Новый круг начинается
- Что передать Фюрстенбергу? - ворчливо повторил Карл.
- Передайте, что я… не поеду в Россию.
Свиные глазки Карла сделались еще меньше. Великан наклонил голову к самому лицу Витемы.
- Он сказал: "Карл, посмотри сам: если у капитана испортились нервы и, на твой взгляд"… - да, он так и сказал, - "на твой взгляд, Карл, он не способен больше к работе, то…"
По тому, как Витема отпрянул от него, Карл понял, что остальное капитану ясно.
Витема действительно понял все: перед ним был палач. Желание сопротивляться исчезло, и он с трудом, вяло сказал:
- Право, все это пустяки…
Потом, стараясь сдержать дрожь пальцев, достал бумажник и выложил перед Карлом его содержимое.
- Это все, что у меня осталось. Если бы вы привезли чек…
Карл, слюнявя палец, пересчитал бумажки.
- Две тысячи восемьсот двадцать. Чека у меня нет, но я привез наличные. - Карл вынул нераспечатанную пачку денег и бросил ее на стол. По цвету банковой бандероли Витема определил: пять тысяч.
- Я должен представить расписку, - не глядя на Витему, сказал Карл.
Витема подошел к столу и взял перо. Он вопросительно поглядел на Карла. Тот произнес всего одно слово:
- Десять.
Прочитав расписку, Карл спросил:
- Так вы, кажется, хотели передать что-то Фюрстенбергу?
- Я напишу… - Заметив протестующий жест Карла, Витема поспешил добавить: - Можете быть спокойны - шифр надежный.
Он сел и стал писать. Изумительная память позволяла ему шифровать, не прибегая к черновику.
"…Прошу не посылать ко мне больше таких прохвостов, как Карл, - писал он. - Его визит стоит мне пять тысяч. Такие курьеры мне не по карману.
Ваше поручение будет выполнено. Пришлите Мейнеша. Я не могу доверять людям, которых вы мне подсовываете… Кроме того, я не смогу быть ни одной минуты спокоен за свой тыл, пока живы Найденов и Житков. Прошу санкционировать: первая операция в России - уничтожение этой пары…"
Витема тщательно свернул трубочкой листок папиросной бумаги. Сейчас его тонкие длинные пальцы действовали с обычной уверенностью. Он развинтил свое вечное перо, засунул письмо в открывшуюся полость и протянул Карлу.
- Смотрите, - вот кнопка насоса. В случае надобности, вы нажимаете ее, и чернила заливают письмо. Поняли?
Карл спрятал перо и принялся заматывать шею шарфом. Он вышел не попрощавшись.
А пять дней спустя к Витеме явился новый посетитель: худощавый, сутулый субъект с угреватым лицом. Не здороваясь, не спрашивая имени и не называя себя, он несколько мгновений внимательно рассматривал капитана. Потом сделал знак, а, убедившись в правильности ответного сигнала, засунул в рот два пальца и… протянул Витеме искусственную челюсть. Верхняя губа незнакомца сразу провалилась, обнажив несколько гнилушек. Такие же искусно сделанные гнилушки торчали из розового гуттаперчевого нёба, лежавшего на ладони посетителя. А посредине Витема заметил темную опухоль. Незнакомец нажал ее и равнодушным движением фокусника вынул из челюсти туго свернутую бумажку. Вручив Витеме записку, он вставил челюсть в рот и, ни слова не говоря, двинулся к выходу.
- Послушайте, - крикнул вслед ему Витема, - нужен ответ?
Но гость даже не обернулся. Он исчез так же неожиданно и бесшумно, как появился.
Витема развернул записку.
Давно уже он не испытывал такого удовольствия, какое доставило ему это письмо. Просьба о присылке Мейнеша удовлетворена. Не сегодня-завтра боцман будет здесь. Принимался и план устранения Найденова и Житкова как условие успешного проведения операции по овладению тайной невидимости.
Настроение Витемы заметно улучшилось. Он оделся и вышел на улицу. Дойдя до маленькой площадки, где стояли извозчики, нанял сани и поехал кататься по городу…
Темнело. Прозрачные северные сумерки заполняли улицы, мягким серебристым сиянием окутывали силуэты домов. В аллее тихого парка Витема отпустил кучера и пошел пешком. Тишину нарушал только скрип снега под его ногами.
Витема остановился и рассмеялся.
Еще одно усилие - и счет в банке будет восстановлен! Он снова почувствует себя полноценным человеком…
Витема вышел из аллеи. Свет фонарей, шум пробегающих голубых вагончиков трамвая наполнили его бодростью. Он быстро зашагал к отелю. Прямой, уверенный в себе, вошел в маленький зал ресторана. С давно забытой тщательностью заказал обед и, разломив хрустящую лепешку некеброда, принялся размазывать по ней нарядный розанчик масла.
Сквозь стеклянную дверь, отделявшую ресторан от холла гостиницы, Витема видел, как вошли несколько новых постояльцев, прибывших с вечерним поездом. Портье втаскивал их чемоданы, отряхивал снег с шуб.
Последним появился коренастый человек в кожаной шапке с опущенными наушниками. Витема сразу узнал Мейнеша.
…Общество старого приятеля, бутылка любимого вермута и чувство уверенности в себе и веры в будущее, - все вернулось к Витеме. Привычным движением вращая за ножку рюмку с вином, которую он, прищурившись, рассматривал на свет лампы, он говорил:
- Эти дни мне было немного не по себе. На ум лезла всякая пакость. Почему-то вспомнилась Аделина, - помнишь, та самая, что была приставлена к покойному Бураго? Да, почему-то мне все время вспоминалась ее судьба…
- Хм… - невнятно пробормотал Мейнеш. - Аделина? Судьба таких, как она, ясна заранее.
- Когда они попадают в такие лапы, как твои? Но ведь Господь Бог может избрать и другие способы, чтобы приблизить их к своему престолу… Да, в этом отношении ты - молодец.
- Черная работа…
- Конечно, это не чайные розы… А впрочем, подчас бывает даже как-то грустно, когда приходится иметь дело с такими экземплярами агентов. Тридцать лет строить из себя дуру, украсть какие-то непонятные ей самой бумажки и быть удавленной в саду во время поливки каких-то там маргариток!..
В тот же вечер они условились о подробностях предстоящей поездки в Россию. Мейнеш должен был поехать первым и подготовить ликвидацию Найденова и Житкова. Без их физического уничтожения Витема не представлял себе возможности дальнейшей работы. В образе этих двух людей для него как бы олицетворялись теперь все неудачи и провалы, какие могут постигнуть его в Советском Союзе. Когда его мысль возвращалась к ним, ему казалось, что двух решений нет: или он, или они. Одна из сторон должна исчезнуть с лица земли.
Загибая пальцы, Витема говорил с бесстрастием палача:
- Давай переберем варианты: пуля в темном переулке?
- Для России абсолютно нереально: немедленный провал.
- Утопленник в канале?
- Не так-то легко подстроить. Попробуй заманить его к набережной именно тогда, когда тебе это нужно. Впрочем, стоит ли ломать себе голову? На месте будет виднее.
- Не напрасно, все-таки, я люблю тебя, Юстус! Без тебя я еще десять раз подумал бы, прежде чем решиться одному вернуться в эту проклятую страну.
Мейнеш зевнул и потянулся так, что затрещали суставы его могучего тела.
- Устал? - с неожиданной для него заботливостью спросил Витема.
- Самолет - не тот способ передвижения, о котором мечтают в мои годы, - сказал Мейнеш. - Горячая ванна и постель - вот что мне нужно. Да, пожалуй, это единственные блага, которыми я сумею воспользоваться в этой, с позволения сказать, нейтральной стране.
Витема проводил Мейнеша до дверей номера и вернулся к себе, потирая руки. Теперь он был спокоен за операцию, за свой текущий счет и, главное, за себя самого. Юстус снова с ним!
Кому нужна старая роба?
Житков любил этот старый северный город - такой морской и такой насквозь русский. Любил его петровские предместья с остатками бревенчатых мостовых где-то на забытой окраине, с домами - свидетелями древней славы первейшего русского окна в Европу; любил это небо, то хмуро-свинцовое, то такое белесое, что хоть жмурься; и ветер с моря, пропахший треской, пенькой и смолеными бочками.
Возвращаясь из порта, Житков остановился на мосту и долго смотрел на реку…
Уже смеркалось, когда он позвонил у двери найденовской квартиры. Житков жил теперь здесь, пользуясь гостеприимством четы Найденовых.
За дверью раздался стук каблучков. Отворила Валя. Пропустив Житкова, она быстро захлопнула дверь.
- Постановление семейного совета: беречь тепло!
- Присоединяюсь! На улице пакостно… - Житков повел носом. - Эге, судя по запаху, Саша прилетел с Черноморья!
В прихожую проникал острый аромат жарящейся баранины.
Валя лукаво улыбнулась:
- Чтобы догадаться об этом, не нужно быть Холмсом. А вот если угадаете, какой сюрприз он привез вам, - получите премию!
- Письмо от Элли?! - радостно воскликнул Житков. - Давайте сразу все: и письмо и премию!
- А вот и не угадали!
- Зато сейчас отгадаю наверняка. - Житков решительно шагнул к кухне, но Валя загородила ему путь.
- Ход закрыт!..
- Саша-то по крайней мере дома? - И прежде, чем Валя успела помешать, Житков юркнул в боковую дверь.
Он вбежал в кабинет - там никого не было. Промчался в столовую и дальше, прямо в кухню. На пороге кухни он замер, пораженный, но уже в следующий миг одним прыжком преодолел расстояние от двери до плиты и стиснул в объятиях стоящую около нее раскрасневшуюся Элли.
- Ну, ясно, при таких обстоятельствах о друзьях, конечно, забывают! - послышался насмешливый голос Найденова.
Житков увидел друга, который с аккуратностью, присущей ему во всем, щепал лучину.
Оказалось, что появление Элли было результатом ее встречи с Найденовым на Черном море. Черноморское торговое пароходство, проведав о том, что у Элли имеется штурманское свидетельство, назначило было ее вторым помощником на буксир в одном из южных портов. Нужда в судоводителях была остра.
Назначению Элли не помешало даже то, что в ее англо-норвежском жаргоне все еще было маловато русских слов. Только появление Найденова помогло ей вырваться.
- Я не собираюсь сидеть сложа руки, - сказала она Житкову. - Плавать - так с тобой, здесь.
- Это невозможно, дорогая. У нас на кораблях нет женщин.
- Если не на одном с тобой корабле, то хоть на одном море.
- Это другое дело! В этом мы тебе поможем.
- И помогать не нужно. Я уже была на спасательном буксире "Пурга" и завтра же направляюсь туда на работу. На соленой воде всегда найдется местечко тому, у кого в кармане диплом штурмана-спасателя.
- Что верно, то верно, - сказал Найденов. - Даже в этой квартире нужно спасать баранину, про которую все забыли!
- О-о! - Элли бросилась к плите.
- Я так завидую ей, - сказала Валя. - Водить корабли и уметь жарить мясо! А я до сих пор не знаю дороги к плите.
- Гонг к обеду! - крикнула от плиты Элли. - У меня все готово.
- Форма одежды? - спросил Житков, намыливая над раковиной руки.
- Парадная: бушлаты, но без валенок, - сказала Валя. - Это по случаю Сашиного приезда. А завтра можете снова залезать в ваши любимые "обрезки".
- Милый наш Бураго! Я так хорошо понимаю его пристрастие к этим валенкам укороченного образца. Не вылезал бы из них!
- Рано стареете, Паша.
- Во мне есть что-то от Обломова, - сказал Житков.
- Что верно - то верно! - подтвердил Найденов. - Начать с того, что тебе лень почистить бушлат, - и он ткнул пальцем в пятно на одежде Житкова.
Житков потрогал пальцем пятна, покрывавшие полу бушлата, подошел к окну, чтобы лучше разглядеть их, и поманил Найденова.
- А ну-ка, что я тебе покажу…
Он повернул полу бушлата к свету - и пятна исчезли.
Заметив удивление Найденова, Житков повернулся к свету спиной, и пятна снова проступили. Даже на черном сукне бушлата они казались дырами.
- Возился с лаком? - спросил Найденов.
- Эге… загрунтовал новый обтекатель для перископа. Если верить гидродинамикам, то у него настолько правильные обводы, что вода вокруг него кажется почти неподвижной даже на скоростях, значительно превышающих практические. А когда мы окончательно покроем его нашим лаком, самый зоркий глаз не заметит его движения.
- Если бы наш общий друг Кадоган увидел тебя в этом бушлате, он не преминул бы сказать: "Мистер Житков, вы остались с неприбранной головой".
Житков нахмурился. Он поспешно прошел в кабинет и вызвал по телефону начальника малярного цеха.
- Иван Иванович, вы, кажется, были сегодня одеты в комбинезон поверх бушлата, когда крыли лаком деталь номер одиннадцать?
- Совершенно верно, Павел Александрович.
- А тот паренек, что помогал вам?
- Кажется, тоже…
- Так вот, Иван Иванович, благоволите-ка немедленно взять оба эти комбинезона и заприте их до моего прихода.
- Будет исполнено.
Житков не мог отделаться от мысли, что непозволительно опростоволосился: ни в коем случае нельзя было оставлять ни в чьих руках комбинезон с пятнами экспериментального покрытия, служившего грунтом для невидимого лака и тоже обладавшего некоторой степенью "невидимости".
Мысли, одна другой тревожней, не давали ему покоя всю ночь, и, едва дождавшись утра, он простился с Элли, уезжавшей на "Пургу", и помчался в мастерские.
Начальник цеха отпер шкаф и вынул поношенный комбинезон.
- А второй? - встревоженно спросил Житков.
- Когда вы позвонили, ученика уже не было в мастерских. Сейчас мы возьмем у него спецовку.
Он позвонил по телефону.
Прошло несколько минут. Дверь приотворилась, и в нее несмело просунулась вихрастая голова ремесленника. Ученик поглядел на своего начальника, перевел взгляд на Житкова.
- А ну, давай-ка сюда свою спецовку, - сказал Житков.
Паренек протянул изорванную парусиновую робу, покрытую масляными пятнами.
Житков схватил ее и принялся тщательно рассматривать.
- Это та самая роба, в которой ты вчера с нами работал? - спросил Житков.
- А то какая ж?..
- А ну, надень.
Ученик нехотя натянул комбинезон. Не спеша подвернул не по росту длинные штанины, закатал рукава.
- Можешь идти, - сказал Житков и сквозь стекла перегородки проводил ученика внимательным взглядом.
- Не та, - уверенно сказал он.
- Если сомневаетесь, я сейчас же проверю, - предложил мастер.
- Нет. Оставьте его пока в покое… Скажите: куда уходят ученики после работы?
- Разве за ними уследишь? Особенно в такое время…
- В такое-то время за ними и нужно следить как никогда.
Житков взял комбинезон мастера и вышел, стараясь скрыть беспокойство. Он осмотрел хранившийся в запертом помещении свежеокрашенный перископ и пошел к выходу не прямым путем, а через цех, где работали ученики. Проходя мимо белобрысого паренька, как бы невзначай остановился около него, посмотрел, как тот работает, и потом, чтобы что-нибудь сказать, спросил:
- Ботинки-то тебе, похоже, велики, а?
- Спасибо, такие-то достал, а то казенные и вовсе с ног валились, - хмуро ответил паренек.
* * *
Житков ушел из мастерских. Целый день он где-то пропадал. Не пришел ни к обеду, ни к ужину. Появился дома только вечером, усталый, промокший под дождем.
Когда наконец они с Найденовым остались один на один, Житков принялся с особенной тщательностью раскуривать трубку и сосредоточенно молчал. Пустив несколько густых клубов дыма, он наконец пробормотал:
- Не нравится мне эта история с робой… Я еще раз взял в работу парнишку…
- Ну, и?..
- Темная история!.. Когда он вышел позавчера с завода, к нему подошел какой-то человек и предложил продать комбинезон. Паренек отказался. Тогда тот предложил обмен: роба на ботинки. А у парня бутсы были номера на четыре больше, чем нужно. Просто возмутительно: кто следит за обмундированием ребят?!
- Пожалуй, сейчас нам не до того, - насторожившись, ответил Найденов. - И что же, парень не знает, кто ему предложил эту мену?
- Ясно одно: для предложившего сделка была заведомо невыгодной. Ботинки стоят примерно в десять раз дороже старой робы. Мену совершил человек взрослый. Размер ноги - сорок; ступня узкая. Бывший обладатель ботинок пользуется для передвижения велосипедом.
- Даже если это верно, хотя я не уверен в твоем анализе…
- А я уверен.
- …повторяю: даже если это верно, то в городе слишком много велосипедов, чтобы это могло служить сколько-нибудь надежной путеводной звездой…
- Если бы велосипед был обыкновенным, - нетерпеливо перебил Житков. - Но у той машины есть характерная деталь: старомодная педаль - знаешь, такая, в которую нога вдевается?
- Помню, кажется, я когда-то видел такие.
- Вот именно: когда-то!.. Значит, таких велосипедов не так уж много. И значит…
Найденов рассмеялся.
- Ей-ей, ты меня уморишь! Ты что всерьез решил записаться в доморощенные Холмсы? Это же смешно, Павел!
- Ну да, тебе смешно! Смешно то, что военный секрет оказался похищенным и мне грозят неприятности. Не говоря уже о существе дела. Неужели ты не понимаешь, чем это может быть чревато: тайна покрытия в руках врага!
- Ну, уж сразу и врага! - проговорил Найденов, но в тоне его отчетливо слышалась тревога. - Разумеется, это не может не волновать! Но почему ты решил, что роба непременно попала в руки кого-то, кто специально интересовался злосчастными "пятнами"?
- Если бы "кто-то"!.. Но, кажется, я узнаю здесь руку… нашего старого знакомого. - Житков потянул носом воздух. - Что-то кажется мне, будто пахнет тут капитаном Витемой.
Три велосипеда
Два дня ушли на выяснение того, кому принадлежит велосипед с пружинной педалью.
Таких велосипедов в портовом поселке оказалось три. Обладателем одного из них был молодой инженер тех самых опытных мастерских, где производились работы с составом Житкова. Второй принадлежал продавцу палатки "Металлолом" - тихому, пожилому человеку, день-деньской возившемуся с кучами ржавого железного хлама. Собственницей третьего велосипеда оказалась женщина - молодая учительница музыки. Она уже много лет жила со старушкой-матерью в небольшой даче и каждый день совершала поездки в город, на уроки. Рано утром ее видели идущей к станции. Ровно в семь она шагала от станции к даче, а по воскресеньям совершала по окрестностям прогулки на велосипеде.
По плану, разработанному вместе с органами контрразведки, начали с инженера.
Это был молодой человек, замкнутый и нелюдимый. У него не было друзей, могущих рассказать о его жизни. Все известное о нем укладывалось в графы заводской анкеты, очень длинной, очень подробной, но все же оставшейся всего лишь мертвой бумагой, которая не отвечала ни на один дополнительный вопрос. Попытка Житкова сблизиться с инженером не привела ни к чему, а его замкнутость и обособленность показались подозрительными. Внимание, как магнитом, притягивалось ко всегда запертой комнате инженера, которую тот сам убирал, в которой сам топил печь, - лишь бы никого к себе не впускать.
Житков подумывал о том, чтобы переселиться в комнатку, освободившуюся на днях в той же квартире. Но боязнь раньше времени выдать свой чрезмерный интерес к инженеру заставила отказаться от этой мысли.