Ругаясь, не скрывая своего возмущения, матросы получали расчет, складывали свои пожитки, но уходить с "Кишинева" не торопились. Северов передал американскому офицеру документы. Тот, даже не посмотрев, небрежно бросил их на стол и взглянул на ручные часы:
- Час истекает.
Он поднялся, давая понять, что Северову пора уходить. Иван Алексеевич с трудом владел собой. Как хорошо, что он уговорил Соню не провожать его в рейс! Офицер, ткнув окурок сигареты в пепельницу, вышел из каюты.
Северов едва уложил чемодан, как на палубе послышались шум, крики, ругань. Дверь каюты отворилась и на ее пороге появился Джо - сын Мэйла, служивший на "Кишиневе" механиком. Такой же, как отец, высокий, широкоплечий, с черными курчавыми волосами, он унаследовал от матери карие глаза, узкий подбородок и более светлый оттенок кожи, чем у отца. Джо вырос с Северовыми, они помогли ему стать механиком, и Джо всегда плавал с Иваном Алексеевичем.
- Матросов бьют, Иван Алексеевич, - сказал Джо. Его глаза гневно блестели.
Северов выбежал на палубу. Американские солдаты сгоняли моряков с парохода. Филипп Слива, увидев капитана, крикнул:
- Братва! Не поддавайся долговязым. Уйдем вместе с капитаном...
Удар в скулу не дал матросу договорить. Скатившись по трапу на гранитную пристань, он несколько секунд лежал неподвижно. Отлетевший в сторону сундучок раскрылся, и вещи вывалились из него.
- Что вы делаете? - подошел Северов к офицеру. -- Прекратите это безобразие!
- Здесь я хозяин, - криво усмехнулся американец.- Час прошел. Если сейчас же все не уйдут с судна, мои парни перебросят их через борт!
Офицер положил руку на кобуру пистолета и побарабанил по ней пальцами. Двое матросов помогли Сливе подняться. Он потряс лохматой головой, собрал вещи, запер сундучок и позвал судового повара:
- Ли Ти-сян! Куда потопаем?
Китаец, спускавшийся по трапу с узелком, подошел к Филиппу. Его темно-желтое лицо было спокойным, только глаза гневно горели.
- Думай твоя. Моя думай.
- Голова от дум распухнет, - огрызнулся Слива: Может американцы нам пенсию дадут.
- Дадут они тебе... - сказал боцман и воскликнул: -- Смотрите, ребята, нашего капитана как арестанта ведут!
- Матросы, сгрудившиеся на пристани, притихли, следя, как медленно, словно с огромным грузом на плечах, спускается Северов. Никогда еще он не переживал такого позора. Его сгоняют с парохода. И кто? Иностранцы. Увидев, что за ним наблюдают матросы, он подошел к морякам:
- Не падайте духом, ребята. Будем еще вместе плавать...
- Смотрите, что они делают! Ох, сволочи! - воскликнул Слива.
Все обернулись в сторону парохода. Северова словно ударили в грудь. Он покачнулся. Над его пароходом поднимали американский флаг; легкий бриз развевал его.
- Было наше, стало ваше, - горько скаламбурил Слива.
- Вот так они норовят и над всей Россией свой флаг поднять!..
- Прощайте, друзья. - Северов приложил руку к козырьку фуражки. - Идем, Джо.
Механик молча последовал за капитаном. Выйдя из порта, Иван Алексеевич сказал ему:
- Иди, Джо, домой. Скажи Соне, что я скоро буду. Зайду в правление флота.
...Матросы с "Кишинева", вяло переговариваясь, медленно брели по пристани. Возбуждение прошло, надо было думать о завтрашнем дне, искать работу. Постепенно моряки расходились, желая друг другу счастливого плавания и скорой встречи. Филипп Слива и кок Ли Ти-сян остались вдвоем. Повар был так же одинок, как и матрос. Так непохожие друг на друга, они за год совместного плавания крепко сдружились. Ли Ти-сян был молчалив, чистоплотен, экономил каждую копейку и не одобрял зубоскальства друга и его бесшабашности в расходовании денег. Но это не мешало им быть товарищами.
Ли Ти-сян думал о том, что его сбережений может хватить им месяца на два. А за это время может быть удастся найти работу. Только бы вот Слива меньше ругался, а то все время у него неприятности.
Они вышли на шумную Светланскую улицу. При виде иностранных офицеров Слива начинал материться, и Ли Ти-сян, опасаясь как бы его друга не забрал патруль, попытался увести его:
- Пошли ба, Филипа! Твоя водка хочу? - Ли Ти- сян хитрил. Он знал слабость друга.
- Корешок ты мой золотой, - растрогался Слива. - Знаешь, чем мою душевную тоску унять. Аида в "Зеленый попугай".
Они направились в портовый кабачок. У входа Слива остановился, хлопнул себя по карманам:
- Доллары у мамы оставил.
- Твоя мама мию [2]
Ми ю - нет (кит.).*, моя угощай, - серьезно сказал Ли Ти-сян.
- Твои таяны нам на харчи нужны. "Попугай" меня знает, даст в долг.
Они вошли в низенькую дверь. В лицо ударил теплый, насыщенный запахами дешевой еды и спиртного, воздух. За густым табачным дымом люди казались призраками. Ли Ти-сян закашлялся. Сквозь говор, стук посуды пробивался чей-то пьяный голос, певший с бесшабашностью
-Эх, шарабан мой, американка!
А я девчонка, да шарлатанка!..
Слива подошел к стойке и, щелкнув пальцами, поднял вверх указательный и средний. Буфетчик понимающе кивнул и поставил перед матросами граненые стопки с водкой.
- С чего загуляли? С "Кишинева" выгнали?
- Предложили по берегу прогуляться, - Слива залпом опорожнил свою стопку и, взяв со стойки кусочек соленой рыбы, сказал: - "Кишинев" флаг обменял.
Он коротко рассказал буфетчику, что произошло.
- Ты мне, Филипп, сможешь все долги разом отдать, - сказал буфетчик.
- Ты уже слышал, что Колька Романов мне наследство оставил? - подмигнул Слива.
- Слушай, - буфетчик, в прошлом сам матрос, знал все портовые новости. - В Семеновском ковше стоит шхуна "Диана"...
- Меня в капитаны приглашают? - осведомился с невинным видом Слива. - Так я женюсь и пока не могу...
На шхуну набирают команду, - перебил его буфетчик. - Пойдет на Камчатку бить китов. Понял, чертов, словомол? Держите курс в Семеновский ковш. Полный вперед!
- Есть, полный вперед. - Слива стал серьезным. Такую возможность нельзя было упускать. - Из первого же рейса привезу тебе кита.
- Лучше захвати парочку, - засмеялся буфетчик. - А теперь топайте, топайте.
- Ли Ти-сян, держись в кильватер, - Слива натянул на лоб кепку: - Вечером "Попугай" получит долг.
В правлении "Доброфлота" Северову сказали, что в его услугах больше не нуждаются. Как это он объяснит Соне? И почему "Кишинев" передан американцам? Как страшно и непривычно чувствовать себя безработным, никому ненужным человеком! Может быть, компания узнала о том, что он помогает большевикам? Нет, едва ли. Ему вспомнился "кочегар" Хайрова. Так и не увидел его. Вот огорчится Александр Макарович, когда узнает что его человек не попадет в Охотск.
Ивану Алексеевичу захотелось увидеть Хайрова, посоветоваться, что дальше делать. Но где его найдешь?
Грустно, печально было в этот вечер в доме Северовых. Соня с покрасневшими глазами принялась за шитье, но скоро ушла спать. Джо в своей комнате читал. Иван Алексеевич, чтобы скоротать время, сидел за письмом брату Геннадию, хотя никакой уверенности не было, что оно его найдет.
В открытое окно из города доносилась музыка. Вместе с вечерней прохладой в комнату влетали ночные бабочки, кружились вокруг лампы, падали с оббитыми крыльями. "Вот так и многие из русских сейчас, - подумал Северов, наблюдая за темно-коричневой бабочкой, которая ползла по письменному столу. - Да разве только сейчас. Ведь и Лигов, и отец, и Клементьев тоже стремились к цели, а погибли, ничего не достигнув. Кто же виноват в этом?"
Отложив перо, Иван Алексеевич сидел, глубоко задумавшись, опустив голову на руки. За окном послышался голос Хайрова:
-Вы еще не спите, Иван Алексеевич?
-Как вы кстати, - обрадованно сказал Северов, вводя Хайрова в свой кабинет. - Я вот сейчас смотрел на этих ночных бабочек и думал...
- Эка философия, - засмеялся Хайров, выслушав Северова. - Не завидую я вам, если у вас такие же хрупкие крылья. Я предпочитаю, чтобы у людей были железные, стальные крылья! На них он долетит до самой высокой цели!
- Может быть, может быть, - чуть обиделся Северов. - А знаете, я уже не капитан "Кишинева".
- Вот поэтому я и у вас. - Хайров достал коробку папирос. - Разрешите?
Хайров закурил. Взялся за свою трубку и Северов. Несколько минут они курили молча, прислушиваясь к музыке, игравшей на берегу Чуркиного мыса, в саду "Италия".
- Сегодня на Уссурийский фронт прибыла двенадцатая японская дивизия. Генерал заявил, что дивизия при была, чтобы помочь союзным отрядам вытеснить большевиков из края. Яснее не скажешь.
- Но это же наглое вмешательство во внутренние дела русского народа, - возмутился Северов.
Хайров не стал возражать.
- Вы сейчас стали безработным. Что думаете делать?
Северов пожал плечами: "Не знаю!"
- У нас есть предложение, - Хайров погасил папиросу. - Оставаться вам в городе не следует. Лучше уйти в рейс.
- В какой, на чем? - усмехнулся Северов. - Может быть, на китайской шаланде? Она хоть не "Кишинев"...
- Ваш "Кишинев" в рейс не пойдет, - прервал его Хайров. - Об этом позаботимся мы.
- "Кишинев" не выйдет в рейс? - приподнял брови Северов. - Так зачем же он американцам?
- Создают флот для белогвардейцев.
- И вы это допустите? - Северов уже требовательно смотрел на Хайрова.
- Нет, - твердо сказал тот. - А вам советуем по ступить на шхуну "Диана", которая сейчас набирает команду. Судно принадлежит рыботорговцу Осипову. Он задумал начать китобойный промысел у восточного берега Камчатки.
- Охотиться на китов? - не поверил своим ушам Северов. - В такое время?
- Смотря какое вы имеете в виду? - Хайров вопросительно смотрел на Северова, тот молчал. - Если военную обстановку, то она для ловкого дельца как нельзя выгодная. Можно не платить налогов, делать что вздумается. Ведь на дальних- берегах сейчас стабильной власти нет. Или вы имеете в виду время года?
- И то и другое, - кивнул Северов.
- Время для начала промысла явно невыгодное - приближается осень, - говорил Хайров. - Правда, Осипов сообщил репортерам, что он собирается только сделать разведку и, главное, завезти оборудование для постройки базы, чтобы с весны начать эффективный промысел. У него где-то на восточном берегу Камчатки есть фактория. Но может быть, "Диана" не только охотой будет заниматься. Господин Осипов человек предприимчивый, а в трюмы шхуны грузится слишком много различных товаров.
- Вы хотите, чтобы я ушел из Владивостока, поскольку здесь может начаться война...
Хайров кивнул:
- Обязательно начнется. Нам очень важно, чтобы вы, опытный моряк, побывали там, куда направляется шхуна, посмотрели, чем она будет заниматься. Возможно, со временем, все это нам пригодится.
-Охотиться на китов? - больше для себя сказал Северов. - Кто капитан китобойной шхуны?
Он вспомнил отца, его друзей китобоев. Как странно складываются судьбы людей. Когда-то и они с братом мечтали стать китобоями. Но все их попытки окончились неудачей. Теперь же, когда уже нет об этом ни мечты, ни желания, он может стать китобоем. Северова охватило волнение. Он будет продолжать дело отца.
- У них есть капитан Норинов, - сказал Хайров. - Знаете? Нет. А на "Диане" нужен опытный штурман...
3
Северов и Джо пришли в Семеновский ковш - небольшую полукруглую бухточку, отгороженную от Амурского залива низким каменным молом. В ковше было тесно от шаланд, джонок, барж. С рыболовных парусников выгружали улов. Кричали чайки, шумел вблизи ковша огромный базар. Пахло рыбой, водорослями. Иван Алексеевич сразу же увидел шхуну. Шхуна "Диана" выглядела легкой, чем-то похожей на птицу, которая вот-вот поднимется и полетит над морем. Изящные и строгие линии придавали ей какое-то особенное благородство. Корпус покрывала голубоватая краска, и от этого казалось, что она родилась из моря. Белая линия, шедшая вдоль причального бруса, оканчивалась на носу надписью "Диана". Северов сразу понял, что судно прекрасно по своим мореходным качествам, но какой-то неуловимый просчет в ее конструкции чувствовался. Вот только какой, Северов уловить не мог.
Ну, как шхуна? - спросил он Мэйла.
-Очень хорошая, как чайка, - высказал свое мнение Джо.
- У шхуны косое вооружение, - сказал Северов, глядя на мачты с подобранными парусами.
- Дизель, наверное, стоит, - указал Мэйл на тонкую трубу, поднимавшуюся над палубными надстройками.
- Другую машину на такую красавицу ставить было бы обидно, - заметил Северов. Они подошли к трапу, переброшенному со шхуны на брекватер, и поднялись на палубу.
- Вам, господин, кого? - встал перед Северовым матрос с широкими плечами, крупным лицом в оспинах и ярко-рыжими волосами, выглядывавшими из-под сдвинутой на затылок фуражки. Как потом узнал Северов, это был боцман Журба.
- Капитана.
- Идемте.
- Подожди, Джо, - сказал Северов Мэйлу. Журба привел Северова в каюту капитана. Норинова они застали за картой. Одет он был с бросающейся в глаза тщательностью.
- Очень приятно, что вы желаете поступить к нам, - сказал он, как только Северов представился. - Я вот оставил весьма беспокойную в наше время военную службу. Ходил на миноносцах...
Иван Алексеевич с интересом рассматривал узкое бледное лицо капитана. Светлые волосы разделял пробор. Тонкие длинные пальцы с отшлифованными ногтями все время находились в движении. Глаза прятались под высоким лбом, и Севере в не мог рассмотреть их цвета, выражения.
-Ну, что ж, Иван Алексеевич, - закончив знакомиться с документами Северова, сказал Норинов. - Я буду рад рекомендовать вас господину Осипову. Приходите за окончательным результатом завтра. Можно в это же время. Я уверен, что мы будем служить вместе.
- Я не один, - сказал Северов. - У меня есть друг детства, хотя он и значительно моложе меня, механик Джо Мэйл.
- Американец? - поднял узкие брови Норинов.
- Полунегр, полурусский, - Северов коротко рассказал о Джо.
Норинов ни разу не перебил его и задал только один вопрос:
Вы говорите, что он приличный механик?
Хороший, поверьте моему слову.
-Верю охотно, - Норинов через вахтенного вызвал с палубы Джо и, задав ему несколько незначительных вопросов, холодно сказал: - Ты принят, Мэйл. Спускайся к машине. Скажи Деду[3]
Дед - старший механик, что я прислал тебя. Иди.
Когда Джо вышел, Норинов поблагодарил Северова за механика и спросил:
- Вам приходилось бывать у восточных берегов Камчатки?
- Да
- Очень хорошо, - по тону капитана Северов дога дался, что тот не знает камчатских вод. Значит, у него- тем более шансов на получение места штурмана, которое совмещалось с обязанностями старшего помощника.
Норинов проводил Северова до трапа. На брекватере Иван Алексеевич столкнулся с Филиппом Сливой. Матрос со вспухшей скулой нес два ведра красных помидоров. Увидев бывшего капитана, он опустил ведра на камни и весело сказал:
- Здравствуйте, господин капитан. Вы будете на "Диане"?
-Штурманом, - коротко пояснил Северов, которому было приятно видеть своего матроса. - Ты тоже здесь ?
- И я и наш кок Ли Ти-сян, - торопливо сообщил Слива. - Вот послал меня за красными шариками. Фаршировать будет. Оставайтесь обедать.
- Спасибо, -- улыбнулся Северов. - Будем еще много раз вместе обедать. А вот Джо угостите. Он в машине.
- Будет сделано.
Северов попрощался. Филипп посмотрел ему вслед: "Капитан настоящий, не то, что эта глиста, Норинов". Матрос почему-то невзлюбил своего нового капитана с первого взгляда.
Домой Северов вернулся в приподнятом настроении,. с бутылкой шампанского и корзинкой фруктов.
-Соня, Сонечка! - закричал он из прихожей. - Ну, что же ты не встречаешь китобоя?
- Что случилось? - Жена недоумевающе смотрела на веселого мужа. - Снова на "Кишинев" вернулись?
-Да нет же, - смеялся Северов. - Мы с Джо поступили на китобойную шхуну. Он механиком, я штурманом и старпомом.
- Ничего не понимаю, - покачала головой Соня. - Расскажи все толком, по порядку.
- Ну, идем, - Северов взял жену за руки, привел в гостиную и, усадив рядом с собой, рассказал о посещении шхуны "Диана".
- Ох, боюсь я за тебя, Ваня, - сказал Соня. - Очень боюсь. Опять китобои. Вспомни, что произошло с Лиговым, моим отцом.
На ее лице была тревога. Северов взглянул в большие голубые глаза жены и прочитал в них такую боль, что все его оживление, радость отступили. Он обнял Соню, привлек к себе:
-Ну, чего ты беспокоишься. Теперь же другие времена, понимаешь, другие! И китобои-то свои, русские.
- Я так не хочу расставаться с тобой, - тихо проговорила Соня. - Ты вечно в рейсе, а я все одна, одна в этом большом, пустынном доме, в этом городе, где хозяйничают иностранцы, белые. Мне так грустно, тоскливо становится, когда вы с Джо уходите в рейс, я не нахожу себе места.
- Понимаю, Соня, - вздохнул Северов. - Давай тебя обучу, ну хоть бы как палубу драить. Будем вместе плавать.
Соня засмеялась:
Ладно уж! Плавайте без меня! Чего же ты Джо не привел обедать?
-На шхуне перекусит. Его уже послали к машине. Спокоен я за него. Механик он хороший. У Мэйла и Насти неплохой сын. Они могли бы им гордиться!
Воспоминания нахлынули на супругов. В доме было тихо и только из порта доносились гудки пароходов. Иван Алексеевич взглянул на жену. Она сидела, опустив голову.
-Ну, о чем ты задумалась, закручинилась, дорогая моя? - он нежно привлек к себе Соню, посмотрел ей в глаза, улыбнулся. - Давай обедать. Ты же так хорошо готовишь...
-Сейчас, сейчас, - заторопилась жена и ушла на кухню.
Иван Алексеевич вошел в кабинет, выдвинул один из ящиков в столе, достал папку и стал медленно перелистывать пожелтевшие листы рукописи отца. Перед ним проходила история Лигова, Клементьева... Вот страница с выцветшими пятнами клякс и недописанным словом. На этом обрывается запись Алексея Ивановича, а дальше с новой строки, уже десять лет спустя продолжал летопись отца Иван Алексеевич. Он заносил сюда все, что узнавал, слышал и читал о китобойстве в русских восточных водах, в которых плавал и его отец.
Вот выписка из газеты "Моргенбладет" за 27 сентября 1902 года:
"...Китолов Амундсен из Сандефиорда недавно возвратился на родину после четырехлетнего пребывания у берегов Кореи и Сибири. Русская компания, во главе которой стоит граф Кайзерлинг, открыла там китоловный промысел. Для этого были приглашены два известных китолова из Сандефиорда Амундсен и Педерсен. Амундсен уехал в Сибирь в 1897 году. Граф Кайзерлинг имеет два великолепных китоловных судна "Николай" и "Георг" с собственною стоянкой для них в Нагасаки в Японии..."
"...Прошлогодняя зима с уловом в 114 китов была вообще временем наилучшего улова для всего предприятия. Последний проект графа - устройство нового парохода в 3000 тонн вместимости, на борту которого можно было бы потрошить и разрезать пойманных китов, вываривать ворвань и солить мясо. Эта плавучая станция должна будет сопровождать другие китоловные суда на месте лова".