Из нижних окон нашего дома, что против этой угловой гостиницы, бьют две пушки по внутренним стенам здания. Из верхних этажей нашего дома на улицу летят толстые черные змеи - уложенные в "чулки" толовые заряды с зажженным бикфордовым шнуром. Они взрываются на улице и подрывают уцелевшие мины.
Вместе с минами взрывается фугас. Он разносит веером навалившиеся на него кирпичи, глыбы, камни, трупы фашистов. Каменные осколки со страшной силой влетают в окна, в комнаты без стены. Они калечат и убивают людей. Такой эффект не был предусмотрен инструкцией Сысоева. Красноармейцы за стенами, но фрицам в открытых комнатах досталось. Досталось и Баженову по плечу, - чтоб не высовывался.
Но дзот живет. Амбразуры в сторону дома, откуда стреляли "балбешками", завалило кирпичами, а из других сверкает огонь. Бекетов и Мацепура, выполняя поручение
Сысоева, ворвались со штурмовой группой в гостиницу. Пока другие уничтожали замешкавшихся фашистов, Бекетов и Мацепура быстро водрузили на крышу дзота треногу с небольшим "котлом" и скрылись в доме.
Это котлообразный, кумулированный заряд тола с фокусированной бризантностыо. Сноп его детонации ударил только вниз, и дзот замолчал. Из колодца, пробитого в металлическом колпаке и бревнах, медленно струится дым. Штурмовая группа овладела гостиницей. Штурмовая группа справа тоже овладела угловым домом. Штурмуют дальше - через окна, через двери.
Три немецких танка, став в ряд, простреливают проспект насквозь. Когда минометная батарея Сотника подожгла левый, два других двинулись и, маневрируя, стреляли по двум нашим тяжелым орудиям, выдвинутым для стрельбы прямой наводкой. Орудия дали залп, и танки скрылись в боковой улице.
Гаубицы стреляли прямой наводкой по каменным зданиям.
Водитель СУ Тарасов первым вырвался за вокзал, уничтожил шесть пулеметов, один шестиствольный миномет, три автомашины, двенадцать подвод, восемнадцать человек пехоты… Пал смертью храбрых.
В левофланговую штурмовую группу Бутейко передали
ЛИСТ0К-М0ЛНИЮ.
"…Деритесь с врагом так, как дерется сержант Самошкин. Он уничтожил автоматом и гранатами десять фашистов, забросал гранатами из окна минометную батарею во дворе…
…Передай по цепи - бойцы Черкасова уже захватили вокзал! Отрезают противника, наступая по железнодорожной ветке к Днепру. Наш старший сержант Белоус со своей штурмовой группой уже вырвался у Днепра на железнодорожную
У и ведет бой в районе рва-овражка. Белоус представлен к правительственной награде. Поможем Белоусу! Младший лейтенант Четверкин".
В 21.00 капитан Степцов передавал оперативную сводку.
"…Части дивизий Черкасова и Бутейко овладели кварталами 65 - 114 вкл. и закрепились перед железнодорожной веткой Вокзал - Пристань. По ту сторону ветки, в квартале 115, штурмовая группа Бутейко удерживает ров-овражек и дома за ним… Части продолжают выполнять поставленную задачу".
Утренняя боевая сводка сообщила, что "попытки прорваться через ветку успеха не имели".
Успех был, но противник выбил наши части за линию.
В тот день, день ожесточенных боев, майор Свешников вернулся только поздно вечером. Он сообщил военному коменданту Баженову, беседовавшему в своем кабинете с Льохой, что он выставил часовых у складов, подобрал дома для госпиталей и для штаба армии, но что делать с населением? Минуя контрольно-пропускные пункты комендатуры, люди, как одержимые, бегут в город. Бойцы комендантской команды пытаются их остановить, стреляют в воздух, а толку никакого.
Задержанных собрали в театре, человек пятьсот. Вывести их из города? Или отменить приказ, временно запрещающий возвращение жителей в город? Уже отмечено семь случаев, когда жители подрывались на минах. Раненых положили в медсанбат. Но военврачи протестуют. А чтобы открыть гражданскую больницу, нет ни врачей, ни сестер.
- И не думайте выгонять, не получится, - сказал Льоха. - Старый приказ, запрещающий въезд, не отменяйте а только твой, Юрий, сейчас же пиши свой, военнокомендантский. Город объяви на осадном положении, оружие, которое найдут, прикажи сдать, чужих вещей не трогать и прочее. Укажи границы жилых кварталов. А группу партизан, чтоб помогли и порядок навести, и разминировать, и прочее, я тебе пришлю.
В тот же вечер Сысоев услышал в трубке голос Юрия Баженова:
- Поздравляю. Испытание прошло отлично. Подробности письмом.
- Ну, знаешь, Баженов, легче попасть к командующему армией, чем пробиться к тебе! Два автоматчика у парадного, два в коридоре у двери, плюс старшина, опрашивающий ожидающих… Явно переборщил! - с этими словами Сысоев подошел и протянул руку.
- Здравия желаю! - приветствовал полковник Петрищев.
Баженов молча показал обоим на широкие мягкие кожаные кресла, стоявшие перед его огромным письменным столом, и сам опустился в такое же кресло.
Слева от Баженова у стены стоял его карабин. В ящике письменного стола лежал заряженный трофейный пистолет, на боку в кобуре - второй, в заднем кармане - маленький маузер, за открытой деревянной ставней - ручной пулемет. Может, это и смешно, но Баженов любил оружие.
Сысоев оглядел просторный кабинет. Стены были увешаны картинами русских мастеров. На столе красовался дорогой письменный прибор из малахита с золочеными крышками.
Два массивных серебряных подсвечника по бокам, кожаные папки с тиснением, маленький браунинг, похожий на коровинский. Но это была лишь трофейная зажигалка - мечта молодых курильщиков.
Хотя ты и представитель ВПУ, и военный комендант, ты прежде всего офицер отделения по изучению и использованию опыта войны. И если ты вызвал меня только затем, чтобы я изучал военный опыт по батальной живописи на этих стенах, то берегись! Что-то не пойму, куда мы попали. Нет, это не кабинет начальника гарнизона, насчитывающего два взвода. То ли картинная галерея, то ли имперская канцелярия?..
- Спасаем картины. Вот отобьют музей, назначим директора, - сдадим. Маленькая поправка: у меня не два взвода, а уже три роты - батальон.
- Не хвастай. Я-то знаю!
Баженов помолчал. Голова так болела, что каждое слово - как иголка в мозг.
- Не хвастаю. Кроме автоматчиков из роты охраны и саперов есть и еще бойцы.
- Откуда?
- Сформировал из возвращающихся из госпиталя в часть.
- Понятно! Они заходят спросить у тебя адрес своей части, а ты их зачисляешь к себе! Ты обалдел? Ведь есть приказ главнокомандующего, запрещающий это.
- Знаю. А кто будет вылавливать гитлеровцев на чердаках пустых домов?
- Как? В нашей части города?
- Вот именно. Уже захватили сорок семь пленных. Убитых - в три раза больше.
- Не понимаю!
- Кое-кто из недавнего танкового десанта, а большая часть - по приказу. Они выжидали, чтобы с началом их штурма действовать с тыла, поднять у нас в тылу панику. Называлось: операция "Троянский конь".
Ты назвал так?
- Их командир семьдесят второй пехотной. Дверь распахнулась, и вошел майор Бичкин, краснолицый, улыбающийся:
- Еще полтора десятка фрицев выудил! Один кричит - "их бин доктор". Когда будете допрашивать?
- Направьте в подвал.
- Там и так уже сорок семь ждут разговора с вами
- Почему не передашь Андронидзе? - спросил Сысоев.
- По той самой причине, по которой и тебя вызвал.
- Что ты такой бледный, даже губы серые?
- Голова побаливает.
- Бессонница?
- Работа. Спать некогда. Захватили мы спиртовой и пивной заводы. Спирт в подвалах. Мои часовые охраняют. Так бойцы с передовой повадились бегать на пивной завод за пивом. Оголяют фронт. Я приказал выпустить пиво на пол. И то норовят зачерпнуть котелком.
- Не впитывается в землю?
- Там бетонный пол. Воды нет, так однажды пожар этим пивом тушили…
- А нас ты пивом угостишь?
- Угощу.
- С пола?
- Нет, из бочки, где плавал фриц-утопленник.
- Мрачновато ты шутить стал.
- Какие тут шутки! В этом городе не до шуток. Мины.
- Масса мин, - вмешался Бичкин. - Боец открывает дверь - взрывается. Ступил на доску в комнате - взрыв. Гражданский берет дрова из кучи - взрыв. Идут по воду к Днепру - на берегу взрыв. А когда ничего в доме не взорвалось и в нем уже живут, он сам взрывается: мины замедленного действия. Полная передняя граждан, а зачем? Пришли просить: "Проверьте дом", "Дайте сапера".
- Майор Бичкин, попрошу вас принять посетителей.
- Разрешите принимать в кабинете Свешникова? Удобнее: он по ту сторону коридора, а ко мне надо подниматься на второй этаж.
- Действуйте.
- Ваш дом не минирован? - с наигранной пугливостью спросил Сысоев.
Баженов с интересом поглядывал на Сысоева. Обращается на ты. Пытается шутить. Баженов вынул из ящика стола радиомаяк и сказал, что нашли у стены этого дома.
- Удалось ли поймать "бравого"?
- Нет. Ищу. - Баженов спрятал радиомаяк. - А как Мюллер? - лицо Сысоева посуровело.
- Пока никак.
- Не смею злоупотреблять вашим временем, Юрий Николаевич, - заговорил Петрищев, - но в вашей сводке значится "типография". Я узнал, что политотдельцы уже точат на нее зубы. Вот мы и поспешили. Надо срочно отпечатать "Справочник для старшин" и некоторые инструкции. У вас действительно имеется типография на ходу?
Баженов достал из ящика стола сложенный листок коричневатой бумаги и протянул. Полковник развернул.
"Ключевски Висти № 1. Орган Ключевского РК КП(б)У, районной и миськои рад депутатив трудящих".
- Как, в городе уже функционирует райком и горсовет?
- Нет! Это посоветовал Льоха. Он же дал и редактора-организатора - Поля, и двух наборщиков из партизан.
- Поль - иностранец?
- Партизанская кличка. Павел Рутковский. Он же <Американец"!
- Петр Иванович, поглядите на эту газету номер один! Здесь и "От Советского информбюро", и статья "Битва за город", подписанная старшим лейтенантом Баженовым, и заметки о зверствах немецких оккупантов, и статья Льохи о возрождении города, и приказ военного коменданта, подписанный тем же старшим лейтенантом Баженовым…
- Из-за этого приказа я весь сыр-бор затеял, - сказал Баженов. - Если желаете, товарищ полковник, я прикажу проводить вас в типографию. Поль сейчас там. Только быстро перебегайте проспекты. Слышите, как садит?
- Если бы ты не вызвал меня, - сказал Сысоев, - я бы и сам приехал. Над о осмотреть на дзоте действие "казана", как окрестил его Мацепура. Но зачем ты меня вызвал? Что-нибудь экстрановое?
- И новое и не новое. Противник опять применил противотанковое оружие. Танк- вдребезги, в точности как тогда на Гнилушке. Понимаешь, это сработал не фаустпатрон. И снова я нашел неподалеку обрывки такого же провода.
Баженов достал из ящика и положил на стол кусок черного обугленного шнура. Сысоев внимательно осмотрел его.
- Обычный электрический шнур с толстой резиновой изоляцией.
- Знаю. Но что за повторяющаяся случайность, почему он опять возле уничтоженного танка?
- Может, это шнур передвижной электростанции или прожектора? И никакого отношения к танку не имеет, а танк разбило потому, что кроме мин или фауст-патрона взорвался собственный боезапас?
- Не знаю. Поедем, посмотришь, пока не стемнело, а то и опасно будет и плохо видно.
Вошел майор Свешников. Доложил, что у трофейных складов на улице Леси Украинки заменил дивизионных часовых комендантскими. Еле удалось…
- Мне уже звонили и Бутейко и Черкасов. Пусть обижаются, - сказал Баженов.
Свешников сообщил, что бывшая больница очень понравилась начальнику госпиталя Равичу, и он очень благодарил - и за дом, и за трофейные медикаменты тоже. Свешников направил группу гражданских и партизан к саперам для обучения технике разминирования. Свешников хотел продолжить свой доклад, но Баженов попросил его повременить, а сейчас подежурить: он сходит с майором в одно место, а через час вернется обедать.
Вернулись Баженов и Сысоев через полтора часа. Свешников передал Баженову приказание генерала Соболева срочно позвонить ему. Сысоев пошел допрашивать пленных. Он надеялся разузнать у них о новом противотанковом оружии. Баженов оказался прав. Плохо, если противник широко применит это оружие против наших танков. Оно не столько поражает материальную часть, сколько деморализует бойцов. А если срывается наступательный порыв, восстанавливать его трудно.
Генерал Соболев оказался у себя.
- Судя по твоей сводке, Баженов, в сорок первом году в Днепре, против города, было затоплено несколько десятков судов: пароходов, барж, катеров. Я правильно тебя понял: не потоплено, а затоплено?
- Да. так.
- Это значит, что моторы были перед затоплением законсервированы и могут быть быстро восстановлены. Так?
- Вот этого не знаю.
- А кто же знает?
- Мне рассказали об этом Льоха и партизан Кучеренко. Что суда затоплены, он точно знает, да и не только он. Все население знает. А вот в каком именно месте и в каком они состоянии - не знают.
- Ты смотрел на Днепр, что там?
- То лед, то ледоход, то "салок
- Значит, понимаешь. Нам срочно нужны катера. Мост не работает. Разыщи катера на дне Днепра, подними; наладь и подай к "Орешку" хотя бы два катера для работы на переправе. Через два-три дня сможешь?
- Я даже не знаю…
- Сколько тебе надо дней, чтобы узнать? Завтра вечером доложи. Все! - он повесил трубку.
Вошел Бичкин с Чернявским.
- Ясновельможному челом бью, В весело сказал Чернявский, оглядывая комнату. - Привел с собой одного с передовой, с левого фланга, где мы вклинились. Думал, они перебежчики, из власовцев; а этот говорит, будто знает тебя.
Он сообщил мне интересные сведения о противнике. Чтоб убедиться, что он не врет, я и привел его. - А как фамилия?
- Посмотри и узнай.
Перед Баженовым предстал подросток, но до чего же худой! Рваная шинель без погон висела на нем, как на вешалке. Провалившиеся щеки, запавшие глаза. Он улыбался, обнажая цепочку белых зубов, но это была страшная улыбка.
- Не узнаете?
Знакомый голос… Знакомые глаза, но кто он? И почему он такой истощенный, - из фашистского плена, что ли?
- Я Ольховский. Лейтенант Ольховский.
- Коля Ольховский?! - Вспомнился островок, где двое раскаявшихся власовцев перебили гитлеровцев; вспомнился этот азартный молодой лейтенант; вспомнился захваченный катер и на нем Коля Ольховский, объясняющий сержантам их задачу на сахарозаводе…
- Конечно, Чернявский, я знаю Ольховского. Герой! Садись же. Сейчас отправлю в госпиталь.
- Меня в госпиталь? Я не ранен.
- Но ты же от дуновения ветерка упадешь!
- Кто? Я? А ну давайте, кто кого! - Ольховский наклонился над столом и, упершись локтем правой руки, поднял ладонь.
- Да ну, полно!
- Я прошу. Я докажу. Или слабо? Вот что: если положите мою руку - выполню ваш приказ и отправлюсь в госпиталь, иначе нет.
Баженов засмеялся. Они сели, покрепче уперлись локтями в стол, сцепили ладони и понатужились - кто кого. Баженов с удивлением почувствовал отнюдь не слабенькую руку лейтенанта. Она дрожала, напрягалась и даже начала было клонить руку Баженова. Он двигал руку Ольховского то вверх, то вниз, чтобы доставить Ольховскому удовольствие, а затем прижал ее к столу и сказал:
- Сейчас кратко расскажите о себе и отправляйтесь в госпиталь к Равичу. Если принесете от него записку, что он отпускает вас ко мне, пусть укажет диету - оставлю.
Рассказ Ольховского был очень недолгим. Когда полк Коленко захватил кирпичные заводы, Ольховский не смог прорвать оборону противника на шоссе, чтобы соединиться с ним, и наступал с группой в тридцать бойцов вдоль шоссе в северном направлении. С ходу занял несколько почти пустых кварталов в низменной части города, а потом за ними начали охотиться фрицы. Ольховскому пришлось разделить бойцов на группы по три - пять человек, чтобы легче было просочиться к своим. Он со своей пятеркой поджег бензо-склад и один танк. Ночью, действуя из засады, уничтожили тридцать одного фрица. Есть было нечего. В живых, вместе с ним, осталось трое. Те двое легкораненые. Нашли парашют с грузом продовольствия. Окружили их в доме, блокировали. Отбивались. Фрицы не атаковали, решили взять измором. А потом, ночью, все же удалось ускользнуть. Еле добрались до своих. Принес интересный прибор.
Ольховский кивнул на Чернявского.
- Радиоприбор у старшего лейтенанта.
- Радиомаяк, - сказал Чернявский. - Я знаю, у тебя в комендатуре тоже есть несколько. Предлагаю следующее: пусть радисты настроят пять радиомаяков на эту же волну. И тогда транспортные самолеты сбросят парашюты и в нашу часть города. Надо только с умом выбрать место для радиомаяка, чтобы парашют не упал в горящий дом.
Баженов попросил Бичкина организовать радиоприманку а Чернявского послал в помощь Сысоеву допрашивать пленных. Когда они прощались с Ольховским, в комнату вбежал Богун. По его лицу текла кровь, губа была разбита.
- Товарищ комендант, грабят цистерны со спиртом на путях возле вокзала." Надо автоматчиков. Сам пробовал прекратить - чуть не убили.
- Кто грабит?
- И гражданские, и военные. Чисто базар!
Так Богун определял отсутствие всякой дисциплины, анархию.
Баженов мгновенно представил себе, что это значит - перепившиеся военные. Попробуй урезонь вооруженного пьяного! Нет, недаром гитлеровцы оставили полные цистерны…
Через несколько минут "виллис" и грузовая машина с автоматчиками мчались к вокзалу.
На путях, заставленных разбитыми и целыми составами и вагонами, точнее - на пути, где стоял товарный состав из обычных платформ и крытых вагонов, находились две цистерны, обе по краям этого состава. Вокруг одной и другой колыхались уже большие толпы. Бросались в глаза гражданские, в их числе женщины. Но было немало и военных.
К Баженову и Богуну подбежали два автоматчика, один с окровавленным бинтом на голове.
- Что? Стрелять? Стрелять? - спрашивал он.
Второй, более спокойный, доложил:
- Как приказал старшина, стережем другие вагоны.
У первой цистерны, к которой они подбежали, творилось нечто невообразимое. Люди, как пчелы на сахар, лезли на цистерну с котелками, ведрами, их отталкивали верхние, стаскивали за ноги нижние…
Покрывая шум, раздавался один и тот же громкий голос:
- Эх, навались! Пропускай военных в первую очередь! Давай скорее!
Баженов дал вверх очередь из автомата. Только самые задние из толпы обратили внимание.
- Давай! - скомандовал Баженов, и дальше все действовали согласно намеченному плану. Шесть автоматчиков помогли Богуну взобраться наверх. Он поджег от цигарки конец бикфордова шнура и поднял над головой толовую шашку.
- Бомба, - закричал он, - сейчас взорвется! - и бросил толовую шашку в горловину цистерны.
- Спасайся! Отходи! - кричали автоматчики.
- Дурак!
- Добро губит! - раздавались голоса отбегавших.
В цистерне шумно бухнуло, выплеснул фонтан, швы разошлись, и спирт полился ручьями.
Бабы пытались черпать его из луж, бойцы, их отгоняли. Основная масса устремилась ко второй цистерне. Баженов, Богун и автоматчики тоже побежали туда.
Солдат, с ведром на веревке, черпал спирт из горловины цистерны и озорно зазывал: