Когда Глеб уже был возле самой бани, он услышал, как где-то на краю Сельца взахлеб залаяла собака. И тут же вторила другая, за той - третья… И вот уже лай и хрип неслись отовсюду.
Глеб увидел, что воины у костра насторожились, стали вглядываться в темноту. Испуганно заржали лошади.
Глеб покачал головой и прошептал:
- Все-таки увязался за мной Волк… И он взялся за ручку двери.
Но дверь открылась сама. Из полумрака бани выглянуло раскрасневшееся потное женское лицо:
- Савел!.. Эй!
- Что? - спросил Глеб.
- Принеси еще воды. Да поживее!
- Да, красавица, - сказал Глеб и шагнул за нею.
Глава 11
Глеб вошел внутрь и сквозь клубы пара увидел десятника, сидящего в чане. Одна вдовица, склонившись к нему, прогнув спину, распаленно постанывая, целовала его в губы. А другая, - та, что только что выскакивала в предбанник, - дергала Корнила за плечо и взволнованно говорила:- Господин! А, господин!.. Какой-то строптивый Савел у тебя! Я ему сказала про воду, а он не слушает - за мной идет…
Десятник гневно зыркнул на Глеба:
- А вот я ему сейчас!..
Тут обе вдовушки, разглядев на свету вошедшего, в ужасе присели, шарахнулись куда-то в угол. Одна завизжала пронзительно. Другая, чуть не плача, крикнула:
- Какой же Савел!.. Это Глеб!.. Ты кого впустила!..
У Корнила отвисла челюсть. Пытался десятник выскочить из чана, но Глеб могучей ручищей ухватил его за волосы и окунул в воду. Корнил дернулся раз и другой, уперся ногами в дно чана, хотел встать, воздуха глотнуть, но ноги его скользили, срывались. Крепко держал Глеб…
Когда же Корнил стал пузыри пускать, сам вытащил его из воды. Десятник кашлял, красными глазищами таращился на Глеба и наконец выдохнул:
- Ты?..
Держа десятника за темя, Глеб усмехнулся:
- А ты меня не ждал? Вдовицы взвизгнули в углу:
- Отпусти его! Не-то дружина сбежится - хуже будет!
Глеб только с досадой покосился на них и не удостоил ответа.
Корнил зажал рукой дырку в щеке, произнес хрипло:
- Ты, конечно, убьешь меня…
- Убью, - спокойно кивнул Глеб.
- Ты должен знать, - хрипел от волнения десятник. - Я не хотел убивать Аскольда. Но князь велел… Как ослушаться князя? И этот ублюдок… Святополк… подначивал…
- Не надо было исполнять, что велено, - презрительно бросил Глеб.
- Я не хотел. Ты должен знать. Мы с Аскольдом даже дружны были… в походах… ели из одного котла. Поверь! Я не хотел его убивать…
Глеб крепко держал его за голову:
- И я не хочу убивать тебя, Корнил. Я слышал: ты хороший воин… Но, знаешь, я тоже подневольный человек. Голос крови взывает - велит.
Вдовицы просили:
- Отпусти его, Глеб! Корнил сказал:
- Уж коли ты непременно убить меня хочешь, так дай хоть смерть принять с оружием в руке и в более пристойном виде, - он повел глазами на тело свое, белым пятном просвечивающее сквозь воду. - Не нагишом!..
Глеб при этих словах покачал головой:
- Нет, Корнил! Убивая Аскольда, ты не предложил ему меч, не дал надеть красивых доспехов. Ты устроил расправу над ним. На нем была простая потная рубаха, и руки его были выпачканы в земле… Но я уверен, что умер он достойно, ибо не в мече и не в наружности дело. А в духе!.. Ты и с оружием в руках умрешь, как блоха. Ты слаб духом.
- Глеб! - взмолился Корнил. - Если хочешь, отсеки мне руку. Любую. Но не убивай…
Глеб поднял секиру.
Вдовицы опять взвизгнули и разрыдались:
- Не убивай, Глеб! Страшно…
Глеб, все еще держа секиру, раздумывал. Потом сказал:- Оружие, что в моей руке, - для достойных воинов. Мне жаль унижать его твоей кровью, Корнил. Ты умрешь, как блоха, как вошь…
И Глеб огляделся.
Корнил вытаращил глаза, дернулся:
- Что ты хочешь делать? Что ты придумал?.. Глеб убрал секиру за спину и показал вдовушкам на большой медный котел, стоявший на печи:
- В нем что?
- Вода… - обомлев, ответили вдовицы.
- Она кипит?
- Кипит… - кивнули. - Ой, мамочки!.. Глеб велел:
- Опорожните котел в чан.
- Глеб, не делай этого! - взмолился Корнил. - Глеб! Дай воину умереть с мечом…
Вдовицы сидели на полу и размазывали по щекам слезы:
- Отпусти нас, Глеб.
- Опорожните котел, - грозно повторил Глеб. Женщины ответили:
- Он тяжелый. Мы не поднимем.
Тогда Глеб сам, не отпуская головы десятника, дотянулся до котла другой рукой. Корнил в этот миг еще раз попытался вырваться. Он так рвался и метался в чане, что расплескал из него много воды и сбил себе в кровь локти и колени. Но вырваться десятнику так и не удалось.
Глеб опрокинул на него медный котел с кипятком. Страшным голосом взвыл Корнил, когда кожа его пошла пузырями. Чтобы не слышать этого воя, леденящего кровь, Глеб погрузил десятника в кипяток с головой. И при этом сильно ожег себе руку.
Вдовушек как ветром сдуло. Безумно вереща, они выскочили из бани и, сверкая белыми коленками, кинулись к воротам. Их, конечно, заметили дружинники у костра.
Встревоженно переглянувшись, они направились к бане. Заглянули внутрь:
- Эй, Корнил! Ты что с ними сделал?.. Отчего они так кричат?..
Дружинники увидели, как из облака пара показался какой-то человек с секирой. За собой он что-то волок по полу.
Человек этот сказал:
- Больше нет Корнила, не зовите.
И швырнул к их ногам тело, на которое страшно было смотреть.
Воины отступили на шаг.
- Смотрите, что он с ним сделал!
- Он сварил его!..
Они пригляделись к стоящему в проеме двери человеку. Кто-то сказал:
- Это Глеб, похоже… Дружинники сразу схватились за мечи:
- Ты не уйдешь отсюда, Глеб! И даже не доживешь до плахи. Мы поквитаемся с тобой здесь.
Глеб на это сказал:
- Вам-то зачем влезать в это дело?
- За Корнила-десятника все Сельцо разорим. Тебя и братьев твоих на одну рогожу положим, а головы ваши - на другую…
Глеб насмешливо покачал головой:
- Я и не знал, что у воинов бывает рот без запора.
Старые воины рассвирепели:- Он еще издевается над нами - этот дерзкий юнец!
И бросились на Глеба, стараясь поразить его мечами. Но Глеб отбил их удары стальной секирой. Воины кинулись на него второй раз. Но опять он с легкостью отразил удары мечей. Дружинникам, столпившимся на маленьком пятачке, нелегко было взять Глеба, стоящего в проеме двери, защищенного с трех сторон крепкими стенами.
Они оставили свои попытки. Стояли, тяжело дышали, смотрели на Глеба зло.
Кто-то придумал:
- Эй, тащите луки! Мы пристрелим его!.. И копья несите. Против копий будет бессильна его секира.
Двое воинов побежали в дом.
Однако у них на пути внезапно выросли две тени. Одна из них была явно тенью волка. И послышалось-рычание волка. Дружинники неуверенно замахнулись мечами.
А Щелкун сказал из темноты:
- Как придут лесные братья, вот кровищи-то будет!..
Воины так и стояли с поднятым оружием.
Тут отозвался Глеб:
- И то верно! Зачем проливать понапрасну кровь?
- Как же понапрасну? - вступили в переговоры княжьи люди. - Разве не должны мы отмстить за десятника?
Глеб сказал:
- Он получил по заслугам. И вы это знаете не хуже меня!.. Вот вы, старые воины, - кивнул Глеб.
Ужель вы не помните Аскольда? Или вы не согласны, что он достоин отмщения? Ему ответили:
- Мы хорошо помним Аскольда. Тебя еще не было на свете, а мы уж ходили вместе в походы. И мы, конечно, согласны: достоин отмщения славный воин Аскольд. Но ведь всякому отмщению есть предел!.. Ты убил на днях десятерых. А Корнил - одиннадцатый. Не пора ли остановиться?
Глеб покачал головой:
- Дух Аскольда еще не обрел покоя. Воины поразились:
- Ты хочешь сказать, что и молодому князю будешь мстить?
- А чем он лучше этого десятника? - указал на труп Глеб. - Он разве сделан из другого мяса? И разве кости его белее?
- Он сын Владимира.
- Что ж из того! Каждый из нас чей-то сын. Воины опустили мечи:
- Хорошо! В память старого Аскольда мы отпустим тебя на этот раз. Но больше нам не попадайся.
Глеб засмеялся:
- Одному человеку попался камушек в хлебе. Человек об этот камушек едва зубы не обломал. Потом выплюнул… Так и вы!
Воины ничего не ответили. Смотрели на Глеба хмуро. И они не двинулись с места, когда Глеб прошел среди них. Они вздрогнули только, когда, сверкнув очень белыми зубами, зарычал Волк. Воины подивились: как этот человек был похож на волка!..
Пройдя в глубь сада, Глеб, Волк и Щелкун перемахнули через высокий плетень, и больше их не видели. Тогда воины посмотрели на тело Корнила, распростертое у их ног. Кто-то сказал:
- Уму непостижимо! Этот человек, десятник, - всю жизнь совершал подвиги, а умер, как вошь…
Глава 12
Когда они достаточно удалились, когда не слышен уже стал лай собак, Глеб остановился: - Тут наши пути разойдутся, братья. Волк удивился: - А я было подумал, они только что сошлись, и нам теперь ходить одной тропой. Глеб ответил:
- Будет новый день, и кто знает, не сойдутся ли наши пути вновь…
С этими словами он ступил шаг назад и будто растворился в темноте.
Волк улыбнулся, сказал Щелкуну:
- Я понимаю: у него есть волчица…
Под утро Глеб пришел к знакомой хижине у ручья. И тихонько постучал в дверь. Долго за дверью не слышалось ни звука. Глеб даже подумал, что Анны здесь нет, и потянул на себя дверь. Но та была заперта изнутри.
Наконец послышался голос Анны:
- Кто?
- Хозяйка, открой!
- Нет хозяйки… - был ответ. Глеб опешил:
- Это я, Анна. Неужели ты не узнаешь меня?
- Кто?
- Глеб. Ты что, забыла?
Громко стукнула щеколда. Дверь распахнулась. И Анна со слезами бросилась на шею Глебу.
- Анна, что случилось? - недоумевал он. - Почему ты мне не открывала?
Анна принялась вытирать слезы. Но все еще всхлипывала. Она сказала:
- Вчера я слышала в Гривне, будто Корнил поймал Глеба. Я видела, как ликовали княжьи слуги, я видела, как Мстислав с радостным лицом ездил по улицам на белом коне… А ты еще не пришел вечером. Вот я и подумала, что тебя, действительно, поймали… - она вскинула на Глеба вопрошающие глаза. - Или ты убежал?.. Глеб, скажи! Где ты был?.. Я всю ночь не спала, я плакала. И только под утро уснула… А когда услышала стук, подумала - кто-то чужой…
Глеб успокоил ее:
- Вовек не поймать меня Корнилу. Анна повела его в дом:
- Да услышит Господь твои слова!
Когда она зажгла фитилек в плошке на столе, то была уже совсем спокойна:
- Ты появился в такое время… - она кивнула на дверь, за которой только-только начинал рождаться день. - Я не знаю, что тебе предложить: ломоть хлеба или постель.
Глеб улыбнулся украдкой своим мыслям:
- А что бы ты все-таки предложила? Анна смутилась:
- Я не думаю, что ты будешь спать отдельно. Глеб кивнул:- Тогда я выбираю постель. Утренний сон особенно сладок.
Анна поправила шкуру на ложе, потом распустила свои длинные колдовские волосы, встряхнула ими, улыбнулась Глебу. Улыбка ее была очень притягательна - улыбка будто излучала тепло. Глеб, словно зачарованный, не сводил с Анны глаз. Эта красивая женщина совсем не казалась ему старой.
Он шагнул к ней и взял ее за плечи, желая прижать к себе. Но тут почувствовал боль в руке и вспомнил про ожог. Глеб отстранился и показал руку Анне:
- Сначала полечи это.
Анна вмиг посерьезнела, осторожно взяла его за руку и повернула обожженную кисть к свету. Подняла на Глеба сострадающие глаза:
- Скажи, Глеб, ты опять с кем-то дрался? Он засмеялся тихо:
- Нет, я выхватывал из печи горячие пироги. Она не поверила, конечно. Потрогала волдыри, постучала легонько пальцем по ногтям:
- Не больно?
- Самую малость.
Анна кивнула со знанием дела:
- Скоро заживет, - и посмотрела задумчиво в сторону темной торцовой стены. - Есть у меня жир ежа, есть немного овечьего жира; в ступе растолчем семь пшеничных зерен… Есть и травы - жар снять. Их мы тоже разотрем в порошок…
Глеб, слушая ее, восхитился:
- Ты как будто богиня!..
Довольная похвалой, Анна подошла к торцовой стене и сняла с полки несколько маленьких кособоких горшочков и ступку с пестиком; сняла с колышков пару пучков сухих трав. Все это принесла к столу. В горшочках у нее хранился жир.
Анна взялась за дело.
Глеб, наблюдая за ней, сказал:
- Я верю, рука быстро заживет… Спина вон… уже и забыл про нее. Между тем рана была глубокая.
Анна растирала в ступке сухие листочки:
- Моему мужу однажды холод лизнул поясницу. Знаешь, чем лечила его?.. Ядом змей.
Но Глеб был не совсем темный в лекарском деле:
- Да, я слышал, что яды иной раз могут быть лекарством…
Составив в пустом горшочке мазь, Анна трижды обнесла этот горшочек вокруг метлы, при этом пришептывала заклинания. А метлу выбросила за дверь.
Глеб с благоговением смотрел за действиями этой мудрой женщины.
Она сказала:
- Пойдите за метлой, три девицы. Одной девице имя - Боль. Другой девице имя - Жар. А третьей девице имя - Водянка… Прочь, прочь!..
Анна плотно прикрыла дверь и усадила Глеба за стол - поближе к свету. Целебную мазь на обожженное место она наносила березовой лопаточкой. Почти сразу же Глеб чувствовал действие мази. Уходила боль, уменьшалось жжение в руке.
Глеб заметил волосок, намотанный на пальце у Анны:
- Что это у тебя?
Анна спрятала лукавые глаза:
- Это любовь милого дружка. Пока ношу на пальце, не разлюбит.
- А если снимешь? - Он прозреет, наверное, - женщина погрустнела. - Он увидит, какая я старая и некрасивая.
Глеб подцепил ногтем волосок и скинул его:
- Если милый дружок - не я, то его и не надо. А если это мой волос, то знай: красивее, чем ты, я не встречал женщины.
Слезинка блеснула у нее на щеке. Анна посмотрела на Глеба благодарно:
- Я о тебе думаю сейчас, и моя душа поет песню. Никогда прежде не пела у меня душа. А между тем мне немало лет…
- Сколько же?
- Лет тридцать, наверное. Я не знаю точно… Глеб коснулся рукой ее плеча, волос:
- Сейчас, с распущенными волосами ты выглядишь очень юной…
Анна не ответила. Нанеся мазь, она осторожно обернула его руку чистой льняной тряпицей. И замерла.
Глеб посмотрел на нее. У Анны по щеками текли слезы.
Она сказала:
- Мне так хорошо сейчас, так спокойно!..
Глеб привлек ее к себе, прижал голову Анны к своей груди, погладил волосы. Глеб вдыхал запах ее волос, они пахли травами и цветами - весенним буйным лугом. Ее слезы, горячие и юркие, скатывались ему на грудь.
Он поцеловал ей лоб, нос, губы. Потом взял ее на руки и отнес на постель.
Глеб целовал Анну нежно, он едва касался ее губами. А она счастливо улыбалась в темноте и шептала:
- Ты такой большой. Я не могу охватить тебя руками… Но ты такой нежный - как весенний теплый ветерок в поле.
Он прижимал ее к себе, он гладил ей спину, бедра.
И говорил:
- Я и есть ветерок. Я искал тебя. Ты - тихая заводь, ты - темная вода. Я раздвигаю ряску и вижу в тебе отражение свое. Я украшу тебя кувшинками…
- Ты - огонь… - жарко шептала ему в ухо Анна. - Как жаль, что ты поздно пришел! Я б уже родила тебе ребенка…
Едва справляясь с головокружением, Глеб вдыхал запах ее волос. Он провел ей рукой по спине; Анна выгнулась - гибкая и стройная. Грудь ее нацелилась в него. Глеб целовал ей грудь:
- Ребенка?.. Ты - женщина!.. Всякий мужчина ребенок перед тобой. Ты - мать, ты родишь, как земля… И я твой ребенок. Ты - женщина и земля. Ты родила этот мир. И меня родила ты, женщина. Я вышел из тебя, но замкнется круг, и в тебя же я войду… земля…
Анна вскрикнула. Ее широко раскрытые глаза смотрели в темный потолок. В глазах ее были сейчас и любовь, и смерть, и блаженство, и боль…
- Милый… Милый… - срывалось с ее губ. Руки ее бродили у Глеба по спине. Она дышала жарко и часто. А Глеб ловил ее открытый рот.
Краем глаза он видел: за спиной у него встают два солнышка. Глеб пригляделся - что это? Это были ее круглые белые-белые коленочки…
Глава 13
Кто-то пустил по Гривне слух, что десятник Корнил поймал-таки разбойника Глеба. Так часто бывает, что преувеличивает молва. Один сказал: "Видели Глеба у Сельца". Второй подхватил: "Отправились спешно ловить Глеба". Третий прибавил: "Поймали!" Тот прибавил, видно, кто особенно желал видеть Глеба в оковах, в клетке.
Мстислав, услышав новость, полдня расхаживал в возбуждении по палатам своего каменного терема. Глаза его горели радостью; грудь вздохнула легко.
Святополк разделял его радость. Ходил за князем, как привязанный. Мстислав обещал:
- Высеку его! Высеку!.. Потом в клетку посажу, отвезу в Чернигов. Скажу Владимиру: "Вот тебе Воин! Хотел ты Воина!" Насмерть засеку…
Святополк отговаривал:
- Не следует сейчас дерзить Владимиру, не время. Надо ласковым быть… Надо, чтоб Владимир нам с тобой, князь, ноги на спину ставил, чтоб о нас с тобой ноги грел. А мы потом выберем момент и обрубим ему ноги. Сядем в Чернигове. А там приглядимся и к Киеву.
- Да. Ты прав, пожалуй, - задумывался Мстислав. - До поры надо ласковым быть. Я отцу голову Глеба пошлю с любезными словами: "Ты ловил - не поймал. Я поймал - тебе дарю!".
- Это уже лучше! - одобрил Святополк. - Живого Глеба не следует в Чернигов посылать. Кто знает, что у батюшки твоего на уме. Он ведь тоже не дремлет с утра до вечера; думает что-то, думает. Вон сколько лет на престоле черниговском сидит, никого не подпускает. Это надо уметь!.. Но скажу без сомнений: о киевском престоле он тоже думает. Поэтому Владимиру хорошие воины очень нужны. Пошлешь ему Глеба живого, князь, а Владимир его и помилует. А нам с тобой живой Глеб никак не нужен. Глеб не из тех, кто прощает обиды. Это я уже понял. Тем более не простит смерть родителей. Найдет время и ударит тебе ножом в спину…
- Нам, - поправил Мстислав.
- Да. Глеб живой нам не нужен. Голову его, ясно, надо отсечь. Можно сделать это прилюдно. Чтоб другим наука была!
- А братья его что?