Китобоец, замедляя ход. скоро остановился, чуть покачиваясь на мелкой зыби. Ветер переменился, стал береговой. Ханнаен приказал бросить якорь и ждал, что скажет Бромсет. Комберг пристально осматривал берег, сжав в губах потухшую папиросу. На палубе собирались матросы. Бромсет следил за ними. Вот и негр выполз из своей преисподней и с удовольствием потянулся, широко раскинув руки.
"Черномазого во время перевозки людей придется убрать, - подумал Бромсет. - Но как? Впрочем, потом будет видно. Пока пусть живет. "Дед" говорит, что он неплохой механик".
Джо осматривался. Его темное лицо было спокойно и добродушно. К нему подошел молодой матрос в толстом свитере. Покашливая, он потер грудь и заговорил с жаром, подняв лицо. Мэйл был выше матроса на целую голову. Матросы чему-то засмеялись и стали с любопытством рассматривать берег. "Кто этот матрос, почему так подружился с негром?" - подумал Бромсет и хотел спросить Ханнаена, но его отвлек Комберг.
Дьявол их побери! Нет условного сигнала.
Мы не ошиблись рекой? - кивнул на берег
Бромсет.
- Нет. Договорились встретиться здесь, - Комберг
снова припал глазами к биноклю, медленно водя его вдоль берега. Бромсет сказал Ханнаену:
- Шлюпку, гребцов и боцмана на берег с бочками. С ними идем и мы!
Мэйл стоял рядом с Оскаром. Этот вечно кашляющий матрос с симпатией относился к Джо, и негр отвечал ему тем же. Молодой датчанин Оскар, слабеющий с каждым днем от точившей его болезни, тянулся к черному гиганту, словно ища у него защиты.
- Почему на якорь стали? - спросил Джо. - Весь день шли, но за китами не охотились.
Приближался вечер. На востоке темно-синий щит океана слился с небосклоном. За берегом вдали еще растекались бледно-оранжевые краски заката. Они тянулись узкой полосой, пробиваясь сквозь пепельно-синие облака.
Капитану все встречные киты казались, наверное, селедкой, - на изможденном от жара лице Оскара появилась улыбка. Вокруг рта собрались тонкие мелкие морщины. Матрос закашлялся. - А сейчас за пресной водой пойдут. Забыл наш Ханнаен с базы накачать. Кофе, на верное, он не забыл захватить с собой!
Хорошо бы по берегу погулять, - сказал Джо. - Ох, и люблю же я зеленую траву. Она такая мягкая, как шелк...
Лицо Джо стало задумчивым. Перед ним возник двор У дома, что стоит на склоне сопки во Владивостоке. Этот двор летом всегда покрывала трава. На ней было хорошо играть в мячи, в догонялки с Соней, с братьями Северовыми. В такие минуты мать Джо - Анастасия - сидела на крылечке и, чуть приподняв лицо, с улыбкой слушала голоса детей, среди которых ей самым радостным, конечно, казался голос сына. Еще больше нравилась Джо трава на вершине скалистой сопки, которая поднималась за их домом. Сопку называли Орлиным гнездом. Может быть, там когда-то и вили свои гнезда орлы, но Джо их не находил. Он за руку приводил мать на вершину, усаживал ее на черный камень, выдававшийся из земли, а сам, бросившись на густую траву, подперев голову руками, смотрел на два деревянных высоких домика без окон, но со множеством маленьких дверок в стенах. Домики стояли в долине за сопкой. Это были военные голубятни. Белые, сизые, коричневые и черные голуби всегда вились над домиками, сидели на карнизах, и их воркованье, как и шум крыльев, долетали до Мэйла. Следя за полетом птиц, Джо думал о том, что если бы он стал голубем или имел крылья, то полетел бы далеко-далеко над морем, в ту сторону, куда своими незрячими глазами смотрела его мать. Летел бы Джо высоко и видел бы все море и на нем корабли, а среди них тот, на котором с капитаном Клементьевым уплыл его отец, тоже Джо, и больше не вернулся. Тогда бы Джо возвратился к матери и сказал ей, где плавает его отец, и мать не стала бы его все время спрашивать: "Скажи, Джо, какое судно вошло в порт? А как оно выглядит?" Мальчик терпеливо объяснял матери, а она, покачивая седой головой, печально говорила: "Нет, не наше судно, Джо. Мы еще подождем другое".
Так они сидели на вершине до самого вечера, пока темнота не закрывала от них бухту Золотой Рог. Тогда Джо опять брал мать за руку, и они медленно спускались вниз. Кутаясь в платок, мать говорила Джо: "Завтра мы опять пойдем на сопку, сынок. Может быть, завтра..." Настя ждала мужа, ждала отца Джо. Но он не возвратился ни на следующий день, ни через несколько лет...
- Здесь! - воскликнул Комберг. - Есть знак! Вон на левом берегу две конусные кучи камней. Это они. Посмотрите!
Комберг протянул Бромсету бинокль, но гарпунер отстранил его:
- Я вижу и так! Съезжаем на берег. Сходим со шлюпки с ружьями. Поохотимся, пока матросы будут возить воду. Вы, Ханнаен, ждите моего возвращения.
Шлюпка уже покачивалась у борта судна. Бромсет и Комберг спустились в нее, и шлюпка пошла к берегу, огибая бар[24]
Б а р - подводный вал, лежащий на небольшой глубине и отгораживающий устье реки от моря. Характерен для морей со значительным прибоем.. Гарпунер и Комберг сидели на корме. Присутствие Комберга на судне никого не удивило. Ханнаен через лоцмана распространил слух, что Комберг - второй гарпунер[25]
Второй гарпунер - гарпунер, проходящий практику пород самостоятельной охотой.
Бромсет и Комберг, держа между колен охотничьи ружья, молчали. Они осматривали берег, но он был по-прежнему пустынен. Ничто не указывало на присутствие людей.
Шлюпка ткнулась в зашуршавшую гальку. Двое матросов спрыгнули у носа в воду и вытащили шлюпку на берег.
Набирайте воду, - сказал Бромсет боцману, - а мы побродим по лесу. Может, что-нибудь и повстречаем.
Поздновато, - взглянул боцман на небо.
Но Боомсет уже не слышал его. Вместе с Комбергом он проходил мимо камней, громоздившихся конусами, и остановился прикурить. Было видно, что конусы сложены людьми, а от одного в сторону леса тянулась небольшая грядка камней.
- Это они, - сказал Комберг. - Наверное, уже заметили нас.
Они быстро направились к леску. Матросы, занятые наполнением бочек водой, не обращали на них внимания. Комберг говорил несколько быстро. Он был возбужден:
Их должно быть человек сорок...
Вы об этом тоже уже сороковой раз говорите, - отрезал гарпунер. И осторожно спросил: - Видимо, важные птицы, что их ждут в гости в Штатах?
Комбергу хотелось показать свою осведомленность.
- Два туза, у которых в нью-йоркском банке золота больше, чем у нас с вами крошек табаку, белые офицеры, не успевшие удрать от большевиков через Петропавловск и Чукотку, какие-то инженеры и еще кто-то...
Бромсет понимал, что и Комбергу не все известно о людях, которых они должны тайком вывезти с Камчатки и передать на американское судно, ждавшее их южнее Командорских островов. Да это его особенно и не интересовало. Юрт знал, что получит за операцию солидный гонорар. И это его вполне устраивало.
Они вошли в лес и замедлили шаг. Под деревьями было уже сумрачно. Комберг протяжно с двумя перерывами посвистел. Моряки прислушались. В лесу стояла тишина. Комберг повторил сигнал, и сразу же за спиной моряков раздался голос, говоривший по-английски:
- Здесь охота плохая. Дичи нет.
Моряки быстро обернулись. У ближнего дерева стоял человек с винтовкой наперевес. Давно не бритое лицо заросло бородой. На нем был грязный и рваный полушубок в подпалинах, на ногах разбитые сапоги с подошвами, кое-как подвязанными сыромятными ремнями. Через плечо в деревянной кобуре висел маузер. На глаза была надвинута меховая оленья шапка.
Человек был одного роста с Бромсетом. Он привычным жестом закинул винтовку за плечо:
Побережем лучше патроны.
Можно у вашего костра обогреться? - спросил Комберг.
К нему далеко идти. - У человека в глазах по явился жадный блеск, и он с мольбой попросил: - Будь те любезны, угостите табаком.
Бромсет протянул ему табакерку. Человек дрожащими руками набил свою грубую самодельную трубку и, прикурив от поднесенной Бромсетом спички, так сильно затянулся, что у него перехватило дыхание. Он закашлялся, на глазах выступили слезы. Отдышавшись, он извинился:
Простите, господа. Год как настоящего табака не видел.
Как пройти к костру? - повторил свой вопрос Комберг, но человек покачал головой.
До него действительно далеко.
Тогда пригласите полковника Блюмгардта, - сказал Комберг.
Подождите, господа. Кстати, разрешите представиться - Илья Ильич Цесарский!
Цесарский исчез за деревьями. Бромсет и Комберг остались одни.
Я его принял за камчатского дикаря, - пошутил Бромсет, - а он оказывается весьма воспитан и любезен.
Офицер, - напомнил Комберг.
Бывший, - усмехнулся Бромсет.
Будущий, - уверенно произнес Комберг. - Большевикам еще придется с ним встретиться.
Да, он им не простит ни своих лохмотьев, ни своего голода, - согласился Бромсет.
В лесу совсем стемнело, когда к ним в сопровождении Цесарского вышел из-за деревьев низкорослый человек в довольно хорошо сохранившейся бекеше и полковничьей папахе, но без кокарды. Лицо его, старое, с дряблыми обвисшими щеками, было плохо выбрито. Говорил человек басом:
- Господа, я к вашим услугам, - и тут же перешел с английского на немецкий язык, обращаясь к Комбергу - Господин Комберг, я ждал вас раньше, намного раньше. Мои люди слишком измучены, эти вечные страхи, что нас могут обнаружить большевики, совсем нас измотали.
Мы пришли за вами при первой возможности, - извиняющимся тоном ответил Комберг. - Судно ждет вас, чтобы доставить на американский транспорт.
Наконец-то, - радостно вырвалось у полковника.- А я уже, бог простит меня, начинал сомневаться в джентльменстве... Впрочем, это неважно. Я надеюсь, что большевики не осведомлены о вашем подходе к этому берегу.
Нет, - твердо ответил Комберг.
Но Бромсет ощутил тревогу. Откуда она? Да, этот же негр с большевиками пришел. Что-то надо с ним делать. Но Бромсет не сказал о своем беспокойстве.
- Великолепно, господа, великолепно! - похвалил Блюмгардт. - Он поднес левую руку к глазам, посмотрел на ручные в кожаном футляре часы и выругался: - А, черт, уже не видно. Прошу спичку, господа. Я надеюсь, вы богаты спичками, не как мы - каждую раскалываем на две.
Комберг зажег спичку и поднес ее к часам.
Сейчас девятнадцать часов пятьдесят пять минут, - проговорил полковник, и Бромсет увидел выпуклые глаза, в которых холодным блеском отразилось пламя спички. - Мы сможем подтянуть всех людей и груз только к рассвету. Они у нас скрыты в ущелье.
Сорок человек? - спросил Комберг.
Двадцать девять, остальные... - полковник не договорил и перекрестился. - Итак, господа, ждите нас на рассвете! Да, команда ваша надежная? Впрочем, это неважно, когда мои орлы будут на судне, любая команда станет надежной. До 'встречи, господа!
Полковник круто повернулся и скрылся в сумерках, которые уже подступали со всех сторон. Бромсст и Комберг направились к берегу. Там их уже поджидала шлюпка.
Боцман сказал:
- Я уже хотел на поиски идти, думал, что вы заблудились.
Бромсет буркнул в ответ что-то неразборчивое. Он был в затруднении. "Как быть с негром механиком? Единственный выход... Впрочем, я послушаю, что скажут Комберг и Ханнаен".
Шлюпка подошла к судну. Бромсет и Комберг направились прямо в каюту Ханнаена. Капитан листал английскую лоцию. Рядом стояла чашечка со следами выпитого кофе. Ханнаен захлопнул лоцию в тяжелом кожаном переплете с золотым тиснением, аккуратно поставил ее за планку полки, вопросительно сказал:
С удачной охотой?
На рассвете возьмем на борт двадцать девять че ловек и груз, - сказал Бромсет.
- Вы неплохо заработали, капитан Ханнаен. - Комберг развалился на диванчике и закурил.
- Я привык считать загарпуненным того кита, который у меня под бортом кверху брюхом полощется, - угрюмо ответил Ханнаен. - Много груза?
- Ящик-два. - Комберг выпустил струю дыма, и глаза его алчно заблестели. - Груз подороже китового жира.
- Я бы выпил чашку вашего прекрасного кофе, - попросил Бромсет капитана. - Он очень хорошо подкрепляет и дает ясность мысли.
Ханнаен позвонил, вызывая Орацио. Бромсет постучал пальцами по столу и сказал:
Что нам делать с большевистским негром?
Ах, доннер-веттер[26]
доннер веттер - черт возьми (немец.), - выругался Комберг и даже вскочил с диванчика. - Я и забыл об этой черномазой обезьяне.
- За своих парией я ручаюсь, - сказал Ханнаен, подчеркивая тем самым, что он не имеет никакого отношения к Мэйлу и пусть им занимаются Бромсет и Комберг - Негра мне подарил Микальсен.
Старый болван, - вспомнил капитан-директора Бромсет и вернулся к вопросу о Джо: - Что будем делать с негром?
За борт его, - махнул рукой Комберг. - Утопить, а там скажем, что свалился в море во время охоты.
Комиссар не поверит, - покачал головой Бромсет. - Впрочем... - гарпунер разгладил усы, провел ладонью по бороде, у него появилась мысль. - Есть выход! - Юрт от удовольствия засмеялся раскатистым смехом. - Даже без вашего кофе, Ханнаен, гениальные мысли иногда приходят в голову.
Дьявол меня возьми! - воскликнул Ханнаен, - Где пропадает Орацио? Я вытрясу душу из этой старой развалины.
Капитан позвонил снова. Старый итальянец замешкался на камбузе, готовя свежий кофе для капитана, и подходил к каюте Ханнаена в тот момент, когда капитан спрашивал Бромсета:
- Так каким же образом вы придумали отправить на дно этого негра?
Капитан говорил громко, и Орацио хорошо расслышал его. Старик чуть не выронил из рук подноса с кофейником и остановился, не решаясь постучать в дверь. Послышался голос Бромсета:
Негра отправит на завтрак рыбам Скруп!
Этот сумасшедший? - удивился Комберг. - Да негр его одним щелчком с палубы вышвырнет!
У Скрупа удар будет меткий, - засмеялся Бромсет. - На этот раз он не промахнется!
Жаль негра, хороший он механик, - сказал Ханнаен.
Механика в каждом порту найдете, - откликнулся Бромсет.
Орацио обомлел. Теперь он окончательно понял, что речь идет о негре механике, этом большом добродушном человеке, который так дружески улыбается. "О святая мадонна, не дай свершиться злодейству!" - Орацио хотел тут же бежать к Джо, предупредить негра, но страх перед Ханнаеном приковал его к палубе. Из каюты донесся взбешенный крик Ханнаена:
Орацио! Итальянская свинья! Старик отворил дверь, испуганно бормоча:
Я здесь, синьор, я здесь!
- Ползаешь, как улитка, - выругался Ханнаен и замахнулся на итальянца. - Ну, выметайся из каюты, рухлядь ходячая!
Орацио оказался за дверью. Он вышел на палубу. Ночь опустилась на море. Берег лежал темный, невидимый. В безлунном небе холодно перемигивались звезды. Море шумело, рокотало, плескалось у берега и бортов. У Орацио сжалось сердце. Он всегда боялся моря, всегда чувствовал себя таким ничтожным в сравнении с ним, и ему казалось, что море вот-вот поглотит и его, и корабль, и весь экипаж, и капитана Ханнаена. "О святая мадонна, почему ты не накажешь Ханнаена", - молил старик. Он, Ханнаен, увез Орацио из родной Италии, где так ярко светит солнце, где даже море не такое страшное, а ласковое, нежное, теплое... А теперь Ханнаен со своим гарпунером замыслили погубить негра. За что? Что им негр сделал? Он ведь такой же несчастный и одинокий, как Орацио, он так же оторван от своей родины. И теперь его хотят убить. Скруп убьет его! Тогда Орацио станет соучастником убийства. Кровь негра падет и на него.
Старый итальянец трясся от страха и ужаса. Он поднял глаза к небу и стал молиться. Свет далеких холодных звезд успокоил его. Он вспомнил, что в детстве мать рассказывала ему о звездах. Она говорила, что каждая звезда - это ангел, который смотрит на землю и помогает своим светом совершать людям добрые дела. Там, среди звезд, есть и его, Орацио, ангел. И он увидит, что Орацио тоже совершит доброе дело.
Итальянец спустился в кубрик. Увидел темное лицо Джо. Негр спал спокойно, подложив ладонь под щеку.
А на угловой нижней койке свернулся Скруп, уткнувшись лицом в подушку. Сразу видно, что совесть нечиста. Орацио с отвращением и страхом отвернулся, подошел к Оскару. Матрос спал беспокойно. Его левая рука лежала на груди, и пальцы ее скребли толстую вязь свитера, который Оскар никогда не снимал. Оскар все время шевелился, точно ему было неловко лежать и он никак не мог найти удобную позу. Скулы и впалые щеки были розовыми, это Орацио хорошо видел даже при слабом свете грязной лампочки.
- Оскар, Оскар! - осторожно потряс Орацио плечо матроса, - Оскар...
- А, что? - Датчанин сразу проснулся. - Ты что,
Орацио? Почему не спишь?
- Выходи на палубу, - Орацио пугливо обернулся. - Выходи скорее. О святая мадонна, я тебе такое скажу, что...
Итальянец закрыл себе рот ладонью. Лицо его побледнело, и глаза были полны страха. Он молча сделал матросу знак подняться на палубу и отступил к крутому трапу. Оскар бесшумно соскочил с койки и, сунув ноги в разбитые сапоги, тяжело зашаркал к двери. Скруп зашевелился на койке. Орацио, не спускавший с него глаз, затрясся в ужасе: что если матрос проснется? Тонкие, худые пальцы итальянца с ревматически распухшими суставами судорожно обхватили поручни трапа. Старик согнулся, точно желая стать еще меньше, незаметнее.
Что с тобой, Орацио? - позевывая, спросил Ос кар.
Тс-с! - Орацио с трудом разжал пальцы и почти бесшумно поднялся по трапу.
Недоумевающий Оскар следовал за ним. "Что-то со стариком творится. Может, кэп опять его обидел?" Уже не раз Орацио приходил к датчанину, чтобы выплакать свое горе.
Матросы вышли на палубу. Оскар глотнул холодного влажного воздуха, и на мгновение у него перехватило дыхание. Но удушье сразу же прошло., и лишь на лбу выступил холодный липкий пот.
Море глухо шумело. Со стороны берега доносился тревожный шелест мелких волн, набегавших на гальку и споривших с течением реки. В черной воде полоскались звезды. Они казались медленно ползущими в глубине горящими крабами.
Орацио за руку тянул датчанина на корму. Оскар послушно шел за ним, не столько охваченный любопытством, сколько по-товарищески уступая просьбе итальянца.
- Сядем. Тут нас никто не увидит, - зашептал Орацио.
Они опустились на груду пеньковых кранцев[27]
К р а н е ц - веревочная или резиновая прокладка, предохраняющая судно от повреждения при швартовке., Оскара знобило от пронизывающего бриза. Он прикрыл грудь руками:
- Бр-р...
-Тише, тише... - Орацио, касаясь губами уха датчанина, быстро зашептал.
Горячее дыхание обдувало щеку матроса, но он не замечал этого. "Они хотят убить негра. За что? В чем Джо виноват? Может, старый Орацио не так понял? Может, это ему показалось?"
Но Орацио так страстно поклялся, что у Оскара исчезло всякое сомнение. "Да, и гарпунер, и капитан могут убить любого человека, если это им выгодно. А на убийство негра никто даже и не обрати! внимания. Одним, мол, черномазым меньше!" - Оскар задумался. Какие-то смутные, ускользающие мысли бродили у него в голове. "Джо - большевик, может, из-за этого? Но чем же Джо мешает на китобойце?" Оскар сам сдышал, как "дед" уже не раз хорошо отзывался о Мэйле: "Хороший механик, хоть и черная морда..." Джо нравился Оскару. Бывает вот так между людьми - встретятся два совершенно незнакомых человека, и возникает неожиданно для них самих симпатия... Бывает, конечно, и наоборот - ненависть. Это даже чаще...
- Джо надо спасти, - шептал Орацио. - Спасти... Пусть бежит. Он может...