- Я должен знать, где ты живешь! - упрямо повторил барон.- Твоя красота, которой я вчера имел возможность любоваться больше, чем сегодня, сделала меня твоим поклонником! Да-да, твоим поклонником! Я всецело пленен твоей прекрасной фигуркой и желал бы узнать тебя поближе. Надеюсь, мне удастся уговорить твою сестру остаться еще ненадолго, а потом я провожу вас домой!
- Это невозможно, что скажет мачеха?
- Вы уложите ее спать, а затем побеседуете со мной несколько минут!
- Но кучер нас выдаст!
- Кошелек мой заставит его молчать, будь покойна! Может быть, ты опасаешься еще кого-нибудь, например, отца?
- Мой отец умер, он был Камердинером у императора!
- Камердинер императора? Так вы живете в Тюильри?
- Нет, в Сен-Клу!
- Отчего ты говоришь так тихо и невнятно?
- Чтобы нас никто не мог подслушать!
- Очаровательно, моя милая Франсуаза! Как же вам можно одним ехать ночью в Сен-Клу? Я должен проводить вас!
- Вот идет моя сестра!
- Турчанка, в таком же костюме, как и ты? Вас трудно различить! - сказал Шлеве, радуясь мысли о предстоящем наслаждении.
- Как зовут твою сестру, Франсуаза? - спросил барон, когда вторая турчанка была уже в нескольких шагах от них.
- Бабет, но не заговаривайте с ней, она очень некрасива собой!
- Некрасива собой? - переспросил барон, а про себя подумал: "Ах, плутовка, она наверняка завидует сестре! Та, должно быть, еще привлекательней ее! Но поглядим…"
- Если вы спросите ее о чем-нибудь, она вам не ответит ни слова,- предупредила турчанка-Сандок.- Но я попробую уговорить ее, чтобы она позволила вам поехать с нами!
- Превосходно, моя очаровательная Франсуаза, постарайся! Я сгораю от нетерпения!
В то время, как мнимая турчанка разговаривала со своей сестрой, Шлеве имел достаточно времени, чтобы налюбоваться ее прекрасной статной фигурой. Он ни минуты не сомневался в том, что это та самая красотка, которую он встретил вчера на бульварах. Он рисовал в своем воображении ее прелести и до того был уверен в успехе, что глаза его начали косить.
Он увидел, что Франсуаза повернулась к нему и сделала рукой знак следовать за ними. Он, не задумываясь, повиновался, и они втроем вышли на улицу.
- Барон может проводить нас домой! - сказал Сандок своей "сестре" достаточно громко, чтобы барон мог слышать.
- Под твою ответственность! - отвечала ей Бабет.
- Уже очень поздно,- проговорил барон, смело подходя к турчанкам, свернувшим за угол к экипажу,- позвольте мне проводить вас!
- С тем условием,- прошептала Франсуаза,- что дорогой вы не произнесете ни слова и исполните все, что я вам прикажу!
- Я человек послушный и готов поклясться, что исполню все в точности! - заверил барон.
"Попался! - с торжеством подумал Сандок.- Теперь ты в наших руках!"
Моро первым сел в экипаж. Сандок, как было условлено, вручил кучеру кошелек с монетами и приказал ему снова ехать в Сен-Клу. После этого он уселся рядом с Моро, а барон поместился напротив. Экипаж помчался по пустынным улицам…
В голове Сандока созрел план, напоминавший древний обычай его диких соплеменников; они привязывали свою жертву к дереву и, вырядившись самым фантастическим образом, начинали вокруг ритуальную пляску, сопровождаемую устрашающими завываниями и громкими криками. При этом каждый из танцующих, прыгая вокруг осужденного, по нескольку раз вонзал в его тело нож, пока оно не превращалось в кровавое месиво…
План Сандока не был столь кровожаден, но имел сходство: он намеревался до крайности возбудить страсть у ненавистного ему человека, а затем разыграть сцену пляски мертвецов.
Да, в этот раз барону уже не вырваться было из сетей, расставленных Сандоком.
Глубокой ночью экипаж остановился у боковых ворот дворца Сен-Клу.
- Тише! - прошептал Сандок, обращаясь к барону, с ловкостью юноши помогавшему обеим турчанкам выйти из кареты.
В тот момент, когда обманутый барон нежно протягивал руку Моро, Сандок приказал кучеру возвращаться в Париж.
Часы в замке пробили два пополуночи. Дворец, парк, оба флигеля тонули во мраке.
Карета уехала, а барон Шлеве последовал за турчанками через парк к боковому флигелю, крадучись ступая по песчаной дорожке.
И вот они у подъезда второго флигеля. Моро отворил дверь, Сандок нежным шепотом посоветовал барону быть осторожным в темном коридоре и лучше всего держаться за него, что барон тут же и проделал, сладострастно улыбаясь.
Моро пошел вперед, осторожно отпер дверь своей комнаты и взял оттуда ключ к роковой комнате.
Все происходило так тихо и таинственно, что барон, этот старый сластолюбец, сгорал от нетерпения, и предстоящее любовное приключение приятно щекотало ему нервы, так как связано было с некоторой опасностью - могла проснуться мать прекрасных турчанок, их могли заметить слуги и так далее.
- Войдите сюда! - прошептал Сандок, вводя барона в комнату, из которой ему уже не суждено было выйти живым.- Здесь нам никто не помешает!…
Моро зажег лампу, висевшую посредине, и комната окрасилась в мягкий розоватый свет.
- Превосходно, превосходно! - приговаривал баран, снимая шляпу, маску и отстегивая шпагу.- Здесь очень мило! Но снимите и вы, наконец, эти несносные маски, и поболтаем часок!
Шлеве хотел сам снять атласные маски с обеих турчанок, но те ловко отскочили в сторону со звонким смехом.
Барон огляделся. Портьеры на двери, пышная постель под балдахином, который поддерживал улыбающийся ангел, тусклый свет лампы - все это создавало обстановку более чем соблазнительную, располагающую к любви и неге.
Сандок указал барону на постель, предлагая ему прилечь и отдохнуть. Шлеве попытался поймать маску, дивными формами которой он до сих пор любовался на расстоянии, но та ловко ускользнула из его рук.
Моро вышел из комнаты; ловкому Сандоку удалось уложить сластолюбца-барона на постель, сам он опустился на колени перед кроватью и указал барону на улыбающегося ангела; Шлеве усмотрел в этом какой-то тайный любовный смысл и как зачарованный уставился на прекрасную парящую фигуру.
Тем временем Моро вернулся в комнату и незаметно положил что-то на пол таким образом, чтобы лежащему барону не было этого видно. Затем они с Сандоком ступили на мягкий ковер и начали какой-то дикий замысловатый танец, имеющий черты и негритянской самбы, и пляски живота арабских наложниц.
Танцующие то приближались к постели так близко, что задевали разлетающимися концами одежды барона, возлежащего подобно султану, то с неимоверной быстротой кружились у противоположной стены и принимали самые соблазнительные позы.
Они превосходно исполняли свои роли! Весь дикий пыл далекой родины пробудился в них, вся неистребимая любовь к бурным танцам! Движения их были так мягки, пластичны и женственны, что страстное желание сластолюбца достигло высшей степени.
Очарованный танцем обеих масок, он не спускал глаз с их округлых форм, лицо его пылало, сердце билось сильно и неровно, кровь закипала в жилах, он был близок к безумию; жажда обладания всецело овладела им.
А турчанки… Как ни был Сандок увлечен импровизированным танцем, глаза его сквозь прорези маски с тигриной зоркостью следили за состоянием своей жертвы.
Вот барон, доведенный до экстаза, вскочил с постели, чтобы схватить одну из масок. Обе танцующие фигуры отпрянули, подняли что-то с пола, сорвали паранджи, и глазам ошеломленного барона представились танцующие скелеты! Черепа, снятые со шкафа и принесенные Моро в комнату, красовались теперь перед лицами обоих негров.
Неописуемый ужас овладел Шлеве при этом неожиданном перевоплощении, и он почти без чувств рухнул обратно на постель; глаза его бессмысленно блуждали по сторонам, руки и голова лихорадочно подергивались, на губах выступила пена.
Моро быстро погасил лампу.
- Ангел-душитель исполнит свой долг! - проговорил он, вместе с Сандоком торопливо выходя из комнаты, которая до того уже наполнилась ядовитым воздухом, что трудно было дышать.
Мы забыли упомянуть о том, что в самом начале своего бурного танца Моро незаметно нагнулся и вытащил заглушку отверстия в полу, которое находилось в углу комнаты.
Негры вернулись в комнату Моро. Черепа были поставлены на место, Моро дал Сандоку переодеться, маскарадные же одеяния положил на дно шкафа, словом, и они, и комната приняли свой обычный вид.
Через час они со свечой вошли в комнату ангела-душителя. На пышной постели лежал бездыханный труп барона. Вид его был ужасен: борьба со смертью исказила лицо, руки были искривлены, пальцы скрючены. Что ж, барон заслужил такое наказание!
Сандок перекрестился и вместе с Моро покинул комнату.
Утром Сандок возвратился в Париж и сообщил своему господину обо всем происшедшем.
Тем временем в Сен-Клу был обнаружен труп барона Шлеве. Комендант дворца принялся допытываться, каким образом барон попал в комнату к ангелу-душителю, при этом главное подозрение пало на Моро, у которого находился на хранении ключ от комнаты.
Негр решительно отказывался от дачи каких бы то ни было показаний и просил лишь доложить обо всем князю Монте-Веро.
Через несколько часов экипаж Эбергарда остановился у главного входа дворца. Князь показал коменданту бумагу, подписанную императором, и заявил, что Моро действовал по его поручению и потому освобождается от всякой ответственности и не подлежит наказанию.
Оставшись с князем наедине, Моро упал на колени, чтобы поблагодарить "великого массу" за заступничество, и получил от него строжайший выговор за этот варварский поступок.
Спустя несколько дней, когда барон был уже погребен, во дворец Сен-Клу прибыл император и имел с комендантом продолжительное и серьезное совещание. Судя по всему, предметом их разговора была таинственная комната с улыбающимся ангелом, так как после беседы император отправился осматривать именно ее.
Вскоре после этого боковой флигель был разрушен и полностью перестроен, но в нем уже никто не жил, а помещение предназначалось исключительно для хранения земледельческих орудий.
Все происшедшее здесь было предано забвению, но старые служители дворца до сих пор избегают без особой нужды заходить туда.
XXX. ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ В АНГУЛЕМСКОМ ДВОРЦЕ
Прошло двое суток после у жасной смерти барона Шлеве, о которой, впрочем, мало кто знал.
Поздно вечером в будуар графини Понинской вдруг вошла служанка.
- Извините графиня,- сказала она,- какой-то господин весьма настойчиво требует доложить о себе, поэтому я осмелилась потревожить вас в столь позднее время; в противном случае он пригрозил войти к вам без доклада.
Графиня, полулежащая на диване в легком неглиже и с распущенными волосами, была погружена в свои мысли, как видно, не очень веселые, и при словах служанки вздрогнула от неожиданности и села.
- Что это значит? - воскликнула она.- Кто же этот дерзкий человек?
- Он не говорит своего имени, но уверяет, что часто был принимаем вами!
- Неслыханная дерзость! - проговорила Леона.- Мои кредиторы знают, что я на грани разорения, кто же смеет являться ко мне ночью со взысканиями? Не понимаю, где скрывается барон,- неужели и ему нельзя доверять?…
- Пресвятая Дева, незнакомец! - воскликнула служанка, увидев за портьерой дерзкого человека, платье которого было в большом беспорядке.
- Фукс! - прошептала Леона, отступая шаг назад, так как человек этот не внушал ей особого доверия.
- Без комедий, графиня,- произнес Фукс, бесцеремонно входя в будуар,- не люблю долго ожидать в передней. А вы, моя милая, можете идти,- обернулся он к горничной,- мне необходимо поговорить с вашей госпожой наедине.
Бросив беспомощный взгляд на графиню, служанка вышла; Фукс небрежно швырнул свою помятую шляпу на один из мраморных столиков и опустился в кресло.
- Не правда ли, графиня, вы вполне одобряете мой образ действий? Вы одобрите его еще больше, когда выслушаете меня. Надеюсь, вы не в претензии, что я осмелился потревожить вас в такой поздний час, но смею думать, что заслужу с вашей стороны некоторую благодарность за участие, которое я принимаю в вас!
Леона, следившая за всеми его движениями, не находила слов от удивления и возмущения.
- Я ужасно устал, сударыня! - сказал Фукс, принимая в кресле расслабленную позу.- Садитесь и вы, разговор предстоит долгий. Я пришел сообщить вам кое-что, и эта новость требует спокойного обсуждения - ваши дела, как и мои, очень плохи!
- Вы меня удивляете, милостивый государь. - надменно произнесла Леона.
- Это немудрено, сударыня! Судя по всему, вы не знаете многого из того, что мне давно известно.
- Что вы имеете в виду, милостивый государь?
- Ваш тон удивляет меня. Или, может быть, неверны слухи, распространившиеся в Париже, будто состояние графини Понинской находится в сильном упадке и Ангулемский дворец будет продан с молотка?
Мертвенная бледность покрыла лицо Леоны, но она всеми силами пыталась скрыть свое волнение.
- Ваши слова, кажется, имеют целью испытать мое спокойствие. Кто же осмелился распространять эти слухи об Ангулемском дворце?
- Хорошим друзьям поверяют самые горькие тайны, недоступные посторонним, не так ли, графиня? - саркастически произнес Фукс.
- Эти слухи завтра же будут опровергнуты бароном! - воскликнула графиня.- Он-то сумеет защитить меня.
- Бароном? - переспросил Фукс, злорадно усмехаясь.- О каком бароне вы говорите, сударыня?
- О бароне Шлеве, всегда ведающем всеми делами Ангулемского дворца.
- Если вам угодно, сударыня, справиться кое о чем в аду,- сказал Фукс, потешаясь над возрастающим удивлением графини,- тогда вы, конечно, могли бы поручить это барону, но земные дела его, к сожалению, закончились несколько дней назад.
- О чем вы говорите,- промолвила графиня, меняясь в лице,- я вас не понимаю…
- Вы, кажется, не знаете, сударыня, что ваш друг барон Шлеве несколько дней тому назад погиб страшной смертью от руки человека, преследовавшего его по приказу князя Монте-Веро?
- Он умер? - с ужасом воскликнула Леона. - Ложь, это невозможно!
- Вас это, кажется, очень огорчает,- с величайшим спокойствием произнес Фукс,- и потому весьма сожалею, что должен сообщить вам это известие; сожалею тем более, что понимаю, насколько важны для вас последствия этого события. Но сообщение мое верно, в нем нет ни капли лжи! Я был уверен, что вам уже все известно, так как завтра барона хоронят.
При этих словах Леона быстро провела рукой по лбу, невольно показывая, какое впечатление произвело на нее это известие. Графиня не могла свыкнуться с мыслью, что единственного человека, на которого она всегда могла надеяться в стесненных обстоятельствах, более не существует, а помощь его нужна была графине именно теперь, когда финансовые дела ее находились в полном расстройстве. Эта гордая женщина, никогда не нуждавшаяся ни в чьем совете, теперь побледнела и готова была упасть без чувств… Но она собрала все силы, не желая показывать свою слабость, темные глаза ее снова засверкали, а лицо приняло прежнее холодное выражение.
- Вы, кажется, знаете все!- сказала она тихо, с прежним надменным выражением.- Так скажите же мне, кто это сделал, кто виновник внезапной смерти барона?
- Вы еще спрашиваете, сударыня? Тот человек, во власти которого находимся мы все.
- Князь?…
- Князю Монте-Веро дозволено поступать с нами, его врагами, по своему желанию и усмотрению - он вправе нас сослать, казнить, четвертовать и все, что ему вздумается!
Леона с удивлением смотрела на человека, который в эту минуту еще мог шутить.
- От кого же князь получил такую власть? - спросила она с презрением.- Мне кажется, что сейчас не самое подходящее время для розыгрыша!
- Избави Бог, я не шучу, сударыня, мое время слишком дорого! Это последняя ночь в Париже, когда я нахожусь в относительной безопасности. Проклятый негр князя, как я слышал, уже узнал, что я спасся вплавь с корабля, подожженного мною в честь князя и его спутников. Право наказывать всех нас по своему усмотрению ваш бывший супруг получил от императора, и вот вам первое доказательство серьезности его намерений - барон, которого уже завтра опустят в могилу. Кто следующий на очереди, вы или я, об этом знает только небо… и князь!
- Если вы говорите правду…- прошептала Леона дрожащим голосом; при этом известии она чуть не лишилась чувств.
- Я убедительно прошу вас, сударыня, не тратить время на сомнения, а как можно скорее позаботиться о собственной безопасности. Нам остается только одно - бежать.
- Бежать? - повторила Леона с презрением.- И это говорит тот самый Фукс, который когда-то клялся мне обезвредить князя?
- Я сделал все, что мог, но вместо того, чтобы добиться успеха…
- Вы вели себя так, будто были подкуплены князем,- перебила Леона своего улыбавшегося гостя, будучи не в состоянии скрыть волнение.- Способствовали только тому, чтобы все удавалось князю! Он нашел свою дочь, нашел ее ребенка…
- И потерял мальчика! Это действительно было единственным, что мне удалось сделать. Все мои старания вредить князю оказывались напрасными, хотя я часто рисковал жизнью. Но не станем терять понапрасну дорогое время, сударыня! Сейчас есть дела поважнее. Я повторяю, что вам необходимо бежать, и бежать немедленно!
- У вас уже, кажется, готов план; расскажите!
- План этот касается вас и меня.
- Мне находиться в вашем обществе? - чуть заметно поморщилась Леона.
- Да, разумеется! Вам придется решиться на это, сударыня, как бы неприятно вам это ни было. При необходимости мы вынуждены иногда оставить гордость в стороне!
- Говорите, я готова на все!
- Без сомнения, у вас есть достаточно средств для бегства в Северную Америку; несколько сотен тысяч франков, я полагаю, будут достаточной суммой. Ведь нам много не потребуется, сударыня.
- Дальше, дальше,- торопила Леона.
- Обычным путем бегство для нас невозможно, так как везде находятся полицейские шпионы. Мы обязательно попадем в их руки, если поедем обыкновенным кораблем. Следовательно, чтобы обмануть шпионов, нам надо решиться на отчаянный шаг.
- Надеюсь, по крайней мере, что ваш новый план лучше прежних, никогда вам не удававшихся.
- Я надеюсь, что он спасет нам жизнь. Не забудьте, что мы отправляемся вместе!
- Так в чем же заключается ваш отчаянный план?
- В двух словах, все очень просто. Мы должны использовать бриг князя, стоящий на якоре в Гавре.
- "Германию"? Это безумная мысль!