Об этом же думал и Косых. Ему не терпелось добраться до места пожара. На одном сэкономить десять минут, на другом тридцать, на третьем еще тридцать - много времени наберется. А такой пал за час сколько гектаров леса сожрет! Чем скорее разберешься, откуда пошел пожар, тем скорее определишь и причину. Здесь, вдали от жилья и железных дорог, почти все пожары начинались по вине человека. Будь на то воля Косых, он объявил бы бассейн реки Лосиной заповедником, запретил бы даже охотиться в этих местах, а прежде всего, бывать туристам. Правда, туристические группы обычно не поднимались выше поселка Низового. Верховья Лосиной и ее притока Солнечного луча труднопроходимы: залом на заломе, быстрые перекаты, пороги отпугивали любителей речных путешествий. Но опять-таки, будь на то воля Косых, он бы запретил туристам близко подходить к тайге. Косых ненавидел туристов. По оплошности этих "бродяг" четыре года назад погибли в огне его сестра и племянник. Шурин Антона - егерь - ушел на обследование участка, а в это время, словно шквал, пронесся по тайге верховой пожар, погубивший семью, уничтоживший все хозяйство, спаливший дом. Потом выяснилось, что виновники пала - туристы…
Ванин набрал немного высоты, чтобы Косых было легче осмотреть район. Они находились километрах в восьми от огненной раны тайги.
Выгорело уже гектаров десять. Как и предполагал Антон, огонь верхового пожара, от которого как спички вспыхивали и моментально обугливались кроны, переметнулся через узкое пространство меж скалистыми берегами Лосиной и бушевал на противоположном склоне, пламенем закупорив проход по реке.
Выше, километрах в тридцати, река расходилась на два рукава, вернее, на две самостоятельные речки, - Лосиную и Солнечный луч, истоки их были высоко в горах.
Отмечая на донесении кроки, Косых то и дело посматривал вниз. Перед ним как на ладони лежала дымящаяся сердцевина пала. Он видел, что верховое пламя, уничтожившее кроны, прошло, но в горельнике буйствовал низовой пожар. Кедровник уничтожался огнем начисто. Верховой огонь жег кроны, а низовой - корни.
"Достаточно было бы какого-нибудь одного, - с горечью подумал Антон. - После верхового хоть и остался бы горельник, но, может быть, внизу сохранились бы семена кедра, прикрытые хвоей. Они могли дать новое потомство. А так… Погиб кедровник… Какой лес погиб! Вырастет здесь лет через двадцать, может, лиственница. А кедр погиб…"
Самолет облетел пожар вокруг. Когда машина шла над предгорьями, северо-западный ветер донес в кабину запах гари: смолистый и плотный. Чуть-чуть попахивало ладаном.
Разобравшись в том, как идет огонь. Косых связался по радио с отделением и доложил о начавшемся пожаре. Косых сказал, что через тридцать минут вновь свяжется.
- Мы пойдем по направлению к леспромхозу, - сказал Антон. - Пока суд да дело - успеем сбросить вымпел с донесением. Может быть, они выделят рабочих на тушение пожара. Одним нашим десантникам с огнем не справиться.
- Ладно, - сказал радист.
- Да, передай Трошину, что людей вокруг не видно. Подожгли да, видать, и удрали.
- Ладно, - сказал радист. - Передам.
Они долетели до усадьбы леспромхоза, сбросили вымпел. Послышался вызов с базы.
- Борт 26-610 слушает!
- В районе пожара находится группа туристов, - передал радист. - В районе пожара находится группа туристов.
- Сволочи они! - не выдержал Антон.
- Что?
- Ничего…
- Товарищ Косых, вы нарушаете правила ведения разговора по радиосвязи! - сказал радист.
- Ладно, - отозвался Косых. - Постараюсь их найти… Чтобы под суд отдать. Так и передай Трошину. Только для этого и буду стараться. Ясно?
- Ясно, ясно, - отозвался радист. - Они, по расчетам, должны подняться по реке Солнечного луча выше пожара. Они прошли Горное пять дней назад. Там они отметились последний раз. А в Высокое сегодня не прибывали. Где-то в пути. Они на лодке с подвесным мотором. Их четверо. Трое парней и девушка.
- Так мало народу в группе?
- Четверо. Трое парней и девушка.
- Хорошо. Я уж постараюсь их отыскать. Так и передай Трошину: постараюсь.
11 июля
Часа четыре они волокли посуху через скалы неуклюжую, но вместительную дюралевую лодку. На реке путь им преградил залом: баррикада из деревьев, заваливших русло.
Они почти достигли вершины скального перевала, когда потные, дрожащие от усталости руки Тимофея сорвались с кормы.
Петр и Дзолодо не смогли удержать груженую шлюпку. Она скользнула вниз. Киль ударился о мшистый камень, противно заскрипел.
В последнюю секунду Тимофей успел отскочить. Лезвие киля прошло в нескольких сантиметрах от его голени. Шедшая позади Марина только ойкнула от страха.
Лодка юзом проехала мимо нее и застряла меж острых обломков.
- Уф! - выдохнул Дзолодо, плюхнулся на камень и от пережитого волнения долго тряс головой.
- Катер-то цел? - спросил Тимофей.
- Выбрал волок, ничего себе, - рассердился Петр. - Метров на двести в сторону склон положе.
Подойдя к посудине, Марина потрогала борта, где острые углы камней уперлись в металл.
- Цела. Даже не погнулась.
Петр махнул рукой:
- Перекур.
- Двести метров правее. Катер-то эти двести метров тащить надо.
- Прямо тропики! Ребята, помните описание "зеленого ада"? - Марина пристроилась на борту, скинула с плеч карабин, малокалиберку, бинокль, фотоаппарат и сумку с объективами, лампу-вспышку. - Ну и духотища! Не воздух - варенье. Всеми ягодами и деревьями сразу пахнет.
- Варенье… - фыркнул Петр. - Только вместо ягод - мошка.
Он нещадно хлопнул себя по щеке, раздавив с десяток кровососущих.
Свет солнца почти не проникал сквозь полог подлеска, особенно буйного в приречьи. Над кустарником и мелкими деревьями вымахали огромные кедры. Стволы - обхвата в два. Кроны их распластались, казалось, в небе.
Петр старательно выпустил облако папиросного дыма. Его волокна повисли почти недвижно. Гнус запищал злее.
- Ребята, вы стали очень много курить, - заявила Марина. - Так нельзя. Мошку все равно не разгоните. А накурившись до одурения, вы быстрее устаете. Серьезно. Попробуйте меньше курить.
Командор испытующе посмотрел на Марину. Сколько энергии пропадает в болтовне. А Тимофей выкладывается начисто: и волоки отыскивает, и лодку тащит. Несправедливо. "Надо приобщить ее к общеполезному делу, - решил командор. - Тогда ей не захочется читать лекции о вреде курения, о духоте".
- На разведку волоков будет ходить Марина, - сказал командор. - А Тимофей отдыхать. Опыт учит и практика показывает: сегодня мы были на волосок от беды.
Петр и сам очень устал за три последних дня - с тех пор, как они изменили маршрут. Ребята - он чувствовал - тоже. Пробираться в верховья Лосиной - не прогулка по реке Солнечного луча: сверкающей, лениво извивающейся водной глади среди живописных отрогов. А ребята, словно назло, делали все не так, как считал необходимым Петр. Ну, хоть бы Тим: вечно он выбирает слишком крутые волоки. Марина - болтает. Болтала - теперь делом займется. А Дзолодо - витает где-то. Пассажир, да и только. И силенки у него - кот наплакал. Никто не хочет понять - такая возможность перед ними! Открытие! Вероятное, конечно…
- Рыцари требуют эмансипации, - проговорил наконец Тимофей.
- Необходимость! Марина - равноправный член экспедиции, - твердо сказал командор.
- Я согласна с Петькой, - поспешила сказать Марина, а чтобы сгладить фамильярность в обращении, чего Петр не любил, добавила: - Командор принял правильное решение.
Неожиданно Тимофей выпалил:
- Была ли необходимость сворачивать…
- На попятный идешь? А, Тим?
"Как это ловко получается у Петьки, - подумал Тимофей. - Не успеешь сказать, а он уже… Ведь не было уговору-то у нас, чтоб Марину так загружать. Не выдержит она. Мы и то на пределе идем. И еще, конечно, нехорошо, что скрывал Петр от нас про моллюска…"
- Тим, что молчишь?
- А что Дзолодо думает? Дзолодо!
- А? - Дзолодо пошевелил в воздухе щепотью, словно ощупал шахматные фигуры, стоящие на доске. - Что?
- Я же согласилась, ребята. Чего спорить? - Марина пожала плечами. - Ведь все понятно. Очень трудная дорога. Ребята устали, сделались раздражительными. Надо помочь им. И не позволять цапаться. Легче-то от этого не станет. Я-то думала, что у нас хороший, дружный коллектив. Где уж там… Был! Пока мы неслись по реке со скоростью десяти километров в час. А теперь… За три дня растрясли на волоках да порогах чувство товарищества.
- Очень интересный миттельшпиль! - сказал Дзолодо.
- "Миттельшпиль, миттельшпиль"!.. Тебя про дело спрашивают, - угрюмо пробубнил Тимофей.
- Я в такие вот самодеятельные открытия не верю.
Петр поднялся:
- Да ну вас всех! Кончай перекур. Вешай на себя игрушки, Марина, и иди вперед, чтоб лодкой не шибануло.
Подбадривая себя бурлацкими покриками, ребята почти на руках перетащили лодку, весившую более центнера, через скальную гряду, спустили к реке.
Но не прошли они и часа по воде, как новый залом преградил им путь.
Марина отправилась на разведку волока. Она очень старалась найти подъем поотложе и не слишком крутой спуск. Но волок оказался особенно трудным. Ребята видели и понимали: Марина не виновата, никто бы из них тоже не нашел более легкого пути, но заломы и пороги на Лосиной измотали их начисто, и все ворчали, попрекая Марину, словно она, и только она, была виновата в том, что скалы круты и труднодоступны.
До конца светового дня оставалось еще много времени, когда туристы подошли к третьему залому, ставшему на их пути. Вода с ревом, крутясь и пенясь, выбивалась из-под плотины, сплетенной самой же рекой.
Ребята переглянулись.
- Давай к берегу! - Командор посмотрел на часы и махнул рукой. Потом он потрогал огрубевшими, сбитыми, в ссадинах пальцами пробившуюся светлую бородку, вернее, намек на нее, и снова махнул рукой.
Днище лодки царапнуло по гальке.
Как и всегда, Марина выпрыгнула первой. Петр передал ей карабин, малокалиберку, сумку с запасными фотообъективами, фотоаппарат и не удержался от обычного:
- Осторожнее!
Тимофей проворчал:
- Послушай, командор. Перестань ты предупреждать ее. Она, в конце концов, на самом деле все побьет.
- Вероятность… - начал Дзолодо.
Но Петр перебил:
- Разговорчики! Отставить, мальчики! Собьете дыхание!
И они принялись вытягивать лодку на берег. Вздохнув, Марина пошла выбирать место для лагеря. Она поднялась на сухую площадку, устланную толстым и мягким ковром опавшей кедровой хвои. Три старых-престарых узловатых и корявых дерева стояли рядом. Они словно выросли из одного семени. Ветви их, круто вывернутые и откинутые муссоном, будто пряди волос, на северо-запад, повисли над поляной пологом, фантастически высоким и плотным. Сладко и пряно пахло смолой. Марина оставила под кедрами оружие и прочую поклажу. Постояла на поляне, наслаждаясь уютной тишиной, милой до ощущения ласковости. Не только слух, но все тело, казалось, отдыхало от высокого и ровного треска мотора.
На душе у Марины стало весело и светло, она крикнула:
- Мальчишки! Место - люкс!
- За дровами топай! - отозвался командор.
- Иду! - И она вприпрыжку сбежала с древней речной террасы в тьму густой, припахивающей болотом таежной опушки.
Она быстро набрала хворосту и вернулась. Орудуя саперной лопаткой, Марина отгребла хвою, освободив место для костра, окопала занявшийся огонь, пристроила чайник. Еду варили позже: выматывались на изволоках и есть сразу не хотелось. Потом Марина отправилась за валежником, а когда вернулась, ребята, видимо, только что поставили палатку и отдыхали.
Дзолодо прислонился спиной к кедру и не мигая глядел в огонь. Очевидно, доигрывал сам с собой шахматную партию.
Около огня расположился на куске брезента командор со своей геологической коллекцией.
- Командор, есть в образцах моллюски? - спросила Марина.
Петр покосился на Марину, подошедшую к костру с охапкой валежника. Невысокая, в штурмовке кажущаяся плечистой, в джинсах и огромных туристских ботинках, Марина совсем не походила на девчонку. Волосы у нее были острижены коротко, и берет она носила по-мальчишечьи.
- Что так долго? - спросил командор.
- Дрова посуше старалась найти, - бросив валежник и отдуваясь, ответила Марина.
Петр поднял палец:
- Усталость - плод эмансипации.
- Петька, не цепляйся, - проворчал Тимофей. Он сидел шагах в десяти и копался в моторе.
Было еще достаточно светло.
- Никто не цепляется, - сказала Марина. С первых дней путешествия она заметила: Тимофей взялся опекать ее, а Марине это не нравилось. Она подумала о том, как плохо влияет опека на дисциплину группы, а виноват в этом Тим.
Командор пожал плечами, достал из кармана куртки пикетажку. Это была настоящая пикетажка - среднего формата блокнот из бумаги-миллиметровки, переплетенный в черный муслин. Пикетажку подарил Петру главный геолог треста. Петр считался одним из самых сведущих любителей геологии в школе. Поэтому он и стал командором. Записи Петр вел только простым карандашом: тогда написанное не размывается водой, коли пикетажка упадет в реку или намокнет под дождем.
Марина загляделась на сверкающий камень, который рассматривал командор. В отсветах костра на гранях вспыхивала радуга.
Неожиданно Петр сказал:
- Тебе, Тима, скоро надоест получать щелчки?
Тимофей поднялся, подошел к Петру. Но, прежде чем он успел сказать что-либо, Марина нарочно неловко повернула ветку в костре.
- Ой!
- Что случилось? - Тимофей сразу оказался рядом с Мариной.
- Да вот!.. - Марина посасывала обожженный на костре палец.
Дзолодо, отвлеченный вскриком от своих мыслей, произнес:
- Надо рассуждать логически…
- А пошел ты со своей логикой, - буркнул Тимофей, возвращаясь к мотору.
- Будет вам, мальчишки. Ну, устали… Еще несколько дней - и мы будем на месте. Отдохнем. Мы устали. Вот и все.
Чайник, висевший над костром, заплевался и выфыркнул пену в огонь.
Командор вздрогнул от неожиданности и сердито бросил Марине:
- Занималась бы ты своим делом.
- Ребята, давайте пить чай. А? Выпьем чаю, где же кружка, сердцу будет веселей! - пропела Марина. - Ну, подсаживайтесь.
- Не хочу, - сказал Тимофей.
Дзолодо подполз к огню:
- Чай не пьешь - откуда сила? Чай попил - работа сгнила! Налей-ка мне, Марина.
- Тим, не бунтуй, - сказал Петр. - Ну, сорвалось…
- Я правда не хочу, - не очень убедительно проговорил Тимофей.
Марина налила полную кружку и отнесла ее упрямцу:
- И чтобы без капризов!
- Ну, чего вы? Приду сейчас…
Как всегда во время ужина, Петр включил транзистор. Передавали веселую музыку. Муслим Магомаев пел песню Бабаджаняна о Москве, написанную в ритме твиста, потом исполнили "Черного кота". Марина отбивала такт ложкой по кружке. Дзолодо поманил ее пальцем и громко сказал на ухо:
- Сиди смирно! А то командор увидит, что ты веселая, - завтра еще какое-нибудь поручение даст. Тсс!
Петр засмеялся, и все тоже.
Потом долго варили кашу. Ели ее полусонные.
Утром Марина поднялась первой. Костер еще тлел. Подбросив валежника, она достала из кармашка куртки зеркальце и долго рассматривала свое лицо, распухшее от бесчисленных укусов мошки. Оно показалось ей просто безобразным.
Спрятав зеркальце, Марина занялась хозяйственными делами, позавтракала первой, потом подняла ребят и сказала, что уходит на разведку.
- Делай зарубки по пути. Мы выступим через час, а ты можешь не возвращаться в лагерь. Бей тропу и жди нас за заломом, - сказал Петр.
Не прошло и получаса, как Марина показалась на скальном гребне.
- Эй! Эй, сюда! Мальчишки! - издали закричала она.
- Жди нас там, у реки! - приказал Петр.
Но Марина побежала к лагерю.
- Балда! - Командор безнадежно махнул рукой. - Стояла бы да ждала. - Но, увидев нахмурившегося Тимофея, Петр добавил: - А… Ну не умею я с девицами обходиться, Тим. Я же не со зла, так…
Марина остановилась перед ними, махала руками. У нее перехватило дыхание от быстрого бега, и она не могла произнести ни слова. Потом помотала головой и прошептала:
- Пожар…
- Чего? - недоверчиво протянул командор.
- Там, ниже по течению, - пожар!
11 июля
Теперь Косых увидел дым пожара, едва поднялись над аэродромом. Так, по крайней мере, считал он, хотя в знойном мареве, дрожавшем над тайгой, вряд ли можно было разглядеть пал за двести километров. Он был уверен в том, что видит и дым и яркую полоску пламени. Косых считал: начальник поступил неправильно, послав его на розыски заблудившихся туристов, и дав приказ в случае особой необходимости совершить прыжок для оказания помощи.
"Заблудились… Как бы не так! - хмыкал Антон. - Убежали! Запрятались поодаль. Отсиживаются. Потом ночью проскочат в город".
Вчера они до полной темноты рыскали на малой высоте вдоль берегов реки Солнечного луча, где должны были находиться туристы.
Глянув вниз, Косых с удивлением заметил едва ли не под крылом, чуть позади, аэродром, с которого они взлетели, полосатый - черно-белый - колпак конуса и раздраженно поглядел в обтянутый кожаным шлемом затылок пилота, будто тот был виноват в тихоходности самолета.
- Какая скорость? - окрикнул Косых пилота.
- Двести.
- Метров в секунду?
- Километров в час.
- Километров?
- Там люди! - Ванин покосился на пожарника. - Поджигатели!
- Пусть поджигатели…
Косых стал глядеть вниз, не обратив на взгляд пилота никакого внимания:
"Пусть поджигатели… Если человек по собственной дурости, а может, и нарочно, подожжет дом, в котором живет, и потом не сможет - опять-таки по-глупости - выбраться, виноват только он сам. И никто больше. А кто еще? Эх, да что с Ваниным спорить! Пусть летит быстрее. И то хорошо. Скорее найдем этих идиотов, сбросим на парашюте продукты и вернемся. Они сами выберутся".
Никогда еще летнаб не слышал такого высокого звука работающего мотора. Вся машина словно билась в нетерпении. Вскоре Косых действительно разглядел на горизонте дым пожара.
- Пойдем сразу в верховья Лосиной? - спросил Ванин.
Косых положил на колени планшет с картой. На ней вилась река с притоком, подобно голубому деревцу, и его, будто опухоль, очерчивал красный карандаш - район пожара. Река Солнечного луча была почти свободна от пала, а вот Лосиная, узкая, с крутыми берегами, оказалась перехваченной огнем.
- Подлетим поближе, посмотрим! - крикнул Косых. - Вверх по Лосиной много скал по левому берегу. Там почти нет леса, а дальше снова кедрач. Может, не добрался туда огонь. Посмотрим.
Ванин кивнул. Пилот внутренне подобрался. Огонь был для него врагом, способным уничтожить четыре человеческие жизни. Если рассуждения Косых правильны, то туристы оказывались в западне. Пламя, обойдя скальный участок, вышло в тыл группе, отрезало ее от истоков реки - единственного, хотя и чрезвычайно трудного пути отступления к вершинам гольцов.