13
Дуська продолжала орать в истерике, не разбирая слов. Крыла всех отборным матом, посылала ко всем чертям и вообще несла несуразное, казалось, что она вот-вот окончательно тронется умом. Всем было понятно её состояние, всем было очень её жаль, поэтому компания молча стояла и слушала её стенания. Искренне все хотели ей помочь, но никто не знал чем. От этого всеобщего бессилия каждому вдруг захотелось поплакать. Растратив высвободившуюся термоядерную энергию на эмоции, вконец опустошённая Евдокия тихо опустилась на край скамейки у обеденного стола и, уткнувшись в свои ладони, как девчонка-малолетка от безысходности зарыдала.
14
Только Николаю, как никому другому, не давал покоя сегодняшний случай, он потихоньку вышел из комнаты и направился к выгулу.
- Палкан, всё-таки что-то видел, он мне что-то показывал, но что?
Озадаченный сыщик никак не мог вникнуть в то, что ему показывал его пёс. Ничего не придумав лучшего, он решил проверить выгул.
"Почему Палкан смотрел с забора вниз? Если вор наблюдал через забор за фермой, то как он потом забирал поросёнка? Тридцать килограмм не самая лёгкая ноша, через забор с такой не сиганёшь".
Находясь в раздумьях, вошёл он в загон для выгула молодняка.
"Если бы вор забирался по травяной куче, он наверняка промял бы её, но куча цела. Почему Палкан лег на кучу? Как забрать поросёнка, не оставив следов на сыром грунте загона?"
Мысли сплелись в один бесформенный клубок, в котором ни начала, ни конца не разглядеть.
15
В этой сложнейшей ситуации слова утешения для бригадирши пришлись как нельзя кстати.
- Дусь, ладно тебе, хватит плакать, вот увидишь, образуется всё. Разберёмся, поймаем этого гада, - успокаивала командиршу Лида. Но разве можно чем-нибудь успокоить женщину, над которой судьба так изощрённо издевается? И Евдокия безутешно продолжала рыдать. Её стенания за последние минуты только усилились:
- Что мне теперь осталось, повеситься, и только.
- Ну, ты, Дуся, заговариваешься, тоже мне, вешаться из-за какого-то поросёнка? Да провались он пропадом, тот поросёнок, чтоб его, проклятого, волки съели.
После этих слов Лиды Евдокия вдруг перестала плакать, вытирая слёзы краем косынки, она уставилась на свою жалельщицу и сбивчивым от волнения голосом заговорила, словно о чём-то догадывалась:
- Волки съели? Ты говоришь - волки съели, а может быть, волк? Твой Палкан ведь волк, настоящий волк, он всегда вокруг фермы крутится, может, он и таскает поросят? Точно! Он это. Как пить дать - он!
- Да ты что, Дуся, сдурела, что ли? Палкан мухи не обидит. Спроси у кого хочешь. Сроду он не шкодил. Дети вон, ребятня в санки его запрягают. А дома курицу не пугнёт, тихий, как тень, а ты… поросёнка… задрал. Чокнулась совсем.
От такого неожиданного и стремительного наезда Лида по настоящему опешила.
- Защищаешь своего вора, может, он домой к тебе добычу носит? Пойдём, показывай, где он сейчас.
- Что ты такое несёшь, где же ему ещё быть? Под эстакадой спит, наверное.
- Пойдём посмотрим, если его там не окажется, то… смотрите у меня… воры.
Чувствуя, что истерика Евдокии зашла слишком далеко, оставив Лиду наедине с ней, остальные стали помалу собираться домой.
- Да успокойся ты в самом-то деле. Палкан… задрал… Иди смотри куда хочешь, Палкан никогда пакостей не сделает, - орала Лида в ответ, но и у самой от волнения едва не текли слёзы.
16
"А если вор перебрасывает поросёнка через забор? Нет, не может быть. На той стороне остался бы след от падения свиной туши".
Раздумья, мысли, расчёты - всё в бешеном круговороте вращалось в голове у Николая, как в стиральной машине, и никак не выстраивалось в логическую цепь. Он снова и снова насколько мог внимательно вглядывался в следы, окружающие его, пытаясь разглядеть нечто важное.
"Ничего толкового нет. Следы в загоне - сплошные копыта порос…"
Не закончив фразу, Николай осёкся и, не веря своим глазам, чуть не лишился речи. Перед ним на земле была целая цепочка крупных чётких отпечатков следов собаки. Некоторые из них были уже затоптаны многочисленными копытами, но тех, которые остались, вполне хватало для однозначных выводов.
"Ничего себе?! Откуда в загоне собака, как она сюда попала? След вдавленный, размером с кулак, явно кобель, крупный какой, килограмм шестьдесят, не меньше".
17
- Ну и что? Где ваш хвалёный Палкан? Я говорю, что он это, он - зверюга ненасытная. Я завтра в конторе всё расскажу, пусть участковый вами занимается, хватит… натерпелись.
- А знаешь, Дусь, шла бы ты со своим участковым ко всем чертям. Шагай куда хочешь, а я домой пошла.
Лида, устав от незаслуженной брани, психанула, махнула рукой по воздуху, повернулась и пошла к раздевалке.
- Да, домой она пошла, - кинулась ей вдогонку Евдокия. - Не домой, а в загон пойдём, там наверняка следы твоего кобеля остались, хотя можешь и не ходить, я сама справлюсь.
Евдокия решительным шагом двинулась назад к ферме, и Лида, почти бегом, заспешила следом за ней.
- Вот, вот и сам хозяин здесь, ты-то мне и нужен, Николай Сергеевич. Что это ты здесь делаешь?
- Что делаю? Не видишь, картошку сажаю, а утром приходи, копать начнём, поможешь, - съязвил Николай в ответ, чувствуя задиристые нотки в голосе Евдохи Батьковны.
- Конечно, самое время шуточками разбрасываться, что ты ещё можешь сказать, кроме глупостей. А вот скажи-ка лучше, где сейчас твой хвалёный Палкан?
- Что это тебе Палкана захотелось видеть, ума, что ли, подзанять, или поговорить не с кем стало?
- Шути, пошучивай, завтра пошутите у меня. Всё, пойду в контору, пусть участкового присылают, он-то выяснит, где вы его прячете.
- Что-то я не пойму, Дусь, к чему ты клонишь, при чём тут Палкан, зачем здесь участковый?
- А затем! Вон повсюду следы Палкана вашего, а ты их прячешь, или не права я?
- Бельё тебе на речке полоскать да кашу варить, а не в следах собачьих разбираться. Тоже мне следопыт, а понятий как у барана в апельсиновых обрезках.
- Нечего здесь распоряжаться, сама разберусь, варить кашу или обождать. Нечего следы преступления прятать, идите отсюда, идите.
Не обращая внимания на перепалку, Лида не на шутку перепугалась, увидев собачьи следы в загоне, и вся её надежда была теперь только на мужа, который в запутанной ситуации выглядел весьма спокойно.
- Слушай, командирша грёбаная, сейчас в лоб заеду, так командовать сразу расхочется. А ну-ка отойди в сторонку, я кормушкой тут прикрою, чтобы поросята утром не затоптали. Чтобы твоему участковому осталось на что посмотреть. Да не забудь, передай ему, чтобы за ночь отковал наручники собачьи, Палкана арестовывать.
Николай рассмеялся над Дуськиной глупой выходкой, и от этого задорного смеха потеплело на сердце Лиды, которая так молча и простояла всё время.
С последними словами Николая Сергеевича что-то ёкнуло в душе у Евдокии, умом она вполне понимала, что он зря болтать не станет и что Палкан здесь ни при чём, но отступать ей было некуда. Положение у неё было отчаянное, завтра могут снять с бригадирства, и тогда ей, опытному животноводу, светят вплоть до пенсии только овощные грядки. Остаётся один выход: свалить вину на кого угодно, лишь бы остаться бригадиром.
18
Палкан прошёл по скошенному полю до самой дороги, след здесь был отчётливым. Не вызывал сомнения тот факт, что по этой тропинке разбойники ходили не единожды. Следопыт приобрёл важную информацию.
"По этой тропе парочка приходит к ферме, но обратно по ней не возвращается. Куда же они деваются с поросёнком?"
Этот вопрос измучил Палкана, не давал ему ни секунды покоя, не позволяя забыться и расслабиться. Приблизившись к дороге, след постепенно становился не таким чётким. Много машин, разные грузы, запах солярки, с которым, для людей конечно, может сравниться самый ядовитый газ из баллончиков под романтическим названием "Черёмуха", к нему вдобавок ещё и дурманящий запах расплавленного на горячем солнце асфальта. Весь этот ужасный коктейль может свести на нет любые, даже самые добросовестные усилия сыщика, работающего по запаху. Палкан продолжил кружить вокруг этого места, пытаясь вновь отыскать пропавший след, но всё тщетно. Несолоно хлебавши он отправился домой, прихватив с собой испорченное настроение.
19
- Коль, это что же получается, наш Палкан по загону гуляет, так, что ли?
- И ты туда же. Тебя вслед за Дуськой послать или ещё подальше?
- Чего злишься? Не видишь, я сама не своя, там ведь действительно следы собачьи.
- Собачьи, точно, но не Палкана. Крупные следы, вдавлены в грунт глубоко. Не собака, а мамонт. Но вот как он с тушей назад перебирается, загадка. А может, он не один?
Николая осенила слабая догадка. Он вспомнил, что на тропе за забором они с Колькой видели два следа, оставленные собаками, но для него оказалось тайной, как собаки, даже если их много, смогли преодолеть забор фермы с поросёнком в зубах. Николай попытался ещё раз осмыслить всё увиденное, но расстроенная Лида встревала с вопросами и сбивала с мыслей.
- Значит, не Палкан по загону лазит?
- Ну хватит уже, не Палкан конечно, какой-то другой кобель, вот только он намного крупнее будет. Откуда этот гигант взялся?
- А как он в загон попадает, через забор, что ли, перелезает? - не унималась с вопросами жена.
- Да, действительно хитро. Вы с девками куда стебли травяные выбрасываете из выгула? А, то-то же, через забор и делу конец. Там такой трамплин организовали, что хоть на грузовике въезжай, грузи полный кузов поросятами и отваливай.
- Неужели по траве так вот можно?
- Я и сам думал, что не можно, а вот Палкан мне сего дня спектакль показал, прямо как Гамлет пред своей роднёй. Я зря ругал, он всё-таки молодец.
- Что за спектакль? И где сейчас Палкан?
- Обиделся на меня и ушёл куда-то. Придем домой посмотрим, он наверняка уже там.
20
Катерина Козикова после тяжёлого разговора на свиноферме по пути домой зашла в магазин, купить хлеб, сахар, немного халвы детям и так набрать кое-чего
по мелочи. День тяжёлый, усталость валит с ног, и настроение хуже некуда, а тут Клавка Сельмажка, продавец Сельмага, приставать стала с расспросами. Да так мягко стелила, выстраивала хитрые вопросные схемы, и сладострастно молвила, и искусно плела свою маленькую интрижку:
- Слушай, Кать, чё там у вас на ферме творится-то? Гутарють, нешто нечистая сила лютует, чё ли? Али брэшуть. Чё молчишь-то, кадысь воды в рот набравши.
Клавка - балагурка известная, что сорока в лесу, собирает она всякие сплетни, не зная ограничений. Закромов для их хранения Клавдия не имеет и никогда не имела, по этой простой причине мгновенно распространяет все до единой по селу, и движутся они после ускорения, которое получили от Клавы, со скоростью величайшей эпидемии. Смысловой "раскрас" каждой сплетне она придаёт настолько искусно, что ретрансляторам этих, с позволения сказать, новостей буквально нечего к ним добавить. Человек обычно даже анекдот пересказывает с прикрасами и каждый со своим неповторимым изыском, а сплетню Клавы передавали из уст в уста, соблюдая её интонацию и не искажая ни слова автора. Почему-то все считали это очень важным - не искажать сказанное этой безудержной сплетницей. "Армянское радио", "Радио Свобода" по сравнению с Сельмажкой жалкая пропаганда.
- Поросята у вас там испаряются без следа. Люди говорят, что волки завелись, а может, это оборотень объявился, а не волки? Вот поглядеть бы…
Клавка, как лиса, вкрадчивым голоском обрабатывала уставшую Катерину, будто бы считала её вороной, а пресловутым сыром в этой ситуации был бы рассказ о случившемся. Весьма искусно замаскированный капкан сработал, и из Катькиных уст не просто кусочек сыра выпал, а полилось целое сырное изобилие. Клавдия, опершись на прилавок, стояла с открытым ртом и, упиваясь услышанным, всё впитывала, схватывала, усекала, наматывала, огребала, хапала, записывала на корочку. Она уже находилась в предвкушении той славы, которая ожидает её после распространения этих сногсшибательных фактов. А Катюха всё пела и пела, в её голосе стали появляться артистические нотки, попытки пародирования чужого голоса и выражения лиц участников этих событий. Странно говорить, но Катерине ещё повезло, хотя бы в том, что в это время в магазин никто больше не вошёл, иначе получилась бы полная пресс-конференция. И всё же Козиковой после такой славы несдобровать…
- …Дуська и говорит: "Это твой Палкан, он волк, его зубов дело, да и точка, Лидка только рот раскрыла и ни гугу. А следов волчьих полон выгул".
В конце концов Катюша опомнилась, что разболтала чужую тайну, не на шутку испугалась и, прикусив себе губу, замолкла. Действительно, ведь слово не воробей, а вот влететь за него может, как за целого гуся. Но и это бы полбеды, а вот разглашение совхозной тайны, в которой замешано руководство хозяйства и работники фермы, - это посерьёзнее будет. Это коллективным порицанием пахнет. Катя, вдруг оценив случившееся, кинулась умолять Клавдию не разглашать сказанного ею. Даже заплакала в конце:
- Я ничего тебе не говорила, запомни, сболтнёшь кому, меня ж за Можай загонят, Клав, я тебя прошу - НИКОМУ!
- Я что, Кать, я могила, будь в спокое, я ни-ни, - увидев Катины слёзы, пообещала Клава.
И Катя в это искренне поверила. Немного успокоившись, пошла домой, даже забыв заплатить за покупку. Клавдия следом вылетела из магазина и заголосила ей вдогонку:
- Кать, стой, а деньги, ты же не рассчиталась.
21
Любая ночь в предгорном селе прекрасна и вполне поэтична, но эта была всем ночам ночь. Трудный рабочий день, середина недели, всем хочется отдохнуть и расслабиться, а тут такие новости…
Спит посёлок, а сплетня чёрной чумовой заразой ползёт по нему, поглощая один дом за другим, одну трезвую голову за другой, от самогона пьяной. Грудных детей и великих пьяниц, обезумевших от алкоголя, эта новость не коснулась, но остальная часть населения к утру была в курсе всех подробностей, даже количество Катькиных слезинок, упавших на прилавок Клавкиного магазина, было в точности подсчитано. Катюха шла на работу как на эшафот, сгорая от стыда, с трудом переживая косые взгляды и насмешки, а главное, каждый встречный с ехидством пытался уточнить подробности:
- Катерина, сколько волков-то было в выгулах?
- Кать, скажи, потрохов не нашли за забором? Может, пустые бутылки из-под водяры валялись где.
Некоторые сельчане кидались совсем в другую крайность и трактовали её вчерашнюю болтовню по-своему:
- Катюха, молодец, так им, темнилам, и надо. Воруют по чём свет, а на волков кивают.
- Катька, в "Советскую Россию" пиши, сажать их всех нужно.
Ничего не понимала Катерина, кого сажать, за что сажать, но одно ей стало абсолютно ясно, что Клавка - подлюка, змеюка подколодная, хоть и клялась: "…я могила, будь в спокое, я ни-ни", а сама растрепала их разговор по всему селу.
- Ну, я ей устрою крейсер "Аврора" и Варфоломеевскую ночь в одном корыте, кудри её на кочергу накручу, костыли к ушам приложу, будет помнить меня во веки вечные.
Теперь представьте, каково было идти на работу Николаю с Лидой. Трудно перечислить все вопросы, на которые нужно было ответить прохожим. Николай, особо не утруждаясь, на все эти вопросы давал один и тот же ответ. Этот ответ нельзя было печатать в газетах, но задавать остальные вопросы у любопытных охота безвозвратно пропадала. В связи с этими событиями он был очень зол на саму Катьку, но не на неё одну.
- Прибью эту шмакодявку. Это же надо, за один вечер растрепать на всю вселенную.
- При чём тут Катерина, она дура, да и только, а вот Клавка - это известная стерва, она на всё село и растрепала.
- Обеих на одну сковородку посажу, воблы недосушенные, глаза бы мои на них не смотрели.
Трудно им было, Николаю с женой, дойти до фермы. Некоторые жители села специально меняли свои утренние маршруты, чтобы пересечься с ними и из любопытства порасспрашивать, а на самом деле позубоскалить, это и есть обычное поведение просвещённого сельского населения. Что и говорить, тяжелейшее утро, которое сулило не менее тяжёлый рабочий день.
"Сейчас с утра начальство нагрянет, начнётся процесс, по неприятностям схожий с процессом эпиляции волос на заднице без анестезии", - про себя подумал Николай, а Лида примерно то же самое прочла по виду его кислой физиономии.
Как ни жалко было работников свинофермы, но их неприятности меркли по сравнению с утренним маршрутом Евдокии Жириковой. Когда-то давным-давно в Греции был такой случай: известие об одержанной важной победе в столицу доставил один воин. Он прибежал к месту, произнёс "Победа" и скончался от перенапряжения сил. Воина этого прославили на века, а бег на такую дистанцию назвали марафонским. Это сегодня известно каждому, это знают даже дети. Дуська в это утро плелась на работу, будучи в полной уверенности, что доползёт до кабинета и тут же скончается, тоже от перенапряжения, но не физических сил, а моральных. Кто только не приставал к ней, каких только пакостей и колкостей в её адрес не швыряли, каких только пророчеств не сулили. Как она стерпела всё это, известно только ей и Господу Богу.
Не пройдя и половины своего пути к ферме, Евдокия, приняв неожиданное решение, резко развернулась и пошла обратно по направлению к конторе.
Контора - это не просто здание, это центр управления совхозом. Здесь утром можно застать любого руководителя, если тебя к нему на ковёр специально не вызывали. Здесь в бухгалтерии выписывались накладные на получение кормов, спецодежды, здесь располагалась касса с маленьким зарешечённым окошечком, через которое рабочие получали кровно заработанные аванс и получку. Здесь принимали на работу, и здесь же с неё увольняли… нерадивых работников в особенности. Войдя в здание, она направилась прямиком к главному зоотехнику, Алиеву Азрету Магомедовичу.