В центре таёжного пожара оказалась группа туристов.
Содержание:
8 июля 1
10 июля 2
11 июля 3
11 июля 4
12 июля 8
15 июля 10
13 июля 11
14 июля 13
Н. Коротеев
Огненная западня
8 июля
- Итак, товарищи, я собрал вас, чтобы сообщить… интересное известие.
Петр стоял у костра, держа в руках небольшой кусок известняка. Остальные, устроившиеся вокруг огня, смотрели на него снизу вверх.
- Садись, - подражая хорошо поставленному голосу педагога, сказала Марина. - Двойка. Свои мысли необходимо выражать своими словами.
Склонив голову набок, Петр с любопытством оглядел своих спутников. Деловитая, хозяйственная Марина сосредоточенно дула на ложку с горячей кашей, которую собиралась попробовать. Загорелая, с разгоревшимся от жара лицом, девушка пыталась быть серьезной, но это ей плохо удавалось. Зато Тимофей был предельно сосредоточен. Громадный увалень, он отвечал столь же неторопливо, сколь и мыслил. Секунд через пять, когда до него дошли слова Петра и Марины, он оторвал наконец взгляд от подвесного мотора, в котором копался, глянул на высившегося у костра командора. Потом Тимофей добросовестно провел ребром ладони под носом, оставил на щеке рыжий след масла:
- Ну…
Дзолодо не обратил на заявление Петра ровно никакого внимания. Он полулежал у костра. Его узкие раскосые глаза не отрываясь глядели на пламя. Петр искренне усомнился, слышал ли Дзолодо сказанное. Как всегда, он блуждал в дебрях шахматной мысли.
"Жаль, коли так", - решил командор. Интереснейшее известие, которое он собирался сообщить, касалось Дзолодо самым непосредственным образом.
- Ну! - протянул Тимофей. - Говори, что ли…
- Нам необходимо вернуться на развилку рек и идти вверх по Лосиной, а не по реке Солнечного луча, куда мы свернули. Ясно?
Марина зашипела, ожегшись кашей:
- Это плохая шутка, командор.
- Да… - среагировал Тимофей.
- А как же я? - Дзолодо сел. Его глаза необыкновенно округлились.
- Мы не можем изменить маршрут, - твердо сказала Марина. - Что за чепуха! Не пешком же пойдет Дзолодо до Высокого. И меня там дела ждут. Выдумает…
- Да, - подтвердил Тимофей. - Ерунда получается, командор.
Все замолчали.
Марина поднялась, захватила чайник и ушла к реке. Она считала заявление командора несерьезным.
В темноте на перекате плескалась вода. Слышался глухой перестук камней, которые течение волочило по дну. Стояла удивительная тишь. Такой никогда не было. В безветрии затаилась тайга.
Что-то неясное, скрытое темнотой, поднималось в поросшие тайгой горы из далекой долины.
Тревожно дрожал свет звезд. Они не мерцали, как обычно, а именно дрожали, словно их лихорадило.
Марине показалось, что на той стороне у воды мелькнули во тьме чьи-то горящие зеленым светом глаза.
Она готова была поклясться, что видела их на самом деле, и, возможно, так оно и было. На какое-то мгновение Марина ощутила себя в полном одиночестве, и тогда пришел страх.
Позади нее, у костра, громко заговорили. Марина прерывисто вздохнула и направилась обратно.
- Я видела на том берегу чьи-то глаза, - сказала Марина, но ее никто не слушал.
- План не догма, а руководство к действию. Нам необходимо изменить маршрут, - сухо сказал Петр.
- Мы должны знать - почему? - отрезал Тимофей.
- Идти вверх по реке через заломы? - Дзолодо вскинул брови. - И как же я? Когда я попаду домой? К родным?
- Может быть, ты все-таки объяснишь, в чем дело? - попросила Марина и добавила: - Нельзя же не считаться с нами.
- Дайте договорить. Набросились!.. Ну вот. - Петр знаком попросил всех приблизиться к карте, которую он расстелил у костра. - На всем протяжении Лосиной, до впадения в нее реки Солнечного луча, я находил на берегах ископаемого моллюска Мидендорфа. Мидендорф - ученый-геолог, который в прошлом столетии исследовал бассейн реки. Но тогда палеогеология не была еще достаточно развита. Приуроченность вымерших существ к залежам полезных ископаемых почти не изучалась.
- Это интересно, - кивнул Дзолодо. - Значит, как их…
- Моллюск Мидендорфа, - ответил Петр.
- Значит, моллюски Мидендорфа выносятся из Лосиной. а в реке Солнечного луча, куда нам по плану надо свернуть, их, по-моему, нет.
- Точно.
- Река Солнечного луча течет в предгорьях. На равнине фактически. И на ее берегах нет известняков. А в каньоне Лосиной, посмотрите, известняков полно. Поэтому я настаиваю: надо изменить маршрут.
- А к чему они приурочены, как ты говоришь? - спросил Дзолодо.
- К месторождениям олова.
- Серьезно? - подался вперед Тимофей. - Чего же ты молчал? Кустарь-одиночка.
- Я не мог сказать. Не был уверен.
- Ничего себе! - заворочался Тимофей. - Не был уверен. Ты, что ли, открыл этих моллюсков в Лосиной? Тебя же просили проследить. Так?
- Не совсем. Самые верховья реки Солнечного луча и Лосиной почти не были обследованы палеогеологами. Понимаете? Случайно в школьной коллекции обнаружен образец с отпечатком моллюска. Три года назад выпускники ходили в этот район. Вот меня и просили проверить.
- И ты молчал! - хлопнул себя по колену Тимофей. - Нет, ты пижон. Махровый пижон.
- Действительно, - подтвердил Дзолодо.
- Как у вас все быстро получается, мальчишки. - Марина пожала плечами. - Р-раз - и повернули. А дела, которые ждут в Высоком? Я что же, не выполню задания? Не соберу фольклор?
- Потом. Обследуем Лосиную - и пойдем по реке Солнечного луча в Высокое. Решили? - Петр оглядел товарищей. - Меняем маршрут. Завтра проскочим к Лосиной - и вверх.
- Дорога там дрянь. Говорят, завал на завале и течение очень быстрое, пороги. За мотор я не ручаюсь. - Тимофей говорил это неторопливо, отделяя фразы длинными паузами. Петру показалось, что он произнес целую речь.
Марина усмехнулась:
- А за себя? Будто мы просто пойдем по другой улице.
- Но ведь время, Петя. Сколько времени уйдет! - веско заметил Дзолодо.
- Две - три недели нам понадобится. Потом - отдохнем в Высоком. Вы одно поймите: у нас есть возможность сделать открытие!
- Этот моллюск всегда, как это, приурочен к олову?
- Ну, знаешь, Тим! - Командор развел руками. - Может, моллюск есть, а олова нет.
- Короче - риск, - подытожил Тимофей.
- Петр неправ! Надо идти намеченным путем. Мы не уложимся в срок. А у каждого свои дела, планы. Останется время - вот тогда другое дело.
- Хватит, Марина. Ты можешь оставаться и ждать нас здесь, - сказал Петр. - А еще про романтику говорить любишь. Комиссаром у нас числишься, уважаемый замсекретаря комсомольской организации школы.
- Демагогию разводишь, Петенька, - почти пропела Марина.
- Ну, это ты брось! Я предлагаю настоящее большое дело. Конечно, я понимаю, Дзолодо - пассажир, он просто в гости к родным едет. Поэтому он против.
Дзолодо смутился:
- Почему же…
- Значит - "за"? - приступил к нему Петр.
- Так нечестно! - возразила Марина.
- "За"?
- Как все… - Дзолодо растерянно опустил глаза.
- Мы не имеем права менять маршрут! - с отчаянием воскликнула Марина. - Если мы вовремя не придем в Высокое, нас искать начнут.
Петр отмахнулся:
- Мелочи. Я, как командор, беру ответственность на себя. Понятно? Ну, Тим?
- Мотор… Ведь он не такой уж сильный… В верховьях Лосиной течение…
- На шестах дойдем! - воскликнул Петр. - Ну, Тим!
Тимофей поморщился, почесал щеку, окончательно испачкал лицо смазкой:
- Давай!
- Вот так, Марина, - Петр развел руками. - В меньшинстве. Придется подчиниться.
В безмолвии ночи послышалось тугое дыхание ветра в вершинах. Шум заглушил звонкое биение реки в каменистых берегах. Марина глянула вверх. Звезды лихорадило, но только на половине неба. Другая была аспидно-черной. Ее затянуло громадой тучи. От нее потянуло резким холодом.
- Дождь будет! Крепить палатку надо! - крикнула радостно Марина, подумав, что непогода задержит их и Петру волей-неволей придется отказаться от своей затеи. - Скорее! Скорее!
Порывы в вершинах набирали силу.
Ветер усилился настолько, что, казалось, спустился к самой земле, заколебал пламя костра.
Ослепительный иссиня-белый свет вспыхнул в туче. Молния была похожа на дерево, повернутое стволом вверх, а огненные ветви уперлись в землю. Через мгновение скалы дрогнули от этого прикосновения. Звук удара был так силен и плотен, будто по ушам ударили кулаками, а в глазах все еще стояло сверкающее дерево.
И еще не затихли раскаты, как снова вспыхнула молния, ярче и грандиознее, чем первая. Удар грома еще не долетел до них, а новое огненное дерево низринулось ветвями вниз. Раскаты грома слились в сплошной оглушающий звук.
Воздух стал удушлив, словно кошмар.
Забившись в угол палатки, Марина закрыла лицо руками и ойкала при каждом проблеске молнии. Непроницаемая ткань палатки-серебрянки при каждой вспышке просвечивала будто кисея.
Мальчишки бесновались:
- Во дает!
- А ну еще разок!
- Э! Пудзя! Э! - подбадривал Дзолодо удэгейского бога огня и молний.
Всплески ядовитого цвета молний чередовались с ударами грома, от которых содрогалась земля. Но дождя не было. Несколько редких капель, точно камешки, ударили по скатам. И все.
Грохот грома и вспышки молний уползли вверх по реке, в сторону гор. Стало душно и даже пыльно. Пыль скрипела на зубах.
Всю ночь Марине снились какие-то чудовища.
Мальчишки тоже проснулись хмурые. Только Петр бодро торопил всех. Позавтракали вчерашней кашей.
- Может, ребята, не будем делать глупостей? - спросила Марина.
Петр и бровью не повел, будто такой призыв не мог относиться к нему. Тимофей и Дзолодо покосились на Марину, но промолчали.
Только когда укладывали во вместительную самодельную лодку из дюраля свои пожитки, командор изрек:
- Женщины в походе - только обуза.
Марина хотела съехидничать, но сдержалась, даже усмешку постаралась спрятать. Так не годится. Раз решили идти, надо, чтоб все было хорошо.
- Тим! Как мотор? - суетился Петр. - Марина, Дзолодо, вещи уложили? Давайте, давайте!
Командор присматривался ко всему, что делалось. Потом схватил лопатку и стал засыпать костер. Но то и дело отвлекался. Либо Марина положит карабин не туда, то кастрюля окажется не на месте. Командор кричал, махал руками, бросался к лодке и сам наводил порядок.
Наконец все собрались.
Командор устроился на носу лодки. Он был впередсмотрящим, Марина и Дзолодо - в центре, а Тимофей - на корме у мотора.
- Пошли!
Затрещал мотор, вспенилась вода за кормой, и, развернувшись широкой дугой, лодка обогнула косу и вошла в Лосиную.
Дзолодо вздохнул, взглянув на реку Солнечного луча, которая вела прямо к его родному поселку на месте старого становища. Увидел Дзолодо и место их стоянки: серый дымок над костром.
"Погаснет, - подумал Дзолодо. - Может, это и не дым, а пар… Ничего. Погаснет".
10 июля
- Прямо по курсу - пожар! - сказал пилот. Он чуть повернул самолет, чтобы сидящему справа от него летнабу стал лучше виден сизый дымок на горизонте.
- Вижу! - Летнаб посмотрел на приборы. Скорость была сто сорок километров. - Может, прибавить?
Услышав этот вопрос, пилот усмехнулся. Он ожидал его с того момента, когда на горизонте показался подозрительный, размытый струящимся маревом и далью дымок. Это пятнышко трудно было разглядеть, но пилот увидел. Он был старым военным летчиком. Но когда капитану Ванину исполнилось сорок, ему запретили летать на реактивных. Правда, предлагали остаться в армии и работать на земле, но он отказался.
Отказался он и от пассажирских перевозок и твердо осел в ГВФ. На охране лесов. Эта работа напоминала боевые будни.
- Может, прибавить? - Летный наблюдатель настойчиво повторил вопрос.
- Тридцать восемь и восемь десятых метра в секунду, - откликнулся Ванин.
- Не понимаю.
- Сто сорок километров в час.
- Можно быстрее?
- Вы летаете не первый год и знаете - нельзя, - ответил пилот. Ванин подумал, что на реактивном самолете он оказался бы над зоной пожара через несколько минут, а "Як-12" будет добираться около часа. И еще пилот подумал о том, как трудно бывает человеку, когда он переживает возможности своих сил, а потом - что немного завидует летнабу. Тому до своего возрастного ценза далеко. Косых едва перевалило за тридцать. Однако, по твердому убеждению Ванина, он сохранил горячность и норовистость ранней молодости.
Антон Косых, видимо, чувствовал: для Ванина главное в работе патрульного не лес, который он охраняет, а сама возможность летать, быть в постоянной "боевой готовности". Поэтому летнаб старался "заразить" Ванина любовью к тайге, которая сотней оттенков переливалась под крылом "Я-12". И эти оттенки зеленого моря не были чем-то застывшим, они менялись ежедневно, в зависимости от погоды, солнечного освещения; ранней весной цвет тайги был один, в разгар - другой, а в начале лета - совсем особенный… Всех и не перечислишь. Но Косых знал все оттенки зелени всех пород деревьев во все времена года. Знал Косых, где и какая порода деревьев растет и почему в одном месте тайга мало страдает от пожара, а в другом выгорает очень сильно.
Как правило, они возвращались на аэродром в отличном настроении. Отводили машину на стоянку, ложились на траву в тени крыла.
- В районе, где мы сегодня патрулировали, - говорил, к примеру, Косых, - кедр относится к зеленомошному типу. Как его лесники называют. Он невысок и тонок. Кроны узкие. Метра три - четыре в поперечнике. Хвои дают мало. И осадки - дождь ли, снег - сквозь кроны хорошо проходят. Меж корневищами обычно растет мох. Влаги-то много. А в нем, во мхе-то, хвоя остается и гниет…
- Угу, - поддакивал пилот, слушая вполуха. Он думал о небе и вспоминал, каким бывает оно днем на высоте десяти тысяч метров и каким на пятнадцати и на двадцати, когда в фиолетовой глубине проступают звезды, большие и яркие, а глаза ощущают бездну пространства.
- Вот и нет под кедрами, у корней-то, горючего материала, - терпеливо продолжал объяснять Косых. - Хвоя сгнивает, а подо мхом - влажно. В таких местах даже когда два - три пала пройдет, деревья выживают. Хоть и ожоги на стволах большие.
- Угу…
- Ожоги-то располагаются выше корневых лап. На стволе кора толстая, не такая нежная, как на лапах.
- Угу, - отзывался пилот.
Косых замечал: Ванин думает о другом, - обижался, замолкал, чтобы через час - другой, а то и на следующий день, снова, с упорством сибиряка, начать разговор о тайге, о деревьях и о том, как спасать лес от огня.
Но в тот день, когда после часа патрулирования на горизонте показался дымок, все было по-иному. Косых посмотрел в затылок пилота, закрытый кожаным шлемом, и подумал, что они не могут сработаться с Ваниным. Тот слишком любит свою машину. Его не уговоришь заставить мотор работать на полную железку, хоть плачь, не принудишь подкинуть газку. А там, впереди, пожар. Горит тайга.
Она бессловесна, но живая, страдает молча, и огонь терзает деревья. Пламя будет бушевать долго, пока не наткнется на широкую реку, огромную марь или болото, которые могут преградить путь огню, или до тех пор, пока человек придет на помощь деревьям и спасет их.
Косых смотрел сквозь сверкающий диск пропеллера. Ему и без карты было понятно: пожар идет по реке Лосиной. Узкий каньон, пробитый упорной водой в камне, - не препятствие огню. Пожар запросто перекинется на другой берег и станет подниматься по склонам к вершинам гольцов…
В урочище около полумиллиона гектаров прекрасного кедрача. Не зеленомошного, а крупномерного. Там плодородные, хотя и каменистые, почвы. Пожары - редкость. За пятнадцать лет службы Косых слышал только один случай. Но как страдают там деревья от пала!
Огромные кедры, высотой с десятиэтажные, а то и пятнадцатиэтажные здания, стоят редко. Их стволы - в два обхвата, с толстыми, похожими на руки, корнями, ползут по земле, хватаются за обломки скал, обвивают их. Каменистая почва не дает развиться стержневому корню. Шапки крон огромны.
Каждый год к подножию такого великана опадает чуть ли не четверть центнера хвои. Под деревьями почти нет травы, только мертвая хвоя. Густые вершины - словно зонтики. Они задерживают дождь, снег - и хвоя суха, будто порох. Она-то, загораясь, и наносит кедру смертельные ожоги, от которых дерево не в состоянии оправиться. Ведь нежные лапы корней кедра тянутся почти поверх почвы.
- Какая скорость? - спросил Косых.
- Сто пятьдесят! - ответил летчик.
- Может…
- Нет! - откликнулся пилот. Он плотно поджал губы. Он удивлялся, как это люди, любящие, как они говорят, природу, могут так бесцеремонно требовать от машины если не невозможного, то предельного.
- Спасибо!
Ванин подумал, что благодарность звучит иронически, и переспросил:
- Что?
- Спасибо! - откликнулся Косых. - Мы будем на месте минут на десять раньше!
Хотя Ванин и старался уловить насмешку в словах летнаба, но треск мотора искажал интонацию, да, видимо, тот действительно хотел искренне поблагодарить пилота. На всякий случай летчик посмотрел через плечо, но увидел лишь упрямо склоненную голову Косых. Тот уже начал наносить кроки пожара на донесение, чтобы не терять ни одной минуты понапрасну.
"Все равно, - подумал Ванин, - пройдут сутки, а то и больше, прежде чем начнется настоящая борьба с огнем. Конечно, первый десант парашютистов-пожарных будет на месте уже сегодня. Но вряд ли несколько пожарных сумеют преградить путь пожару. Надо будет слетать в лесничество, оповестить людей о начавшемся пале. Лесничество в пятидесяти километрах, в долине. Там могут и не видеть дыма пожарища. Потом лесничий будет собирать народ, потом они двинутся в горы. А тайга будет гореть и гореть… Чего же так торопиться? На час раньше, на час позже. Странно только, почему это здесь загорелась тайга?"