- Уверен, ничто не доставит мне большего удовольствия, чем осмотр корабля, - отозвался Стивен Мэтьюрин. - Очень изящное и сложное сооружение… - продолжил он и затем умолк.
- Мистер Моуэт, будьте любезны, покажите доктору Мэтьюрину все, что он пожелает увидеть. Проводите его на грота-марс - оттуда открывается превосходный вид. Вы не боитесь высоты, дорогой сэр?
- Ничуть, - отозвался Стивен, оглядываясь вокруг. - Высоты я не боюсь.
Джеймс Моуэт был нескладным молодым человеком лет двадцати. Он был одет в старые парусиновые штаны и полосатую вязаную фуфайку, в которой походил на гусеницу, зуб марлина висел на его шее, поскольку он собирался участвовать в изготовлении нового грота. Он внимательно оглядел доктора с целью выяснить, что это за человек, и с тем небрежным изяществом и дружеской почтительностью, которые свойственны многим морякам, поклонился и произнес:
- С чего бы вы хотели начать, сэр? Может, сразу полезем на мачту? Оттуда вы сможете увидеть всю палубу.
"Вся палуба" означала ярдов десять в сторону кормы и шестнадцать - в нос, которые прекрасно просматривались оттуда, где они стояли, однако Стивен заявил:
- Обязательно полезем. Идите вперед, а я постараюсь вам во всем подражать.
Он внимательно наблюдал за тем, как Моуэт вскочил на выбленки, и, задумавшись о чем-то своем, полез следом за ним…
Стивен с Джеймсом Диллоном принадлежали к обществу "Объединенные ирландцы", которое в последние девять лет являлось то легальным общественным клубом, где ратовали за предоставление равных прав пресвитерианам и католикам, а также за парламентское правление в Ирландии; то запрещенным тайным обществом; то армией мятежников, основную часть которой составляли побежденные и преследуемые. Мятеж был подавлен со всеми ужасными последствиями, и, несмотря на общую амнистию, жизнь наиболее важных членов организации была под угрозой. Многие из них были преданы - лорд Эдвард Фитцджеральд был предан в самом начале, - многие бежали, не доверяя даже собственным близким, поскольку события ужаснейшим образом разделили общество и нацию. Стивен Мэтьюрин не страшился вульгарного предательства, не боялся он и за собственную жизнь, поскольку не ценил ее; однако он столько пережил из-за многочисленных столкновений, горечи и ненависти, которые порождаются неудачным мятежом, что не мог перенести новых разочарований и старался уклоняться от враждебных, укоряющих встреч с прежними друзьями, охладевшими к нему, а то и успевшими его возненавидеть. Среди тайного общества давно существовали значительные расхождения; и теперь, когда от него остались лишь развалины, все связи прервались, было трудно определить позицию каждого из его членов.
Стивен не боялся за свою жизнь, но в данный момент, оказавшись на середине вант, бывший заговорщик почувствовал весь ужас своего положения. Сорок футов не такая уж значительная высота, но она кажется большой, а твое положение - опасным, поскольку у тебя под ногами нет ничего, кроме непрочной лестницы из качающихся веревок. Когда Стивен достиг трех четвертей высоты вант, возгласы "Отставить!", доносившиеся с палубы, указывали на то, что стаксели поставлены и шкоты натягивают назад. Паруса наполнились ветром, и судно погрузилось в воду с подветренного борта еще на один-два пояса обшивки. В это же время его качнуло, и планширь стал погружаться в воду на глазах у Стивена, смотревшего вниз, после чего палубу залило волной - сверкающей водой, простиравшейся внизу, как раз под ним. Стивен схватился за выбленки с учетверенной силой, перестав подниматься вверх. Он застыл на месте, словно приклеенный, а в это время всевозможные силы - тяжести, центробежные, бессознательного ужаса и разумного страха - обрушивались на его неподвижную, скрючившуюся фигурку, то прижимая к вантам и выбленкам его лицо, на котором отпечатался веревочный узор, то отрывая его от них, как рубаху, повешенную для сушки.
Неожиданно слева от доктора вниз по бакштагу скользнула чья-то тень. Чьи-то осторожные руки охватили его щиколотки, и раздался жизнерадостный юный голос Моуэта:
- Держитесь, сэр. Цепляйтесь за ванты и смотрите вверх. Тронулись.
Правая нога доктора прочно встала на следующую выбленку, за ней - левая. Его еще раз качнуло так, что он закрыл глаза и перестал дышать. В следующую минуту в марсовой дыре появился второй за день посетитель. Моуэт поднялся по футок-вантам и помог доктору забраться на площадку.
- Это марс, сэр, - объяснил ему мичман, делая вид, что не заметил испуганного взгляда Стивена. - А вон там, разумеется, фор-марс.
- Весьма признателен вам за помощь, - сказал доктор. - Спасибо.
- Что вы, сэр, - воскликнул Моуэт. - Прошу прощения… А внизу, под нами, только что поставили грота-стаксель. А вон там фор-стаксель. Такой парус можно увидеть только на военном корабле.
- Эти треугольники? А почему их называют стакселями? - бездумно спросил Стивен Мэтьюрин.
- Потому что они крепятся к штагам и скользят по ним, словно шторы на кольцах, моряки называют их раксами. Раньше у нас были кренгельсы, но в прошлом году, когда мы находились неподалеку от Кадиса, их заменили раксами, которые гораздо удобнее. Штаги - это те толстые тросы, которые идут наклонно вниз и вперед.
- Понимаю, их задача в том, чтобы увеличивать площадь этих парусов.
- Конечно же, сэр, они действительно выполняют такую роль. Но их главная задача - поддерживать мачты, натягивая их в сторону носа. А также не дать им упасть назад во время килевой качки.
- Следовательно, мачтам нужна поддержка? - спросил Стивен Мэтьюрин, с опаской шагнув назад и погладив квадратное сечение мачты и закругленный шпор стеньги, представлявшей собой две прочные параллельные колонны, между которыми был установлен трехфутовый деревянный брус. - А я об этом и не подумал.
- Господи! Да иначе они бы упали за борт, сэр. Ванты поддерживают их с бортов, а бакштаги - вот эти самые тросы - тянут их назад.
- Понятно - понятно. Скажите, - произнес Стивен, чтобы любой ценой не позволить мичману замолчать, - а зачем эта площадка и почему в этом месте мачта становится вдвое толще? А этот молоток зачем?
- Зачем марс, сэр? Видите ли, помимо того, что на нем можно работать со снастями и поднимать наверх разные предметы, здесь можно расположить стрелков во время ближнего боя. Они могут обстреливать палубу неприятельского судна, швырять вниз зажигательные снаряды и гранаты. А на этих футоксах на краю марса находятся юферсы, к которым крепятся стень-ванты. Марс имеет значительную площадь, поэтому у стень-вант имеется точка опоры; ширина марсовой площадки свыше десяти футов. Так же дело обстоит и выше. Там имеются краспицы, к которым крепятся брамсель-ванты. Видите их, сэр? Вон там, наверху, где сидит впередсмотрящий, позади марса-рея.
- Полагаю, вам не удастся объяснить, для чего предназначен этот лабиринт тросов, деревянных деталей и парусов, не используя морских терминов? Иначе это будет невозможно.
- Не используя морских терминов? Удивлюсь, если это кому-то удастся, сэр. Но я попытаюсь, если вам угодно.
- Не нужно. Ведь все эти детали, как мне представляется, почти в каждом случае называются одинаково.
Марсовые площадки "Софи" были оснащены металлическими стойками, к которым крепились сетки, защищавшие находившихся на них моряков от падения во время боя. Стивен сидел между ними, обхватив рукой стойку и свесив вниз ноги. Он испытывал чувство уверенности, прочно держась за металлические стойки и восседая на толстых досках. Солнце успело к этому времени подняться и теперь отбрасывало яркие лучи и пятна тени на белую палубу. Геометрические линии и кривые нарушались лишь бесформенной массой прямого грота, который расстелили на полубаке парусный мастер и его помощники.
- Скажем, начнем вон с той мачты, - продолжал доктор, кивнув в сторону носа, видя, что Моуэт боится надоесть лишними разговорами и объяснениями, - и вы станете называть главные детали снизу вверх.
- Это фок-мачта, сэр. Ее низ мы называем нижней мачтой или просто фок-мачтой. Длина ее - сорок девять футов, и она вставлена в кильсон. С каждого борта ее поддерживают три пары вант. Спереди она крепится фор-штагом, который спускается к бушприту; второй трос, идущий параллельно фор-штагу, называется предохранительным тросом, который служит для страховки. Затем, на расстоянии около трети вверх по фок-мачте, вы видите краг, или хомут основного штага. Главный штаг идет вот отсюда и поддерживает грот-мачту под нами.
- Это и есть главный штаг, - рассеянно произнес доктор. - Я часто слышал это название. Действительно, толстый трос.
- Десятидюймовый, сэр, - с гордостью произнес Моуэт. - А толщина предохранительного троса - семь дюймов. Затем идет фока-рей, но, пожалуй, прежде чем перейти к реям, лучше разберемся с мачтами. Видите фор-марс - такую же площадку, на какой стоим мы? Он покоится на салингах и краспицах примерно на расстоянии пяти частей вверх по фок-мачте; остальная часть нижней мачты идет параллельно со стеньгой, совсем как здесь у нас. Как вы видите, стеньга - это второе рангоутное дерево, поднимающееся кверху, оно тоньше и крепится вверху. Его поднимают снизу, а затем соединяют с нижней мачтой наподобие того, как пехотинец примыкает штык к своему мушкету. Она проходит через салинги, и, когда поднимается на достаточную высоту и отверстие в нижней части стеньги чистое, мы забиваем в него шлагтов, или клин, с помощью кувалды, которую вы называете молотком, при этом напевая известного рода песню…
"Каслри будет висеть на одной мачте, а Фитцгиббон - на другой", - подумал Стивен, через силу улыбнувшись.
- … Она крепится штагом к бушприту. Если наклониться, то вы увидите угол фор-стень-стакселя.
Голос мичмана отвлек доктора от невеселых мыслей. Он заметил, что юноша выжидающе замолчал, произнеся слова "фор-стеньга" и "наклониться".
- Вот как, - заметил Стивен. - И какой длины может быть эта стеньга?
- Тридцать один фут, сэр, как эта. А над самым фор-марсом вы видите бугель грот-стеньга-штага, который поддерживает стеньгу, находящуюся над нами. Затем идут стень-салинги и краспицы, где располагается другой впередсмотрящий, и, наконец, брам-стеньга. Ее поднимают и крепят так же, как стеньгу, но удерживающие ее ванты, естественно, тоньше. Спереди она крепится к утлегарю - видите то бревно, которое выступает перед бушпритом? Это как бы стеньга бушприта. Его длина - двадцать три фута шесть дюймов. Я имею в виду брам-стеньгу, а не утлегарь. Он длиной двадцать четыре фута.
- Одно удовольствие слушать человека, так досконально изучившего свою профессию. Вы очень обстоятельны, сэр.
- Надеюсь, что начальство будет такого же мнения, - воодушевился Моуэт. - Когда в следующий раз мы попадем в Гибралтар, буду снова сдавать лейтенантский экзамен. Перед тобой сидят три пожилых капитана; и прошлый раз один злой как черт капитан спросил, сколько саженей мне понадобится для грот-анапути. Теперь я смог бы ему ответить: пятьдесят саженей линя толщиной три четверти дюйма, хотя вы ни за что не поверите. Я полагаю, что смог бы ответить ему на все вопросы, связанные с измерениями, за исключением, пожалуй, нового грота-рея, но перед обедом я измерю его своей рулеткой. Хотели бы узнать некоторые размеры, сэр?
- С большим удовольствием.
- Ну так вот, сэр. Длина киля "Софи" - пятьдесят девять футов; длина орудийной палубы - семьдесят восемь футов три дюйма. Длина бушприта - тридцать четыре фута. Я рассказал вам о всех мачтах, кроме грот-мачты. Ее длина - пятьдесят шесть футов. А длина грота-марса-рея - того, что над нами, сэр, - двадцать три фута шесть дюймов. Длина же самого верхнего рея - бом-брам-рея - пятнадцать футов девять дюймов. Еще имеются стаксельгики, но сначала я расскажу вам, какие бывают реи, - не так ли, сэр?
- Пожалуй, что так.
- Запомнить их названия очень просто.
- Рад буду сделать это.
- Ну так вот. На бушприте имеется поперечный рей, к которому крепится блинд. Естественно, он называется блинда-рей. Переходим к фок-мачте. В самом низу находится фока-рей, а большой прямой парус, привязываемый к нему, называется фок; выше него находится марса-рей; затем следует фор-брам-рей и маленький бом-брам-рей со скатанным парусом. Таким же образом обстоит дело и с грот-мачтой, только на грота-pee под нами нет поврежденного паруса. Если бы парус на нем был, то он назывался бы прямой грот, поскольку при таком оснащении, как у нас, имеются два грота: прямой, прикрепляемый к рею, и косой, находящийся сзади нас. Он идет в продольном направлении и крепится к гафелю наверху и гику внизу. Длина гика - сорок два фута девять дюймов, сэр, и толщиной он десять с половиной дюймов.
- Неужели десять с половиной дюймов? - "Как же глупо делать вид, что я не знаком с Джеймсом Диллоном, - подумал Стивен. - Совершенно детская, обычная и наиболее опасная линия поведения".
- Чтобы закончить с прямыми парусами, сэр, надо отметить, что существуют лисели. Мы их ставим, когда ветер дует с кормовых направлений. Они выступают за шкаторины - края прямых парусов - и крепятся к гикам, которые располагаются параллельно рею и проходят через бугели. Вы можете их увидеть без труда…
- А это что такое?
- Боцман дудкой вызывает матросов ставить паруса. Они будут ставить бом-брамсели. Подойдите сюда, сэр, а не то марсовые вас собьют.
Едва доктор успел отступить в сторону, как толпа молодых мужчин и юношей перелезла через край марса и устремилась вверх по стень-вантам.
- А теперь, сэр, вы увидите, как по команде моряки опустят парус, а затем матросы на палубе станут натягивать сначала подветренный шкот, так как ветер дует в эту сторону и он быстрее встанет на место. Затем они примутся за наветренный шкот, и, как только матросы слезут с рея, они станут набивать фалы и развернут парус. Шкоты - это тросы, которые проходят через блок с белой отметиной на нем, а это фалы.
Минуту спустя бом-брамсели наполнились ветром, и "Софи" погрузилась бортом еще на один пояс; шум ветра в такелаже усилился на полтона. Спускались матросы не так поспешно, как поднимались; вахтенный пробил пять склянок.
- Объясните мне, - сказал Стивен, готовый следовать за ними, - что такое бриг?
- Наше судно и есть бриг, сэр, - отозвался мичман, - хотя мы называем его на военный лад шлюпом.
- Благодарю. А что такое… Опять этот свист.
- Это всего лишь боцман, сэр. Должно быть, прямой грот готов, и он хочет, чтобы матросы привязали его к рею.
Грозный боцман по судну носится,
Хриплый рык его всюду разносится.
Коли брови он хмуро супит,
Значит, скоро линьком отлупит!
- Мне кажется, что он слишком часто хватается за палку. Как бы его самого не поколотили. Так вы поэт, сэр? - с улыбкой спросил юношу доктор: ему начало казаться, что он найдет свое место на судне.
Весело засмеявшись, Моуэт произнес:
- Поскольку судно накренилось на этот борт, то и спускаться с этой стороны будет легче, сэр. Я спущусь чуть пониже вас. Существует хорошее правило: не смотреть вниз. Осторожней. Вот так. Славный будет денек. Вот мы и на палубе, сэр. Все в полном порядке.
- Клянусь Господом, - отозвался Стивен, отряхивая руки. - Я рад, что оказался внизу. - "Не думал, что я такой робкий", - подумал он про себя, измерив взглядом высоту, а вслух проговорил: - А не спуститься ли теперь в кают-компанию?
* * *
- Может быть, кок найдется среди новичков, - предположил Джек Обри. - Кстати, не угодно ли вам будет отобедать со мной?
- С удовольствием, сэр, - с поклоном отвечал Джеймс Диллон. Вместе с писарем они сидели за столом командирской каюты, на котором лежали судовая роль, инвентарная книга, опись имущества и множество разных квитанций и расписок.
- Поосторожней с этой чернильницей, мистер Ричардс, - сказал Джек Обри в тот момент, когда под напором посвежевшего ветра судно резко накренилось. - Вы лучше заткните ее, а чернильницу из рога держите в руке. Мистер Риккетс, давайте взглянем, что это за люди.
В отличие от старослужащих матросов, это был невзрачный народец. Но ведь старожилы корабля находились, можно сказать, у себя дома и все были одеты в робы мистера Риккетса-старшего, которые придавали им некоторое подобие единообразия. Их сносно кормили в течение нескольких последних лет - во всяком случае, количество пищи было достаточным. Новички, за исключением троих, были взяты по рекрутскому набору из сухопутных графств, большинство к тому же отбирали судебные приставы. Семеро были настоящими висельниками из Уэстмита, которых взяли за драку в Ливерпуле. Они были так плохо знакомы с внешним миром (а от привычного мирка этих ребят оторвали всего на год), что, когда им предложили сделать выбор между сырыми тюремными камерами и флотом, они выбрали последний, как более сухое место. В число новичков затесался даже бывший пчеловод с широкой и печальной физиономией и бородой лопатой. На флот он подался с горя, оттого что все его пчелы погибли. Был безработный кровельщик, несколько отцов-одиночек, два голодающих портных и один тихий помешанный. Самые оборванные получили одежду в плавучих казармах на блокшивах, но остальные были одеты в собственные потертые вельветовые штаны и поношенные куртки. Один провинциал вырядился в холщовый халат. Исключение составляли три моряка средних лет; одного из них, датчанина, звали Христиан Прам. Он был вторым помощником шкипера судна, торговавшего с Левантом. Два остальных были греками, ловцами губок, по имени Аполлон и Тэрбид, оказавшимися жертвами загадочных обстоятельств.
- Превосходно, превосходно, - восклицал Джек Обри, потирая руки. - Думаю, мы можем хоть сейчас использовать Прама. Нам не хватает одного старшины-рулевого.
Братьев-ловцов губок назначим матросами первого класса, как только они научатся немного понимать по-английски. Что касается остальных, то это пока балласт. Мистер Ричардс, как только закончите список, сходите к мистеру Маршаллу и скажите ему, что я хотел бы встретиться с ним.
- Думаю, мы сможем включить в вахтенное расписание почти пятьдесят человек, - доложил Джеймс Диллон, оторвавшись от своих расчетов.
- Восемь человек на полубак, восемь марсовых… Мистер Маршалл, входите, садитесь, послушаем ваши соображения. Надо успеть до обеда составить вахтенное и боевое расписания, так что нельзя терять ни минуты.