- Ладно, - махнул рукой Питер. - Тогда шагай. А я пошел спать. - Хозяин комнаты отчаянно запротестовал. - Я явился сюда тебе помочь, - резонно заявил Питер, - и не намерен без нужды лишать себя сна. Но торчу здесь уже целых пять минут и даже не узнал, как тебя зовут.
- Что касается того, как меня зовут, пожалуйста. Меня зовут Мартин Эвери.
- А я Питер Куинс.
Он пристально вгляделся в лицо собеседника, и ему стало ясно, что Мартин Эвери обитает в местах, куда еще не донеслась весть о знаменитом побеге Питера. Они обменялись рукопожатиями, и Мартин Эвери продолжал:
- Знаете, что произойдет, если я начну рассказывать? Меня остановит пуля, которая влетит вон в то окно.
- Да я ближе к этому окну, чем ты, - возразил Питер. - И уж если в окно влетит пуля, то в первую очередь попадет в меня.
Он выглянул в окно. Сияла луна, заливая ярким светом белые камни внутреннего дворика, отчего в сводчатой галерее залегли тени чернее тучи. Более мирного пейзажа даже трудно вообразить. Питер машинально представил, как Злой Рок, дожевывая сено, готовится лечь на покой.
- Вам не понять, - захныкал Мартин Эвери. - Если не в окно, то сквозь стену. Уж они-то, если надо, найдут способ исполнить задуманное.
- Что за бред, Эвери?
- Поживете в этой стране подольше, тогда согласитесь со мной. Это вам не Штаты, Куинс.
- Ладно.
- А почему бы действительно не рассказать хотя бы часть того, чем я занимался? Сначала-то все шло прекрасно - ничего страшного.
Питер уселся на стул и, как обещал, придвинулся к окну. А Эвери отодвинулся подальше в угол. Страх овладел им до такой степени, что он даже не делал вид, что храбрится.
- Куинс, - начал он, - то, что я расскажу, будет похоже на начало волшебной сказки.
- Постараюсь поверить.
- Отлично. Черт побери, при одном воспоминании я уже чувствую себя лучше! Начнем с того, что я окончил инженерный колледж. Изучал ирригацию.
- Довольно слабое начало для волшебной сказки, - пробурчал Питер.
- Нельзя судить по первой фразе, особенно в двадцатом веке!
- Это верно. Продолжай, Эвери.
- Работал на строительстве больших плотин на юго-западе. Получил хорошую репутацию. Пару лет занимался мелиорацией в Калифорнии, пока не пришло приглашение приехать сюда и поработать на сеньора Монтерея. Вам, разумеется, о нем известно?
- Первый раз слышу.
- Черт побери! Да это же самый богатый человек в Мексике.
- Неужели?
- Вот именно. Он пустил здесь такие старые и глубокие корни, что даже революции не слишком затронули его состояние и положение. Верно, сеньора Монтерея немного порастрясли, но не разорили. Возможно, он потерял половину того, что имел, однако ныне он не только возвращает утраченное, но получает кое-что в придачу. Вот тут появляюсь я.
- Давай дальше, - подбодрил Питер. - Теперь вроде бы похоже на то, что обещал вначале.
- Я приехал для предварительного ознакомления с планом строительства. Имение Монтерея по размерам не уступает небольшой стране. Дом - огромный дворец, настоящий замок. Построен среди скал в те времена, когда такие сооружения служили крепостями. Именно это, должно быть, и имели в виду первые Монтереи, а дон Фелипе, зная, сколько денег вложено в старый дом, не выражал желания с ним расстаться. Так и живет до сих пор на верхушке скалы, как орел. Да он и сам, знаете ли, напоминает орла.
От меня требовалось посмотреть, можно ли построить плотину и отвоевать у пустыни около пяти тысяч акров земли. При осуществлении проекта стоимость земли возросла бы с пяти долларов за акр, и даже меньше, до трехсот с хвостиком. Монтереи в этом случае спокойно клал в карман по меньшей мере миллион. Между прочим, сам он имел все основания ожидать ежегодный доход в двести тысяч долларов в год при общих затратах, превышающих эту цифру всего лишь чуть вдвое больше.
Старина видел, какие возможности открывает использование бесцельно пропадающей в горах воды. Весь замысел принадлежал ему. По правде говоря, мои услуги вообще не имели насущной необходимости. Но современное образование, кажется, внушило всем, что одного здравого смысла нынче недостаточно. Людям хочется по любому вопросу заручиться профессорским мнением. Вот и Монтереи решил положиться на мое заключение.
Все было ясно как день. Мне не понадобилось и десяти минут, чтобы увидеть: затея вполне реальная. Но я решил денька три поездить по округе, порасспросить о дебите воды в реке, посмотреть отметки высшего уровня, поговорить о дождях и всяком таком. По истечении трех дней я высказал свое мнение и выписал счет, вдвое превышавший реальные оценки. Сеньор Монтереи выписал чек на сумму, вдвое превышавшую запрошенную мной, и попросил меня разработать проект, что называется, от "а" до "я".
Пока я трудился над проектом и потом, когда строилась плотина, я жил словно король. Недалеко от плотины, по другую сторону хребта от своего жилища, сеньор Монтереи воздвиг мне дом. Обставил его сверху донизу. Приставил прислуги не меньше, чем у короля Англии. Три специально выделенных конюха смотрели за полудюжиной коней, отданных в мое полное распоряжение. На кухне - толпа прислуги, я так и не разобрался, кто чем там занимался. Другие копались в саду, после того как Монтереи обнаружил, что я люблю цветы. Черт возьми, представляете, Питер, они выкапывали растения в окружающем старый замок огромном саду, обкладывали корни землей и дерном и на ослах доставляли к дому. На влажной стороне хребта выкапывали вместе с землей молодые деревца и в больших повозках везли через перевал, чтобы посадить вокруг построенного для меня дома.
И все из-за того, что, глядя на стройку, я как-то заметил Монтерею, что, пока не завершат плотину и не пустят воду, для жилья здесь будет унылое место. И тогда вокруг меня посадили сад и молодую рощу. Еще один пример, чтобы вы получили представление о знаках внимания со стороны Монтерея: узнав, что я обожаю свежую дичь, он выделил двух лучших охотников и поручил им каждый день снабжать мой стол своей добычей.
Всей этой челядью мне предстояло командовать. Но конечно, слуги отбились от рук. Я просто не умел достаточно свободно бранить их по-испански. Потому сказал Монтерею, что предпочел бы вместо двух десятков слуг и вечного гвалта и суматохи иметь одного слугу и обрести наконец покой.
Он испытующе посмотрел мне в глаза и улыбнулся. На следующий день ко мне явился маленький, сгорбленный, сморщенный седой старикашка с еле видными под набрякшими веками острыми глазками. С тех пор в доме воцарилась торжественная тишина. Прислуга даже ходить стала по-другому, пугаясь одного моего хмурого взгляда. Колеса моего хозяйства закрутились так, будто их хорошо смазали. Порой я даже забывал, что вокруг меня живые люди. Раз и навсегда прекратились ссоры на кухне или в саду. Меня окружали безукоризненная вежливость и идеальная тишина.
Я говорю все это, чтобы вы лучше представили сеньора Монтерея, - точнее, одну сторону его личности. О других гранях его характера целый год я и не догадывался. Плотину построили. Меня держали до той поры, пока не проверили, как поведет себя дамба и оросительная система после заполнения водохранилища. Это означало, что мне платили три лишних месяца, но для Монтерея это сущий пустяк. Может показаться, что он швыряется деньгами как безумец, но, как ни странно, все, за что он берется, превращается в золото. Одному Богу известно, сколько он потратил на мой дом, рощу, сад, на изысканный стол. Правда, я, в свою очередь, работал как никогда в жизни. Думаю, плотина простоит века. Кроме того, добавив пару насосов, чтобы поднять уровень воды, я вместо пяти тысяч акров оросил все восемь. Однако больше не буду утомлять вас подробностями. Монтерей щедро со мной рассчитался. Настолько щедро, что я был готов для него на все.
Потом я сообщил ему, что мне надо домой. Он полностью меня поддержал. Я сказал, что уезжаю совсем. Но он ответил, что после того, как я побуду среди своих, ему будет необходимо снова повидаться со мной. Я вернулся в Нью-Йорк. Представляете, что придумал этот старый негодник? Он послал на Манхэттен одного из своих верных помощников. Тот снял для меня квартиру. Достал отменного французского повара. Нанял самых красивых горничных. Не задумываясь, купил мне лимузин в девяносто лошадиных сил - хоть сейчас принимай участие в автомобильных гонках.
Такой щедрости я еще не встречал.
Подразумевалось, что это всего лишь маленькие удобства, предназначенные сделать мою жизнь в Нью-Йорке более приятной. Я написал Монтерею, умоляя его передать квартиру кому-нибудь другому, объясняя, что не могу в столь роскошной обстановке общаться с моими старыми нью-йоркскими друзьями, а также не имею возможности позволить себе содержать такую квартиру. Он ответил, что я волен пользоваться или не пользоваться ею, но ежедневно там будут делать все для моего удобства, готовить завтрак, обед и ужин, и шофер останется в постоянном моем распоряжении. Если я не желаю переступать порог квартиры, пусть не думаю, что обижу этим сеньора. Он это делает для собственного удовольствия!
Клянусь, именно так он мне ответил. И что мне оставалось делать? Соблазн оказался слишком велик. Я принимал у себя друзей, как никогда не мечтал. Жил по-царски и поневоле старался держаться по-царски. - Эвери, вздохнув, помолчал. - Вам понятно, что к чему. Монтерей все еще имел на меня виды и делал все, чтобы я неизбежно вернулся к нему на службу. Я пробовал искать работу. Получил было несколько неплохих предложений, - прямо скажу, отличных предложений, - но уже не мог рассматривать их всерьез. Не мог решиться обойтись без окружавшей меня роскоши. И в конце концов вернулся к Монтерею.
Он принял меня с распростертыми объятиями. В его доме в честь меня устроили королевский прием. Я пробовал спросить его о перспективах на будущее, но он ответил, что ради моего приезда на две недели оставляет все дела и будет только праздновать мое возвращение. - Мартин снова помолчал.
- Лицемер чистой воды, а? - заметил вполголоса Питер Куинс.
- Вряд ли, - с сомнением покачал головой Эвери. - Нельзя так запросто его осуждать. Думаю, что ему так нравится играть, что он сам не знает, когда действительно поступает всерьез. Во всяком случае, две веселые недели прошли, и я направился на его собственную половину. Апартаменты не уступали императорским покоям - шкатулки с драгоценностями, нежели жилые помещения. Но увиденное мною не имеет отношения к делу, если не считать одного - на стене висел ее портрет!
- Да-а, - усмехнулся Питер, - я уже подумал, что в этой истории не хватает героини.
- Без нее мне лучше сразу умереть, - вздохнул Мартин Эвери.
- И все же - разве ты от нее не удрал?
- Я еще к ней вернусь! И ничто на свете меня не удержит.
- Портрет, - напомнил Питер Куинс.
- Погодите минутку, сейчас расскажу, - кивнул Эвери, судорожно затягиваясь сигаретой. У без того едва различимое хмурое лицо заволокли клубы дыма.
Глава 11
ДЛИННЫЙ НОЖ
- Не стану говорить о ее лице, - продолжал Ч Мартин Эвери. - Прежде всего, его невозможно описать, а если бы удалось, вы бы мне не поверили.
- Возможно, - согласился Питер. - Ты ведь видишь ее глазами влюбленного.
- Для парня ваших лет это звучит очень мудро, - с легкой усмешкой заметил Мартин Эвери, - но если бы вы ее видели…
- Не бойся. Никогда не увижу.
- Но если увидите, с вами случится то же самое. Смею только со всей серьезностью заверить, что не встречал более идеального образа: лицо, улыбка, руки, шея - сплошное совершенство. А благоуханна, как море благовоний.
- Теперь, когда ты настроился на возвышенный лад, не жди, что я тебе поверю.
- Ее невозможно описать простыми словами, но если бы вы увидели ее, Куинс, то признали бы, что я даже недоговариваю. Старина Монтерей заметил, что я не в силах оторваться от портрета.
"Кто она?" - спросил я. "Догадайся", - сказал он. "Это женщина, которую вы знали в юности", - с замирающим сердцем предположил я. "Неужели она выглядит так старомодно?" - удивился он. "Она выглядит так, будто жила во все времена!" - воскликнул я. Монтерей аж подпрыгнул на стуле. "Я когда-нибудь тебе о ней рассказывал?" - резко спросил он. "Никогда", - ответил я. "Тогда откуда ты взял такие слова?" - "Глядя на портрет". - "Вот что, хватит об этом! Хватит!" - отрезал Монтерей. Очень взволнованный, он возбужденно зашагал, по комнате. Наконец, взяв себя в руки, остановился и сменил тему.
Предупредил, что завтра свозит меня посмотреть новые площади.
Восторженно заговорил о том, что в Мексике много пустынных земель, которые оживут, как только придет вода. И что я - тот человек, которому предстоит совершить это волшебство.
Однако я понял, что, начав разговор о девушке с портрета, я затронул его больное место. Да и сам я слишком нервничал, чтобы придать значение волнению Монтерея. В ту ночь я видел ее во сне. На другой день мы с Монтереем отправились в длительную поездку и отсутствовали двадцать дней. За это время проехали четыреста миль. Монтерей показал мне полдюжины перспективных участков, не уступавших по размерам тому, который я уже для него обустроил. Меня ждали дело всей жизни, слава и богатство. Когда я принялся рисовать Монтерею картину преображенных пустынь, старина, казалось, захмелел от счастья. Он так крепко пожал мне руку, что я испугался остаться без пальцев.
- Говоришь, он старик? - спросил Питер.
- Ему пятьдесят… или шестьдесят… точно не знаю. Волосы седые. От этого выглядит старше. Но силенки не занимать.
- Странно, - заметил Питер.
- На обратном пути мы строили планы освоения богатств мексиканских пустынь. Перед нами открывались захватывающие возможности. Однажды под вечер мы поднялись на гребень, откуда открылся стоявший на верхушке скалы большой дом Монтерея. И тут произошло невероятное. Взглянув туда, мой хозяин с криком: "Она здесь!" - пришпорил коня и словно сумасшедший помчался вниз по склону.
Я задержался и посмотрел на дом в бинокль. Над ним развевался отсутствовавший прежде ярко-голубой флаг с красным крестом, поднятый над одной из квадратных башен.
- Башен? - переспросил Питер.
- Разве я не говорил, что дом - настоящий замок? Я поскакал следом, но мне ли угнаться за Монтереем! У входа в дом, вернее, в конце дорожки, подходившей к самому дому, стоял его конь весь в мыле и шатался от изнеможения.
"Что случилось?" - спросил я слугу, принявшего у меня поводья.
"Не понимаю, сеньор", - ответил он.
Я повторил вопрос на хорошем испанском языке, но плут имел нахальство, смеясь мне в лицо, повторить, что не понимает. Я догадался, что у него приказ и что ни от него, ни от кого-либо другого я ничего не добьюсь. Монтерей держал их всех в страхе, чуть ли не в страхе смерти. Убежден, что, если бы пришлось выбирать, слуги скорее бы бросились на черного ангела смерти, чем на своего хозяина.
Я прошел в отведенную мне комнату. Во время ужина я с нетерпением ожидал появления Монтерея и Мэри.
- Мэри? - внезапно воскликнул Питер. - Говоришь, ее зовут Мэри?
- Да. И что из этого?
- Ничего… если не считать, что, по-моему, я скоро ее увижу.
- Лучше броситься с первой попавшейся скалы, чем попытаться ее увидеть, приятель! Послушайте, что случилось со мной. Мэри в тот вечер к ужину не вышла. Сам Монтерей явился и принес извинения. Она устала после длинной дороги. Появится утром. В то же время Монтерей рассыпался в извинениях за то, что так внезапно бросил меня по пути. Он даже чуть покраснел. И неудивительно - я не мог отделаться от мысли, что старина Монтерей намеревается жениться на этой молоденькой девушке!
А он стремительно перешел к разговору о наших делах. Весь вечер только и говорил о них и разошелся до такой степени, что решил, что мне уже завтра с утра надо отправляться к первому объекту и начинать проектировать плотину и оросительные каналы.
Я пошел спать убежденный, что не обрету покоя, пока не увижу воочию эту Мэри. Всю ночь я не мог заснуть. Отчасти из-за Мэри, отчасти из-за страха перед Тигром.
- Перед кем?
- Не может быть, чтобы вы не слыхали о Тигре!
- Тот самый мексиканский бандит?
- Тот самый!
- Что у него общего с Монтереем?
- Много чего, но каким образом - мне не удалось разузнать. Это одна из тайн, связанных с Монтереем и его домом. Хорошо бы только одна. Но насколько мне удалось разведать, Тигр сидит у Монтерея в печенках. Все в доме испуганно оглядываются при одном упоминании его имени среди бела дня. Даю слово - сам свидетель этого! Незадолго до моего возвращения Тигра видели по соседству, и от этой новости мне тоже стало не по себе.
Спустя некоторое время я встал, оделся и вышел прогуляться. Выбрал для прогулки довольно странное место. Выйдя через какую-то старую дверь, стал расхаживать взад и вперед по узкому выступу между стеной дома и краем пропасти. Обойдя жилую часть замка - надо иметь в виду, что все сооружение занимает большое пространство, - я оказался у стены самой старой части здания.
Время и место были не самыми подходящими для моих натянутых нервов. По правде говоря, я чувствовал себя до смерти напуганным. Не думайте, Куинс, что я ужасный трус, в трудную минуту я, по-моему, держусь не хуже других.
- Не сомневаюсь, - не моргнув глазом солгал Питер.
- Я разгуливал, погруженный в мысли о красоте Мэри, и в то же время размышляя о Тигре. Все говорили о нем как о бесстрашном и безжалостном дьяволе, которому все нипочем и море по колено. Известно, что он прокрадывался в дом Монтерея и уводил оттуда людей.
- Уводил людей? - поражение воскликнул Питер.
- Честное слово! Время от времени ему приходится пополнять банду, и когда он узнает о подходящем человеке, то является и забирает его с собой. Представляете?
- У него, должно быть, железные нервы.
- Ему совершенно неведом страх. Насколько мне известно, не многие обладают таким качеством. Во всяком случае, я к ним не принадлежу! Но вернемся к дому Монтерея. Итак, я дошел до угла старой части дворца, чтобы поглядеть вниз, на подножие скалы. И увидел там идущего не спеша человека. В тот момент я не обратил на него внимания. Дойдя до следующего угла, снова посмотрел вниз и тут остановился. Ибо прогуливавшийся куда-то исчез!
При воспоминании об этом Мартин Эвери прикусил губу и провел дрожавшей рукой по лбу.
- Должно быть, прошел между скал, - предположил Питер.
- Поверхность скалы почти такая же гладкая, как и каменная стена дома. Я внимательно оглядел долину. Там его не было. Он не мог скрыться, распластавшись на песке. Яркая луна светила под таким углом, что мельчайший камешек отбрасывал на песок отчетливую тень. Все до одного выглядели словно нарисованные тушью на белой бумаге. Человек никак не мог от меня укрыться. Я понимал, что это абсолютно невозможно!
- Не иначе утащил нечистый дух, - усмехнулся Питер.