Шедшие к нам резервы выгнали их из укрытия прямо во фронт. Это произошло у одного из Балеарских островов. Наш флот, стоявший в боевом порядке, тут же потопил три из четырёх пиратских посудин. Я так понимаю, что увидев, какая армада им противостоит, две шхуны просто не справились с манёвром и сели на мель. Люди Хайраддина прыгали в шлюпки и расплывались во все стороны, как тараканы, приставая к берегам мелких островков, что густо разбросаны там вокруг.
Мы закрыли вход в бухту. Последний из пиратских кораблей сильно пострадал. Он пытался выкрутиться и, "нахлебавшись" воды, тоже вскоре сел на мель. Пираты, понимая, что их ожидает, прыгали в воду и вплавь добирались до близлежащего острова. Мы вскочили в шлюпки и последовали за ними. У горного озера завязался тяжёлый бой, но сила и умение на этот раз были на нашей стороне. Оставшиеся в живых пираты просто вынуждены были сдаться и в качестве прошения о помиловании вынесли нам тело мёртвого Хайраддина.
…Никто из них, Вы представляете, никто, даже под пытками не сознался, где спрятаны сокровища Барбароссы! Скорее всего, они попросту не знали этого, ведь никто не мог бы выдержать такие муки…
В этот момент Эдванс, не понимая, какую роль в распутывании этой истории придётся играть ему, неуверенно поднялся:
- Сеньор де ла Вега, - мягко сказал он, - в поисках сокровищ, я, …как бы это Вам сказать…, не сведущ, что ли…. В общем, …не имею ни малейшего понятия, чем я могу быть полезен?
Испанец снисходительно улыбнулся:
- Мой дорогой, мистер Эдванс. Честные, достойные сыновья английской короны, отстаивают интересы своей страны по всему миру. Их можно встретить где угодно. Они служат во многих армиях, в том числе, как я уже говорил, вместе со мной штурмовали Остию, проявляя верх воинской доблести и умения. Но, к сожалению, есть и нечестные англичане, которые, как и такие же подданные, скажем, моей страны живут тем, что беззаконно берут дань с честных торговцев.
Всё дело в том, что одним из главных помощников Барбароссы II был некто Ричмонд Шеллоу Райдер, по прозвищу "Ласт Пранк"…
- "Последняя шалость"?
- Именно так. …Однажды, после очередной поимки, его подвели к заслуженной виселице и предложили прилюдно покаяться перед смертью в содеянных грехах. Он охотно согласился, но только с одним условием - ему должны будут дать возможность сделать последнюю шалость. Разумеется, ему разрешили, ведь желание покаяния у любого смертного, как известно, угодно Богу. Да и, казалось бы, чего тут бояться, ведь кругом целый батальон солдат, крепостные стены и полная площадь разъярённых людей?
Пирату тут же развязали руки, а он, шутя, щёлкнул пальцами, выхватил у офицера саблю, убил, сукин сын, двенадцать вооружённых человек и безнаказанно удрал…. И это уже в четвёртый раз, Джонатан! Правда, до этого он обходился без подобных выдумок.
…Он хитёр, как сотня лис, дерётся как сам дьявол, а уж как стреляет…! Ох, - тяжело вздохнул Гарсиласо де ла Вега, - к счастью, сейчас разговор идёт не о достоинствах этого негодяя. Всё это, мой друг, делается только для того, чтобы предупредить Вас о его коварстве. У нас есть точная информация о том, что Ричи "Последняя шалость" скрывается в Англии. Он родился и вырос в Эксетере. Этим объясняется расположение моего "штаба" здесь, в Плимуте. О важности этой миссии говорит многое, взять хотя бы письменную договорённость об её организации наших монарших особ. Что тут греха таить, на самом деле, удивительно, что наши страны объединили свои усилия в поимке Ласт Пранка, хотя, если подумать, то всё это вполне объяснимо. Ведь на кону честь наших королевских флотов, просто огромные богатства и, наконец, спокойствие многих средиземноморских стран, большой интерес к которым проявляют и Англия, и Испания.
В Эксетере живёт семья Ричи "Последней шалости"…
- Семья? - удивился Джонатан, - он женат?
- Нет, - возразил де ла Вега, - просто его престарелые родители…
- Хорошо, - не стал спорить Эдванс, - но что нужно делать мне? Хоть я и не из робкого десятка, и с саблей управляюсь весьма сносно, однако вряд ли смогу остановить того, кого не смогли удержать …сколько их там было в последний раз?
- Милейший Джонатан, - растянувшись в доброжелательной улыбке, пропел испанец, - у меня даже мысли не было подвергать Вас какой-либо опасности. На то, чтобы неоправданно рисковать собой, есть другие люди. Вам же, с вашим гибким и изворотливым умом, нужно, говоря военным языком, лишь провести аккуратную разведку, а уж найти самого пирата или его след было бы совсем здорово.
В свою очередь я, - добавил де ла Вега, - уполномочен вам сообщить о том, что по договору всё тех же высокопоставленных государственных особ, за эту услугу, лично Вас, мистер Эдванс, ждёт весьма увесистая денежная награда, титул и собственная земля где-то к северо-востоку отсюда. Дарственную на неё, подписанную королём, я видел собственными глазами. Лорд Честерлейд вручит Вам её, как только...
Это Ваш шанс, мистер Эдванс, - доверительно зашептал испанец. - За короткий срок Вы сможете очередной раз проверить себя, дёрнуть судьбу за хвост и выиграть "золотое руно" для всего своего рода. Повторяю, Вам достаточно всего лишь обнаружить "Ласт Пранка" или хотя бы его чёткий след и сообщить о месте пребывания этого подлого убийцы лорду Честерлейду, мне, …ну, или хотя бы Вашему новоявленному помощнику, мистеру Лоубу…
Да, - прочитав немой вопрос в глазах собеседника, уточнил де ла Вега, - я совсем забыл. Мистер Лоуб останется при Вас, и будет выполнять все Ваши поручения…
- Но, - вяло запротестовал Джонатан, - я всегда стараюсь делать всё …один, …я не привык командовать…
- Придётся учиться, мистер Эдванс, - ничуть не смутившись возмущением англичанина, ответил де ла Вега. - Дело это непростое, потому здесь в Плимуте и расквартированы солдаты его Величества, готовые в случае надобности моментально прибыть в Эксетер и выполнить любой Ваш приказ...
Большой бородатый человек, в одежде обильно припорошённой мучной пылью стоял у двери пекарни и точил нож. Скатавшись в тесто и, присохнув к грубой коже на его тяжёлых, старых сапогах этот налёт выглядел крайне неопрятно.
Чему тут удивляться? Подумаешь, сапоги старины Уилфрида! Во всём торговом Эксетере в обычный день трудно было найти хоть пару чистой обуви, ведь редкий гражданин мог пройти в центре этого города хотя бы несколько кварталов, не заляпавшись грязью по колено. Что же касаемо самого старины Уилфрида, то он благодарил Господа хотя бы за то, что у него, в отличие от многих малоимущих горожан, всё-таки были сапоги, хотя, конечно же, и не такие опрятные. Наличие их в глазах посторонних людей говорило о том, что у данного человека как минимум имелось собственное дело.
Так оно и было. Уилфрид Шеллоу Райдер, его жена Энни и две их дочери имели пекарню. Десять лет назад она досталась им после смерти отца Энни, зажиточного эксетерского лабазника[2] Тома Милфорда. Дела шли, ну, по крайней мере, голод Райдерам не грозил, а что до опрятности сапог Уила, то Эксетер вообще трудно назвать центром культуры, хотя, справедливости ради уточним, что и до позорного статуса "свинарника" ему тоже пока ещё было далековато.
Последние слова легко можно подвергнуть сомнению, если приехать в этот город, скажем, осенью и посмотреть на эксетерскую рыночную площадь, превращающуюся усилиями тысяч ног в трясину. И чего только не придумывали старательные горожане, дабы уменьшить неудобства, связанные с её осенним и весенним затоплением. Торговать именно здесь мэр города разрешил сравнительно недавно. Лет двенадцать назад, решив упорядочить уличную торговлю, и отведя под это дело самую, что ни на есть бросовую землю, он приказал расчистить низменный, заросший кустарником пустырь, вокруг которого и лежал Эксетер. Всезнающая молва утверждала, что когда-то на этом месте было прекрасное озеро, но, … слабо что-то в это верилось.
В 1515 году лопнуло, наконец, людское терпение. Весь июль и август жители города старательно возили сюда из окрестностей песок, щебень и камни что покрупнее, укрепляя капризную почву рыночной площади. Но! Пришли обычные октябрьские дожди и за две недели развезли горы этого песка и щебня по примыкающим к ней улицам. На площади остались только большие и скользкие, словно ледяные глыбы, валуны, которые из-за своей величины не могли полностью погрузиться в чёрную грязь. Люди падали, спотыкаясь о них, били ноги и портили обувь с октября 1515 года до мая 1516-го.
В июне этого года горожане сменили тактику в войне с водой и грязью и, пока близкие по своим масштабам ко второму библейскому потопу дожди взяли передышку (разумеется, с периодичными вылазками, это же всё-таки Англия), площадь попросту вымостили жердями и досками.
Но тут пришёл злой гений Эксетера - октябрь 1516 года и чтобы вы подумали? Словно пытаясь людям отомстить, октябрьские и ноябрьские дожди сотворили с площадью форменное безобразие, вымыв из-под деревянных настилов всю землю и открыв пред плачущими небесами страшные ямы.
Если представить, сколько дерева ушло на это беспрецедентное благоустройство эксетерской рыночной площади, то, пожалуй, можно было бы подумать и о том, что бы с его помощью увеличить королевский флот на целую треть. Разумеется, это шутка. Но, как говорится, нет худа без добра. Благодаря расторопности горожан, живо отреагировавших на последствия того погодного безобразия, вся центральная часть города оказалась полностью обеспеченной дармовым топливом до самого апреля. Если быть точным, то к маю на являющей из себя жалкое зрелище площади уже никто не нашёл бы и щепочки.
И вот, начиная с июня 1517 года от Рождества Христова, под руководством трёх дюжин молодцов и двух господ из Лондона, площадь стали мостить ровным, напоминающим своей формой буханки хлеба, булыжником. Его сюда привозили из Плимута, а уж туда-то? Одному Богу известно, откуда туда его доставляли…
Вот как раз за работой лондонских умельцев и следил Уилфрид, то и дело поглядывая на затянутое тучами небо, да старательно оттачивая тонкое, видавшее многое на своём веку, лезвие ножа шершавым терпугом[3].
Вскоре один из столичных джентльменов, оставил своих рабочих и, не спеша, направился к лабазнику:
- Добрый день, - подойдя, отстранённо сказал лондонец, окидывая взглядом близстоящие здания. Уилфрид осторожно поскрёб большим пальцем лезвие ножа, пробуя его остроту и, недовольно цокнув языком, продолжил свою работу.
- Добрый? - неохотно пробубнил он в ответ. - Добрый он тогда, когда за работой нет времени заниматься ножами…
- Что, плохо идут дела? - Со слабой тенью заинтересованности, спросил приезжий.
- Слава Всевышнему, - вздохнул Уилфрид, - за то, что они вообще пока идут, а уж плохо или хорошо, это всё в руках Его, да ещё в руках ваших рабочих…
Джентльмен сменил, наконец, напускной, непринуждённый вид и не без удивления посмотрел в сторону площади:
- Мы, - неуверенно произнёс он, - конечно, все рабы Божьи, однако никак не скажешь того, чтобы в руках этих лентяев заметно тлела его священная искра…
Уилфрид, подражая примеру гостя, тоже удостоил вниманием взмокших от нелёгкой работы людей, будто желая выяснить, кто же это среди них лентяй? Но, в противовес завереньям своего начальства, именно в этот момент погружённые в работу мужчины все как один трудились на благо жителей Эксетера.
Лабазник Уил вскинул вверх густые брови и не стал спорить с неизвестным. Он просто указал лезвием ножа куда-то на ту сторону рыночной площади, за спины рабочих и пояснил свои слова:
- Вы начали работу с того края. На это время выход сразу с двух улиц получается закрытым. Раньше люди, живущие там, ходили за хлебом ко мне, а теперь им ничего другого не остаётся, как пойти к Изекилу Платту, или к Симпсонам. Того глядишь, привыкнут ходить туда и что мне тогда делать?
- А Вы, судя по всему, противник перемен?
- Совсем нет, - возразил Уил, - напротив. Мне очень нравится то, что Вы и ваши люди делаете. Просто лично для меня было бы куда лучше, если бы вы начали работу с моего края. Пару дней без работы я уж как-нибудь потерпел, зато ножи сейчас точил бы Изекил, а не я…
- Ах, вот в чём дело? - Оживился джентльмен. - Откровенно говоря, я о том и пришёл поговорить с Вами.
- О чём это "о том"? - не понял Уилфрид. - Что, Изекил вам чем-то насолил?
- Не совсем так, - замялся лондонец, - просто всё дело в том, что мы с мистером Платтом заключили сделку…
- Так, - меняясь в лице, заинтересованно протянул Уилфрид, - продолжайте…
- Понимаете ли, в чём дело? Мистер Платт снабжает моих людей хлебом …за полцены. Именно поэтому мы и начали работу с того конца площади…
- Ах, ты, - едва не выругался вслух Уил, но вместо этого только пригрозил кривым ножом в сторону дома хитреца Изекила, - так что вы хотели?
Лондонец потупился:
- Не в моих правилах наговаривать на людей, - растягивая слова, начал он, - но, как бы это Вам сказать? С того самого момента, как мы стали в пол цены покупать хлеб у мистера Платта, само качество хлеба уменьшилось ровно наполовину.
- То есть? - не понял Уилфрид. - Он что, поит вас опарой[4]?
- Нет, - улыбнулся лондонец, - до этого пока далеко, однако мои люди недовольны. Кому нужен хлеб, который, мягко говоря, не вкусен?
- А что же вы хотели, ― понимающе развёл огромными руками Уил, ― это ведь за полцены? На то он и Изекил…
- Наша сделка с мистером Платтом обоюдовыгодна. - С деловым тоном, не приемлющим подобного рода объяснений, продолжил лондонец. - Вы же сами говорили, что при таком плане наших работ все люди пойдут к нему? Так оно и есть. У моих парней работа не из лёгких, поэтому они должны хорошо есть, и поверьте, количество хлеба, купленного у Платта в полцены и съедаемого нашими рабочими, окупает себя полностью. А прибавьте сюда ещё и горожан, вынужденных в данный момент отдать предпочтение его пекарне. К слову сказать, горожанам-то хлеб по-прежнему продают нормальный…
- Что же Вы хотите от меня? - Не понял Шеллоу Райдер. - Что б я отправился пристыдить старика Изи?
Столичный джентльмен не был настроен на шутки и, как видно, умел вести дела, поэтому он не придал значения полным иронии словам Уилфрида:
- Я, ― продолжил он, ― поговорил с людьми, живущими неподалёку…
- И что?
- Это как раз они и известили меня о том, что я был не прав, заключая сделку с Платтом. Это правда, мистер Райдер, горожане говорили мне буквально следующее: "Уилфрид Шеллоу Райдер не Изекил, он никогда не сделал бы такого. Его хлеб всегда был лучше…".
- Что мне от вашей похвалы, ― хитро прищурился Уил, ― это дело вкуса, какой хлеб выбирать. Им бы только попусту судачить, этим людям. Лучше бы подумали, почему это Изи стал грешить?
- Они говорят, мистер Шеллоу Райдер, что у Платта нет такого молодого помощника, как у вас. Один Изекил не успевает и муки стоящей раздобыть, и за выпечкой смотреть, а ведь, сколько нужно сделать ещё и помимо этого, правда? Отсюда и результат. С соседями и горожанами ему не хочется ссориться, а вот мы, другое дело.
Вы же, мистер Шеллоу Райдер, я слышал, имеете под рукой помощника, способного проследить за работой самым должным образом…
Уилфрид недовольно прокашлялся и бросил кислый взгляд в сторону своей пекарни:
- Вы поменьше бы слушали то, о чём болтают в таких маленьких городках, как наш. Будь моя воля, я бы все эти длинные языки уже давно завязал узлом. …Плох мой помощник или хорош, а работать парень умеет, и замечу, что по местным меркам получает он за это тоже неплохо. Сколько могу, столько плачу. - Эх, ― тяжко вздохнул хозяин пекарни и вдруг разоткровенничался, - кабы не злодейка-судьба.
Ведь был у меня наследник, был, да пропал ещё в детстве. Вот и остались у меня в помощницах только жена да две дочки. Своё дело они, конечно же, знают хорошо, а вот мужское? Всё же, что ни говори, а ни одна леди не взвалит на себя мешки и не понесёт их, не проследит за мельником в насыпной при отгрузке…, ― в этот момент Уилфрид наконец-то сменил неуместную позу безразличия и вдруг тихо спросил:
― А, может, скажете, что ещё обо мне Вам там наговорили?
- Ничего дурного…, - заверил лондонец.
- И то, слава Богу. - Облегчённо вздохнул Уилфрид. - Я-то сам никого не хочу обижать ни словом, ни делом, а вот меня…
- Уж простите, мистер Райдер, ― не без доли лести заверил столичный приказчик, ― к примеру, я, не стал бы обижать такого, великана как Вы…
- Оставим это, - отмахнулся лабазник, краснея. - Так что вы мне хотели предложить?
Заезжий господин оглянулся, окинул взглядом рыночную площадь, затем, будто опомнившись, приподнял край шляпы и отрекомендовался:
- Меня зовут Джерри Скотт. Мы намерены скоро закончить на торговой площади…
- Похоже, так тому и быть, ― не стал спорить Уил.
- Далее, - продолжал столичный джентльмен, - есть договорённость с мэрией о том, чтобы уложить брусчаткой сначала вот эти главные, ― Скотт красивым жестом очертил воображаемый круг над "Мебельной лавкой" Генри Лакбота, ― прилегающие к площади улицы, а уж потом и весь город…
- О! - неопределённо, но как показалось гостю, с облегчением, выдохнул Уил…
- Да, так оно и будет, только если…, - Скотт запнулся, - Вы возьмётесь …снабжать нас хлебом. ― И тут же, не дав лабазнику даже опомниться, Скотт выпалил вдогонку к уже сказанному: ― По три мелкие монеты за буханку нормального хлеба?
Уилфрид вскинул белые от мучной пыли брови:
- Я всё понимаю, - задумчиво произнёс он, - выгода для меня прямая, но! Изекил-то разозлится, станет говорить обо мне всякое…
Напрасно старина Райдер надеялся отвильнуть таким нехитрым способом от чёткого ответа. Этот мистер Скотт, как оказалось, был совсем не простак. О таких ещё говорят, что один раз нащупав кадык собеседника, они уже не отпускают его до тех пор, пока не добьётся своего:
- В благодарность за сотрудничество, - продолжал приказчик, - после площади мы сразу же начнём выкладывать эту улицу и особенно хорошо это сделаем возле вашей пекарни. Мэру перемену своей стратегии я объясню сам. Поверьте, я легко смогу его убедить в том, что подобное решение является самым правильным с технической точки зрения. Об этом не беспокойтесь.
Скоро осень. Подумайте сами, ведь людям будет приятнее идти на рыночную площадь по брусчатке, чем по болоту. Поверьте мне, к тому времени мы сделаем всё возможное, чтобы они проходили туда через ваш квартал.
Уилфрид опустил руки и шумно потянул носом:
- Очень заманчиво, - сдержанно произнёс он. - Что ж, и мне, как и Изекилу нужно кормить семью, я согласен…
ГЛАВА 2
Ещё утром красавица Мериан почувствовала, что наступивший солнечный денёк заслуживает того, чтобы стать каким-то особенным.
Накануне, перед сном, её сестра Синти, с которой они с детства делили небольшую комнату на втором этаже дедовского дома, переволновавшись после полуденной беседы с уже небезызвестным нам мистером Скоттом, попыталась разговорить уставшую Мери на предмет эталонов добродетели мужской половины человечества.