В основе героической повести события, происходившие в Одессе в годы Великой Отечественной войны. Книга рассказывает об обороне города, борьбе одесского подполья. Она написана на документальной основе.
В центре произведения - герои-партизаны, комсомолец Яша Гордиенко, разведчик и связной, чекист В. А. Молодцов-Бадаев, руководитель отряда одесских партизан, и многие другие - люди мужественные, несгибаемой воли, до последней капли крови преданные советской Родине.
Содержание:
1. Капитан "Дианы" 1
2. Встреча 3
3. Тайна Большого Фонтана 4
4. Матрос с эскадренного броненосца 6
5. Первое задание 7
6. Ли 10
7. На две леи блеска 10
8. Неожиданное возвращение 11
9. Выстрелы в полночь 12
10. В катакомбах 14
11. На Нежинской, 75 16
12. Свой или чужой? 19
13. Ради товарища 22
14. Черные дни 23
15. По следу 24
16. "То, что должен совершить я…" 25
17. Шакалы из Галаты 26
18. Бадаев выходит в город 27
19. Золотое колечко 29
20. Данко зажигает факел 29
21. Испытание на стойкость 30
22. О чем кричат тюремные стены 32
23. Палачи меняют тактику 33
24. Варенички 34
25. Галкины визиты 35
26. Побег 36
27. Кандальный звон 38
28. Мы - на своей земле! 39
29. Письма 39
30. Смело, товарищи, в ногу! 41
31. Флаги над городом 42
Примечания 42
Твой сын, Одесса
1. Капитан "Дианы"
Это была самая короткая и самая очаровательная ночь. Прохлада уже затопила город, а от накалившихся за день камней мостовой еще пыхало жаром. Пахло йодом, как в море, и теплой пылью, как в степи после слепого дождя. Белесый туман растекался голубоватой рекой по улицам и площадям, с листьев акаций и платанов гулко скапывала роса - Фимке казалось, что сочные июньские звезды тоже сейчас сорвутся с небосвода и тяжело забарабанят по сонным крышам.
Когда в темноте начали спускаться по круче к таинственно вздыхающему морю, когда с глухим шорохом вывалились из-под ног комья сухой глины, а мимо ушей просвистел спугнутый кожан, Фимка даже струхнул малость. Только вчера он впервые в жизни увидел море: тихое, зеленоватое у берега и бледно-голубое вдали, сливающееся с таким же бледно-голубым небом, - прямо с неба спускалась шаланда под белым парусом. И еще порт: дымы, пароходы, мачты, огромные трубы, горластые гудки, звон цепей и грохот кранов… Вовку Федоровича и Мишу Куртича он узнал тоже только вчера. Вовка - дальний мамин родственник - обещал познакомить Фимку со своими дружками из морской школы. Он и уговорил Фимку идти ночью на причал. Заикнись, что боязно, он тебя возьмет в море! Как же!
Теперь Фимка стоял под огромной черной скалой, поднимающейся из воды. Вовка и Мишка возились у лодки - отмыкали цепь, тащили из темного куреня парус, весла и еще какие-то вещи, которые назывались непонятно и загадочно: рангоут, румпель, шполик…
- Баян взял? - спросил Вовка, замыкая курень.
- Вот он, - ответил Миша, швыряя что-то темное в лодку на свернутый парус.
Сдурел что ли этот Мишка, так небрежно бросил музыкальный инструмент! И Вовка ведет себя необычно - вчера дрожал: "Ой, гляди не сломай патефон! Ах, смотри не урони пластинку!", а теперь и слова не сказал Мишке.
Все сегодня необычно для Фимки, даже рассвет. У себя в Москве он его вообще никогда не наблюдал. В деревне, где бывал прошлым летом, рассвет всегда начинался на горизонте: вздрогнет темь, поплывут светлые полосы по небу, и потом уже будто кто-то медленно потянет вверх синюю занавесь ночи. Здесь по-иному: волна словно прикрыта туманной пеленой, а в зените бледнеют и тают звезды. Темно-синее небо посветлело, поднялось еще выше, и начала сперва медленно, а потом все быстрее стекать оттуда прозрачная светлость к горизонту. Спросить бы у Вовки, почему так, - он же моряк, все знает, - но опять же боязно: черный, как жук, Миша Куртич только усмехнется да выгнет подковами сросшиеся над переносицей широкие брови, а Вовка обязательно начнет подначивать - любит посмеяться над другими.
- Ша! Капитан идет, - приложил ладонь к уху Мишка.
Все трое прислушались. Сперва затрещал кустарник, потом зашуршала галька, из-за обрыва вышли на высветленный рассветом песок два невысоких парня в полосатых тельняшках.
- Салют, камарадос! - поднял руку, как для пионерского приветствия, тот, кто шел впереди, и, не дожидаясь ответа, спросил баском: - Фрегат готов?
- Так точно, Капитан! - поднял руку Вовка.
Капитан подошел ближе и остановился.
- Кто с тобой третий?
- Это… Это - Фимка. Он приехал из Москвы. Мировой хлопец. Хочет в нашу школу поступать.
- Ну и что? - строго спросил Капитан.
- Да ты не думай… - голос у Вовки дрогнул виновато. - Ты не думай, Капитан, он - комсомолец…
- Ну и что? - снова спросил Капитан, резко, коротко, будто в грудь толкнул.
- Попросился хлопец в море…
- А для чего идем в море, знаешь?
- Знаю… - упавшим голосом ответил Вовка.
Никогда бы Фимка не подумал, что озорной и задиристый Вовка Федорович может так спасовать перед этим крепышом. В конце концов, "Диана" - Вовкина лодка. Кого захочет, того и возьмет в море.
- Так… - Капитан ловко циркнул слюной в сторону моря. - А я Нинку не взял, чтобы посторонних не было.
- Все подготовили, - с досадой сказал тот, что пришел с Капитаном, - а ты, Вовка, все испортил.
Теперь Фимка понял: ребята собрались в море не на рыбалку, а с какой-то другой, неизвестной ему целью. Сговорились идти вчетвером - он, Фимка, лишний. А как же теперь быть? Наверное, прогонят его. Уйдут сами в море, а ему одному придется возвращаться пустынным берегом по кручам и зарослям в незнакомый город.
Рассвет наступал быстро. Фимка уже хорошо мог разглядеть Капитана: крепыш стоял, широко расставив ноги, засунув руки в карманы черных матросских, с клапаном, брюк. За форменным ремнем с бляхой торчала книжка. Полосатый тельник плотно облегал мускулистую грудь, крутые бицепсы, открывал крепкую, словно отлитую из бронзы шею. Капитан смотрел себе под ноги, раздумывал, как быть. "Прогонит, - подумал Фимка. - Этот такой, что скажет: "Уходи!" - и ни слова ему не возразишь".
Капитан поднял голову и неторопливо поправил упавшую па лоб тяжелую прядь рыжих прямых волос.
- Что умеет делать твой Фимка?
- Он все умеет, - засуетился Вовка. - Решительно все! Правда, Фимка?
- Узлы вязать?.. Шкотовые? - наступал Капитан.
Вовка осекся и вопросительно посмотрел на Фимку. А Фимка удивленно смотрел на Капитана: он не только не умел вязать шкотовые узлы, но и понятия не имел, что это такое. На тонких губах Капитана скользнула улыбка, а пришедший с ним парень улыбнулся во все лицо.
- Рубить рангоут? - продолжал Капитан.
Фимка только догадывался, что это какая-то работа, связанная с морем, но что такое рангоут и зачем надо тот рангоут рубить?.. Нет, определенно, Капитан сейчас пошлет его вон… Ну и что? Уж больно задается этот рыжий! Живя у моря, морскому делу научиться не хитро. А вот умеет ли Капитан делать то, что умеет Фимка? Вовка, например, не умеет. Фимка осмелел и шагнул навстречу Капитану:
- Электромонтером могу. Печатать на машинке умею… И еще: рубанком снять стружку толщиной с бумажный лист.
- О-о! - повел разлетистыми и ровными, как стрелки, бровями Капитан. - Насчет рубанка, я и сам умею. А что ты умеешь такое, чтобы не сходя с места… мы проверили твои слова?
- Умею… - Длинный и худой Фимка набрался духу и подошел вплотную к Капитану. - Умею стихи читать. Вот! Наизусть.
- Начинай! - спокойно сказал Капитан.
- Что же, тебе всего "Онегина" или "Во весь голос" Маяковского?
Капитан засмеялся, протянул Фимке руку:
- Нет, ты - настоящий штормовой парень. Только читать всего "Онегина" не стоит. Видишь, скоро взойдет солнце, всю скумбрию упустим. Знаешь?.. Прочитай четыре строчки. Самые-самые.
- Из "Онегина"?
- Не обязательно. Но те, которые для тебя… дороже всех других, что ли.
- Заветные?
- Во-вот! Только имей в виду - без дураков.
Фимка постоял, пошевелил губами, оглянулся на притихших Вовку и Мишку, набрал полную грудь воздуха:
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, Отчизне посвятим
Души прекрасные порывы.
Эти строчки часто читал Фимкин отец, политрук Бомм. Он написал их даже в том последнем письме, которое пришло Фимкинои матери с Халхин-Гола на другой день после похоронной. Фимка и прочитать их хотел, как когда-то отец, нараспев. А не получилось: просто сказал и все.
Сказал и умолк. И ребята молчали. Вот и не знали они ничего ни о погибшем политруке Бомме, ни о его последнем письме, ни об оставшейся в Москве Фимкинои матери, а молчали, словно вместе с Фимкой все это вспомнили.
- С душой читаешь, - вздохнул Капитан. - В Одессу насовсем приехал?
Фимка молча кивнул головой.
- У него отец погиб, - подал голос Володя. - А мать тяжело заболела, в больницу положили. А его с Ленкой в Одессу к бабке прислали.
- Ленка - сестренка, что ли? - снова спросил Капитан.
Фимка опять кивнул головой.
- Ничего. Бывает, - успокоил его Капитан и резко повернулся к товарищам: - Ну, чего застыли? Рангоут ставить! Фрегат - на воду!
Рангоут оказался обыкновенной жердью, к которой цепляли самодельный парус, румпель - куском доски с дыркой, его насаживали на руль, чтобы удобнее было править, шполик - деревянным черпаком, баян - самодельной корзиной для рыбы, а Капитан - комсоргом класса военно-морской спецшколы Яшей Гордиенко, симпатичным, хотя немножко и задиристым парнем.
Яша Гордиенко, Володя Федорович, Миша Куртич и Абраша Уманов дружили с детства, учились в одной школе, вместе их принимали в пионеры и в комсомол, вместе они решили и в спецшколу поступить, чтобы всю жизнь борт о борт по морским дорогам пройти. Троих приняли, а Мишу Куртича врачебная комиссия забраковала - подвело зрение. Теперь Миша уезжал с родителями в другой город, и дружки решили дать клятву верности друг другу, чтобы, значит, где бы кто ни был, что бы ни делал, всегда о друзьях помнил, чувствовал плечо товарища.
Все пираты, рыцари и подвижники, о которых приходилось ребятам читать, писали клятвы своей кровью, принимали их торжественно. Миша Куртич предлагал это сделать в катакомбах, при свечах. Но Абраша Уманов и Яша Гордиенко сказали, что так клялись только жадные флибустьеры и жестокие конквистадоры, а они - комсомольцы, будущие мореходы и открыватели новых земель, поэтому клятву следует давать на борту "Дианы", в открытом море, во время восхода солнца.
Когда далекий краешек моря накалился добела, "Диана" была уже далеко от берега. Капитан приказал сушить весла, снять тельняшки и повязать их на головы тюрбанами.
Море еще не проснулось. Оно дышало медленно и глубоко, то приподнимая, то опуская "Диану" на своей широченной груди.
- А как быть с ним? - спросил Абраша, показывая черными глазами на Фимку.
- Спустить за борт, пусть это время поплавает, - деловито объявил Капитан.
Фимка глянул в темную воду, и ему показалось, что глубина уже обожгла его нестерпимым холодом. Он по-настоящему испугался:
- Что, за борт? Что, за борт? - пропищал он, хватаясь за банку. - Я же не умею плавать! Я же…
- Он вправду не умеет плавать, - заступился Володя. - Еще пузыри пустит, тогда что?
- Тогда пусть замрет и не дышит, - смилостивился Капитан.
Смуглый и юркий, как бычок-подкаменщик, Абраша вынул из кармана жестяную школьную ручку-вставку, маленький граненый стаканчик и лезвие безопасной бритвы. Надрезав лезвием кончик среднего пальца на левой руке, Капитан выжал несколько похожих на ягодки красной смородины капель в стопку и передал лезвие Володе. Тот заметно побледнел, прежде чем взять лезвие зачем-то погладил себя ладонями по щекам, вздохнул и тоже, надрезав палец, накапал крови в стопку. Затем Куртич и Уманов.
Капитан расправил сложенный вчетверо листок плотной бумаги и, подняв правую руку, начал читать громко, четко выговаривая каждое слово, будто на школьном сборе перед сотнями слушателей:
- Мы, комсомольцы Яков Гордиенко, Михаил Куртич, Абрам Уманов и Владимир Федорович, связанные узами дружбы и товарищества с первой школьной скамьи, сегодня, двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года, в день расставания, обещаем друг другу и клянемся…
Капитан поправил полосатый тюрбан и обвел глазами стоявших перед ним:
- Где бы ни были, не забывать друг друга… Клянемся!
- Клянемся! - дружно ответили трое, поднимая над головой кулак правой руки.
- Помогать друг другу в беде… Клянемся!
- Клянемся!
Мы клянемся любимой Отчизне:
Расстояньям и тьме вопреки,
Будут светочем в море и в жизни
Лишь советской земли маяки!.
- Клянемся!
Капитан взял у Абраши ручку, макнул перо в кровь на дне стопки и начал подписывать клятву. Перо плохо слушалось. Яша несколько раз макал его в стопку. Наконец подписал и передал ручку Куртичу.
Когда все подписались, Капитан взял листок, свернул его трубочкой, вложил в черный футляр от бритвы, спрятал в карман и дал знак Володе Федоровичу. Володя вскочил на банку, сорвал с головы тельняшку, взмахнул ею, как флагом, и запел. Первый луч солнца вызолотил растрепавшуюся Володину шевелюру, залил киноварью взметнувшуюся тельняшку, и старенькая еловая шаланда показалась Фимке могучим быстрокрылым фрегатом. Он смотрел в тающую над морем утреннюю дымку и видел сияющие жемчуга в прозрачной воде, острые базальтовые скалы и сказочные, заросшие красными розами и узорчатыми пальмами берега, о которых пел Володя.
…Возвращались под парусом. Разморенные зноем, ребята сладко спали на банках, подложив кулаки под головы. Капитан молча перебирал пальцами шкоты, направляя послушную "Диану" по золотой дорожке, простеленной в море солнцем.
- Хочешь подержать? - улыбнулся он Фимке, показывая зажатые в пальцах бечевки-шкаторины.
- Не, - покачал головой Фимка. - Не умею.
- Ничего. Научишься. Будешь теперь с нами ходить вместо Миши Куртича. Будешь?
Фимка обрадовался и осмелел:
- А правда, что ты с парашютом с Больших камней прыгал?
- Кто тебе сказал? Вовка?
Фимка кивнул, головой.
- Вот звонарь! - улыбнулся Капитан. - Это он выдумал. Что я - чокнутый, со скалы прыгать. Низко, парашют не успеет раскрыться. Под воду в скафандре спускался, это - да. У нас во Дворце пионеров - водолазный кружок. Приходи. И ты научишься.
Фимка отрицательно покачал головой и отвел в сторону погрустневшие, как показалось Капитану, глаза.
- Приходи. Это же интересно, - настаивал Капитан. - Царство бога морей Посейдона…
- Нет, - вздохнул Фимка. - Меня не примут.
- Ну, что ты! Я с тобой пойду к руководителю, скажу…
- Не примут, - перебил Фимка. - У меня… легкие болят. Меня и послали сюда, к бабке, легкие морем лечить.
- Фью-ю! - присвистнул Капитан. - Тогда, верно, не примут… Только ты не переживай, друг. Будем на "Диане" по утрам ходить. По утрам, говорят, морские брызги хорошо действуют на эти самые легкие…
Капитану явно хотелось успокоить товарища, и он спросил, чтобы уйти от неприятного Фимке разговора:
- Ты сколько классов окончил?
- Десять.
- Ого! Ты что же, старше нас?
Фимка согласно кивнул головой. Теперь Капитан уже с завистью глянул на Фимку и тут же решил показать свое превосходство:
- Это что? А вот у нас в школе… А вот через две недели "Товарищ"… Знаешь, такое учебное судно есть? "Товарищ" уйдет в плавание с нами, будущими штурманами, на борту. Уйдем в дальние края. Во!..
Вдруг Капитан, не окончив фразу, умолк, подался телом вперед, напряженно всматриваясь в приближающийся берег.
- Эй, пираты, тревога! Свистать всех наверх! - крикнул Капитан.
Ребята вскочили, протерли глаза.
- Абраша, ты у нас самый востроглазый, ну-ка, посмотри на скалу у причала: не наша ли Нинка там что-то сигналит?
Абраша, приставив ладони козырьком к глазам, долго всматривался в синеющий берег.
- Нинка-то, Нинка, - наконец сказал он озадаченно. - Но что она семафорит, не разберу. Вначале будто: "Спешите к берегу", а дальше какое-то слово непонятное.
- Быстро на весла! - забеспокоился Капитан. - Может, с батей что случилось.
…На берегу, нервно теребя подол пестрого платьица, стояла светловолосая, такая же круглолицая и крепкая, как Яша, девчонка. Не успела "Диана" ткнуться носом в песок, как она подбежала:
- Хлопцы, скорее! Война!..
- Ты что, Нинка, сдурела?! Соображаешь, что говоришь? - осердился Капитан.
- Честное пионерское! Уже в третий раз по радио передают - война!
Ребята выскочили на песок, забыв подтянуть на берег лодку. С высокой кручи, оттуда, где начинался город, доносился тревожный голос диктора:
- Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас…
Репродуктор гремел и гремел, а ребята стояли оглушенные, растерянные: война?! А что такое - война?..
Они наспех вытащили лодку, кое-как забросали в курень весла и рангоут.
- Ну, пошли, - сказал Капитан, надевая тельняшку.
- Куда, Яшко?
- Как куда? В военкомат.