Глава 9
Волк все не мог успокоиться:
- Этот старец даже не оставил следов. Мы там проходили, и я посмотрел.
- Он дух, призрак, - объяснил Глеб. - Его нельзя потрогать. Поэтому он не оставляет следов.
Но Волк ответил с сомнением:
- Трогал же его ветер! Все видели, как колыхались его седины…
Этого Глеб не мог объяснить, он только предположил:
- Быть может, это нездешний, неземной ветер. А может, это ветер, который дул когда-то. Мы же только сейчас видим действие его.
Волк хмыкнул:
- Все это чересчур мудрено для моей простой волчьей головы. Но думается мне, что видели мы живого, только очень хитрого старца.
Глеб посмотрел на Волка с удивлением:
- Не хочешь ли ты сказать, что отец мой Аскольд жив?
Волк кивнул:
- Если этот старец - Аскольд, то он, конечно, жив. От духа не будет пахнуть дымом жертвенных костров. А от этого старца пахло дымом. Меня никогда не подводил мой волчий нос. Глеб пожал плечами и промолчал. Он не поверил Волку.
Узенькой, протоптанной зверьем тропинкой они шли через густой лес. Глеб - впереди, Волк - за ним. Поступи Волка не было слышно. И шел он с оглядкой, и время от времени втягивал носом воздух. Глеб замечал, что у этого человека не только имя, но и все повадки волчьи. Глеб даже подумал, что судьба свела его с оборотнем. Но это Глеба не пугало. Глеб уже верил в то, что дух отца покровительствует ему. И коли Аскольду было угодно, чтоб Глеб встретился с оборотнем и ходил с ним одной тропинкой, значит - так тому и быть.
Глеб уже уверился: самый страшный оборотень, - хоть в облике волка, хоть в облике человека, - не страшнее десятника Корнила Рваной Щеки.
Между тем Волк говорил:
- Жаль, что твои братья только пахари. Какая сильная была бы стая! Можно было бы из лесу править городами…
Глеб с любопытством оглянулся на Волка:
- Скажи, а у тебя есть братья?
- Из-под каждого куста выглядывает мой брат, - не замедлил тот с ответом.
- Нет, не волки. Я имею в виду людей. Тот оскалился:
- Все люди - волки. Разве не так? Глеб кивнул:
- Видать, брат, у тебя тоже печальная судьба.
Волк молчал некоторое время. Глеб даже подумал, что тот не расслышал его слов. Они шли легко: поднимались на холмы, спускались в долины, осматривали следы на тропах.
Но вот Волк опять заговорил:
- Судьба моя несчастливая. Тебе могу сказать, хотя знаю тебя - всего ничего… Наш боярин был падок до сладких блюд. В моем доме он устроил пиршество. Выпил кубок вина и увидел, что слаще моей Елены нет блюда. Меня бросили в погреб, деток - в прорубь. А Елену, сладкое кушанье, боярин к себе увез. Позабавился, потом и ее сунул под лед…
Глеб сказал:
- Пожалуй, твоя беда потяжелее будет. Хотя никому не приходило в голову взвешивать смерть.
Волк кивнул, продолжил:
- Как я выбрался из погреба, как веревки с себя скинул, не могу сказать. Но над прорубью я уже выл по-волчьи. Это так!.. Мне не хотелось больше жить. И я лег в снег и просил у богов смерти. Боги прислали ко мне стаю волков… Я приготовился уж, что меня растерзают: самому большому, матерому волку я подставлял горло. Но тот вильнул хвостом и отошел. Стая легла рядом со мной в снег. Они как будто приняли меня в стаю и оплакивали вместе со мной мое горе… О, волки хорошо чуют людское горе! Ты не поверишь, лучше человека волки могут сострадать!.. Вот тогда я впервые назвался Волком. Я поднялся из снега и пошел к боярину. Я уже знал, как поступить с ним. Серые братья меня научили, - тут Волк засмеялся, а Глеб заметил, что он смахнул с ресницы слезу. - Я загрыз боярина в его постели на глазах у его жены. И ушел гулять по свету. И всем теперь доволен…
Сказав это, Волк скрипнул зубами. Глеб молчал, он знал: сейчас не время ему говорить.
А Волк спросил:
- У тебя есть нора? - У меня есть нора. И даже не одна, - Глеб остановился. - Сам знаешь, когда на тебя устраивают охоты, под одним кустом не отсидишься.
- У тебя, быть может, есть и волчица?
Глеб сейчас вспомнил про Анну, именно про нее, хотя у него было в деревнях много других женщин. Он так ответил Волку:
- Тому, кто гоним, нельзя к чему-то привязываться - будь то дом, или друг, или ребенок. Так же и с женщиной: или не иметь ни одной, или иметь многих.
- Золотые слова! - ухмыльнулся Волк. - Слова мужчины и воина. Но это не слова волка. Волк имеет только одну волчицу…
Так, разговаривая, они подошли к стене совершенно непроходимого дремучего леса.
- А куда мы идем? - полюбопытствовал Волк. Разглядывая темный лес и густой подлесок, Глеб ответил:
- Ты слышал уже, есть люди, с которыми я должен поквитаться. Только об этом я и думаю… А тут недалеко живет человек, который многое знает. Я хочу спросить его…
Волк с сомнением оглядел лес:
- Никогда бы не подумал, что в этих дебрях живет кто-то.
Тут Глеб отыскал приметную березку, увидел зарубку на ней. Он сделал три шага вправо и раздвинул ветви можжевелового куста. За кустом оказался узкий лаз, прорубленный в чаще. Скользнув в полумрак леса, Глеб поманил за собой Волка.
Скоро они очутились на поляне, посреди которой была вырыта землянка.
Глеб еще издали крикнул:
- Эй, Щелкун!..
Волк озирался с восхищением:
- Это же надо устроить такое логовище!
- Щелкун!.. - все звал Глеб и уже спускался по ступенькам в землянку.
Но голос отозвался откуда-то сзади:
- Я здесь!
Глеб обернулся, поискал глазами:
- Где ты, Щелкун? Перестань играть…
- А кто с тобой? - теперь голос раздался совсем с другой стороны.
- Это Волк. Он - друг.
Тогда едва у них не из-под ног, спугнув бабочек, из высокой травы поднялся человек. И заулыбался. Волосы у него были цвета соломы и стояли нечесаные торчком. А глаза у него были голубые-голубые, как лесное озеро поутру. А одежда на нем была сплетена из трав и листьев. Наверное, поэтому человек сей легко мог спрятаться всюду: и в пшеничном поле, и в зарослях камыша на озере, и в лесной чаще, и даже вот в траве…
- Это Щелкун! - сказал Глеб. - Он славен тем, что знает в лесу все тайные тропы. И знает все разговоры, какие в лесу говорятся, и, быть может, даже все мысли, какие в лесу думаются. Он видит ясно, как сокол, а слышит - как летучая мышь. Ему известно все, что делается в округе! Порой я думаю, Щелкун понимает язык зверей и птиц…
Волк посмотрел на Щелкуна с одобрением:
- Он прятался в траве совсем рядом, а я его не учуял. Не помню, чтоб такое со мной случалось прежде.
Щелкун сказал с гордостью:
- Всегда нужно знать, откуда дует ветер. Глеб сказал с улыбкой:
- Еще Щелкун известен тем, что однажды, поспорив, съел живую мышь. Говорят, она отчаянно пищала…
Волк посмотрел на Щелкуна с уважением:
- Волки тоже едят мышей. Мы, как видно, подружимся.
После этого приятного разговора Щелкун пригласил гостей в землянку. Когда гости сели на нары, он развернул какую-то тряпицу и достал лепешку. Разломил ее на три части. Потом из мешочка насыпал Глебу и Волку по горсти орехов. Еще дал им сушеных ягод:
- Угощайтесь!.. Глеб развел руками:
- Откуда такое богатство?
Польщенный его удивлением, Щелкун улыбнулся:
- Мышь поделилась зерном, белка - орехами и ягодами. Если ты не слеп, то не пропадешь в лесу.
Волк убежденно кивнул:
- Мы подружимся, как видно…
За таким незатейливым разговором они съели хлеб и ягоды, не торопясь пощелкали орехи. Потом Щелкун сказал Глебу:
- Спрашивай. Что хочешь знать? Глеб ответил:
- Корнил ищет меня. Я ищу Корнила…
- Знаю, - Щелкун задумался, пригладил свои взъерошенные волосы; когда он отнял руку, волосы опять встали торчком. - Ходит по лесу слушок…
- Слушок? - удивился Глеб.
- Да. Щебечут ласточки, когда лепят гнезда; змеи шипят в траве… Будто сидит Корнил при князе за крепкими стенами.
- Как же его достать?
- Но сегодня выехал с дружиной… Глеб оживился:
- О Щелкун! Тебе цены нет! Щелкун почесал голову:
- Да. Вот что еще я знаю… Братья твои еще не успели вернуться в Сельцо, а Корнил с дружиной опять был там. Поджидал их. И дождался… Они сказали, что хотели тебя поймать, но ты им не дался. Еще сказали Корнилу, что был с тобой человек, похожий на волка… Вот он, значит!.. Но Корнил не поверил твоим братьям. Ни единому слову. Сказал, что сам подождет и поймает наконец Глеба…
- И что? Ждет? - не поверил Глеб. Щелкун опять задумался:
- Ждет. Но как-то странно; будто не верит, что ты придешь. Без заботы, без печали с девками в баньке тешится. Кабы знал, что его ожидает, позабыл бы про девок.
Тут Волк подивился:
- А ты знаешь, что его ожидает? Щелкун хитро улыбнулся:
- Я знаю Глеба. Волк сказал Глебу:
- Я пойду с тобой.
Но Глеб покачал головой:
- Тебя, как всякого волка, собаки далеко слышат. Такой поднимут шум!.. Да и дело это кровное. Помощники здесь - в тягость.
Глава 10
Ближе к вечеру, собираясь уходить, Глеб кивнул Щелкуну:
- Приюти на время этого человека, - он показал на Волка. - Думается мне, он хороший человек. Хоть красавцем его не назовешь, зато без раздумий готов пойти на доброе дело. И не глуп, докучать не будет.
Щелкун снизу вверх посмотрел на Глеба, хотя, надо сказать, тоже был человек немаленький:
- А ты?
- Мои дороги тебе не хуже меня известны. Щелкун заглянул ему в лицо:
- Хорошо ли ты подумал, Глеб?.. Ведь там с Корнилом тридцать человек…
Глеб ответил:
- Уж лучше бы им не быть там вовсе! Жаль бывает подлесок, когда рубишь лес…
Скоро Глеб ушел, Щелкун и Волк переглянулись.
Волк сказал:
- Не помешают четыре руки там, где для двух рук работы невпроворот.
Щелкун согласился:
- Подождем немного, и мы пойдем.
С этими словами Щелкун заглянул под нары и достал оттуда две увесистые сучковатые палки. Протянул одну Волку. Тот взял палку, осмотрел грозно торчащие в разные стороны сучки. Прищелкнул языком:
- Хороший будет посох! Щелкун скромно развел руками:
- Подобрал случаем…
Корнил Рваная Щека был опытный воин и неглупый человек. Он хорошо понимал, что если Глеб перебил всех его людей, то на этом не остановится и однажды постарается отомстить и ему самому, десятнику. И даже более того - не побоится поднять руку на молодого князя. Ибо такой уж был Глеб отчаянный человек. Корнил хорошо знал Аскольда и в прежние годы во время походов был даже дружен с ним. Десятник сожалел, что ему пришлось убить этого человека. Но поправить уже ничего было нельзя, как нельзя было в тот проклятый день ослушаться князя… Корнил знал Глеба, можно сказать, понаслышке. Но так как о Глебе говорили много, значит, и знал его Корнил неплохо. Видеть несколько раз доводилось, а пару дней назад даже нос к носу столкнулись в церкви. Ох, дерзкий этот Глеб!.. И Аскольд такой был. Глеб в него удался. Другие сыновья - не то; другие сыновья от земли, от плуга поднялись. Глеб - от меча.
Корнил понимал, что, поскольку Глеб не остановится, пока не отомстит, рано или поздно к нему, к десятнику, нагрянет. Тогда все преимущества будут на стороне Глеба - ведь ясно, что нагрянет он в удобный для себя момент. Поэтому нужно было Глеба опередить и самому к нему нагрянуть. Но куда? Этого как будто не было известно даже его братьям. Кто скажет, куда можно нагрянуть к ветру?.. Оставалось полагаться на соглядатаев.
И вот один из них прибежал - пастух. Его когда-то Глеб сильно побил. И сказал этот пастух, что видел Глеба под Сельцом и будто бы тот говорил с братьями. Тогда, времени не теряя, Корнил с тридцатью всадниками прискакал в Сельцо, вломился в пустой дом Аскольда и обшарил в нем все углы. Но не было здесь и следа, даже духа Глеба. Хотя Корнил особо и не рассчитывал его здесь застать. Осторожен и хитер был молодой Глеб - это десятник давно знал.
Корнил призвал к себе всех Аскольдовых сыновей и спрашивал их о Глебе. В один голос говорили эти люди, что давно отреклись от брата и, если б было в их воле, давно бы на веревке привели Глеба к молодому князю. Они говорили, что ненавидят Глеба - вора и разбойника, говорили и клялись, что считают Глеба позором семьи, божились, что Глеб им жить мешает. Слова их звучали очень убедительно, и в грудь себе, клянясь, стучали Аскольдовы дети весьма правдоподобно, но Корнил все равно им не верил. Братья есть братья. Родная кровь. Да и полагаться на тех, кто говорит, что ненавидит, - не самое разумное. Порой сильные чувства развеиваются как дым. И брат, которого ненавидел долгие годы, становится любимым братом.
Корнил не верил никому. Он не верил и наушнику-пастуху. Он не верил даже себе, когда думал, что явился в Сельцо ловить разбойника Глеба…
Дело в том, что жили в Сельце две молоденькие вдовушки, с коими Корнил уже полгода как водил близкое знакомство: сначала с одной, потом с другой, а затем и с обеими вместе… А что? Князю можно с девицами баловаться, а ему, десятнику, нельзя? Вот уж нет! Ему-то, десятнику, человеку менее заметному, этим делом заниматься сам Бог велел… А заодно, может, и Глеба поймать.
В эти места Корнил особенно охотно ездил ловить Глеба. И при жизни Аскольда приезжал, и вот теперь нагрянул…
В дом к каждому из Аскольдовых сыновей поставил Корнил по два человека. Двоих расположил на
выходе из Сельца, двоих - на входе. Десяток оставил при себе. Переночевать думал Корнил в доме Аскольда.
Дом этот был просторный: в нем с легкостью разместились бы и полсотни человек. Однако ночи уже были теплые, вовсю цвели сады, и дружина устроилась на ночлег во дворе под деревьями.
Десятник отпустил Аскольдовых сыновей, велел позвать тех двух вдовушек. Арина и Феодора скоренько явились на зов. И им сказал Корнил топить баню.
Потом и сам пришел, в предбаннике скинул одежду.
Слышал Корнил разговор вдовушек из-за двери.
Арина сказала:
- Вот еще! Людей бояться не будем. Если спросят, ответим… Будто силой нас к Корнилу привели.
Феодора звонко засмеялась:
- Так тебе и поверят! Всякая мужняя жена знает, что это за сила и где она расположена…
Арина тоже издала короткий смешок:
- А мы еще и сравнить можем!..
Корнил, не стыдясь наготы, ввалился в баню, и клубы пара окутали его. Десятник сел в большой кленовый чан, до половины наполненный теплой водой, и поманил пальцем вдовушек. Те переглянулись, заулыбались и принялись за дело.
Арина мыла десятнику щелоком голову, а Феодора терла спину. Корнил, прикрыв глаза, сопел от удовольствия.
Вдовушки старались, посмеивались:
- Ты наш господин!
- Мы так ждали тебя!.. - Мы хранили тебе верность…
Корнил, не открывая глаз, поймал чью-то руку. Это была рука Арины. Десятник сказал:
- Почеши мне грудь… Она почесала.
Корнил, прикрывая рукой дырку в щеке, велел:
- А теперь - живот…
Быть может, от жара Арина очень раскраснелась. Она хохотнула и опустила руку в воду. Принялась чесать десятнику живот. Корнил потянулся сладко, приоткрыл один глаз:
- Ишь, разрумянилась!.. А теперь ниже…
- Что - ниже? - засмеялась Арина.
- Еще ниже чеши…
- Тут? - Арина замерла на мгновение.
- Тут, тут… - кивнул десятник. - Еще… еще… Он жмурился от блаженства, потягивался и едва
не мурлыкал.
- Дай и я почешу, - ревниво вызвалась Феодора.
- Что ж! И ты почеши, - разрешил Корнил и скользнул уверенной рукой ей под рубаху.
Арина вкрадчивым голосом сказала:
- Если наш господин будет так добр, то мы пожалуем к нему в гости, - и она кивнула на чан.
Десятник хитро засмеялся, открыл глаза и плеснул в Арину водой. Ее промокшая рубаха вмиг прилипла к телу. К стройному телу.
- Хороша! - оценил Корнил. - Пожалуй, господин будет так добр… Но сперва крикните Савелу, чтоб принес еще воды. Как принесет, запритесь. Вот тогда и я почешу…
Арина живо метнулась к двери:
- Савел!..
Дюжий дружинник не заставил себя ждать. Окутанный клубами пара, он казался огромным, как медведь…
Глеб подошел к Сельцу уже затемно. У околицы его окликнули:
- Эй! Ты кто?..
И две тени выросли за воротами.
- Я - Глеб.
- Глеб? - не поверили стражи. - Ты шутишь, малый! Глеб никогда сюда не придет. Тут же, в Сельце, целая дружина!
- И все же я пришел.
Стражи недоуменно посмотрели друг на друга. Один крикнул:
- Стой!
- Стою, - Глеб замер на месте.
Он смутно видел этих воинов; он лучше слышал их голоса. Те тихонько совещались:
- Ты поверишь, чтоб Глеб сам пришел, сам нам в руки дался?
- А вдруг и правда!
- Думаешь, это Глеб?.. А если мы возьмем его?..
- Точно! У князя будем в чести! За стол к себе посадит…
Глеб в темноте нырнул в подворотню…
- Возьмем его, пожалуй, - предложил один страж. - Ужель вдвоем не справимся?
- Возьмем! - согласился другой. - Вдвоем навалимся, скрутим…
Они всмотрелись в темноту:
- Эй, ты где?
Им не было ответа. - Это безумец какой-то!.. Эй! Отзовись!.. Они огляделись:
- Может, спрятался?
Воины достали мечи, стали настороженно озираться. Для острастки пару раз со свистом рубанули воздух.
Один сказал:
- Нет его - как не было! Другой вторил:
- Может, действительно не было…
- Привиделось что ли…
Они некоторое время растерянно озирались. Потом один сказал:
- Если бы был кто, взлаяли бы собаки!
- Значит, не был… - успокоился другой. Они вложили мечи в ножны.
Тем временем Глеб уже подходил к родительскому дому. Он видел дружинников в саду. Те сидели под яблонями возле костра и о чем-то переговаривались. На вертеле поворачивали какую-то дичь.
Глеб прислушался.
Дружинники подсмеивались над Корнилом. Кто-то сказал, что сохнут по Корнилу чужие жены; несмотря на изуродованное лицо, сохнут. У костра дружно засмеялись: чужие жены не по лицу десятника сохнут… Потом сказали еще: женам-блудницам молиться надо на ту половецкую стрелу, что только щеку прострелила Корнилу, а не что-нибудь иное…
Ночной ветерок повеял на Глеба банным духом.
"Откуда мог знать Щелкун? - Глеб пригляделся к тускло светящемуся оконцу бани. - Неужто предвидел?"
Он легко и неслышно перемахнул через забор. Осмотрелся. Десяток людей - у костра. В глубине сада, слышно, постукивают время от времени копытами и фыркают лошади.
Уже не прячась, Глеб через двор прямиком направился к бане. Он знал, что сидящие у костра, ослепленные светом, не увидят его.