать. Она живет в Харькове, в высоком заводском доме, и ждет сына, а он ездит к ней не так уж часто. Все мысли и воспоминания Юрия несли на себе отпечаток мрачной угнетенности.
И вдруг за окнами сразу утихомирилось. Гроза пронеслась, и на северо-востоке уже показался кусок чистого неба.
Яринка, до сих пор сидевшая молча, подперев щеки кулачками, громко и жалобно вздохнула. Может, ей вспомнились цветы инженера Орленко? В голубых глазах дрожали слезы, она старалась их сдержать, и от этого они становились еще заметнее.
- А куда мы сели? - спросила она, чтобы только не молчать.
Юрий приблизительно назвал место. Точно он и сам не знал его. До СССР было не так уж далеко.
- Надо было лететь, черт подери, - выругался Волох, - надо было лететь! А то сели бес его знает куда, сели, как идиоты. Вовек себе этого не прощу!
Он отвернулся от Юрия и снова стал смотреть в окно. Гроза уже прошла. Раскаты грома доносились издалека, приглушенно и неясно. Неожиданное гудение моторов нарушило тишину. Какие-то самолеты садились на аэродроме.
Через несколько минут в коридоре раздались тяжелые, уверенные шаги, и дверь распахнулась. Вылощенный офицер стоял на пороге, вежливо и любезно улыбаясь в небольшие усики. Крайнев поднялся ему навстречу. Пальцы его сами собой сжимались в кулаки.
- Господин Крайнев? - вежливо спросил офицер на чистом русском языке, чуть склонив как бы в полупоклоне голову.
- Это я, - отрубил Крайнев, чувствуя, как кровь приливает к его лицу. - И я требую, чтобы мне немедленно разрешили дать телеграмму в наше посольство. Никто не имеет права сажать меня за решетку.
Офицер улыбнулся любезно и даже несколько виновато.
- Прошу прощения, - сказал он, - это сделал начальник аэродрома, и вы сами понимаете, что иначе поступить он не мог.
- Когда нас выпустят? - спросил Волох. Он встал с дивана и вырос за плечами Крайнева, как тяжелая синяя глыба.
- Это произойдет очень скоро, - все так же любезно улыбаясь, сказал офицер. - Возможно, даже через десять- пятнадцать минут. Но до этого вам придется пройти через несколько неприятную процедуру, и именно для этого я сюда прибыл. Дело в том, что мы вынуждены вас тщательно обыскать, дабы убедиться в полной случайности пашей посадки на этот аэродром и в том, что у вас не было иных намерений. Сейчас обыскивают ваш самолет, но, к сожалению, этого недостаточно, - нам придется обыскать вас - каждого в отдельности.
- Так в чем дело - обыскивайте, - воскликнул Волох. - Обыскивайте и выпускайте скорее, все равно ничего подозрительного или запрещенного у нас нет.
- Я в этом убежден, - снова поклонился офицер. - Но, к сожалению, нам предстоит обыскать вас более тщательно. Вам придется на несколько минут сбросить вашу одежду. На это время вам дадут комбинезоны. Прошу извинить меня, господин Крайнев, но вы сами понимаете - такова моя служба.
Лицо Крайнева пылало гневом, он едва сдерживал себя.
- А как же я? - вдруг всполошилась Яринка. - Как же я? Тут одни мужчины. И мне раздеваться?
- К сожалению, обязательно, - сказал офицер, отвесив очередной поклон. - Вы перейдете в другую комнату. Там есть женщина, и она на несколько минут заберет вашу одежду. А сейчас я попрошу вас сдать мне для проверки ваши документы и паспорта.
- Я требую немедленно поставить в известность о случившемся наше посольство, - мрачно заявил Юрий, вынимая паспорт.
- Зачем? - ответил офицер. - Если нам придется вас задержать, тогда мы, конечно, немедленно известим его. Но я уверен, что через несколько минут вы уже будете в воздухе. К чему ж лишние телеграммы?
Разговаривая, он все время улыбался, улыбка у него была развязная и в то же время льстивая. Юрий старался не смотреть на это резиновое лицо.
- Прошу сейчас же заняться вашим туалетом, - напомнил офицер, беря паспорта.
Начальник аэродрома уже подавал из-за дверей три синих комбинезона.
Улыбаясь, Яринка вышла из комнаты, Ее начинала забавлять вся эта комедия с переодеванием. Она была уверена, что все окончится, прекрасно и через десять минут они полетят. Офицер деликатно удалился, а когда переодевание было закончено, в комнату вошла Яринка. Комбинезон нелепо болтался на ней, и она довольно забавно выглядела с подкатанными брюками и рукавами, которые все равно оставались для нее слишком длинными.
Взглянув на нее, Юрий не мог сдержать улыбку, усмехнулся и Волох. Вежливый офицер тоже улыбнулся. Начальник аэродрома унес снятую одежду. Офицер еще раз поклонился (кланялся он очень часто, чуть ли не после каждого слова) и попросил Юрия снять также часы с руки.
Юрий злобно рванул кожаный ремешок и протянул часы офицеру. Тот с минуту смотрел на циферблат, как бы что-то отыскивая на нем, потом сказал: "Я прошу прощения, господа, это только на несколько минут", - и скрылся за дверью.
Время тянулось нестерпимо медленно. Прошли бесконечные десять минут. Никто не появлялся в дверях. Нервными шагами Юрий мерял комнату - двенадцать шагов туда, одиннадцать обратно. Почему назад получалось меньше шагов, Юрий никак не мог понять, и казалось, что именно это и раздражает его больше всего.
Волох сидел на диване спокойно. Через несколько минут они полетят. Ведь найти у них ничего не могут. Но вдруг спокойствие его исчезло, он побледнел, вскочил с дивана и бросился к окну; с аэродрома доносилось тихое гудение заведенного мотора.
- Это мой самолет, - крикнул он и высадил кулаком стекло. Со звоном посыпались осколки. Лучи солнца преломлялись в стеклянных гранях. На руке Волоха показалась кровь.
Теперь гудение доносилось яснее. Тон его становился все выше: так гудит мотор перед взлетом.
- Что они делают?