- Этот ужас! Столько крови!
- Отставить! - Он тряхнул ее за плечи. - Возьми себя в руки! Еще будет очень много крови!
А сам с болью подумал: "Нет, не для нее все это..." Франкисты, захватив Малагу, наступления дальше не развивали - оно и так обошлось им дорого.
Саперный батальон сосредоточился в Альмерии - приморском курортном городке на полпути между Малагой и Картахеной. Не успел Андрей разместить своих парней, как в расположение отряда приехал советник, распорядился:
- Срочное задание от Старика. Франкисты подбили наш СБ. Самолет новой конструкции. Летчики приземлили машину в сахарном тростнике, где-то вот здесь. - Он показал на карте. - Но почему-то машину они не уничтожили. И о самих - ни слуху ни духу. Самолет не должен попасть в руки противника. И летчиков надо выручить - может, ранены.
Андрей прикинул: бомбардировщик приземлился километрах в десяти от линии фронта, в тылу у франкистов. Возможно, враги еще не обнаружили его, а если и захватили, то не успели вывезти. Надо спешить.
- Подготовить три машины! Со мной - Божидар, Росарио, ты, ты!.. - Он быстро собрал группу. - Рафаэль! Выдать пулеметы "гочкис", гранаты! Гранат побольше, не скупись!
Машины понеслись к передовой. Миновали поток беженцев, последние заставы. Дорога стала пустынной.
Из кустов выскочили люди. Андрей притормозил. Подошел мужчина со знаками различия капитана республиканской армии, с ног до головы в красной пыли, предупредил:
- Дальше наших нет.
Как действовать? Оставить автомобили и добираться пешком?.. Уйдет много времени, а дорога каждая минута. Через полчаса стемнеет.
- Поехали!
На дороге - следы недавней беды: обломки арб, убитые мулы и лошади, воронки. Почему же нет франкистов? Когда до помеченной на карте тростниковой плантации осталось километра три, Лаптев решил, что не стоит больше испытывать судьбу. Вышел из автомобиля, приказал:
- Разворачивайтесь, выставьте охранение. Ждите нас до рассвета. Если не вернемся - уезжайте.
С собой он взял Обрагона, Божидара и Росарио. Углубились в лощину. Началось болото. Ноги проваливались по щиколотку. Вода чавкала. Но вот болото перешло в посадки тростника. Высохшие необрубленные стебли и листья жестяно шелестели.
Они долго рыскали по посадкам и болотцам, грязные и страшные как водяные, пока не увидели, будто бы прорубленную, широкую просеку.
- Aquí está, - прошептал Росарио. - Avión!
- Авион должен быть где-то здесь, - перевел Божидар.
В конце просеки темнел распластавшийся самолет. В стороне неподалеку слышались негромкие голоса.
Андрей понял: франкисты выставили охрану. Но в болоте - ни стоять, ни сидеть нельзя, вот солдаты и выбрались на место посуше.
Росарио, не дожидаясь команды, первым направился к самолету, потом опустился на четвереньки и пополз. Андрей приказал бойцам приготовиться к бою и прикрывать их, а сам догнал пикадора.
Часовые переговаривались где-то рядом. В кабине самолета мерцал свет.
Андрей положил руку на плечо Росарио, с силой придавил, давая понять, что тот должен остаться. Пикадор понял. С досадой дернул плечом, но приказу подчинился.
Если в кабине свет, значит, часовой и там. Ну что ж, кто кого... На стороне Андрея - внезапность. Он подполз вплотную к бомбардировщику. Из кабины не доносилось ни звука. А самолет целехонек, хоть заводи и лети... Почему же летчики посадили его здесь? Где они сами? Пригляделся. Недалеко от люка - два черных бугорка. Подполз к ним. Два окостенелых тела. Комбинезоны, шлемофоны, парашюты... Понятно... Но в экипаже среднего бомбардировщика должно быть три человека...
Он достал гранату. Зажал в руке. Подкрался к приоткрытой дверце.
В кабине просто включена лампочка. Часового нет. Осторожно забрался в самолет.
Вот он, третий. Навалился грудью на штурвал, головы не видно, только плечи. Пальцы намертво обхватили рифленые рукояти. Документов конечно же в карманах нет. В планшете - карта с обозначениями по-испански... Все на месте: летчик, штурман, стрелок-радист. Как зовут вас: Петя, Толя, Коля?.. На этой земле - наверное, Педро, Анатоль, Николя... Кто теперь узнает? Да и никто не должен узнать...
Андрей осмотрел панели приборов. Нет, франкисты ничего из оборудования еще не сняли. Решили, видать, заполучить новую советскую боевую машину целиком. Держите карман!..
Он разломал латунные трубки бензопровода. Тонкой струйкой потек под напором бензин. В подтверждение о выполненном задании надо прихватить вещественное доказательство. Часы. Кировские. Со светящимся фосфорным циферблатом. Надо же, ходят! 03.21. Пора.
Лаптев выпрыгнул из кабины, отбежал и метнул в распахнутую дверцу гранату. Раздался глухой взрыв в фюзеляже. И следом - ослепительный фонтан, разметавший в стороны каскад брызг. Огонь затопил черные фигуры штурмана и радиста. Искры осыпали Андрея. Одежда его, пропитавшаяся бензином, вспыхнула. Он упал в болото, покатился по грязи, сбивая пламя. Зашипел, как головешка.
На мгновение стало светло как днем. Часовые переполошились, открыли беспорядочную стрельбу. Андрей бросился в тростник. Его прикрывал огнем Росарио.
Божидар стиснул в медвежьих объятиях со словами:
- Хвала, малишан!
Появился и пикадор с пудовыми комьями грязи на сапогах со шпорами. Сзади трещало. Занялся сухой кустарник вокруг бомбардировщика.
Утром они вернулись в Альмерию. Андрей доложил советнику о выполнении задания.
- Выезжайте в Валенсию к Доницетти. Отряд пусть пока отдохнет.
Хозефа залепила ожоги пластырем - не являться же на глаза начальству с волдырями на физиономии.
9
Снова Валенсия - такая необычная после недавних боев, боли и крови, расцвеченная огнями иллюминации, с флагами, каруселями, громкой музыкой изо всех окон. Черт побери этих испанцев! Откуда у них столько беспечности?
- Рад видеть! - Ян Карлович обнял Андрея. Уловил судорогу боли. - Ранен?
- Немножко поджарился. Ерунда.
Андрей достал из сумки авиационные кировские часы, протянул Берзину. Рассказал об операции, о погибших летчиках.
- Наши, советские?
- Да, - скупо отозвался Старик. Помолчал. Сказал: - Молодец. Иначе уже сегодня наш СБ был бы в конструкторском бюро Юнкерса или Хейнкеля в Германии. А теперь подробно расскажи об отряде, обо всех операциях.
Берзин пододвинул стопку бумаги, вооружился карандашом, приготовился слушать.
Лаптев доложил. Подвел итоги: сколько подорвано эшелонов с техникой и живой силой противника, сколько, по приблизительным подсчетам, выведено из строя франкистов и легионеров, уничтожено танков, орудий, разбито вагонов и паровозов.
Ян Карлович скосил глаза на листок, лежавший на краю стола. Хитровато улыбнулся:
- Без гака! По донесениям самого противника получается даже больше. Кстати, о твоей бурной деятельности была недавно целая дискуссия в центральном правительстве: министр коммуникаций пожаловался, что если вы будете действовать столь интенсивно и дальше, то после победы республика останется без вагонов и паровозов. С трудом удалось убедить министра, что эти вагоны с франкистами летят в пропасти как раз для того, чтобы скорее была достигнута победа. Не уверен, что он понял... Продолжай.
После того как Лаптев закончил, Берзин в свою очередь рассказал о тех изменениях, которые происходят в целом в Испании:
- Уже можно утверждать, что из разрозненных отрядов дружинников и народной милиции вырастает сильная армия республики. Правительство приступило, наконец, к формированию регулярных частей, объявило мобилизацию. Кстати, поражение под Малагой многому научило. Здесь, в Валенсии, прошли массовые демонстрации, народ потребовал: "Настало время единого командования!" Потребовал введения обязательной воинской повинности. Население восприняло решение о мобилизации как праздник. Посмотри, что делается на мобилизационных пунктах. Энтузиазм - как у нас в России в восемнадцатом...
Андрей попытался представить т о т восемнадцатый, когда по предложению Ленина в Советской Республике была введена воинская повинность. Картины не накладывались одна на другую.
Берзин понял, видно, по выражению его лица. Повел рукой на окно:
- Да, все иное. И все же очень много общего. Законы революции и классовой борьбы - те же самые. Нужно вносить лишь коррективы в конкретные исторические условия, расстановку сил, роль политических группировок... При всей пестроте событий нынешнее положение в Испании напоминает мне наш август семнадцатого года, дни корниловского мятежа.
- Но тогда борьбу против заговора генералов возглавили большевики, - возразил Лаптев. - За большевиками пошел весь народ! А здесь?
Берзин угрюмо кивнул:
- Всякие параллели условны... Но исторический опыт дорого стоит. Ничего нельзя забывать! И не следует каждый раз заново изобретать велосипеды! Вернемся в нынешний день Испании. Армия республики сейчас лучше оснащена и лучше вооружена. Конечно, успешнее всего дела идут там, где командирами - коммунисты. Слышал небось о пятом полке Энрике Листера? Весь полк - коммунистический. Показывает пример того, какой должна быть вся армия. Сейчас на базе полка уже создана дивизия. Боевой и политической работой в ней руководит непосредственно ЦК партии.
- Если бы так было везде! - снова не удержался Лаптев. - Сколько их, всяких других партий! Каждая - в свою сторону, как в басне о лебеде, раке и щуке!
- Однако следует учесть и то, что все другие партии объединяет с коммунистами ненависть к фашистам и Франко, - внес коррективы Берзин. - Хотя и согласен: необходимого сплочения сил еще нет. Особенно мутят воду анархисты. Для них компартия - не союзник, а главный соперник и даже - противник. А война против мятежников - лишь подходящий случай, чтобы захватить власть.
- У меня в отряде тоже есть анархист, - вставил Андрей.
Описал экзотическую внешность сеньора Лусьяно Гарсия дель Рохос. Но, не скрывая симпатии к мальчишке, рассказал и о его поведении во время рейдов в тылы франкистов.
- А кто он по роду занятий?
- Студент. Философского факультета.
- Что ж, вполне может статься, что твой красно-черный - стоящий парень, просто мысли набекрень. Многие рядовые анархисты воюют по-настоящему. Но все же будь осторожен и с этим сеньором. Франко использует здесь, в тылу, не только своих агентов из "пятой колонны", но и анархистов. Ты даже не представляешь, какая у фашистов разветвленная разведывательная сеть. Каждый раз мы убеждаемся: командованию мятежников становятся известными сугубо секретные оперативные планы и даже намерения командования республики. Будь бдителен и осторожен! - Он провел ладонью по серебристому ежику. - Сделано многое. Народ почувствовал свою силу. Но главные бои еще впереди. И сколько их еще впереди...
Встал, прошелся по кабинету. Задумался у карты, висевшей на стене. На ней была изображена не только Испания - вся Европа.
- Дуче и фюрер посылают сюда свои войска и своих генералов не только для того, чтобы поддержать собрата по фашизму. На одном из захваченных итальянских танков было написано: "Мадрид - Париж - Москва". Пока, надо думать, это самодеятельность самих легионеров. Но дух и цели фашизма они уловили точно. Для Гитлера и Муссолини Испания - большой полигон, а война против республики - репетиция... - Он снова замолчал, глядя на карту. Потом неожиданно спросил: - Соскучился по дому?
- Очень! - вырвалось у Андрея. Тут же он добавил: - Нет, вы не подумайте... И скучать некогда.
- А как с испанским? Выучил?
- Салуд! Альто! Аделанте! Фуэго! Бурро!..
- Успехи налицо... А что такое - "бурро"?
- Осел, - улыбнулся Андрей. - Это у меня один парень всегда так ругается. Рафаэль, крестьянин-батрак.
- Бурро, говоришь? - Ян Карлович тоже посмеялся. - А как переводчица?
- Молодцом! Надежный товарищ! - с неожиданной горячностью воскликнул Андрей.
- Вот как? - с интересом посмотрел на него Берзин.
- Вы не подумайте...
- А почему - не подумать? Дело молодое. И я сам знаю: молодец она и хороший товарищ. Но смотри береги ее!
Он снова взял в руку авиационные часы. Поднес к уху:
- Идут. Ишь ты... - Сверил со своими. - Точно идут.
Лицо его помрачнело. Берзин смотрел отсутствующим взглядом поверх головы Андрея. "Наверное, думает о тех ребятах. О наших летчиках..." Андрей решил, что время его исчерпано. Поднялся:
- Разрешите идти?
- Подожди. С тобой хотел познакомиться Илья Григорьевич. Да вот почему-то запаздывает.
Андрей удивился:
- Я же со Стариновым...
- Не Старинов, а его тезка, - перебил Берзин. - Илья Григорьевич Эренбург. Он здесь корреспондентом "Известий". Хочет побеседовать. Но если попросит взять на задание - запрещаю.
- Слушаюсь!
- Человек он бывалый, обстановку в Испании знает не хуже нас с тобой. Так что не привирай и не приукрашивай.
- Я никогда, товарищ комиссар!..
- Не обижайся. Предупреждаю на всякий случай, чтобы потом краснеть не пришлось. - Ян Карлович собрал листки. - И последнее. Кто в отряде вместо тебя может справиться с обязанностями командира?
- Мой заместитель - рабочий Феликс Обрагон. И на Рафаэля, старшину отряда, тоже могу положиться: коммунист, твердый как камень.
- Вот и добро: половину отряда оставишь под командой одного из них на Южном фронте, а с остальными выедешь в Мадрид. В Мадриде явишься в отель "Флорида". - Он назвал номер комнаты, пароль. - На Центральном фронте поступишь в распоряжение камарадо Ксанти. Задания будешь получать от него. Надеюсь, поладите.
В дверь постучали - и в кабинет вошел невысокий сутулый человек в мягкой куртке и берете, натянутом на густые вьющиеся волосы.
- Извините за опоздание: конечно же мы попали в очередную аварию. - В голосе его слышалась ирония.
- Да, без этого вы не можете, - отозвался Берзин, жестом приглашая гостя к столу.
- Эренбург. Корреспондент, - протянул тот руку Андрею. - А вы - Артуро, кажется, так? В рамках дозволенного, - он покосился на хозяина кабинета, - я уже кое-что знаю о вас.
- Располагайтесь, Илья Григорьевич, здесь, если вам удобно. Я же, извините, должен ехать. - Берзин собрал бумаги, запер ящики стола и сейф.
Когда он вышел, Эренбург достал из кармана трубку, сказал:
- Слава богу! Теперь можно и покурить: Старик не выносит запаха табака. - Продул мундштук, достал кожаный кисет, желтым пальцем начал набивать мундштук. - Я понимаю, что писать о вашей... работе, скажем так, не время. Но без диверсантов - не обижает вас это слово? - не бывает войны и не существует регулярной армии. Диверсии - такой же род боевой деятельности, как разведка, атака, контратака, я не ошибаюсь? - Он пыхнул дымом. - И все же мне кажется, что люди вашей военной профессии - богатыри из богатырей, отважные из отважных. Разведчик старается действовать без шума, а вы каждый раз вынуждены раскрывать себя, вызывать на себя огонь. Не так ли?
- Ну это чересчур, - не согласился Андрей. - Мы тоже стараемся не лезть на рожон, не подставлять свои головы.
- Со стороны видней, - пробурчал Эренбург. - Не будем спорить. Лучше расскажите: к а к это делается, а главное - к а к и е люди делают это вместе с вами.
Андрей рассказал о нескольких рейдах в тыл, постарался ярче описать и Рафаэля, и Обрагона, и пикадора Росарио, и слесаря Адольфо, и юного анархиста Лусьяно.
- Есть в отряде и журналист, Педро Варрон. Шустрый паренек.
Но Эренбурга заинтересовал Хулиан, докер из Малаги, не пожелавший оставить свой дом.
- В этом характере - вся Испания. И ее самоотверженность, и ее нежелание подчиняться дисциплине и доводам разума.
Он начал дотошно расспрашивать не столько о самих эпизодах, сколько о людях, о черточках их характеров, привычках, увлечениях. Он как бы заставил самого Андрея по-новому приглядеться к своим парням, определить то общее, что роднило их, и особенности, отличавшие каждого, на какие прежде он, казалось, и не обращал внимания. "Писатель..." - с уважением подумал Андрей, проникаясь расположением к колючему и ироничному корреспонденту "Известий".
Эренбург слушал внимательно. Покуривал, посасывал трубку. Временами прикрывал усталые глаза. Под конец попросил:
- Хотелось бы сходить с вами.. Вы не бойтесь, хоть я и постарше вас, ноги у меня крепкие и мотор не дает перебоев. - Он дотронулся до груди.
- Не могу. С радостью взял бы, но не могу.
- Он запретил? - понимающе улыбнулся Эренбург, кивнув на дверь. - Позвоню в Москву, буду жаловаться: все запрещает.
- Да нет, не он, - растерялся Андрей.
- Не заступайтесь, не заступайтесь. - Писатель пососал погасшую трубку, выбил пепел, снова достал кисет. - Обязательно буду жаловаться. Знаю его почти два десятка лет, все жалуюсь и жалуюсь - и никакого толку! Желаю вам успеха. Надеюсь, еще встретимся, товарищ Артуро. - Поднял правую руку, сжатую в кулак.
- Но пасаран! - ответил традиционным напутствием Андрей.
- Теперь есть и другой лозунг, - сказал Эренбург. - "Пасаремос! - Мы пройдем!" - И добавил: - Народам в их борьбе лозунги нужны не меньше, чем оружие.
10
В отряде Андрея ждало неприятное известие: Божидар арестован и посажен в тюрьму.
Он поехал в комендатуру. Оказалось, после их отъезда в Валенсию серб разыскал винный погребок, напился, а потом с пистолетами в обеих руках ворвался в здание мэрии, где расположились эвакуированные малагские власти, стал громовым голосом орать: "Вы, шкуры, республику продаете!" - и стрелять в потолок. Еле-еле удалось его скрутить. Хорошо еще, что обошлось без жертв. Если не считать того, что обидчивые и вспыльчивые андалузцы избили юнака, а теперь еще и требуют предать его трибуналу.
С великим трудом Андрею удалось убедить испанцев, что Божидара неправильно поняли, кроме того, он уже получил по заслугам - о чем свидетельствует его синее от кровоподтеков лицо.
Божидар, пока добивались его освобождения, помалкивал. Но стоило ему оказаться в расположении отряда, разразился таким шквалом проклятий на языках народов всех пяти континентов, что Хозефа сначала открыла рот и в ужасе стала захватывать воздух, как рыба на суше, потом на ее глаза навернулись слезы и, наконец, она захохотала.
Бойцы дружелюбно похлопывали Радмиловича, цокали языками, по достоинству оценивая и его цветистые тирады, и мастерство андалузцев. Едва удержался от улыбки и Андрей. Но, переборов себя, объявил сербу перед строем пять нарядов вне очереди. Продолжая рокотать, уже себе под нос, что "вся эта шайка сволочей, включая и рядом стоящих, - тра-та-та-та! - подлецы и предатели дела республики", Божидар все же поплелся на кухню пилить дрова. И командир воспринял эту покорность бесшабашного югослава как немалую свою победу.