Прочитав адреса приемочных, пунктов в конце воззвания, Ребров перевел глаза на соседнюю афишу. Там кратко и, без лишних слов сообщалось:
Объявляю осадное положение. Под страхом смертной казни ни один мужчина не имеет нрава отбывать из города без разрешения штаба войск Комуча.
Свободное время для движения по городу разрешается от восьми утра до шести вечера.
Замеченные в нарушении приказа штаба войск будут расстреливаться на месте.
Генерал Галкин
- Ну, что скажешь, Василий Михайлович? - прервал чтение приказов Мекеша. - Никак нам идти на призывные пункты надо, а ты у меня не прописан. Как бы мне не попало за это дело?
- Не бойся. Я сегодня от тебя съезжаю.
- И я бы рад сам от себя съехать, да как? - ответил Мекеша.
- Не шутишь?
- Какие там шутки, Василий Михайлович. Надя едва ходит, не сегодня-завтра ей рожать, а я - в ополчение. Знаем мы, кто в ополчение-то попадет. Наш брат! А те, что побогаче, давно в Сибирь подались, пятки салом смазали. От кого мне Самару защищать - от своих, что ли, Василий Михайлович?
- Смотри, Мекеша, не прогадай. Я съезжать от тебя хочу не потому, что красные для меня милы, а воевать надоело, пять лет воевал, - ответил Ребров.
- А кому она не надоела, война эта? - согласился Мекеша.
Ребров молча шел несколько минут, раздумывая, стоит ли покидать город вместе с Мекешей. Все попытки узнать Мекешу поближе кончались неудачей: он соглашался со всем, что бы ни говорил его собеседник.
"А, впрочем, - думал Ребров, - чем я рискую?"
- Так что же, Мекеша, поедем вместе?
- Чего же не поехать? Поедем, Василий Михайлович.
- У тебя поблизости никого не найдется из родственников, у кого бы укрыться на время?
- А как же: в Зуеве Надины отец с матерью живут. Они всегда укроют.
- А сколько это верст от города?
- Шестьдесят будет.
- Ну, если решил, так давай к ним и пойдем. Согласен, что ли? - спросил Ребров, подходя к дому.
- А с бабами как, Василий Михайлович?
- С собой, конечно.
- Ой! Беременную-то?
- Обеих с собой.
- Не дойдут.
- Подсадим к кому-нибудь. В городе их обидеть могут.
Пришли домой. А вскоре все вместе ушли, как будто собрались на прогулку, не взяв с собой ничего. Только у Вали небольшой сверток: в нем по бутерброду на каждого.
Город еще не проснулся, и грозный приказ украшал пока заборы улиц, не привлекая ничьего внимания. Через весь город надо было пройти из Молоканских садов, чтобы попасть за реку Самару. Ребров решил идти на Зуевку, так как она находилась к юго-востоку от города, в стороне от главного фронта. "Там где-то у начала Уральских степей, - думал Ребров, - будет легче перейти фронт; ведь главные массы войск должны были двигаться на самую Самару".
У элеватора над Самарой в последний раз закусили путники перед тем, как выйти из города и пуститься в опасное путешествие. Ребров первый дошел до моста. К его удивлению, на мосту не оказалось ни души. Тогда Ребров смело двинулся вперед, а за ним последовали его товарищи. Они шли и ждали, что их вот-вот окликнут невидимые часовые. Но мост кончился, а путников никто не окликнул, никто не погнался за ними. Кругом по-прежнему было пусто и безлюдно.
Ребров усмехнулся:
- Приказы грозные пишут, а часовых ставить забывают. Эсеры везде одинаковы. - И вдруг вспомнил "Подвал": "Я пью за мертвую Самару…"
Заречная слободка также окончилась. И на ее околицах тоже ни одного человека.
Перед беглецами развернулась широкая степь. Вдали, верстах в пятнадцати, белела церковь села Лопатина, к нему прилегала извилистая проезжая дорога, а прямо на него, казалось, стрелкой нацелилась пешеходная тропинка. Прошли версты две, сзади по дороге затарахтели пустые телеги. Облако пыли стало быстро приближаться.
- Эй, земляк! - закричал Мекеша проезжавшему мимо подводчику. - Сделай милость. Посади баб, истомились они до смерти. Довези до Лопатина.
- Садись. По красненькой с рыла.
- Что ты? Живодер нашелся…
- Ну, ищи другого. Комитетские, видать? - захохотал мужик. - Пятки салом смазали? - и дернул вожжи.
- Стой! - закричал Ребров. - Черт с тобой, получишь по десятке. Вези.
Женщин посадили, мужик ударил по лошади. Облако пыли скрыло телегу. Ее рассыпчатый стук то удалялся, то как будто вновь приближался и, наконец, замер в отдалении.
Мекеша и Ребров шли по тропинке напрямик, собираясь выиграть время и расстояние и прийти в Лопатино раньше подводчика.
- Не торопись, Василий Михайлович, - говорил утомившийся Мекеша. - Успеем. Во, видишь - бахча? Свернем на минуту, арбузом закусим: быстрее дойдем.
Ребров пробовал отговорить товарища от ненужной задержки, но, в конце концов, уступил ему, и они свернули на бахчу. Ни сторожа, ни хозяина не было видно. Бахча, очевидно, была заброшена. Арбузы оказались мелкие, недозрелые.
- Говорил тебе, напрасно время теряем, - сказал Ребров, и они снова двинулись в путь.
Бесконечная, сливающаяся с горизонтом степь располагала к молчанию. Некоторое время шли молча. Реброву не верилось в скорое освобождение от белых. Мекеша мечтал о радостях деревенской жизни. Его, как всякого горожанина, деревня прельщала отдыхом, тихой природой и вкусной едой. Самара, оставшаяся позади, становилась все меньше и меньше, только золотые купола ее соборов резко выступали на белом фоне слившихся в одно зданий, да элеватор причудливой башней разрезал горизонт. Степь как-то заставила забыть давешние страхи, и Ребров с Мекешей беспечно шли по убегающей вперед тропинке. Вдруг Мекеша замер на месте:
- Казаки, Василий Михайлович!
Ребров тотчас различил на расстоянии полутора-двух верст прыгающие фигурки всадников. Они мчались навстречу - по направлению к городу.
- Василий Михайлович, бежим, - схватил за руку Реброва Мекеша.
- Куда ты от них убежишь, чудак? Они нас лучше видят, чем мы их. Обгонишь их, что ли? Надо идти навстречу.
- Нет, что ты, убьют. Вон стог. Зароемся в него.
- Да пойми ты, они нас, наверное, уж увидели.
- Нет, я в стог. - Мекеша бросился бежать к стогу и в одно мгновение врылся в него, только кончики его сапог чернели у подножия.
- Ноги спрячь, - ткнул в сапог Ребров. Он прилег с противоположной стороны стога, чтобы не попасться всадникам на глаза.
Мекеша в стоге заворочался и стал кашлять. Пыльное сено донимало его. Ребров считал время. А вдруг казакам придет в голову остановиться у стога покормить своих лошадей и отдохнуть? Тогда они наверняка заметят Мекешу, и расстрела не миновать. Стук копыт послышался и внезапно исчез. Ребров с полчаса выждал, прежде чем поднялся на ноги. Ничего подозрительного видно не было.
- Мекеша, вылезай. Уехали, - окликнул он стог.
Мекеша вылез и стал внимательно осматриваться по сторонам. Потом полез на стог и оттуда снова оглядел степь.
- Опять казаки, - неожиданно вскрикнул он и кубарем свалился со стога.
- Ну, этих не бойся. Они нас не могли заметить, - успокаивал его Ребров.
- Нет, я опять в стог.
И снова Ребров остался в одиночестве лежать у стога, считая минуты. Когда скрылся из виду и второй отряд всадников, Мекеша, отряхиваясь, вылез из сена и сказал Реброву:
- До вечера не пойду дальше, Василий Михайлович. Тут их рыщет видимо-невидимо. Как есть, попадешь в лапы.
- Что ты говоришь, подумай. А Надя и жена моя как? Они уже наверняка беспокоятся, не понимают, почему нас до сих пор нет в Лопатине. Пойдем, не бойся. А что, если они попадут к казакам?
- Не пойду, Василий Михайлович, мне жизнь самому мила.
- Да ты в село не заходи, я один их пойду разыскивать. А стогов в степи на тебя хватит. Всегда найдешь себе подходящий.
Наконец Мекеша уступил.
Осенний вечер быстро накрывает самарские степи.
В какие-нибудь полчаса расползлись и исчезли очертания приближающегося Лопатина и далекой уже Самары. В городе не горели огни и не было видно ни одной Светящейся точки. Чехи боялись красных летчиков.
Непроезжая дорога вместе с темнотой расширилась и слилась со степью. Все труднее и труднее путникам было отыскивать тропинку. Только каким-то особенным чутьем угадывал ее Мекеша, и Ребров целиком положился на него.
Осенней ночью степь молчалива, как кладбище.
Кузнечиков уже давно не было, и они своим свистом не наполняли пространства, летучие мыши также, наверное, залегли на зимнюю спячку и не шарахались над головой. Не слышно было и ночных птиц.
- Ну и тьма, Мекеша. Хуже, чем в лесу.
- А ты как думал? Степь - она всегда так: днем на сто верст смотри, а вечером на встречного найдешь - лбом стукнешься. Да вот же недалеко и до села. Слышишь, собаки лают?
Ребров прислушался, остановившись на месте. Где-то далеко в самом деле лаяли собаки.
- Я тебя до околицы доведу, - продолжал Мекеша, - а там ты уж один дойдешь.
Прошло еще минут двадцать, прежде чем Мекеша остановился.
- Пришли. Вот так прямо все и ступай, Василий Михайлович, - махнул он перед собой рукой, - а обратно пойдешь по тракту, я тебя там ждать буду. Не опасайся, услышу, как пойдешь. Шаг у тебя тяжелый. Я тебя окликну. Только по тракту свороти около церкви налево, а то направо пойдешь - обратно в Самару придешь.
- Хорошо.
Ребров зашагал, не видя перед собой впереди и на два шага. Минут через десять он наткнулся на плетень, промазанный глиной, и пошел вдоль него до ближайшего переулка. Лопатино спало. Ни одного огонька не виднелось в хатах. Пустые улицы хранили молчание, где-то в стороне одиноко заливалась собака. Только войдя в село, Ребров понял, что искать Валю и Надю в такой поздний час бессмысленно. Будить всех мужиков подряд и спрашивать, не у них ли остановились две городские женщины, опасно и бесполезно. Он все же решил поискать церковь и у ночного сторожа узнать, нет ли в селе постоялого двора. Стараясь наугад попасть в середину Лопатина, Ребров прошел еще две улицы.
Где-то впереди раздался стук многочисленных копыт. Сначала топот был слышен очень далеко, потом ближе и вдруг почти совсем затих.
"Почему так поздно гонят стадо?" - подумал в первую минуту Ребров. Но не успел он отдать себе в этом отчет, как тот же топот вырвался из тишины совсем рядом. По бокам замелькали черные тени людей на лошадях. Ребров отскочил в сторону и вдруг почувствовал, что находится между круто остановившимися всадниками. Морды храпящих коней лезли в его лицо. Один из всадников пригнулся, всматриваясь, и громко окликнул:
- Где староста живет?
- Не знаю, - ответил Ребров, разглядев у спрашивающего за плечами карабин.
Всадники хлестнули по лошадям и помчались вперед.
"Казаки! Надо бежать", - решил Ребров и быстро пошел вперед. Дорога, твердая до сих пор, прервалась песком и заглушила шаги. Реброву стало ясно, почему так внезапно на него налетели казаки. Он вошел в первый же переулок налево. Перескочил через забор, через другой. Снова прошел переулок. Кругом стояла та же тишина.
Ребров уже выходил из переулка в степь, когда за ним послышались удары копыт и оклик:
- Стой, гражданин.
Ребров остановился. Всадник подъехал ближе, чиркнул спичкой и закричал, осветив на минуту Реброва:
- Куда ты?
- В Дубовый Умет, - назвал Ребров близлежащее село.
- Кто такой?
- Тамошний учитель, - соврал Ребров.
- Не велено пускать никого из села, - уже менее враждебно сказал кавалерист.
- Да вы-то кто такие? - сердито спросил Ребров.
- Мы учредиловские драгуны. Идите, гражданин, обратно.
Пришлось повиноваться, и скоро всадник потерялся позади в темноте.
"Надо через дворы", - решил Ребров и, не дойдя до первого переулка, перемахнул снова через двор, по задам пробираясь в степь.
Ночь еще мрачнее насупилась над степью. Разыскать трактовую дорогу было бы трудно, но вдали громыхали телеги, и по их стуку легко можно было найти тракт.
Через десять минут Ребров шагал по дороге, рассчитывая у кого-нибудь с первой попавшейся подводы узнать, в которой стороне Самара, чтобы не попасть обратно в город. Вдруг неожиданно от ближайшего телеграфного столба отделилась тень и окликнула голосом Мекеши:
- Василий Михайлович, ты?
- Я, я, Мекеша. В Лопатине драгуны. Наших надо искать днем. Придется ночевать в степи. Давай поищем стог и устроимся на твой манер.
- Что ты, Василий Михайлович, коли драгуны близко, надо подальше бежать. Вот хоть бы до Дубового Умета добраться. Может, давешний мужичок и их провез подальше - драгунов испугался.
Мекеша явно не хотел остаться в близком соседстве с драгунами и все настойчивее уговаривал Реброва двинуться дальше.
- Пусть будет по-твоему, - согласился, наконец, Ребров. - Только знай, завтра утром ты пойдешь со мной обратно в Лопатино, если не найдем наших в Дубовом Умете.
- Ладно, завтра пойдем, а сейчас вот туда, - двинулся в сторону Дубового Умета Мекеша.
Они прошли верст пять, когда сзади послышалось тарахтение подводы и посвистывание возницы.
- Попросим его, Василий Михайлович, может, подвезет, - сказал Мекеша.
- Эй, стой! - крикнул Ребров, поравнявшись с мужиком в телеге. - Нам тебя надо.
- Я знаю, что вам меня надо, - ответил мужик, останавливая лошадь.
- А ну, подвези до Дубового Умета, - подошел Ребров к подводе.
Подводчик нехотя подвинулся в сторону и сердито пробормотал:
- Чего спрашиваешь? Садись. - Резко хлестнув вожжами по лошади и отвернувшись от попутчиков, он замолчал.
- Неразговорчивый хозяин, - минут через десять прервал молчание Мекеша. - Да шут с ним. Покуда ляжем спать, - и он удобно устроился на соломе.
Ребров сидел молча. Впереди Дубовый Умет - большое село не меньше Лопатина; разыскать в нем Валю и Надю невозможно. И если там нет казаков, то придется сегодня обойти только постоялые дворы, а утром уже поискать по-настоящему.
- А я ведь думал другое, - неожиданно повернулся подводчик к Реброву.
- Что другое? - не понял тот.
- Да тут передо мной ближе к Самаре одного вот так же остановили, выручку, что с базара вез, отобрали… Ну, вот, я про вас, значит, и подумал, что вы эти самые.
Ребров засмеялся; возница сразу повеселел.
- Ну, коли вы добрые люди, то и угостить вас не грех. Не хотите ли соленого арбуза с ржаным хлебом покушать? Он достал откуда-то из-под себя два арбуза, ковригу хлеба и нож. Буди товарища, наверное, тоже есть хочет.
Мекеша мгновенно проснулся, как только услышал, что есть что закусить. Мужик с усмешкой наблюдал, как быстро исчезает его угощение.
Часа через два началась околица Дубового Умета. Собаки с диким лаем выскакивали из подворотен на шум телеги и прыгали около морды лошади и у задних колес. Подводчик ехал на знакомый постоялый двор, и это было на руку его седокам. На стук в ворота ответили скрипучие шаги по деревянной лестнице, кто-то в темноте растворил обе половинки ворот и ввел лошадь под навес. Возница завозился около лошади, распрягая ее, а Ребров и Мекеша поднялись вверх по лестнице в избу, где на полу вповалку уже спало около десятка человек. Вслед за ними вошла и открывавшая ворота хозяйка. Она подошла к ночнику, подняла прикрученный фитиль, посмотрела при усилившемся свете на новых проезжих, снова прикрутила фитиль и молча направилась спать.
- Постой, хозяйка, - остановил ее Мекеша, - заезжих двух женщин у тебя тут не останавливалось?
- Мы этим не занимаемся, - недружелюбно бросила она в ответ и прошла в соседнюю комнату.
- Вот тут и ищи, Василий Михайлович, - развел руками Мекеша, - я ее по-людски, а она думает, что я балую.
Постоялых дворов больше на селе не было, и беглецы улеглись рядом со спящими на полу. Мекеша мгновенно захрапел. Заснул скоро и Ребров.
Валю и Надю мужик высадил у первой избы лопатинской околицы.
- Тут уж пешком в село идите. А то с вами свяжись, кабы худа не было, - сказал он, хлестнул свою лошадь и телега утонула в надвигающейся ночи.
Женщины минут пятнадцать шли по улицам. Кой-где в избах открывались окна, и любопытные бабы спрашивали:
- Чьи будете?
- Пустите переночевать, - попросила Валя одну из крестьянок, лицо которой ей показалось более добродушным и простым, чем у других.
- Да никак вы из города? Сейчас отопру! - ответила та и побежала открывать калитку.
Валя и Надя поднялись на высокое крыльцо. Спросили разрешения умыться из висевшего тут же медного рукомойника и после этого вошли в опрятную горницу хозяйки. Хозяйка задала несколько вопросов, захлопотала возле самовара, загремела трубой, кочергой с углями, ведром с водой. Выбегала куда-то во двор по хозяйству, потом снова быстро возвращалась и радушно угощала чаем. За окном быстро темнела улица. Замолк деревенский шум. Зажглись на несколько минут керосиновые огоньки и потом быстро потухли.
- Как же они найдут нас? - спросила Валя Надю, безучастно дремавшую за столом.
- Мудрено сыскать, - согласилась Надя.
- Надо пойти по селу, может быть, встретим их.
- Я бы рада, да меня так растрясло, что я на ноги не встану, - пожаловалась Надя.
- Ты побудь дома, а я пойду, - сказала Валя, надевая жакет.
Она вышла из дома, прошла несколько улиц по разным направлениям. Молчаливые избы, казалось, неодобрительно хмурились на позднюю путешественницу и были загадочны. Валя добралась до площади, где стояла церковь. В большом доме светились огни. Она подошла ближе и сквозь окна увидела в первом этаже несколько мужиков, сидящих около стола. "Наверное, волостное правление", - подумала Валя и поднялась по лесенке до дверей. Двери легко открылись. Мужики подняли головы, уставившись с недоумением на незнакомую посетительницу.
- Чего ты? - спросил один из сидящих поближе.
- Где у вас земская квартира? - спросила Валя.
- Земская - напротив. Да ныне там никого нет, - ответил опять тот же мужик. - Ты кого ищешь-то?
- Мужа, - ответила Валя и повернулась, чтобы идти, как вдруг под окном раздался топот копыт; кто-то застучал палкой о перила крыльца и закричал:
- Староста, выходи. Разведи людей по квартирам!
Мужики повскакали с мест. Валя вместе со старостой вышла на крыльцо. Перед домом стоял отряд всадников в военной форме. Староста торопливо засеменил куда-то в сторону, отряд тронулся за ним.
Валя быстро спустилась с крыльца и побежала. Она долго плутала в темных улицах, прежде чем нашла свой дом.
- Надя, - запыхавшись, сказала она, дергая за рукав подругу, - в селе учредиловские драгуны.
На другой день рано утром Ребров и Мекеша обошли весь Дубовый Умет, но нигде не нашли своих потерянных спутниц. Приходилось возвращаться в Лопатино. Мекеша приуныл и наотрез отказался идти с Ребровым назад.
- Не пойду, - упрямо твердил Мекеша, - опять попадешь к драгунам. На тот свет мне еще рано торопиться.
Ребров не стал уговаривать Мекешу. Он понял, что его не переубедишь.
- Эх ты, товарищ, - сказал Ребров и один двинулся в путь.