- Не пугай нас, Роман! - посмеялся один из дружинников, у которого недоставало сверху двух зубов. - Не так уж страшен нам этот Глеб.
Роман кивнул:
- Ты прав в одном, Щербина. Нам всем, когда мы вместе, Глеб не страшен. Но он может взять нас по одиночке.
- Устроит охоту? - усмехнулся кто-то. - Нам не привыкать. Всякое бывало. И не с такими справлялись, как этот Глеб.
Но самый молодой дружинник, кажется, струхнул:
- Зачем охоту?.. Надо дать знать ему, что Аскольда убил Корнил. Пусть за ним и охотится!..
- Ты, Никита, говоришь, будто недоумок. Кабы слышал тебя тот же Глеб, подумал бы, что не воин перед ним, а блаженный.
- Почему? - не понял Никита. Роман сверкнул на него глазами:
- А потому! Самое время тебе принять лекарство и прочистить мозги… - потом он пояснил: - Аскольда-то убил Корнил, это верно. А старуху? Ты старуху как будто мечом не колол…
- Все кололи, и я… - Никита спрятал глаза. Роман сказал:- Нам найти его надо. Если мы его вперед не найдем, - он непременно найдет нас. Попомните мои слова!.. Глеб, хоть и молодой, а уверенный. И справиться с ним будет непросто. Лучшим из нас попотеть придется…
- Как его искать? - спросил Щербина. - Лес большой.
- Лес большой, - кивнул Роман. - Но искать Глеба нужно среди людей. Люди выведут на него, продадут. Не может быть, чтоб никто ему не помогал.
- Найдешь его!.. - усомнился Никита. - Он прятаться умеет.
Роман опять зыркнул на него зло:
- А сегодня? Будь мы чуть-чуть порасторопнее, и попалась бы птичка…
Так они разговаривали, сидя за столом. А Глеб смотрел на них сверху через щели в настиле и выбирал, кому первому голову снести. Но не спешил пока - хотел узнать побольше.
Вдруг снаружи раздался какой-то крик.
Княжьи люди в избушке смолкли все как один. Побледнели и поглядели друг на друга.
- Что это? - спросил Никита.
- Может, Милия нашли? - неуверенно предположил Роман.
А Щербина нервно сжимал рукоять меча:
- Или попали в передрягу Филипп и Лука… Больше ни слова не говоря, сгрудились побратимы у двери, долго смотрели в темноту.
Наконец крик послышался ближе. А другой крик донесся от кострища.
- Это наши, - сказал Щербина и крикнул: - Что?.. Скоро братья - Филипп и Лука - вошли в избушку. Бледные, взъерошенные. В глазах застыл страх. Они говорили возбужденно, перебивая друг друга.
- Он убил их! - Филипп махнул рукой на дверь: А Лука сел на пол у порога:
- Я нашел Каплуна. Я с трудом узнал его… У него нет полголовы.
Роман кивнул с пониманием:
- Это секира! Я знаю, у него очень острая секира. Старая. Сейчас таких не делают…
Филипп сказал:
- Милия и Федота я нашел в орешнике…
- Ну же! Говори!.. - торопили побратимы. Глаза Филиппа были стеклянные от страха:
- У Федота перебита спина. А у Милия… нет лица.
- Как это нет лица? - не понял Щербина.
- Обезображено все. Обгрызены губы, нос, брови, - срывающимся голосом пояснил Филипп.
- Зверь! - обронил кто-то.
- Лисицы, - сказал Щербина.
Роман, почесывая в затылке, предположил:
- Значит, Глебу было известно, что Милий старуху добил. Помните? Милий ударил ее в затылок. Она еще дернулась после этого и затихла…
- Что с убитыми делать? - спросили Филипп и Лука.
- Надо закопать! - с сумрачным видом сказал Щербина. - Не то зверье устроит себе пир.
Филипп и Лука пошли закапывать побратимов. А Роман внимательно посмотрел на Щербину:
- Пир, говоришь?..
- Трупы - пир для зверья, - пояснил Щербина.
- Я не об этом! - скривился Роман. - Помнишь, в церкви сегодня ты говорил, что Милий готовит нам пированье… - Да, говорил, - кивнул Щербина. - Что из того?
Роман задумался.
Все молча глядели на него.
- Ну, что? Что?.. - торопил Щербина.
- Глеб, думаю, мог это слышать. Ведь он стоял недалеко. В храме было тихо, только грек бубнил свое с амвона…
- Какая ж тут связь? - пожал плечами Щербина.
- А такая! - перешел на шепот Роман. - Если Глеб про пир услышал, должен был догадаться, что все мы явимся сюда. И если он решился мстить, то должен быть где-то поблизости…
- Нет, брат! - засмеялся Щербина. - Кабы Глеб был здесь, то уже бы объявился. Да и не сладить ему со всеми.
- Он очень быстро скакал! - подал неуверенный голос Никита. - Наверное, убежал далеко.
- А ты откуда знаешь? - спросил Щербина.
- Я в воротах стоял. Пытался его остановить. Но он скакал так быстро…
Роман все раздумывал. Он поднялся со скамейки и в волнении прошелся по избушке. Все смотрели на него, ждали, что он скажет.
Роман остановился в углу:
- Чую, он где-то здесь.
- Где здесь? - побелел Никита.
- Где-то здесь, - неопределенно повел рукой Роман. - Может, в кустах прячется, может, притаился за дверью… А может…
И Роман поднял глаза к потолку.
Глава 5
Роман поднял глаза к потолку и застыл в немом изумлении. Все побратимы проследили его взгляд и вдруг увидели, как через щель в потолке молнией сверкнула-ударила секира. Острым краем она глубоко вошла в лоб Роману.
Несколько мгновений побратимы, разинув рты, смотрели на Романа, который все еще стоял.
Секира беззвучно ушла вверх, а из раны во лбу Романа упругой струей ударила кровь. Роман плашмя рухнул на пол.
Тут побратимы, громко крича, вскочили со своих мест.
- Это он! - взвизгнул Никита.
- Это Глеб! - зарычал Щербина. - Мы его убьем. И другие побратимы поддержали:
- Он не уйдет от нас! Здесь некуда уходить. Щербина указал на дверь:
- Станьте кто-нибудь туда!..
Вверху опять сверкнула страшная секира. Но в последний миг Щербина повернул голову и избежал верной смерти. Секира со свистом рассекла воздух и оцарапала Щербине ухо.
Щербина схватился за царапину и захохотал:
- Теперь ты наш, Глеб!..
Снаружи послышался отчаянный топот. Это Филипп и Лука, услышавшие крики, бежали к избушке. Засверкали в руках мечи. От движения воздуха метался огонек лучины. Метались по стенам и тени. Эти тени пугали побратимов - им все казалось, что Глеб уже спрыгнул с чердака.
Щербина старался ударить в щель:- Попляшешь теперь, Глеб!.. Проткну тебе живот… Будешь мочиться кровью, собака!..
Всполошенно шарахаясь в разные стороны, дружинники прозевали появление Глеба. Тот спрыгнул на стол, обломав лучину. В избушке воцарилась полная темнота.
Стол не выдержал тяжести - столешница переломилась надвое, козлы, страшно скрипя и стуча, развалились. Глеб упал на спину.
Никита закричал звонким голосом:
- Он, кажется, упал! Я слышал… Все бросились в темноте к столу.
- Навались на него! - орал Щербина.
- Я схватил его! - ликовал кто-то.
Но напрасно радовались побратимы. Темнота не была им союзницей. Они поняли это, когда запела секира. Глеб мог разить наугад, он не боялся зацепить своего. Побратимы же боялись в неразберихе ранить или убить друг друга.
Кто-то упал, вскрикнув дико. Кто-то, раненый, застонал. Ноги побратимов скользили на залитом кровью полу; кто-то с натужным сопением возился в крови… И снова послышался устрашающий свист.
- Наружу! Наружу! - спохватился Щербина. - Не то здесь он всех нас перебьет.
Дружинники бросились к двери и столкнулись здесь с подбежавшими Филиппом и Лукой.
- Наружу! - выкрикнул им в лицо Щербина. - Мы обложим его со всех сторон.
За спиной у них жутко гудела секира.
Побратимы кубарем выкатились из избушки. При свете звезд разглядели друг друга. Здесь были: Щербина, братья Филипп и Лука, еще один побратим Савва Молчун… - Все? - округлил глаза Щербина.
За ними со стонами и плачем выполз раненый Никита.
- Дверь! Закройте дверь! - велел Щербина. - Он теперь в ловушке.
Его приказание исполнили. Подперли дверь колом.
Никита, продолжая стонать и всхлипывать, пополз куда-то в темноту. На него сейчас никто не обратил внимания.
Щербина придумал:
- Мы сожжем его вместе с избушкой. Эй, у кого огниво?.. Молчун, тащи хворост!..
Щербина защелкал огнивом, принялся раздувать тлеющий трут. Когда в руках у него вспыхнул маленький огонек, Щербина крикнул:
- Эй, Глеб! Настало время тебе молиться… Мы поквитаемся с тобой за наших побратимов.
- Гад ползучий!.. - бранились Филипп и Лука. - Поджарим тебя сейчас!..
Они засмеялись, когда услышали, как Глеб принялся рубить дверь изнутри.
Молчун бросил под дверь хворост, сухой мох. Щербина поднес ко мху горящий трут:
- Попрыгаешь сейчас!..
Быстро занялся огонь. Алые языки лизнули дверь. Затрещал хворост. Удары изнутри прекратились. Через мгновение секира пробила бычий пузырь в окне.
Побратимы от того только засмеялись:
- Покрутишься - как червяк!..
Тогда Глеб посчитал, что достаточно повеселил этих ублюдков. Он опять взобрался на чердак и но-гой проломил хлипкую торцовую стенку, обращенную к лесу. Спрыгнул на траву.
Огонь тем временем все разгорался. Языки его устремились под застреху, выползли на крышу. Дым повалил из всех щелей. На поляне перед избушкой стало светло, как днем.
Побратимы не чуяли над собой беды. Филипп и Лука приплясывали и хохотали.
Филипп кричал:
- Зажарим тебя, как овцу на вертеле!
- Съедим твое сердце!.. - вторил ему Лука. Молчун, стоя возле них, придурковато улыбался и притопывал.
Никита корчился от боли в кустах, пытался перевязать какой-то тряпицей глубокую рану на бедре. Он испуганно смотрел на полыхающее пламя.
Щербина стоял неподвижно. Он опустил руки - как опускает их человек, сделавший свое дело. Щербина говорил что-то, но никто не смог бы разобрать его слов, ибо их заглушал шум пожара. Мстительными искрами отражался огонь в глазах Щербины.
Побратимы были так увлечены созерцанием огненной стихии, что не заметили Глеба, подходившего к ним со спины. И только когда Глеб позвал их, они обернулись. Молчун от неожиданности присел, Филипп и Лука вскрикнули, а Щербина неуверенно, будто перед ним возник призрак, махнул мечом.
Глеб легко увернулся и сам ударил секирой. Но Щербина отбил удар. Он уже взял себя в руки и, прочувствовав силу удара, успел сообразить, что перед ним вовсе не призрак. Щербина удивленно покосился на горящую избушку; он, видно, тщился понять, каким образом… каким чудом… Глебу удалось избежать смерти в огне.
Глеб дважды быстро махнул секирой перед самым носом Щербины. Тот отпрянул, отступил на шаг назад. Глеб еще раз махнул, Щербина снова отступил на шаг - и внезапно рубанул мечом слева направо. Но Глеб пригнулся, и клинок просвистел у него над головой. Филипп и Лука тем временем обходили его сзади.
Щербина сказал Глебу:
- Готовься, я убью тебя.
- Многие так говорили не вовремя, - ответил Глеб. - Лучше бы ты молчал.
- Не в моем обычае говорить пустое… - Щербина злобно оскалился, обнажились его обломанные зубы.
Коротко вскрикнув, он ткнул вперед мечом. Но в этот миг и подоспевшие братья намеревались ударить Глеба в спину. Глеб бросился на траву. А Филипп и Лука, преждевременно торжествуя, поразили Щербину в грудь.
Пока они все трое стояли и смотрели друг на друга, Глеб вскочил и, широко размахнувшись, срубил Щербине секирой голову.
Голова побратима с глухим стуком упала к ногам Луки. Тот, насмерть перепуганный, бросил меч и побежал к лошадям.
Филипп побледнел:
- Ты куда, брат?..
В этот миг Глеб разрубил его от ключицы до печени и бросился за Лукой. И нагнал его, и поразил мощным ударом в крестец. У беглеца сразу подогнулись ноги. Упав грудью на траву, Лука проехал по ней две сажени и замер возле самых лошадей. Лошади испуганно косились на него и стригли ушами. Лука потянулся рукой к стремени, но новый точный удар настиг его - секира перебила Луке хребет.
Расправляясь с братьями, Глеб совсем позабыл про Молчуна. А тот оказался не из трусливых. Подскочив к Глебу сзади, он изо всех сил ткнул его мечом в спину - должно быть, целил под левую лопатку, хотел поразить в сердце. Но случай уберег Глеба от верной смерти: Глеб поскользнулся на крови и, удерживая равновесие, чуть присел и повернулся… в этот-то миг его и поразил меч Молчуна - поранил мышцу и скользнул по ребру.
Молчун вскрикнул с досады: не такой он замысливал удар. Глеб оглянулся. От боли, неожиданно пронзившей тело, он выронил секиру. Молчун смотрел на него: не то в растерянности, не то в ожидании - упадет, не упадет…
Глеб ударил Молчуна кулаком. Тот упал навзничь.
Пока Молчун поднимался и тряс оглушенно головой, Глеб нашел в траве секиру и ударил противника в сердце. Громко хрустнули под лезвием ребра.
Тут Глеб выпрямился и огляделся. В свете пожарища он не видел больше ни одного побратима. Тогда Глеб принялся считать. И что-то у него не выходило. Сбившись со счета, он начал загибать пальцы. Пересчитал дважды. Получалось, кто-то ушел. Глеб вспомнил: тот - раненный в бедро. Кажется, его называли Никитой… Глеб пересчитал лошадей. Все семь были на месте. Значит, Никита не мог уйти далеко!..
Морщась от боли, чувствуя, как по спине горячим ручьем течет кровь, Глеб двинулся к охваченной огнем избушке. Пламя было высокое и освещало лес далеко вокруг. Проходя мимо, Глеб ощущал жар, исходящий от огня. Крыша избушки уже сгорела, равно как и дверь. Внутри все было охвачено золотым пламенем, внутри творилось настоящее безумство огня - дьявольская свистопляска!.. И скоро, взметая в черное небо тучи искр, стал рушиться сруб.
Глеб внимательно осматривал кусты. Радовался, обнаруживая кровь на прошлогодних листьях… Он увидел Никиту у ручья - почти в том же месте, где убил Каплуна. И расправился с Никитой так же - . рассек ему голову. Глеб был глух к мольбам.
Покончив с этим делом, Глеб утер лицо рукавом. И сказал:
- Они - невежи - наговорили много вздорных слов, но не испортили нам праздник!..
Поворачивая плечо, Глеб пытался осмотреть рану у себя на спине. Но ни одному человеку еще не удалось без помощи зеркала увидеть свою спину. Не удалось это и Глебу. Он чувствовал, что кровь еще не унялась. Видно, рана была глубока.
Пошатываясь, опираясь на древко секиры, Глеб углубился в темный лес…
Глава 6
Глеб шел долго. Временами останавливался немного отдохнуть и стоял, прислонившись плечом к стволу какого-нибудь дерева, - он боялся прилечь, ибо полагал, что уже не найдет сил подняться. Рана кровоточила. Вместе с кровью уходили силы.
Глеб ощупал рану рукой, свел края ее. Потом пытался залепить рану свежей живицей. После этого
кровотечение как будто унялось. И Глеб продолжил путь.
Ему нужно было идти. Ему нужно было уйти подальше, поскольку Мстислав, обнаружив у пожарища-у неудавшегося пированья - своих побитых воинов, непременно пошлет по следу погоню.
Глеб наткнулся на болото. Пройдя немного по краю его, вошел в воду и сделал шагов сто назад. Стараясь не оставлять следов, опять углубился в чащу. Так он думал обмануть тех, кто, возможно, будет его искать.
Миновав сосновый бор, спустился в низину - в чернолесье. Звериной тропой поднялся на взгорок.
На востоке слегка-слегка брезжил свет.
Глеб разглядел слоистые облака, замершие в вышине.
Далеко в чаще протрещала сорока…
Глеб увидел темнеющую в предрассветных сумерках дубраву. И подумал, что там, в ветвях одного из дубов-исполинов, он найдет себе надежное прибежище на день.
Еще раз внимательно осмотревшись, Глеб вошел в дубраву и… наткнулся на тропинку. Он не бывал ранее в этих местах и не мог знать, куда вела тропинка. Здесь не могло быть большого селения: не встретил Глеб возделанных полей, не встретил удобных пастбищ. Да и тропка была едва приметная. Возле селений совсем не такие тропы. Скорее всего здесь, в дубраве, кто-то жил отшельником.
Глеб ступил на тропинку. И скоро увидел в сумерках небольшой приземистый дом с низкой дверью и с крышей, выложенной дерном. Окон в доме как будто не было. Не видно было и пристроек, и огорода. Вероятно, люди, что здесь жили, добывали себе пропитание охотой; возможно, продавали в селениях шкурки.
Поразмыслив, Глеб решился разбудить хозяев - нужно было, чтоб кто-то перевязал ему рану.
Он постучал в дверь. Но никто ему не ответил.
Тогда Глеб постучал еще раз и потянул дверь на себя. Однако дверь оказалась запертой изнутри.
- Хозяин, открой! - позвал Глеб.
Опять никто ему не ответил. Но показалось Глебу, что кто-то внутри дома зашевелился. И легкий шорох будто бы раздался из-за двери.
- Открой, хозяин, - опять попросил Глеб. Ему вдруг ответил женский голос:
- Нет хозяина…
И был этот голос какой-то необычный - глухой, словно из-под земли, и бесцветный, равнодушный.
- Тогда ты, хозяйка, открой, - склонился Глеб к двери.
- Нет хозяйки…
От этого странного голоса как-то не по себе стало Глебу. Не очень-то он кого-нибудь в жизни и боялся, но слышать сейчас этот голос было жутковато.
- А кто ты? - спросил Глеб.
- Я - смерть…
Глеб так и отшатнулся от двери. И крепче сжал секиру.
Поборов сомнения, сказал:
- Тогда ты, смерть, открой…
Некоторое время было тихо, потом стукнула щеколда, и дверь слегка приоткрылась.
Глеб ослабевшей рукой сам распахнул ее и увидел высокую женщину на пороге. Она была в серой до земли рубахе; волосы ее были распущены.
Они посмотрели друг на друга.
Эту женщину, пожалуй, можно было бы назвать красивой. Крепкие полные бедра вырисовывались под рубахой. В плечах угадывалась сила. Грудь ее была невелика. Это была скорее девичья грудь, чем грудь рожавшей и вскормившей детей женщины. Но перед Глебом стояла именно женщина - много старше его. Глаза ее понравились ему - серые, несколько запавшие, усталые глаза. И была в этих глазах доброта… Женщина обманула Глеба, назвавшись смертью. Он подумал, что такая женщина никому не сможет причинить зла.
Она стояла на пороге и не приглашала Глеба. В глазах ее - небольших, но выразительных - застыл вопрос.
Глеб сказал:
- Может статься, что я тебе пригожусь… Женщина покачала головой:
- От тебя, человек, пахнет кровью.
- Я ранен, - Глеб новел плечом. Женщина кивнула на секиру:
- У тебя оружие в крови.
- Я дрался… - согласился Глеб. Женщина раздумывала, потом спросила:
- Ты победил? Он кивнул:
- Меня зовут Глеб. Я сын Аскольда.
Глаза женщины, до этих пор строгие, смягчились. Она отступила в сторону, как бы приглашая наконец войти:
- Я слышала о тебе.
Глеб вошел. Хотел осмотреться, но внутри этой хижины было совершенно темно. Он стоял, пригнувшись, упершись затылком в низкий потолок, и незнал, куда ступить. Он догадался, что освещалась хижина только через открытую дверь. Глеб спросил женщину:
- Хочешь, я прорублю тебе окно? Она притворила дверь:
- Я подумаю, - женщина взяла его в темноте за руку.
Он сделал за ней несколько шагов, низко пригибаясь, боясь задеть за потолок головой.
Женщина сказала:
- У меня тесновато для таких великанов, как ты. Но с этим тебе придется смириться.
Глеб кивнул, забыв, что она в темноте его не видит. А она продолжала:
- К тому же у меня только одно ложе.