Просьба хозяина пришлась очень кстати в связи с планом У Чжи, и он охотно согласился подремонтировать этот "бесценный фолиант". Чэнь Гуй-шэнь обрадовался и принес ему для этой цели пачку бамбуковой бумаги местного производства. У Чжи отнес книгу в свою комнату и поделился новостью с И-синем.
- Вот здорово! - обрадовался И-синь. - Значит, хозяин тебе доверяет. Ты поработай, а я пока пройдусь по деревне.
После ухода товарища У Чжи стал просматривать книгу. Оказалось, что она не содержит ничего особенного и состоит из различных легенд, преданий и отрывков из романов "Троецарствие" и "Речные заводи".
Скрипнула дверь, и в комнату вошла Сян-цзы. Она принесла тушечницу, кусочек туши и кисточку. Положив все это на стол, девушка с улыбкой посмотрела на У Чжи. На этот раз она была без платка, и У Чжи впервые увидел ее густые черные волосы, заплетенные в толстую косу. А одета она была во все старенькое, застиранное.
- Дядя велел мне принести тушь и кисть! - объяснила она и, помолчав немного, добавила: - Господин У, тебе больше ничего не надо?
- Немного воды.
Девушка, явно обрадовавшись, выпорхнула из комнаты и вскоре вернулась с подносом, на котором стояли чайник и чашка. Видимо, она решила, что У Чжи хочет пить. Но он налил немного кипятку в тушечницу и стал разводить тушь. Сян-цзы стояла рядом и с интересом наблюдала за каждым его движением. Наконец она робко сказала:
- Ты действительно умеешь писать иероглифы?
- Умею.
- Ты учился в иностранной школе?
- Нет.
- Тогда где же ты научился писать?
- В детстве мне удалось немного поучиться, но потом не было денег на учебу, и пришлось бросить школу, - он помолчал немного, потом спросил: - А почему ты сегодня не пошла за дровами?
- Тетя сказала, что в доме гости и поэтому мне нельзя уходить.
- Тетя с тобой хорошо обращается?
Девушка опустила голову, молча теребя косу. У Чжи понял, что вопрос его был лишним. Разве и без того не ясно? Она целый день, с раннего утра до позднего вечера, хлопочет по хозяйству и вдобавок ходит вся оборванная. Дурочка ничего не делает, а одета хорошо. У Чжи понял свою бестактность И поспешил несколько изменить тему разговора.
- Где твой отец?
- Умер!
- А мама?
- Тоже… - Сян-цзы отвела глаза в сторону и стиснула зубы, стараясь удержать подступившие к горлу рыдания. Справившись с собой, она добавила: - Отец погиб ни за что… от руки Скорохода.
У Чжи спросил ее о том, как это произошло, и девушка, всхлипывая, рассказала:
- Мне в тот год исполнилось тринадцать лет. Мама сильно заболела и три дня в рот ничего не брала. Мы с отцом места себе не находили от беспокойства и, несмотря на сильный снегопад, пошли в лес за дровами. Отец выжег хороший уголь и понес продавать его в деревню, чтобы на вырученные деньги купить маме лекарства. Кто же знал, что ему навстречу попадется это черепашье отродье Скороход.
- Что за Скороход?
- Это такое прозвище, он гоминдановский офицер, в то время был командиром взвода. Увидев, что отец несет хороший уголь, он велел нести его в казарму. Отец не посмел ослушаться. Но офицер забрал уголь, а денег ни гроша не дал. Отец стал спорить, а Скороход, не говоря ни слова, сбил его с ног и стал топтать коваными ботинками… Отец еле дотащился до дому и сразу слег: из горла у него пошла кровь. - Сян-цзы маленьким, огрубевшим от работы кулачком вытерла слезы и, всхлипывая, продолжала: - Он и до утра не дожил, умер. Глаза у него были не совсем закрыты, и мама сказала, что он умер безвинно, поэтому-то у него даже после смерти глаза не закрылись… А через неделю после смерти отца скончалась мама, и я осталась одна на всем свете…
- Нет на них ни закона, ни бога! - искренне посочувствовал девушке У Чжи. - Если их не уничтожить, то простым людям никогда не дождаться хорошей жизни!
Сян-цзы подняла голову, покрасневшими от слез глазами взглянула на него и с теской проговорила:
- Правду тебе скажу: я сто, тысячу раз думала об этом! Я ненавижу себя за то, что родилась девчонкой! Будь я мужчиной, я непременно пошла бы в солдаты, взяла винтовку и убила бы и этого Скорохода… и его жену и детей. А затем и сама себя бы убила…
- Что пользы от того, что ты убила бы этого Скорохода? Останутся другие!
Сян-цзы тяжело вздохнула и ничего не сказала. У Чжи хотелось продолжить разговор с ней, но он молчал, опасаясь выдать себя. Его раздумья прервал скрип двери, в комнату вошла Дурочка с большой стрекозой в руках. Сян-цзы торопливо смахнула слезы, а Дурочка хихикнула:
- Сестрица, я всюду тебя искала, а ты вон где… с гостем разговариваешь!
Сян-цзы ничего не сказала, только нахмурилась. Дурочка повертела головой, обшаривая взглядом комнату, затем уставилась на У Чжи и с самым наивным видом спросила:
- Что случилось? Вы поссорились?
- Не болтай глупостей! - сверкнула глазами Сян-цзы.
- Хи-хи! Если не поссорились, то почему ты плачешь?
- Я не плачу!
- Хи-хи, я все вижу! - Дурочка радостно захлопала в ладоши. Внезапно она подбежала к Сян-цзы и, не отрывая взгляда от лица У Чжи, зашептала что-то ей на ухо.
У Сян-цзы лицо мгновенно залилось краской, и она с виноватым видом сказала У Чжи:
- Что ее слушать? Ведь она дурочка!
- Что? Я дурочка? Вот уж нет! Господин У, она…
Но Сян-цзы зажала ей рот рукой и стала уговаривать:
- Сестрица, конечно, ты не дурочка. Давай поиграем вместе, я начищу тебе грецких орехов! - и она вытолкала упирающуюся Дурочку за дверь.
У Чжи слышал, как та со смехом кричала:
- Нет, нет, ты лучше нарви мне цветов! А не нарвешь, я скажу ему!
- Ладно, нарву, нарву! - обещала ей Сян-цзы.
Вскоре шум их шагов стих.
Эта небольшая комическая сценка посеяла в душе У Чжи сомнение и заставила призадуматься. Неужели Сян-цзы раскрыла Дурочке свои сердечные тайны и теперь побаивается ее? Может быть, действительно бедная девушка питает к нему какое-то чувство?
При этой мысли сердце У Чжи забилось учащенно, и он почувствовал, как щеки его заливает краска. Какое счастье, что в комнате больше никого нет!
Но он тут же взял себя в руки и не дал своим мыслям зайти слишком далеко. Дурочка в конце концов действительно дура, и ей ничего не стоит брякнуть что угодно и переиначить любое слово. А тут такая тема! И вообще о каких чувствах сейчас можно говорить? Просто обычное девичье любопытство. Кроме того, его и Сян-цзы слишком многое разделяет: среда, мировоззрение.
Он, коммунист, военный, находится в самом логове врага. Разве может он в таком положении осложнять дело любовью?
А она? Хоть и происходит из бедной крестьянской семьи, а все-таки близкая родственница Чэнь Гуй-шэня! К тому же он живет в семье этого бандита и должен проверять каждый свой шаг, чтобы не вызвать у него подозрений.
Сюй И-синь вышел за ворота дома Чэнь Гуй-шэня и неторопливо пошел по деревне, красиво раскинувшейся на склоне горы. Окрестные поля были усеяны цветами, и от напоенного их ароматом воздуха с непривычки кружилась голова. На склонах горы росли каштаны, орех, хурма, японская мушмула, чайное дерево. У подножия горы виднелись заросли бамбука, а еще дальше в гору возвышались сосны.
"Места богатые, прожить здесь легко!" - подумал Сюй И-синь. Но уже в первых крестьянских домах он отказался от этой мысли. Все дома похожи один на другой - небольшие хижины из бамбука. Крестьяне одеты в страшное рванье. Зато в каждом доме имелась каменная божница с двумя выцветшими красными таблицами: одной табличкой - с именем предков и другой - с названиями конфуцианских предметов поклонения: небо, земля, император, родственники, наставник.
Из разговоров с крестьянами И-синю удалось узнать, что они больше всего боятся бандитов и миньтуаней. Свое отношение к Чэнь Гуй-шэню они высказывали довольно сдержанно. Некоторые все же хвалили его за "человечность и справедливость", ибо, как говорили, он защищал односельчан от бандитов.
"Просто он поступает, как тот заяц, который не ест траву у своей норы", - подумал Сюй И-синь.
Когда заходил разговор о Красной армии, некоторые крестьяне рассказывали кое-какие небылицы, но большинство предпочитало молчать.
Побывав домах в девяти и нигде ничего толком не разузнав, Сюй И-синь медленно вышел за деревню. Вокруг рос молодой бамбук. Кругом стояла мертвая тишина. Он шел через молодую рощицу и думал о своих разговорах с крестьянами. Все они держались очень церемонно и долго думали, прежде чем ответить на каждый его вопрос. Удивляться нечему - он для них не больше как случайный встречный, к тому же живущий в доме Чэнь Гуй-шэня. Они и знают о нем только то, что он ординарец гоминдановского офицера. Разве можно раскрыть свою душу такому человеку? И сам он также не может довериться первому встречному. Сначала следует прощупать почву. Получается что-то вроде заколдованного круга. В советском районе такие проблемы перед ним никогда не вставали. Там все единомышленники и можно с каждым, не стесняясь, разговаривать о чем угодно. А здесь обстановка совершенно иная: и крестьяне не догадываются, зачем он сюда прибыл, и он сам не знает их мыслей. Как же ему преодолеть эту отчужденность?
Вдруг прямо перед собой он увидел совсем голого мальчишку. Тот держал в руках самодельный лук и осторожно крался куда-то.
"Почему ребенок один в лесу?" - удивленно подумал И-синь. Он осторожно подошел к нему сзади и увидел впереди маленького зайчишку, который копошился в траве и не чувствовал надвигавшейся опасности. Мальчишка спрятался за большой камень и стал натягивать лук.
- Так ты в него не попадешь! - шепотом сказал ему И-синь.
Мальчик вздрогнул от неожиданности и бросил на незнакомца быстрый взгляд:
- Почему?
- Стрела у тебя кривая!
У Сюй И-синя так и чесались руки - ведь он сам не так давно был подростком и слыл первым стрелком из лука среди ребят. Он поднял с земли небольшой камень и швырнул зайцу в голову, тот упал и вытянул лапы. Мальчик быстро подбежал к зайчонку и поднял его за уши.
- Он еще живой! - обрадовался мальчуган и протянул добычу И-синю.
- Нет, мне он не нужен! Возьми его себе, будешь с ним играть!
Круглые глазенки мальчишки заблестели, он погладил зайца, потом прижался к нему лицом, не зная, как выразить свою радость. Сюй И-синь присел на камень и усадил мальчишку рядом с собой.
- Как тебя зовут, братишка? - спросил он, погладив мальчика по голове.
- Те-чжу!
- Кто у тебя дома есть?
- Отец и мать.
- Отец где сейчас?
- Ушел за дровами.
- Сколько же тебе лет?
- Девять.
Хотя и стояло лето, но в горах было прохладно. И-синь удивился, что такой большой мальчик ходит совершенно голый. Он обнял его за худенькие плечи.
- Те-чжу! Сейчас уже холодно, а ты совсем раздет. Хочешь, я дам тебе свою куртку - согреешься?
- Не надо, у меня скоро своя будет.
- Откуда?
- Придет мой дядя, и у меня будет куртка.
- А у твоего дяди много денег?
- Нет, он такой же крестьянин, как и мой папа.
- Откуда же он возьмет деньги на куртку?
- А-а, ничего ты не понимаешь, он вовсе не будет покупать мне куртку, - мальчик с трудом выговорил непривычное для него слово "покупать" и, недовольно взглянув на И-синя, с чувством собственного превосходства пояснил: - Мой дядя говорит, что, как только они придут, мы сразу сможем разделить помещичье зерно, одежду, все, все!
Такое объяснение очень удивило И-синя, и он, понизив голос, спросил:
- Твой дядя в Красной армии?
- Да, - утвердительно кивнул головой мальчик. - Он и бабушка живут в советском районе.
- В какой деревне?
- Лоуфанпин.
- Так вот оно в чем дело! - обрадовался Сюй И-синь. Действительно, как говорится: "В железных башмаках весь свет исходил, чего искал - не нашел, а оно рядом было, и ходить никуда не надо!" Ведь И-синю и в голову никогда бы не пришло, что через этого мальчика он сможет найти в деревне нужных ему людей. Раз появилась такая ниточка, то дальше дело пойдет лучше. Он снял с себя куртку и набросил ее на плечи Те-чжу со словами:
- До дележа помещичьего добра еще далеко, а сейчас прохладно - надень мою куртку.
- Нет, нет, не надо! - отказался мальчик.
- Почему не надо?
- Отец побьет меня за это.
- Не будет он тебя бить. Ты скажи ему, что тебе ее подарил земляк, дядя Сюй И-синь.
Те-чжу не стал больше отказываться. И-синь одной рукой взял у него зайца, а другой помог надеть куртку. Хотя она была велика мальчугану - полы свисали ниже колен, а руки не были видны из рукавов - он, очень довольный, оглядывал себя со всех сторон. Похоже было, что никогда прежде он не носил одежды, хотя ему уже минуло девять лет. Сюй И-синь подвернул ему рукава и подвязал куртку лианой.
- Как зовут твоего отца? - спросил И-синь.
- Го Чжэн-юнь.
- А мать?
- Фамилия ее Су, а имени нет.
- Где же ваш дом?
Те-чжу вытянул руку в сторону бамбуковой рощи за окраиной деревни:
- Вон там… Дядя Сюй, вы зайдете к нам?
- Может быть, зайду вечером, - ответил И-синь и, опустившись перед мальчиком на корточки, строго сказал: - Те-чжу, будь осторожнее: никому не говори о том, что ты рассказал мне, - ни о том, что твой дядя служит в Красной армии, ни о том, что собираются делить помещичье имущество. Понял?
- Почему нельзя говорить?
- Если об этом узнают плохие люди, они могут арестовать твоего отца.
Мальчик задумался, потом ответил:
- Ладно, я никому не скажу.
По возвращении в дом Летающего тигра И-синь поделился своими впечатлениями с У Чжи. Беседу их прервала хозяйка, принесшая бамбуковый кальян. Сюй И-синь поспешно вскочил со своего места и пригласил ее сесть. Сам он стал в сторонке, подчеркивая свое положение ординарца.
Дородная хозяйка была одета в широкую синюю куртку на подкладке, из-под которой виднелась теплая черная кофта. Усевшись, она обменялась с У Чжи традиционными вежливыми фразами, а затем сказала:
- Господин офицер очень помог Чэню - ведь он из-за этой книги совсем покой потерял, даже сна лишился.
Она говорила и внимательно рассматривала У Чжи. Затем начала задавать ему вопросы. Ее интересовало все: и сколько ему лет, и кто у него родители, и какое у него жалованье, и многое другое.
У Чжи не мог понять, что у нее на уме, и поэтому отвечал ей с некоторым беспокойством. Выслушав ответы на все интересующие ее вопросы, хозяйка принялась расхваливать его.
- Ты настоящий офицер! И внешность у тебя подходящая - лицо сытое и круглое, по всему видно, что в будущем достигнешь и богатства и почестей!
Такая неприкрытая лесть вызвала у молодого офицера чувство досады. Но хозяйка ничего не заметила и, еще поговорив немного в том же духе, встала и, переваливаясь с ноги на ногу, вышла из комнаты.
- Вот ведь незадача! Что этому дьяволу в юбке нужно от меня? - горько усмехнулся после ее ухода У Чжи.
- Ничего страшного. Это даже хороший признак, - подмигнул товарищу И-синь.
Тут в комнату с хихиканьем вошла Дурочка и сказала И-синю:
- Ординарец, тебя зовет моя мама.
- Интересно, что бы это значило! - ухмыльнулся И-синь, бросив взгляд на У Чжи, и пошел в комнату хозяйки.
Та угостила его тыквенными семечками и сразу же приступила к делу.
- Скажи, у твоего офицера жена есть?
- Пока нет, ищем подходящую девушку.
Услышав такой ответ, хозяйка самодовольно ухмыльнулась и продолжала:
- У меня и дочь и племянница - обе невесты! Ты не смотри, что дочку мою прозвали Дурочка - это прозвище ей дали, чтобы обмануть злых духов, а так она совсем не глупая девушка. Племянницу я также воспитываю с самого детства, она мне как родная дочь. Можно сосватать твоего офицера. Ну, что скажешь?
Сюй И-синь задумчиво почесал затылок, потом ответил:
- Твоя дочь, пожалуй, еще слишком молода, чтобы выходить замуж, а Сян-цзы девушка подходящая. Только, почтенная госпожа, не следует спешить с этим делом, сначала нужно узнать, что думает мой господин… Я это выясню и сообщу тебе. Завтра мы покидаем вашу деревню, но дней через семь-восемь снова вернемся сюда. Но независимо от этого я поговорю со своим хозяином.
- Ты же сам понимаешь, что наших девушек можно выдать только за офицеров или чиновников, - разоткровенничалась хозяйка. - Если ты сосватаешь одну из них за твоего офицера, то я в долгу не останусь, учти!
- Я и сам не прочь погулять на свадьбе!
Когда Сюй И-синь рассказал У Чжи о своем разговоре с хозяйкой, тот приуныл. Если отказаться от предложенной женитьбы - испортятся отношения с Чэнь Гуй-шэнем, и тогда может сильно пострадать их дело. Соглашаться тоже радости мало. Пока он холостяк, он свободен и распоряжается собой как угодно, может выполнить любое задание партии. А женитьба всегда связывает. К тому же еще неизвестно, как отнесется Сян-цзы к его подпольной деятельности. Действительно, задала ему хозяйка задачу!
- Дружище, не стоит так тревожиться, - пытался успокоить его И-синь. - Инициатива пока что в наших руках. У нас есть время, чтобы хорошенько обдумать и взвесить все обстоятельства. Если ты решишь жениться, то так и сделаем, а не хочешь - кто тебя насильно заставит?
У Чжи только невесело усмехнулся в ответ.
Когда стемнело, Сюй И-синь ушел, а У Чжи остался один в комнате и продолжал переплетать книгу. К нему часто забегала Сян-цзы. Она то приносила чай, то подавала воду для умывания, то угощала его грецкими орехами и каштанами. Девушка пользовалась любым поводом, чтобы поговорить, с ним или что-нибудь для него сделать. Он, например, снял накануне свою куртку, изодранную в лесных зарослях, и сейчас заметил, что Сян-цзы уже успела аккуратно заштопать и залатать все прорехи на куртке и повесить ее на место. Его измазанные грязью башмаки были вычищены и снова стояли на своем месте - под кроватью.
Каждый раз, когда Сян-цзы заходила в комнату гостей, она испытывала какой-то душевный подъем, чувствовала, что сердце ее бьется быстрее, а щеки начинают гореть. А стоило ей выйти из комнаты, образ У Чжи не покидал ее до тех пор, пока она не приходила в его комнату снова.
Девушка была вся во власти нового для нее чувства, и оно прорывалось в ее словах, сияло в глазах. Надо было быть слепым, чтобы не заметить этого.
У Чжи, конечно, все видел, и, по совести говоря, Сян-цзы тоже ему очень нравилась, но он сдерживал свое чувство, снедаемый противоречивыми мыслями. И чем больше девушка выказывала ему свое расположение, тем больше терял он душевное равновесие и старался держаться как можно строже. Он думал, что его ледяной тон охладит ее пыл, но получалось совсем наоборот, ибо Сян-цзы считала, что такое поведение говорит о его порядочности, а значит, ему можно довериться.
Хозяйка сама пришла к выводу, что у дочери ее нет никаких шансов понравиться гостю, и поэтому не только не стала мешать племяннице, но даже тайком подбадривала ее.