Позже, когда ковбои отдыхали, лежа кто где, с запада налетел ветер. Сначала он был таким жарким, будто дул с горячих углей. Когда они уже приготовились двинуться в путь, ветер настолько усилился, что превратился в настоящую песчаную бурю. Скот отказывался идти ему навстречу.
Ньют и братья Рейни, как обычно, подгоняли отстающих. Ветер завывал над равниной, песок вроде как пел, едва касаясь земли. Ньют выяснил, что смотреть против ветра нельзя, мгновенно слепнешь. Так что он наклонил голову и старался по большей части держать глаза закрытыми. Лошадям тоже не нравился песок. Они брыкались и упирались, не желая двигаться против ветра.
– Не повезло, – обратился Август к Каллу. Он завязал лицо платком и надвинул поплотнее шляпу.
– Мы не можем здесь остановиться, – заметил Калл. – Мы еще и полдороги до воды не прошли.
– Верно, и кое-кто тут и останется, когда этот ветер стихнет, – предположил Август.
Калл помог Липпи и повару привязать все покрепче в фургоне. Ненавидящий ветер Липпи выглядел испуганным. По Кампо молчал.
– Сегодня тебе лучше ехать верхом, – сказал Калл По Кампо. – Если ты пойдешь пешком, можешь потеряться.
– Мы все сегодня ночью можем потеряться, – согласился По Кампо. Он взял старую рукоятку от топора, которой часто пользовался в качестве трости, и пошел пешком, правда, стараясь держаться рядом с фургоном.
Никто из ковбоев, повидавших достаточно песчаных бурь, не помнил такого заката. Солнце было похоже на догорающие угли, окаймленные черным по горизонту. Когда солнце село, край земли был кроваво-красным в течение нескольких минут, затем на красном появились черные полосы. Скоро все исчезло в клубах песка. Джаспер Фант в тысячный раз пожалел, что не остался в Техасе. Дишу Боггетту казалось, что над его головой течет песчаная река. Когда он взглянул вверх, то в странном свете заходящего солнца ему померещилось, что мир перевернулся, и то, что должно быть под ногами, находится сейчас над головой. Он ощущал, что, стоит ветру прекратиться, вся эта песчаная река упадет и погребет его.
Калл велел им держаться как можно ближе к стаду и заставлять его двигаться. Те коровы, которым удастся отбиться, наверняка скоро умрут от голода.
По разумению Августа, приказ был глупым.
– Удержать это стадо ты сможешь, если накинешь на него лассо, а где взять такое большое лассо?
Не успело стемнеть, как выяснилось, что он прав. Коровы не желали идти против ветра. Быстро обнаружилось, что необходимо закрывать глаза лошадей куртками или рубашками, но, несмотря на все старания ковбоев, небольшие группы коров начали отбиваться от стада. Ньют безуспешно пытался повернуть две группы в нужном направлении, но коровы не обращали на него внимания, даже если он наезжал на них грудью. В конце концов он оставил их в покое, испытывая чувство вины, но недостаточно глубокой, чтобы рисковать заблудиться самому. Он понимал, что если отстанет от стада, то почти наверняка пропадет. Он знал, что до воды далеко, да он и не сможет ее найти, хотя и ехал на славном гнедом, подаренном ему Кларой.
Калл места не находил от беспокойства. Это надо же, как им не повезло с этой песчаной бурей. Она замедляла передвижение и лишала животных последних сил, необходимых, чтобы добраться до воды. Но сделать он ничего не мог. Он пытался завязать глаза Чертовой Суке старой рубашкой, но она так энергично трясла головой, что ему пришлось отказаться от этой затеи.
В самый разгар бури стадо, казалось, разбилось на отдельные куски. Видимость была не более десяти футов, так что небольшие кучки коров отбивались от стада незаметно для ковбоев. Дитц, более чем все уверенный в своей способности найти воду, ехал с западного края стада и заворачивал отбившийся скот, если он попадался ему на глаза. Но скоро стало так темно, хоть глаз выколи, и даже Дитц перестал что-то видеть.
Август ехал сквозь бурю с безразличием, вспоминая только что оставленных им двух женщин. Он не интересовался отбившимся скотом. То дело Калла. Сам он чувствовал, что заслужил это наказание песчаной бурей за то, что оказался дураком и оставил женщин. Чувство вины не было свойственно Августу, он просто раздражался, потому что по-идиотски просчитался.
К огромному облегчению Калла, буря кончилась через три часа. Ветер постепенно стих, и песок снова улегся под ноги, вместо того чтобы метаться над головой. Вышла луна, высыпали звезды. До утра не представлялось возможным подсчитать потери, но по край ней мере основное стадо все еще находилось под их контролем.
Но буря и длинный перегон накануне взяли свое. К восходу солнца большинство ковбоев спали в седлах. Они хотели остановиться, но Калл гнал стадо вперед. Он знал, что за ночь они отстали, и не собирался останавливаться, потому что им хотелось спать. Все утро он колесил по стаду, уговаривая людей гнать его по энергичней. Он не был уверен, какое расстояние они уже прошли, но знал, что у них впереди еще целый день пути. Недостаток воды начал сказываться на лошадях, а наиболее ослабленные коровы вообще еле передвигали ноги.
Дитц пригнал обратно большую часть отбившегося скота, который не успел далеко уйти. Равнина была такой плоской, что видно было за много миль, во всяком случае, Августу и Дитцу, чемпионам в смысле зрения.
– Вон ту группу ты пропустил. – Август показал на северо-запад. Дитц взглянул, кивнул и уехал. Джаспер тоже посмотрел, но не увидел ничего, кроме волн жары и неба.
– Мне, видно, уже требуются очки, – пожаловался он. – Я не вижу ничего, кроме ничего.
– Слабые мозги – слабое зрение, – заметил Август.
– У нас у всех слабые мозги, иначе мы не были бы тут, – заключил Соупи с горечью. В последнее время он по непонятным причинам часто пребывал в расстройстве.
В полдень Калл наконец остановился. Лошади окончательно вымотались, подгоняя отстающих. Когда ковбои собрались у фургона, большинство выпили по кружке воды и свалились наземь, мертвецки усталые, не подстелив даже одеяла. По Кампо аккуратно распределял воду, позволив каждому выпить лишь по три глотка. Ньюту казалось, он может выпить и тысячу глотков. Ничего вкуснее в своей жизни он не пил. Никогда даже не думал, что такой желанной может быть эта простая жидкость. Он вспомнил, как не задумываясь пил ее раньше до отвалу. Если у него еще будет случай напиться, он постарается получить от этого максимум удовольствия.
Калл позволил им отдохнуть три часа и потом велел взять лучших верховых лошадей. Некоторые из коров настолько ослабели, что ковбоям приходилось спешиваться, тянуть их за хвост и орать изо всех сил. Калл понимал, что, если за следующий переход они не дойдут до воды, ему придется бросить скот, чтобы спасти лошадей. Даже после отдыха языки у некоторых коров вываливались. Они упрямились, не хотели двигаться, но усилиями утомленных людей стадо снова двинулось в путь.
Весь конец дня и большую часть ночи стадо тащилось, спотыкаясь, по равнине, а наиболее слабые отставали все больше и больше. К рассвету стадо растянулось почти на пять миль, а большинство ковбоев так же безучастно тряслись рядом. День выдался таким жарким, как когда-то в Техасе, ни малейшего ветерка, и людям казалось, что вся влага из их тел выходит вместе с потом. Они ждали вечера с нетерпением, постоянно поглядывая на солнце, но оно казалось неподвижным, будто кто-то прикрепил его к небу проволокой.
К концу дня многие коровы начали поворачивать назад, к той воде, от которой они ушли два дня назад. Ньют, пытавшийся остановить их, едва не вылетел из седла, когда три бычка налетели на него чуть ли не в лоб. Он заметил, к своему ужасу, что животные вроде ослепли, они шли, спотыкаясь, с белыми глазами. Испугавшись, он подъехал к капитану.
– Капитан, они слепнут, – ужаснулся он. Калл выглядел мрачным.
– Это не настоящая слепота, – объяснил он. – Так бывает, когда их мучает жажда. Они стараются повернуть к старому водоему.
Он велел ковбоям забыть про слабый скот и стараться гнать более сильный.
– К ночи мы должны добраться до воды, – обнадежил он.
– Если доживем до ночи, – заметил Август.
– Не можем же мы просто остановиться и умереть, – возразил Калл.
– Я и не собираюсь, – согласился Август. – Но кое-кто может. Ирландец почти без сознания. Он не приучен к такой сухой местности.
И верно, от страшной жары Аллен О'Брайен едва не свихнулся. Он временами начинал петь, хотя язык распух и губы потрескались.
– Не надо петь, – сказал ему Калл. Аллен зло посмотрел на него.
– Мне хочется плакать, – пояснил он, – да слез нет. Эта проклятая страна выжгла все мои слезы.
Калл не спал три дня и сам не совсем хорошо соображал. Он знал, что вода уже близко, но все равно усталость заставляла его сомневаться. А вдруг до нее было сто миль, а не восемьдесят. Если так, им не дойти. Он пытался вспомнить, копался в уме, припоминая детали, указывающие, где река, но чем сильнее он сосредоточивался, тем труднее ему было вспомнить. Он ехал на Чертовой Суке, но временами ему казалось, что он сидит верхом на старом Бене, муле, на которого он всецело полагался во время своих странствий по llano. Бен обладал редким чутьем в смысле направления и хорошо чувствовал воду. Некоторые презирали Калла за то, что он ездит на муле, но он не обращал на них внимания. Ставки были высоки – жизнь или смерть, – и Бен был самым надежным из всех когда-либо встреченных им животных, хоть и не блистал красой.
Ковбои утром выпили последнюю воду, ее едва хватило, чтобы смочить языки. По Кампо строго распределял ее и заботился, чтобы всем досталось поровну. Хотя старик всю дорогу шел пешком со своей палкой, он не казался сильно уставшим.
Калл же устал настолько, что чувствовал, как перестает соображать. Как ни старался, он постоянно засыпал. Однажды заснул на несколько минут, а когда проснулся, как от толчка, ему показалось, что он сражается у Форт-Фантом-хилл. Он оглянулся, высматривая индейцев, но увидел лишь ослепших от жажды животных с вывалившимися длинными языками, еле переводящих дыхание. Он снова заснул, а когда опять проснулся, было уже темно. Чертова Сука шла рысью. Когда он открыл глаза, то заметил, что мимо пробежал техасский бык. Он потянулся к поводьям, но с удивлением заметил, что руки пусты. Тут он увидел Дитца, ведущего кобылу в поводу.
Никто и никогда раньше не вел его лошадь в поводу. Калл смутился.
– Слушай, я не сплю, – сказал он почти шепотом. Дитц остановился и передал ему поводья.
– Не хотел, чтобы вы свалились, капитан, – сказал он. – Вода уже близко.
Это чувствовалось по ускорившемуся движению ста да и по тому, как лошади начали прядать ушами. Калл попытался стряхнуть сон, но создавалось впечатление, что он увяз в нем. Он все видел как в тумане, двигался через силу и был не в состоянии быстро оценить ситуацию.
Подскакал сравнительно свежий Август.
– Давай-ка поставим всех впереди, – предложил он. – Нам надо попытаться их растянуть, когда они по дойдут к воде. Иначе они все сверзнутся в первую же лужу и подавят друг друга.
Большинство коров слишком ослабли, чтобы бежать, но на рысь они перешли. Калл наконец проснулся и помог Августу, Дишу и Дитцу разбить стадо на три группы. Им это не вполне удалось. Стадо двигалось, подобно армии слепых, чуя ноздрями воду. К счастью, они вышли к реке выше, чем Калл в первый раз, и воды там оказалось больше. Так что скот распределился самостоятельно.
Калл еще не опомнился от смущения по поводу того, что заснул в седле. Но он знал, что Дитц поступил правильно. Калл все еще вспоминал Бена и тот жаркий день у Форт-Фантом-хилл, и если бы он свалился с кобылы, то там же бы и заснул. Но впервые в жизни у него не хватило сил остаться на высоте до конца, и это его тревожило.
Весь следующий день стадо подходило к реке, те самые коровы, которые, по разумению Калла, должны были превратиться в трупы, разбросанные по равнине. День у воды привел их в норму. Когда отставшие перестали появляться, Август и Диш произвели подсчет, и выяснилось, что они потеряли лишь шесть голов.
Большую часть дня ирландец просидел в луже, пытаясь оклематься. Он не помнил, что терял сознание, и злился, когда кто-нибудь дразнил его. Ньют, собиравшийся пить весь день напролет, как только доберется до воды, вскоре выяснил, что больше не может выпить ни глотка. Он отдыхал, играя в разные игры с братьями Рейни.
Дитц отправился на разведку и, вернувшись, доложил, что местность к западу скверная – мало травы и воды. Далеко на севере виднелись очертания гор, и все горячо обсуждали, что это за горы.
– Это Роки-Маунт, – сказал Август.
– Нам придется на них взбираться? – спросил Джаспер. Он пережил реки и засуху, но вовсе не хотел лазить по горам.
– Нет, – ответил Калл. – Мы двинем на север, по реке Паудер, прямо в Монтану.
– И сколько дней нам еще ехать? – поинтересовался Ньют. Он почти забыл, что Монтана существует на самом деле и что они когда-нибудь туда приедут.
– Я так думаю, недели три, может, больше, и мы подойдем к Йеллоустон, – предположил Калл.
– Уже Йеллоустон? – удивился Диш Боггетт. То была последняя река, во всяком случае, последняя, о которой они слышали. При упоминании о ней все замолчали, глядя на далекие горы.
90
Они отдыхали на ручье Солт два дня, чтобы дать время и людям, и животным прийти в себя. Ковбои большую часть времени спорили, что там, за горами, и как много времени потребуется, чтобы туда добраться.
Калл, как обычно, спал в некотором отдалении от лагеря. Он знал, что все в хорошем настроении, потому что слышал, как они пели почти всю ночь напролет. Теперь, когда у него было время поспать, он выяснил, что заснуть трудно. Он всегда был уверен, что у него хватит энергии на любую ситуацию, но сейчас начал в этом сомневаться. Его мучила усталость, но она не приносила ему сна. Он чувствовал, что вымотался, и хотел скорее попасть в Монтану. Осталось всего не сколько сотен миль, но эти мили казались ему длиннее, чем те, что остались позади.
Однажды, приехав в лагерь, он застал собравшихся у костра ковбоев в возбуждении. Некоторые держали ружья. Это удивило его, ночь прошла вполне мирно.
– Двенадцать лошадей пропали, – сообщил Диш Боггетт. – Индейцы украли.
Дитц выглядел понурым, а мальчишка Спеттл лишь покачал головой. Оба утверждали, что ничего не слышали.
– Ну вы, ребята, так орали песни, что и мертвого можно было разбудить, – заметил Август. – Я считаю, они нас пожалели и не забрали всех лошадей и стадо в придачу. Никто бы и не заметил.
Калл расстроился. Он не спал почти всю ночь и абсолютно ничего не заметил. Все годы подготовки не помогли.
– Видимо, они хорошо умеют обращаться с лошадьми, – сказал он.
Дитц считал, что это в основном его вина, поскольку именно он должен был следить за появлением индейцев. Он всегда умел их слышать, но он сидел у фургона, слушая пение, и не заметил ничегошеньки.
– Они пришли пешком, капитан, – констатировал он. По крайней мере, он нашел их следы.
– Смело с их стороны, – заметил Калл. – Но теперь им уже не приходится идти пешком.
Он решил взять с собой лишь Гаса и Дитца, хотя таким образом лагерь оставался без человека, имеющего опыт борьбы с индейцами на тот случай, если их первый рейд был пробным. С другой стороны, те, кто украл лошадей, наверняка имеют основательную поддержку где-то поблизости. Если придется брать с боя индейский лагерь, три человека – минимальное количество, чтобы преуспеть.
Через десять минут все трое были готовы отправиться в путь. Калл понимал, что они оставляют команду перепуганных людей.
Август развеселился, глядя на них.
– Ребятки, расслабьтесь, а то вас понос проберет, – посоветовал он.
– Если они забрали этих клятых лошадей, то вполне могут появиться снова и захватить нас, – заметил Джаспер. – Они ведь захватили Кастера, так? А он сражался с индейцами всю свою жизнь.
Калла больше беспокоила ситуация с травой. Ее было слишком мало, чтобы стадо могло долго продержаться.
– Пасите их выше по реке, – распорядился он. – Начните с завтрашнего дня, если мы не вернемся, но не торопитесь. Пусть спокойно пасутся. Через несколько дней мы доберемся до Паудера.
Глядя на удаляющихся всадников, Ньют сильно нервничал. Все из-за Липпи – тот все утро живописал, что чувствует человек, когда его скальпируют. Самого Липпи никогда не скальпировали, так что достоверно он знать этого не мог, но это его не останавливало, и он продолжал говорить, пугая всех.
Конокрады уехали на юго-запад. Калл считал, что, если повезет, они поймают их за день, но ничего не вы шло. Местность становилась все более голой, и единственными признаками жизни были редкие канычи и многочисленные гремучие змеи.
– Если тут обосновываться, придется разводить змей, – заметил Август.
Ночью они немного отдохнули, и к середине дня бы ли уже на расстоянии ста миль от стада, причем без всяких видимых результатов.
– Черт, да они заедут в долину реки Уинд, пока мы их нагоним, а я часто слышал, что в смысле сухости долина реки Уинд еще хуже, чем Пекос, – сказал Ав густ.
– У нас лучше лошади, чем у них, – возразил Калл. – Нагоним.
Но прошел еще день, прежде чем им удалось сократить расстояние.
– Считаешь, стоит так заводиться из-за двенадцати лошадей? – спросил Август. – Я такого унылого края никогда не видел. Тут блоха с голоду сдохнет.
И верно, край был уныл до чрезвычайности, на земле местами выступала соль. Кое-где возвышались холмы цвета охры, начисто лишенные растительности.
– Нам не стоит начинать мириться с конокрадством, – настаивал Калл.
Дитц уехал вперед на разведку и к середине дня вернулся. В волнах жары он казался больше, чем был на самом деле.
– Лагерь впереди, – сообщил он. – У них там голод и мало воды.
– Сколько? – спросил Калл.
– Не сосчитал, – ответил Дитц. – Немного. Откуда быть многим при такой жизни?
– Предлагаю дождаться ночи и спереть кляч назад, – высказался Август. – Сейчас слишком жарко, чтобы сражаться. Украсть их, и пусть ради разнообразия красные немного попреследуют белых.
– Будем ждать ночи, можем потерять половину лошадей, – возразил Калл. – По ночам они наверняка выставляют более надежную охрану.
– По такой жаре не хочется с тобой спорить, – проговорил Август. – Хочешь сейчас, пусть так и будет. Просто поедем и перебьем всех.
– Много мужчин не заметил, – вмешался Дитц. – Больше женщины и дети. И здорово бедные, капитан.
– Что ты хочешь этим сказать – "здорово бедные"? – удивился Калл.
– Хочу сказать, они голодают, – ответил Дитц. – Они уже зарезали одну лошадь.
– Бог мой, – изумился Август. – Ты хочешь сказать, они украли лошадей на мясо?
Так оно и оказалось. Они осторожно приблизились к лагерю и увидели, что все племя собралось вокруг мертвой лошади. Всего человек двадцать индейцев, в основном женщины, дети и старики. Калл разглядел только двух взрослых воинов, хотя и эти были практически мальчишками. Индейцы вытащили внутренности лошади, резали их на куски и ели. Обычно вокруг лагеря полно собак, но здесь их не было.