– Ибо, – заявил он, – здесь любая река несет золото, а любое место пустыни дает урожай слоновой кости. Какие золотые клады, какие необъятные запасы золота скрывают горы, откуда текут эти реки, или берега, которые омывают эти воды, мы не знаем, но можем представить, что они неописуемо богаты, ведь одного того, что вымывают водные потоки, оказывается достаточно, чтобы удовлетворить всех торговцев, которых посылает сюда европейский мир.
Мы спросили у него, как далеко они заходят, так как слышали, что суда ведут торговлю лишь с побережьем. Он ответил, что прибрежные негры обследуют реки на расстоянии в сто пятьдесят или двести миль, проводят за этой работой месяц, два или три за один прием и всегда возвращаются домой достаточно вознагражденные.
– Но, – заметил он, – далеко они никогда не заходят, а золота и здесь имеется не меньше, чем там.
После этого англичанин сказал, что, как ему кажется, мог бы собрать фунтов сто золота за то время, что живет здесь, если бы только потрудился поискать его; но так как он не знал, что делать с этим золотом и давно уже окончательно отчаялся выбраться из своего бедственного положения, то этим совсем не занимался.
– Ну что мне была бы за польза, – пояснил он, – и чем бы я был богаче, если бы владел тонной золотого песка и валялся на нем? Все это богатство не дало бы мне и одного мгновения счастья, не освободило бы от нынешней нужды. Нет, как видите, оно не купило мне ни одежды, чтобы укрыться, ни капли воды, чтобы спастись от жажды. Здесь золото не имеет цены. Здесь, в этих хижинах, много людей, которые охотно обменяют кусочек золота на несколько стеклянных бусинок или на ракушку и дадут вам пригоршню золотого песка за пригоршню каури. – Он вытащил что-то вроде обожженного на солнце глиняного горшка. – Вот, – сказал он, – немного здешней грязи и, пожелай я, у меня могло бы быть ее намного больше.
И показал нам, как мне кажется, примерно от двух до трех фунтов золотого песка такого же рода и цвета, что и добытый нами. После того как мы некоторое время глядели на золото, он, улыбаясь, сказал, что мы его избавители, и все, что у него есть, включая и его жизнь, принадлежит нам.
А так как золото может пригодиться, когда мы попадем на родину, он просит нас принять его в подарок. И теперь он впервые раскаивается в том, что не набрал больше.
В качестве переводчика я передал товарищам его заявление и от их имени поблагодарил его. Но, обратившись к ним по-португальски, я попросил их отложить принятие его любезного подарка до следующего утра. Англичанину я заявил, что более подробно мы поговорим об этом завтра. И мы на время расстались.
Когда он ушел, я обнаружил, что мои товарищи необычайно взволнованы его речью и благородством натуры, равно как и щедростью подарка, которая в ином месте показалась бы чрезмерной. В общем же, чтобы не утомлять читателя подробностями, скажу, что мы решили, что теперь он входит в число наших и что подобно тому, как мы для него подмога, поскольку спасаем его из отчаянного положения, в котором он находится, так и он подмога для нас, так как будет теперь проводником через оставшуюся часть страны, станет переводчиком в наших сношениях с туземцами, подскажет нам, как обращаться с дикарями и как обогатиться за счет золота этой страны. А поэтому мы должны присоединить его золото к нашему общему запасу, и каждый должен отдать ему столько, чтобы его доля была равна доле каждого из нас, и в дальнейшем мы должны на все идти вместе и взять с него торжественное обещание, данное нами раньше, что никто из нас не укроет от других ни крупинки найденного золота.
На следующем совещании мы познакомили англичанина со своими приключениями на Золотой реке и с тем, как поделили между собой найденное там золото, так что у каждого из нас имеется доля больше, чем его пай, а поэтому мы решили ничего не брать у него, а вместо этого каждый из нас даст ему немного из своей доли. Он заметно обрадовался тому, что нам так повезло, но не хотел взять у нас ни крупицы, однако после наших настойчивых предложений сказал, что согласен поступить следующим образом: когда мы найдем золото, он возьмет из первой же находки столько, чтобы его доля стала вровень с нашими, и тогда уже мы будем делить дальнейшее поровну. На этом мы и сошлись.
Тогда он сказал, что неплохо бы перед тем, как отправиться в путь, сходить на север, к границе пустыни. Оттуда наши негры могут принести по большому слоновьему клыку, и он может позвать еще негров им на подмогу. Клыки после не очень долгой переноски можно будет доставить в каноэ к побережью, и там они принесут большую прибыль.
Я возразил, так как имел другой замысел – добыть золотого песка. К тому же негры, как мы знали, верные нам, добудут в реках золота на гораздо бóльшую сумму. А таскать клыки в полтораста фунтов весом на протяжении ста и больше миль после и без того очень тяжкого путешествия наверняка окажется губительным для них.
Англичанин согласился со справедливостью моих слов, но все-таки чуть было не потащил нас на холмы и край пустыни, чтобы мы своими глазами увидели там слоновьи клыки. Но когда мы ответили, что уже встречали такое, он успокоился.
Мы пробыли здесь двенадцать дней, и все это время туземцы были очень обходительны, приносили нам плоды, травы и какие-то овощи вроде моркови, но совсем другого, хотя и приятного вкуса, и птиц, названия которых мы не знали. Словом, они щедро носили нам все, чем располагали, и мы жили очень хорошо, давая им взамен мелочи, сделанные нашим точильщиком, у которого их теперь был полный мешок.
На тринадцатый день мы выступили, захватив с собой нового спутника. На прощание негритянский царек прислал ему двух дикарей с подарком – сушеным мясом, но я не помню, каким именно. А англичанин дал ему взамен трех серебряных птиц, которых изготовил наш токарь. Уверяю вас, это был подлинно королевский подарок.
Мы шли на юг, несколько отклоняясь к западу, и здесь увидели первую за более чем дветысячемильный путь реку, текущую на юг, в то время как все остальные текли на север или на запад. Мы шли вдоль этой реки величиной не более хорошего английского ручья, пока она не стала увеличиваться. Время от времени мы видели, как англичанин подходил к воде и исследовал почву. Наконец после дня пути вдоль реки он подбежал к нам с руками, полными песка, и воскликнул:
– Смотрите!
Приглядевшись, мы увидели в речном песке россыпи золота.
– Теперь, – сказал он, – мы можем приняться за работу.
Итак, англичанин разделил негров попарно и поставил их исследовать и промывать песок, а также вести поиски в воде, если она не глубока.
За день с четвертью мы все вместе набрали фунт и две унции золота или около того. А еще мы обнаружили, что, чем дальше идем, золото все прибывает. Мы спускались вдоль реки около трех дней до того места, где с ней сливается другая маленькая речка. Исследовав ее, мы и там обнаружили золото. Поэтому мы разбили лагерь на соединении рек и развлекались, смею это так назвать, тем, что промывали речной песок и добывали съестное.
Здесь мы провели еще тринадцать дней, в продолжение которых было много забавных приключений, слишком длинных, чтобы о них рассказывать, и слишком грубых для пересказа, ибо некоторые мои товарищи повольничали немного с туземками, что привело бы к войне с их мужьями и со всем племенем, не вмешайся наш новый проводник и не установи он мир с одним из мужей ценой семи тонких кусочков серебра, которые наш токарь отчеканил в форме львов, рыб и птиц и проделал в них дырочки, за которые их можно подвесить (бесценное сокровище).
В то время как мы занимались вымыванием золотого песка и тем же занимались наши негры, изобретательный точильщик ковал, чеканил и стал столь искусным в своем ремесле, что выделывал любые изображения. Он чеканил слонов, тигров, цибетовых кошек, страусов, орлов, журавлей, мелких птиц, рыб и все, что угодно, из тонких пластинок кованого золота, так как серебряные и железные запасы его практически истощились.
В одном из поселений этих диких племен тамошний царек очень дружелюбно нас принял. Ему очень понравились игрушки нашего мастера, и тот продал ему за неимоверную цену слона, вырезанного из золотой пластинки толщиной в шестипенсовую монету. Царьку это изображение так понравилось, что он не успокоился, пока не дал токарю целую пригоршню золотого песка, – песок этот весил, как мне кажется, добрых три четверти фунта. Кусок же золота, из которого был сделан слон, мог весить столько же, сколько пистоль, даже скорее меньше, чем больше. Наш токарь был так честен, что, хотя труд и мастерство были всецело его, все полученное золото принес и сдал в общий запас. У нас, понятно, не было никакого смысла жадничать, ибо, как справедливо заметил наш новый проводник, раз мы были достаточно сильны для того, чтобы защититься, и располагали временем, то могли собрать любое желательное нам количество золота, хотя бы и по сотне фунтов на человека. И англичанин добавил, что хотя страна опротивела ему не меньше, чем любому из нас, если мы согласны несколько отклониться к юго-востоку и добраться до подходящего для лагеря места, то найдем там достаточно съестных припасов и быстро обнаружим выгоды своего положения, поскольку будем повелевать в этой стране.
Это предложение, как оно ни было выгодно, никого не удовлетворило, так как все мы предпочитали богатству возвращение домой. Мы были чересчур утомлены напряженным, непрерывным, продолжавшимся более года блужданием среди пустынь и диких зверей.
Но в речи нашего нового знакомого таилось какое-то волшебство, он приводил такие аргументы и владел такой силой убеждения, что ему трудно было противиться. Он сказал, что было бы нелепо не пожать плоды наших трудов, раз мы добрались до урожая; что мы должны вспомнить, как европейцы рискуют судами, людьми и затрачивают огромные средства для того, чтобы добыть немного золота, и было бы безрассудством нам, находящимся в самом сердце золотой страны, уйти с пустыми руками; что мы, наконец, достаточно сильны для того, чтобы пробиться через целые племена, и сможем направиться к любой части побережья. Он говорил о том, что впоследствии мы не простим себе, если приедем на родину с какими-то пятьюстами золотыми пистолями, в то время как могли бы легко иметь пять тысяч, десять или сколько нам угодно; что он ничуть не более жаден, чем мы, просто видит, что в наших силах сразу вознаградить себя за все пережитые несчастья и обеспечить на всю жизнь. Поэтому он не может считать, что отплатил за добро, которое мы для него сделали, если не укажет нам преимущества, которыми мы располагаем. И он заверил, что при разумной постановке дела и с помощью наших негров мы в два года сможем набрать по сто фунтов золота на брата, да к тому же, возможно, двести тонн слоновьих клыков; в то время как если мы пойдем прямо к побережью и там разойдемся, то никогда более уже не увидим этого места и сможем лишь мечтать о нем.
Наш лекарь был первым, кто уступил его рассуждениям, а затем пушкарь, и оба они имели большое влияние, но все же больше никто не пожелал оставаться, и я в том числе, так как вообще не понимал значения большого количества денег – ни того, что мне в этом случае делать с самим собою, ни что делать с деньгами, окажись они у меня. Я считал, что их у меня и так достаточно, и единственно, чего желал, – это, попав в Европу, потратить их возможно скорее, купить одежду и снова пуститься в плавание, пусть даже прежним горемыкой.
Как бы то ни было, своим краснобайством англичанин убедил нас остаться в этой стране хотя бы на шесть месяцев, и если тогда мы решим уйти, то он подчинится. С этим мы в конце концов согласились, и он отвел нас на пятьдесят английских миль к юго-востоку. Там оказалось много речушек, которые бежали, очевидно, с большой горной цепи на северо-востоке. Видимо, это должно было быть начало пути к великой пустыне, избегая которую мы были вынуждены отправиться на север.
Край этот был почти бесплоден, но с помощью нашего проводника мы добывали достаточно пищи, ибо окрестные дикари в обмен на безделушки, о которых я уже столько раз упоминал, давали нам все, что имели. Здесь мы нашли маис, или индийскую пшеницу, которую негритянки выращивают так же просто, как мы растения в садах, и наш новый поставщик пищи немедленно приказал неграм посадить маис, который тотчас дал ростки, и благодаря частому поливу меньше чем через три месяца мы собрали урожай.
Устроившись и разбив лагерь, мы принялись за прежнюю работу – искали в речках золото, и англичанин так хорошо руководил разведками, что нам почти не пришлось трудиться даром.
Однажды, поставив нас на работу, он спросил, не позволим ли мы ему отлучиться с четырьмя-пятью неграми на шесть-семь дней – попытать счастья и посмотреть, не найдется ли чего интересного в окрестностях. При этом англичанин заверил нас, что все, что он найдет, пойдет в общий запас. Мы все изъявили согласие и дали ему мушкет, а так как двое наших захотели пойти с ним, они захватили с собой шесть негров и двух буйволов. Взяли они с собой и восьмидневный запас хлеба и запас сушеного мяса на два дня.
Они отправились на вершину горы и оттуда увидели (как потом уверяли нас) ту самую пустыню, которой мы справедливо испугались, когда находились на другой ее стороне. Пустыня эта, по нашим расчетам, должна была быть не менее трехсот миль в ширину и более шестисот миль в длину, причем неизвестно, где она заканчивалась.
Подробностей их путешествия слишком много, чтобы их пересказывать. Они отсутствовали пятьдесят два дня и принесли с собой семнадцать с лишним (ведь весов у нас не было) фунтов золотого песка, имелись и кусочки золота, причем много бóльшие по размерам, чем те, что мы находили до сих пор, а кроме того, около пятнадцати тонн слоновой кости. Англичанин, частью уговорами, а частью насилием, заставил тамошних дикарей добыть ее и спустить с гор, а других – отнести до самого лагеря. Мы только дивились да гадали, что может это обозначать, когда увидели нашего англичанина, сопровождаемого двумя сотнями негров, но он скоро рассеял наше удивление, заставив их свалить поклажу у входа в лагерь.
Еще они принесли две львиные и пять леопардовых шкур, все очень большие и превосходные. Англичанин попросил у нас извинения за долгую отлучку и за то, что не принес большей добычи, но сказал, что ему предстоит еще одно путешествие, которое, он надеется, даст лучшие результаты.
Вознаградив дикарей, принесших клыки, кусочками серебра и железа, вырезанными в форме ромбов и двумя в виде собачек, он отослал носильщиков вполне удовлетворенными.
Когда он собрался во второе путешествие, с ним пожелали пойти еще несколько наших, и получился отряд в десять человек белых и десять дикарей, с двумя буйволами для переноски съестных и боевых припасов. Отправились они в том же направлении, но не вполне по тому же пути, были в отлучке всего тридцать два дня, за это время убили не менее пятнадцати леопардов, львов и много других зверей и принесли нам двадцать четыре фунта и несколько унций золотого песка, а слоновьих клыков только шесть, но зато очень больших.
Англичанин показал нам, с какой пользой мы провели время, так как за пять месяцев пребывания здесь набрали столько золотого песку, что, когда дошло до дележки, у нас оказалось по пять с четвертью фунтов на человека, не считая того, что было прежде, и не считая шести или семи фунтов, которые мы давали нашему мастеру, чтобы он делал из них безделушки.
Мы заговорили о том, чтобы двинуться к побережью и закончить, таким образом, наше путешествие, но наш проводник рассмеялся:
– Ну, теперь вы пойти не можете, так как в будущем месяце начнутся дожди, и тогда нельзя будет двинуться.
Это замечание, как нам пришлось согласиться, было вполне разумным, и потому мы решили обеспечить себя съестными припасами, чтобы во время дождей не пришлось слишком много выходить. Мы разошлись в разных направлениях, чтобы запастись пищей. Наши негры убили несколько оленей, которых мы, как могли, провялили на солнце, так как соли у нас теперь не было.
Начался дождливый сезон, и мы в продолжение двух месяцев едва могли высунуть нос из хижины. Но это было еще не все. Реки так вздулись от разливов, что едва можно было отличить маленькие ручьи и речки от судоходных рек. Появилась возможность сплавить все водой, но оказалось, что у нас очень много собрано, ибо, так как мы всегда награждали дикарей за работу, даже женщины при каждом удобном случае приносили нам клыки, и случалось, что вдвоем тащили один большой клык. Итак, наш запас возрос до двадцати двух тонн.
Как только погода улучшилась, англичанин заявил, что не будет убеждать нас задержаться, так как нам, видимо, безразлично, добудем мы еще золота или нет, что мы первые из когда-либо встречавшихся ему людей, которые заявляют, что у них достаточно золота и о которых можно сказать, что богатство лежит у них под ногами, а они не наклоняются, чтобы подобрать его. Но раз он дал нам обещание, то не нарушит его и не будет убеждать нас оставаться здесь долее, но все же обязан предупредить, что именно теперь, после разлива, обычно находят особенно много золота. Если мы задержимся еще хотя бы на месяц, то увидим, как на равнину хлынут тысячи дикарей, и все они будут вымывать золото для европейских судов, которые придут к побережью; и если мы воспользуемся тем, что оказались здесь прежде прочих, то неизвестно, какие чудеса найдем.
Речь англичанина была так убедительна и так доказательна, что по лицам слушателей видно было, что все с ним согласны. Поэтому мы сказали, что остаемся. Ибо хотя правда, что мы стремились на родину, все же столь выгодной перспективе нельзя было противостоять. Он ошибся, считая, что мы не хотим увеличить свой запас золота. Мы решили до самого конца использовать имевшиеся у нас преимущества и оставаться до тех пор, пока здесь будет золото, хотя бы для этого потребовался еще год.
Англичанин бурно выразил свою радость по этому поводу, и как только наступила хорошая погода, мы принялись под его руководством искать золото. То, что мы нашли поначалу, порадовало нас мало, но ясно было, что причина этого в том, что вода еще спала не вся, а реки не вошли в свои обычные русла. Через несколько дней мы были вознаграждены полностью. Мы нашли золото – много больше, чем находили вначале, и большими кусками. Один из моряков вымыл из песка кусок золота величиной с маленький орех – по нашим предположениям, почти в полторы унции.
Эта удача сделала нас чрезвычайно прилежными, и немного более чем за месяц мы набрали около шестидесяти фунтов. Но потом, как и говорил англичанин, появилось множество дикарей, – мужчины, женщины и дети. Они обшаривали каждую речку, каждый ручей и даже сухую землю холмов в поисках золота, так что теперь мы ничего не могли делать, особенно по сравнению с тем, что сделали раньше.