- Нет-нет, - поспешил успокоить его Богнар, - это функции управления зарубежной разведки, которую возглавляет полковник Гаевский. Мои потребности иного порядка… Честь имею!
Выбравшись из расползавшейся толпы военного и гражданского люда, Наумов неторопливо пошел к гостинице "Кист". Шалый ветер, насыщенный ароматом можжевелово-дубовых лесов и сочных трав, освежил вспотевшее лицо Павла.
3
Удобное место у исторической Графской пристани, красивое здание с колонным парадным подъездом, длинные балконы с видом на море и залив, отличная немецкая кухня ресторана - все это делало гостиницу баварского немца Киста наиболее привлекательной в Севастополе. В ней останавливались, главным образом, представители иностранных миссий: американской, английской, французской, польской.
Полковник Наумов определился в гостинице по протекции генерала Домосоенова. Скромная комната в конце второго этажа не могла удовлетворить Павла Алексеевича. Но он надеялся вскоре снять отдельную квартиру.
Войдя в комнату, Павел плотно закрыл дверь и внимательно осмотрелся: комод с резной отделкой, стоящий слева у глухой стены, кабинетный стол у окна, стулья, деревянная кровать; на столе - письменный прибор, лампа "молния", новая пачка папирос местной фабрики Стамболи и несколько книг на английском языке - все на своих местах. Но где тот крошечный клочок папиросной бумаги, который положил возле книг, перед тем как уйти. Павел проверил: стоило поднять книги и даже осторожно опустить на место, все равно он неизменно сдувался со стола. Значит, книги кто-то брал. Ведь окна плотно закрыты и сквозняка нет. Он наклонился к дверце стола. Подозрение подтвердилось. Волоса, прищемленного дверцей левой тумбы стола, на месте не оказалось. Дверцу кто-то открывал. Многие, только ему известные приметы говорили о том, что комната подверглась осторожному обыску.
Значит, его все еще проверяют… Павел подошел к окну и мысленно проследил весь свой путь до Севастополя. "Нет, тут все в порядке… Просто Богнар решил быстрее проверить меня. И обыск, и эта инсценировка с иконой… Конечно, это была типичная инсценировка!.. Но, кажется, все прошло благополучно. Во всяком случае, Богнар даже дружески улыбнулся, приглашал к себе… Да, а что он бормотал насчет своих потребностей?.. Может, задумал какую-нибудь коммерческую операцию и хочет втянуть в нее новичка?.."
Павел разделся, лег в кровать и, чтобы отвлечься, успокоиться и отдохнуть, заставил себя думать о том счастливом времени, которое занимало в его памяти самое светлое место.
Он был совсем мальчишкой, когда отец вернулся с русско-японской войны. Зная его до сих пор больше по фотографиям, Павел очень быстро привязался к отцу и удивлялся, как он мог обходиться так долго без возникшей между ними дружбы.
Отец устроился работать в Англо-Кубанском нефтяном обществе сначала слесарем гаража, а затем шофером, возил инженера Джона Дайвера.
Как-то в середине дня отец заехал домой и сказал сыну:
- Хочешь покататься на автомобиле?
Об этом можно было и не спрашивать. Паша рванулся было к двери, но отец остановил его:
- Надень, сынок, новую рубашку и приведи себя в порядок. Ты приглашен на день рождения Ринга - сына господина Дайвера.
- Давай, мамочка, скорей. Ну, чего ты стоишь? Давай же, - сияя от счастья, твердил Паша.
Мать удивленно смотрела на сына. Обычно его с трудом можно было заставить надеть новую рубашку и брюки, а теперь сам спешит.
Наконец застегнута последняя пуговица рубашки, и Паша сидит в машине. Со всех сторон на него с завистью смотрят мальчишки и девчонки соседних домов.
С сыном Дайвера - Рингом они оказались одногодками. Родители привезли Ринга в Россию, когда ему было пять лет. В день их знакомства с Павлом ему исполнилось двенадцать. Мальчики подружились. Мать Ринга скуки ради начала давать товарищу сына уроки английского языка. Не обремененная заботами, она учила Павла английским словам, однако способности мальчика увлекли госпожу Дайвер, и занятия стали каждодневными. Паша много и охотно занимался и вскоре мог свободно разговаривать по-английски.
Отец радовался этому:
- Учись-учись, сынок, английскому, больше читай. Рабочий люд разные языки знать должен. Тогда легче будет пролетариям всех стран объединяться, - и он ласково взъерошил волосы сына.
"Хорошее это было время… - Павел с трудом оторвался от воспоминаний. Взглянув на часы, он быстро собрался и вышел из номера. - Сегодня возможна встреча со связным".
…Со стороны Графской пристани доносился шум лебедок, цепей, крики команд в рупор: "Майна!", "Вира!" - там шла разгрузка американского и английского пароходов с военными грузами. Виден был только нос американского судна "Сангамон". Павел повернул направо, пересек площадь и пошел вверх по Екатерининской улице.
Это была центральная улица Севастополя, с дорогой из каменной брусчатки; по углам - газовые фонари, посередине - одноколейный трамвайный путь, места для разъезда встречных трамваев. Впереди виднелся "Гранд-отель".
Павел вспомнил приглашение полковника Богнара: "Милости прошу. Мое управление - в здании "Гранд-отеля"".
"Надо же такому случиться, - усмехнулся он, - условное место оказалось возле обители самого Богнара. Вот уж поистине: случайность - спутник разведчика, как говорит Артамонов".
На первом этаже гостиницы, обнесенном верандой, был ресторан. Второй этаж и третий, видимо, занимало управление контрразведки. Судя по тому, что часовой стоял у калитки, вход в управление был со двора.
- Э-гей! По-бере-гись! - послышался окрик извозчика.
Павел остановился на краю тротуара, быстро огляделся и поднял руку.
- Тпру! Куда прикажете доставить вашвыскобродь? Жеребец молодой, резвай - автомобиль обгонит, ей-богу.
В угодливом взгляде извозчика - радостное возбуждение и настороженность. Услышав пароль, Павел сдержанно улыбнулся, не спеша сел в пролетку.
- Превосходно, старик, пополощи-ка гриву на ветру, - сказал он извозчику слова отзыва.
Старик встрепенулся, задорно подбил снизу пышную бороду и скороговоркой ответил:
- Пополощу, вашвыскобродь, пополощу. И хвост, и гриву.
- Отвези-ка меня, Мефодий… - Наумов сделал паузу и вопросительно посмотрел на извозчика.
- Кирилыч, - подхватил тот, - седьмой десяток Мефодием Кирилычем величают, из древа Мановых.
- Очень приятно, Мефодий Кириллович. По Екатерининской до площади Новосильцева, а затем обратно к пристани Российского общества пароходства и торговли.
- Это мы разом. Э-гей, милай! - Кирилыч хлопнул вожжами по вспотевшим бокам коня. Тот рванулся вперед, и пролетка под мягкий перезвон колокольчиков покатилась по мостовой. - Ну, слава те, господи, дождался вас. - Он попридержал коня, перевел его на спокойную рысь и повернулся к Наумову: - Как устроились, Павел Алексеевич, так, что ли, величать-то? - спросил он.
- Временно в гостинице "Кист". Потом подыщу квартиру.
- Ну, устраивайтесь, определяйтесь, а я буду ездить, как, стало быть, положено по ентому расписанию, и там, где указано.
- Хорошо. Передайте через Лобастова в Ростов, что генерал Домосоенов поставил вопрос о моем назначении в управление снабжения при главкоме. И еще одно. На возложении венков Нахимову полковник Богнар поручил мне проверить икону, установленную дьяконом у основания монумента. В киоте я обнаружил мину с часовым механизмом. В последнее мгновение я успел обезвредить мину. О чем и доложил Богнару.
Мефодий Кириллович оглянулся и пристально посмотрел на Наумова. Павел понял, что его сообщение насторожило связного.
- Как эт вас угораздило познакомиться с ним?
- Офицеры, назначаемые в центральные органы управления и крупные штабы, тщательно проверяются контрразведкой. А теми, кто намечен на ответственные должности, занимается сам Богнар.
- Ну и ну-у, - протянул Кирилыч, - дьякон, говорите, установил икону?
- Да. Но я подозреваю, все это сделано лишь для того, чтобы проверить меня.
- Динамитом не шутят. А ежели бы она взорвалась?
- Я думаю, что вместо взрывчатого вещества была заложена какая-нибудь имитация.
- Эт мы узнаем… Митация…
Павел подробно рассказал Манову о своих подозрениях, догадках и попросил его доложить об этом Лобастову.
Около здания гостиницы "Гранд-отель" остановился автомобиль. Из него выскочили двое в черных гражданских костюмах. Вслед за ними дьякон Савелий, какой-то помятый и крайне растерянный. Его сопровождал офицер контрразведки.
Две пожилые женщины в белых платках остановились на углу у тумбы с объявлениями. Глаза их удивленно расширились. Они почти одновременно запричитали: "Подумать только, арестован священнослужитель!" А рядом старуха проворчала:
- Ишь, оборотень проклятущий!
- Заткнись, старая, и скрипи отсюдова, - оборвал ее мужчина со станком для точки ножей.
Старуха хотела было накинуться на обидчика, но, увидев его злые глаза, прикусила язык и засеменила прочь.
- Точу ножи, ножницы-ы, казачьи клинки, и тещины языки, и девичьи ноготки… - бойко закричал точильщик и, подойдя к часовому, спросил: - Узнай-ка, браток, может, надо что поточить?
- Ну-ка, проваливай быстро! А то я тебе покажу такого братка, всю родню забудешь.
Точильщик пожал плечами. Он расположился невдалеке от часового. Вынул десяток ножей, ножниц и даже две бритвы и приступил к делу. Работал неторопливо, основательно, изредка поглядывая на здание контрразведки, возле которого по-прежнему стоял "крайслер".
…Едва дьякон переступил порог кабинета полковника Богнара, как в его фигуре произошли резкие изменения: он обрел офицерскую осанку и твердость голоса.
- Мне стоило, господин полковник, больших усилий добиться от руководства подпольной организации разрешения провести так называемую диверсию у памятника Нахимову. Это тем более трудно, что я не имею с ним непосредственного общения. А теперь еще этот арест…
Полковник Богнар встал из-за стола и, улыбнувшись, сказал:
- Не продолжайте. Я знаю, что вы мне скажете, господин штабс-капитан. Арест не повредит вашей конспирации, а тем более служению религии. Наоборот, православный люд возвышает мучеников в своей сердобольной душе и считает их самыми верными носителями божественной благодати. Через час вы будете доставлены обратно, и мой представитель публично принесет вам свои извинения. Я высоко ценю ваши усилия, и они будут достойно отмечены.
- Благодарю вас. Но скажите, господин полковник, какой смысл ставить в столь сложное положение своего агента, если все можно было сделать проще. Подослать одного из своих работников с какой-нибудь адской машиной…
- Что вы, штабс-капитан! Нам просто повезло, что ваше задание совпало с приездом Наумова. Как не воспользоваться этим?! Только предельная правдоподобность может убедить противника, что это не проверка. К тому же я уверен, если даже Наумов и агент Москвы и его здесь ждали, то в предполагаемом центре заинтересуются: готовилось покушение. А раз им станет известно, что покушение - дело рук одной из подпольных групп, то они обязательно начнут проверять Наумова. Вот тут и мы легко включимся в систему их работы, раскроем всю сеть.
Салонов глубоко вздохнул, прижал руку к груди:
- Извините, господин полковник, сердце пошаливает…
Богнар налил из графина стакан воды и подал ему.
- Благодарю вас. Если позволите, я посижу в кресле, отдышусь.
Богнар участливо посмотрел на штабс-капитана:
- Отдыхайте, о делах - ни слова.
- Какой уж тут отдых, - возразил Салонов ослабевшим голосом и, стараясь глубоко дышать, продолжал - То, что вы, господин полковник, сказали, очень сложно и не очень понятно. Наумова можно взять под наблюдение в любом случае.
- Ну, нет… Я и теперь мучительно думаю, откуда высвободить несколько человек для наблюдения за ним. А для раскрытия вражеской агентурной сети надо создавать оперативную группу…
- Неужели мы так бедны людьми?
- У меня еще никогда не было такой многочисленной организации. Но, увы, никогда еще не было столько работы. Сами подумайте: в Крым едут офицеры со всего белого света. Комплектуются новые части и штабы. В горах - десятки партизанских отрядов, в городах - подпольные группы…
Он замолчал, резко повернулся к дьякону и, прицелившись в него взглядом, быстро сказал:
- Кстати, вы до сих пор никого не выявили. Вас стремятся использовать, но держат в полной изоляции.
- Связной, от которого я получаю указания, утверждает, что после провалов в подполье ввели систему, при которой каждый знает только свою "правую и левую руку".
- Разумеется, если не считать руководящего центра, диверсионных и боевых групп, партизанских отрядов. Вы должны возможно быстрее добраться до их ядра.
- Надеюсь, что после операции с попыткой покушения на главкома мое положение в красном подполье значительно улучшится. А для этого вы должны установить за мной слежку.
- Браво, штабс-капитан! - Богнар щелкнул пальцами. - Агенты подпольной организации заметят, что мы за вами следим, и проникнутся к вам абсолютным доверием… Ну, как вы себя чувствуете?
Уже хорошо.
Дьякон Савелий Салонов вышел из подъезда степенно, с высоко поднятой головой. Вся улица уже знала о случившемся. В домах напротив еще заметно колыхались занавески.
- Ишь ты, открестился, отмолился или откупился? - говорили в одном доме.
- Не было еще такого, чтобы священнослужителя - под арест. Это все коммунисты ему подстроили. Ни царя, ни бога не милуют, - говорили в другом.
И поползли разные слухи по городу.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Пристани Российского общества пароходства и торговли напоминали развороченный муравейник. Грузчики в накинутых на голое тело брезентовых наплечниках упруго ступали по сходням. Пароход "Фабари" прибыл из Нью-Йорка с грузом пулеметов "кольта", винтовок, несколькими миллионами патронов, инструментами для ремонта боевой техники и другим военным имуществом.
У соседнего причала стоял пароход под английским флагом. Из его трюмов выкатывались полевые орудия, зарядные ящики, лотки со снарядами, выгружались упакованные в ящики запасные части для авиационных моторов "хэвиленд", "ариэйт", "сидней пума" и даже к самым новейшим, четырехсотсильным "либерти".
"Надо непременно выяснить, какие прибыли артиллерийские системы и куда они будут направлены, - подумал Наумов. - Но как? Информация между отделами и управлениями запрещена. Хорошо бы иметь в порту среди подразделений охраны своего человека. Он мог бы сообщать о прохождении наиболее важных грузов. Ведь каждый груз имеет свой типовой формат ящиков, а в ящике определенное количество патронов, или винтовок, или гранат. Достаточно взять под контроль всего два порта, связанные с севером полуострова железной дорогой…"
Вдоль стен пакгаузов между дверями высились штабеля ящиков, бочек, мешков, прикрытых брезентом. Павел медленно шел и по-хозяйски осматривал эти штабеля - с амуницией, фуражом и другим имуществом, которые теснились по всей пристани, образуя узкие коридоры, пока не оказался на площадке, где сгрудились подводы транспортного подразделения.
У крайнего пакгауза распоряжался пожилой сутуловатый офицер. Увидев полковника, он одернул гимнастерку - это, однако, не сделало его выправку молодцеватой - и направился навстречу, пытаясь держать строевой шаг. Можно было сразу определить, что офицер не кадровый и даже не из интендантов, которые любят и умеют блеснуть строевой выправкой.
- Командир транспортной роты капитан Верба, - представился офицер и доложил: - Отгружаем продовольствие для британских пулеметных курсов и Константиновского военного училища…
Полковник Наумов остановил его жестом руки:
- Давайте постоим и понаблюдаем за погрузкой.
От широких дверей пакгауза до сходней парохода тянулась цепочка солдат с грузом, навстречу им - без груза. Шли они с опущенными плечами, в пропитанных потом гимнастерках.
Вдруг Павел увидел очень знакомое лицо. Белобрысый, веснушчатый солдат вышел из пакгауза с ящиком папирос, смотря под ноги идущему впереди. Павел всмотрелся внимательнее - да, это тот самый паренек…
"Там, на Кубани, он вряд ли обратил на меня внимание, но можно ли за это поручиться?" - подумал Наумов и отвернулся к штабелям.
Капитан Верба уловил изменение в настроении полковника и поспешил доложить:
- Не извольте беспокоиться, господин полковник, я их на третьи сутки без отдыха оставлю, но…
- При такой организации погрузочных работ, капитан, - резко оборвал его Наумов, - в сроки, отведенные приказом, вы не уложитесь.
- Мы в эти сроки никогда не укладывались, господин полковник, невозможно уложиться.
Наумов вызвал коменданта порта. Им оказался холеный морской офицер. Густая седина удлиненных висков и белоснежная манишка резко выделялись на фоне черной, хорошо подогнанной формы. Подойдя к Наумову, офицер манерно вскинул ладонь к козырьку фуражки и представился:
- Комендант порта капитан второго ранга Горзон-Стальский. - Опустив руку, добавил: - Лев Авраамович, если угодно.
Предъявив коменданту документы, полковник Наумов выразил уверенность, что они найдут доброе начало для согласованной работы.
- Меня, с вашего позволения, больше удовлетворил бы добрый конец, - улыбнулся комендант и уже серьезно сказал: - Все, что от меня зависит, сделаю, но от меня ни-че-го не зависит.
- Как вас понять?
- Складские работники, рабочие роты и даже караульное подразделение мне не подчинены, а порядок требуют с меня - до такого не додумается даже одесский раввин.
- Вы скромничаете, Лев Авраамович, права коменданта вполне достаточно, чтобы навести здесь порядок. Я вам помогу в этом.
- Любопытно, как можно устранить беспорядок, когда в основе его лежат противоречивые приказы свыше? - усмехнувшись, сказал комендант и тут же поправился: - Приказы, разумеется, не исключают проявление инициативы подчиненных, и мы, конечно, с благодарностью примем вашу, господин полковник, помощь.
- Посмотрите на расстановку подвод, - Наумов указал на площадку. - Теряется много времени на то, чтобы убрать груженые, а на их место подать другие. Мешает этому противоположный ряд штабелей. А эти два штабеля будто умышленно сложены здесь, чтобы создать "пробку". И никто не подумал убрать их, хотя для этого требуется всего час времени. Странно, очень странно.
- Так точно, странно, господин полковник, - пробормотал капитан Верба, - недосмотрели. Но не извольте беспокоиться, я их, скотов тупорылых, научу работать.
Наумов не обратил внимания на слова капитана и посоветовал коменданту:
- Необходимо открыть запасные ворота, сделать их выездными, а на прилегающих улицах установить строгое регулирование движения.
Вместе они прошлись по пристани, наметили магистраль, посты регулирования и места для штабелей по габаритам и весу грузов.
Горзон-Стальский внимательно слушал, согласно кивал головой, поддакивал. Его односложное: "Совершенно пр-равильно" звучало как горькая ирония.
- Для выполнения вашего предложения, - вздохнул он, - надо установить дополнительный круглосуточный пост у выездных ворот. А я только что получил приказ - сократить численность караульной роты еще на двадцать процентов за счет годных к строевой службе, коих откомандировать в действующие части. Это четвертое сокращение.