- А то, что ты, должно быть, владеешь колдовством, раз тебе удалось что-то вытянуть из Джунипера.
- И это все?
- Все.
С минуту я размышлял. Все-таки услышанная новость казалась странной. Я ожидал, что после столь грубой оплошности меня окружат презрением. Однако не принял во внимание немаловажный факт, что для местного народца человеческая жизнь во все времена стоила столько же, сколько для других - в военное время.
Доктор спустился вниз вместе со мной.
- Главное, - заметил он по пути, - делай вид, что между тобою и Красным Коршуном дело еще не кончено. Держись так, будто у тебя в рукаве припрятана пара тузов.
Я понял его и содрогнулся. Я и так уже изрядно поводил ребят за нос, но после того, что случилось с Джунипером и Томом Кеньоном, у меня пропала всякая охота к дешевому актерству.
Тем не менее Доктор был абсолютно прав. Та роль, которую я исполнял с момента моего назначения управляющим салуна, и казино, и отеля, не допускала каких-либо промахов, никто не должен был видеть, что меня обвели вокруг пальца.
В это утро в салуне не было ни души, если не считать Сэма, который от нечего делать протирал стаканы.
Заслышав мои шаги, он повернул голову и тотчас уперся руками в стойку, приняв традиционную позу бармена, желающего выяснить, что изволит пить посетитель. Я посмотрел по сторонам, затем убедился, что никто не стоит под окнами, и шепотом попросил у него бутылку имбирного лимонада.
Он налил большой стакан и держал его под стойкой, пока не прекратилось шипение напитка, поэтому, когда я притронулся к нему, со стороны можно было подумать, будто выпиваю мою обычную порцию виски. Я облокотился на стойку и стал пить маленькими глотками, радуясь, что сегодня мне уже не придется тешить публику фокусами с холодным чаем.
- Плохи дела, Сэм! - пожаловался я.
Этот негр был сообразительным малым. Он понимающе кивнул.
- Когда у джентльмена плохи дела, ему остается одно, - важно изрек он.
- Что же?
- Не подавать виду.
Он все правильно понимал, а я пал духом, и это чувствовалось.
- Твоя правда, - признал грустно, - и, клянусь Богом, я буду вести себя так, что комар носа не подточит. Эх, Сэм, я руку отдал бы за то, чтобы мне представился случай хоть издали взять этого дикаря на мушку!
- Мистер Шерберн, - торжественно заявил негр, - я вам верю!
Он подмигнул мне, и как раз вовремя. За моей спиной послышались шаги, я поспешил влить в себя остатки лимонада. Когда посетители приблизились к стойке, Сэм поставил на полку полупустую бутылку "Старой вороны".
Рядом со мной оказались несколько местных парней и какой-то незнакомец, тут же издавший разочарованный стон.
- Еще одну, Шерберн! - стали умолять меня парни наперебой. - Мы тут Айку рассказывали, как ты глушишь виски, а он, хоть убей, не верит! Знакомься, это Айк из Колорадо! Айк, это Кипящий Котелок!
Я пожал ему руку. Передо мной был суровый ковбой, почти черный от загара и словно высушенный на солнце, с морщинистой шеей и жесткой рыжеватой щетиной на щеках.
- Наливай, Шерберн! - потребовал он. - Я приехал за сто двадцать миль, чтобы потом рассказывать ребятам, как на моих глазах один парень пил виски будто воду!
Я чуть не стал извиняться со смущенной улыбкой, хотя улыбчивость никак не входила в мою роль. От меня ждали резкостей и вздорных гримас, и я не имел ни малейшего желания разрушать созданный с таким трудом образ ради этого непрошеного гостя.
Поэтому ударил кулаком по стойке и проревел:
- Убирайся туда, откуда приехал! И скажи у себя в Колорадо, что сюда, в Эмити, вашего брата никто не звал. Понаехало, понимаешь, ротозеев! Да с какой стати я буду пить ради твоего удовольствия? Я пью, когда захочу, а от твоей разинутой пасти у меня жажда не разыграется!
С этими словами повернулся и пошел прочь. Задержись я еще на миг, он схватился бы за револьвер, требуя извинений. Правда, так бы и умер, их добиваясь. Отчалив в нужный момент, я дал ему возможность остыть. Но он все еще горячился и рычал за спиной:
- Пустите! Сейчас я ему покажу! Никто не смеет так со мной разговаривать! Будь я трижды проклят, если это сойдет ему с рук!
Парни, как могли, принялись его успокаивать:
- Да уймись ты, Айк! Это он не со зла, просто манера у него такая!
- Плохая манера! - не унимался тот.
- На самом деле он добрейшей души человек, один недостаток - грубый! Сколько его знаем, он всегда был таким. Да ты не переживай, в другой раз он тут для всей толпы цирк устроит! А что драться с ним хотел, так это ты, брат, напрасно! Просто так он мухи не обидит, а заденешь его - в клочья разорвет! Сам Грешам с ним осторожничает. Думаешь, просто так сделал своим управляющим?
Я продолжал идти, разговор их слышал все тише. Пройдя по коридору, покинул здание через боковой выход. Мне до смерти хотелось побыть одному, но едва я оказался на улице, как на меня насели с вопросами три знакомых ковбоя.
- Ну как, Котелок, что теперь будет с беднягой Красным Коршуном? Говорят, вчера вечером он выложил каре против твоей тройки?
Все трое захохотали.
- У него, подлеца, колода была крапленая, - парировал я. - Но ничего, в следующий раз будет моя очередь сдавать.
- А ты свою-то колоду разметил? - серьезно полюбопытствовал один из парней.
Я подмигнул с многозначительным видом.
- Расскажу, когда дело будет сделано. - И, повернувшись, зашагал по улице.
Глава 19
Я НАВЕДЫВАЮСЬ К ДЖЕННИ ЛЭНГХОРН
Всякое притворство - тяжкий труд. Даже самые великие актеры признают, что их ремесло никогда не давалось им легко. Самое страшное, чем чревата плохая игра на подмостках, - из зала забросают тухлыми яйцами. Но за мое лицедейство в Эмити, не понравься оно местной публике, вознаградили бы свинцовыми пулями из десятка стволов.
Думая об этом, я шел по улице, и, как нетрудно догадаться, настроение у меня было невеселое. Я и так лез из кожи вон, разыгрывая прожженного пьяницу, но дело стало куда серьезнее, когда вмешался в эту историю с Красным Коршуном. В Эмити люди так же быстро зарабатывали авторитет, как его и теряли. С каждым шагом мной все больше овладевало отчаяние. Подмигнув ребятам, я как бы им сказал: "Этот Красный Коршун, с которым тут у вас уже лет пять никто не может справиться, на самом деле полное ничтожество. Я с ним в два счета разделаюсь!"
Теперь было просто необходимо что-то предпринять в этом направлении, поднимая при этом как можно больше пыли, иначе я стал бы посмешищем для всего городка, в мою сторону полетели бы булыжники и кусочки свинца. Разница между брошенным камнем и выпущенной пулей заключается в том, что камень может просвистеть над ухом и разбить дорогое зеркало на стене, в то время как пуля разнесет тебе голову.
Мне хотелось с кем-нибудь посоветоваться. Но к кому обратиться? К старому Доктору? Он всегда был под рукой, но много ли толку от этой развалины? К Грешаму? Нет, Грешам был в отъезде. Оставался Сэм. Но на такой случай от него тоже было мало пользы. И тогда я принял неожиданное решение навестить не кого иного, как обольстительную Дженни Лэнгхорн!
Не то чтобы я был хорошо с нею знаком - видел несколько раз ее мельком, и лишь однажды мы перекинулись парой слов. Но зато я много о ней думал, а она была обо мне наслышана. Поэтому решил, что могу заглянуть к ней без лишних церемоний. Разумеется, я не рассчитывал получить от девушки конкретную помощь, но это был замечательный предлог для того, чтобы с нею повидаться. В глубине души чувствовал, что хочу именно этого - увидеть ее и снова с ней поговорить.
Я подъехал к ее дому. Он стоял на самой окраине Эмити, как и подобает жилищу ранчеро. Подробно описывать мне его не хочется, дабы невзначай не бросить тень на Дженни.
Перед домом росло полдесятка больших, раскидистых шелковиц. В середине лета под этими деревьями обычно бродят цыплята, поклевывая упавшие ягоды. Издали шелковицы очень красивы, но сидеть под ними одно горе: спелые ягоды то и дело падают на голову и за шиворот, а когда встанешь, все штаны окажутся в красных пятнах, особенно в том месте, на котором сидел.
Цыплята были уже тут как тут. Правда, не клевали ягоды, потому что они еще не созрели, но были поглощены другими занятиями, дергая маленькими головками взад-вперед и расхаживая с надменным и ужасно глупым видом, который приобретают, как только вылупятся из яйца, и сохраняют всю жизнь. Иногда они собирались стайкой и выворачивали с корнем какой-нибудь распускающийся цветок, иногда разбредались и принимались объедать бутоны с цветущего кустарника. Удивительно, сколько вреда приносит эта братия! Одна взрослая курица, если ее выпустить в сад на часок, может на целый день загрузить работой шестерых садовников.
Итак, здесь были большие шелковицы и маленькие цыплятки, что, на мой взгляд, не лучшее сочетание, а чуть подальше находился сельский домик - чудовищное сооружение, от начала до конца сляпанное на скорую руку. Посередине стояла глинобитная хижина, а со всех сторон к ней примыкали различные пристройки. Таким образом дом напоминал морскую звезду, у которой одни щупальца длиннее, а другие - короче. Если бы они вдруг ожили, все сооружение стало бы передвигаться как огромный паук, страдающий ужасной хромотой. Было совершенно очевидно, что главный строитель не планировал свою работу дальше, чем на день вперед. Когда внутри становилось тесной ожидались новые жильцы, он говорил: "А ну-ка, ребята, давайте присобачим еще пару комнат вон с того края!"
Мужчина в таком доме, наверное, мог бы чувствовать себя вполне комфортно, но любая женщина, пытаясь навести порядок, рано или поздно сошла бы с ума.
Остальная часть хозяйства была организована точно так же - или вообще не организована, если выразиться точнее. Вероятно, мистер Лэнгхорн время от времени махал на все рукой и уезжал с ранчо, но забросить дела окончательно не мог. Так и парил между небом и землей, то срываясь с места и уезжая на неопределенный срок, то возвращаясь с десятками прикупленных коров и лошадей. Последних я видел в коррале в таком количестве, что их хватило бы для перегона стотысячного стада скота. На территории там и сям стояли амбары, конюшни, дровяные сараи и сеновалы. Между ними деловито сновали люди, создававшие видимость работы, а это, как я уже говорил, и есть самая тяжелая работа на свете.
Здесь была целая орава таких тружеников, устраивавших беспорядок и разгребавших его друг за другом. И всех их надо было кормить. Для этой цели мистер Лэнгхорн держал свиней, овец и коров; еще у него были овощные грядки, пшеничные поля и даже водяная мельница на ручье. Словом, чего здесь только не было!
Развалившись в седле и попыхивая цигаркой, я взирал на все это и думал, какого дьявола здесь делает Дженни, как вдруг по дороге продребезжала двуколка, и, легки на помине, ко мне подъехали Дженни с отцом. Майор Лэнгхорн был не старый еще джентльмен с тонким лицом, немецкими усиками, грозно торчащими вверх, и очень веселыми голубыми глазами. Он все время страшно нервничал. Например, никак не мог оставить в покое своих коней. У него была великолепная пара гнедых, но, когда они стояли смирно, он дергал ослабевшие вожжи, а когда те натягивались и кони снова начинали бить копытами, хлестал их, чтобы не шевелились. Постоянно отвлекаясь на лошадей, он был никудышным собеседником.
- Здравствуйте, - пропела Дженни, - заехали посмотреть на наш зверинец? Папа, это Шерберн!
- Здорово, Шерберн, - сказал майор, - очень рад… Эй, да стой ты спокойно, а не то разнесу твою дурью башку! Шерберн, это хорошо, что ты… Тихо! Тихо, я сказал! Шерберн! Заезжай смелей, гостем будешь… тпр-р-р-у!
Вот так он разговаривал все время, а Дженни смеялась и все больше его злила.
- А ну, вылезай отсюда! - не выдержал он наконец.
Дженни легко перепрыгнула через колесо и встала рядом со мной.
- Эй, Билл! - закричал Лэнгхорн. - Оглох, что ли? Иди сюда, отведи в стойло эту пару гнедых чертей!
Человек, водивший туда-сюда пилой, делая вид, будто пилит, встрепенулся и замедлил движения. Увидев хозяина, он снял шляпу и вытер лоб большим платком, как будто от натуги пот катился с него градом, затем спрятал платок за пазуху, выпрямился и подтянул штаны. Все это проделал, не удостоив майора даже кивком головы.
Когда же наконец подошел, Лэнгхорн был уже вне себя.
- Я для чего тебя нанял?! - заорал он. - Чтобы ты стоял как истукан, украшая собой пейзаж? Или, думаешь, мне твои глазки понравились, наглец ты этакий!
Билл достал из широкого кармана пучок травы и взял коней под уздцы.
- Вы сойдете? - спросил он. - Или вас вместе с ними в стойло поставить?
Лэнгхорн спрыгнул на землю и закричал:
- Осторожней! В них сегодня точно бес вселился, ни минуты покоя с ними не было, что по дороге в город, что обратно!
Билл повернулся спиной к Лэнгхорну и к коням.
- Пошли, ребятишки! - позвал он.
Фырканье, тяжелое сопение и пляски на месте разом прекратились, "ребятишки" послушно двинулись за Биллом, звякая удилами в зубах и вытягивая шеи в направлении конюшни, откуда пахло сеном.
- Видал! - заявил майор, торжествуя. - Ты можешь себе такое представить? Ну и вредные! Целый день мне кровь портили! Думаешь, не умеют себя вести? Так нет же, умеют, просто хотели мне досадить. Никогда еще не встречал таких негодников! Вот что, я их продам! Ей-богу, продам. Найти бы только человека, которому хотелось бы так сильно пожелать зла, что можно было бы с легким сердцем всучить эту парочку!
- Предложи Биллу, он их с радостью возьмет, - посоветовала Дженни.
- Этому олуху? - воскликнул майор. - Шерберн, я много о тебе слышал. Ребята рассказывали, какой ты кремень, а Дженни говорила, как ты хорош собой и…
- Майор Лэнгхорн! - одернула его дочь.
- Словом, ты сделаешь нам честь, если согласишься с нами поужинать.
- Сперва ему неплохо бы пообедать.
- А, черт! Да какая разница, лишь бы мы его накормили! По этому поводу могу рассказать одну историю, которая приключилась с полковником Генри Мортимером из Луисвилла. Ты когда-нибудь… Сто! Это каким дурнем надо быть, чтобы прислонить лестницу к только что выкрашенной стенке? Ух, сейчас я ему задам! Эй, Чарли! Чарли!
Размахивая руками, он побежал за каким-то работником, маячившим вдалеке, и скрылся за углом дома.
Мы с Дженни оказались наедине, и наступила неловкая пауза.
- Он всегда такой неугомонный, - улыбнулась Дженни, глядя вслед отцу. Затем перевела взгляд на меня и спросила: - Хотите вместе со мной осмотреть ранчо?
Я ответил, что рад ее предложению. В ее обществе я был счастлив делать все, что угодно.
- Знаете, - заговорила она уже по дороге, - все считают, что хозяйство у нас очень странное, удивляются, как это мы здесь живем не теряя рассудка. Но мне тут очень нравится. Правда, я далеко не во всем разбираюсь, только папа может объяснить, что у нас к чему, правда, и он не всегда помнит, зачем ему понадобились те или иные вещи!
Глава 20
НЕУДАЧНОЕ ЗНАКОМСТВО
Мы сидели на верхней перекладине загона. Из всех возможных мест для общения с влюбленным в нее мужчиной Дженни выбрала это, как наименее романтичное.
Сказал ли я Дженни, что влюблен в нее? Нет, но этого и не требовалось. Она настолько привыкла к глупому обожанию со стороны молодых людей, что была бы немало удивлена, если бы со мной дело обстояло иначе. И наверняка научилась мастерски распознавать признаки влюбленности.
Самое досадное, я знал, что она знает. И от этого мне становилось очень неловко. Что же касается Дженни, она не обращала внимания на чужие сантименты, потому что реагировать на такое их множество было бы крайне обременительно.
Поглядывая на нее искоса, я спрашивал себя, почему мужчины так быстро впускают ее в свое сердце? Мое чувство ослепляло меня, и с каждой минутой я все больше терял надежду на прозрение. Всякий раз, когда я на нее смотрел, внутри у меня поднималась какая-то волна, и по телу разливалось приятное тепло.
Здравый смысл подсказывал, что она не так уж и красива. Но голос разума звучал все тише. Теперь уже я находил ее не просто красивой, а обворожительной! И чем более бесшабашно, непринужденно и доброжелательно она себя вела, тем сильнее у меня кружилась голова от восхищения.
К этому времени Дженни уже показала мне ранчо, которое оказалось еще хуже, чем о нем можно было судить с первого взгляда. Казалось, ни одна вещь в этом хозяйстве не пришлась к месту - ни единая! Все было как-то вверх дном и шиворот-навыворот.
В доме я увидел самое нелепое скопление мебели, какое только можно себе представить.
- Ваша матушка, должно быть, много путешествовала, судя по тому, как много здесь таких разных предметов, - деликатно предположил я.
Поскольку я стеснялся Дженни, мне хотелось восхвалять все, что имело к ней отношение. Она не рассмеялась, но улыбнулась.
О да! Эта девушка все понимала! Дженни обладала такой чуткостью, что, даже когда я вел себя как полный осел, не подавала виду. От этого становилось чуть легче.
- Мама ничего из этого не покупала, - пояснила она. - Это все отец накупил.
- Всю эту мебель? - удивился я.
Вот уж это было действительно странно! Я с трудом понимал мужчин, которые сами покупали мебель, помимо стола и стульев для кухни. А почтенный джентльмен Лэнгхорн приобретал изящные лакированные шифоньерки со всякими затейливыми узорчиками. В этом было что-то девичье, недостойное мужчины!
Поперхнувшись, я выговорил неестественным голосом:
- Наверное, это стоило ему больших денег. Так красиво и столько резьбы!
- Неужели вы про этот хлам? - отреагировала она.
Я испытал огромное облегчение от этих слов, даже несмотря на то, что Дженни нелестно отозвалась об отцовском пристрастии.
- Вы, наверное, решили, что это ручная работа? - продолжала она. - Нет, все сделано на станках. Дешевка!
- Мамочки! - воскликнул я, щурясь на сверкающие полированные поверхности в гостиной и столовой. - Быть того не может!
- Уверяю вас. У отца есть каталоги, по которым он выбирает все, что нужно или не нужно, и делает заказы по почте. Кроме того, что вы видите в доме, у нас еще целый сарай забит такой же дребеденью. Избавиться от нее невозможно, хоть на вес продавай! Да и то за сто фунтов никто больше десяти центов не даст.
Больше мне сказать было нечего. Мы с Дженни пошли к корралю, уселись на жердочке и стали смотреть на лошадей.
- Я всегда показываю гостям наш дом, - сообщила девушка. - Он такой несуразный, но это мне как раз и нравится!
Она искоса поглядела на меня с вызовом. Это сбило меня с толку. Я уже считал, что Дженни идеальна, а с общепринятой точки зрения идеальная девушка должна любить порядок. Поэтому решил переменить тему разговора:
- Ваш отец выращивает очень много овощей и зерновых, не правда ли? По-моему, это чересчур для пожилого человека, отошедшего от дел, приходится нанимать много людей себе в помощь.
- Верно, - согласилась Дженни. - Папа перестал работать на себя и теперь трудится в поте лица на своих помощников.
Удивительная девушка! Она нередко заставляла взглянуть на вещи с неожиданной стороны.
Тут я наконец припомнил цель своего визита, хотя уже понял - для того чтобы заехать к Лэнгхорнам, не нужно искать повода, настолько они гостеприимны. Поэтому спросил: