Ивана Алексеевича удивила враждебность гарпунера и слова "господин комиссар" - так Бромсет еще ни разу к нему не обращался, - а главное, его поразили испуганные глаза Бромсета.
- Я не понимаю вас, - Северов пожал плечами. -Позвольте бинокль!
Бромсет молча протянул его Ивану Алексеевичу и исчез с мостика. Северов направил бинокль на базу и рядом с ней увидел военное судно. Утренний бриз развевал на нем красный флаг, который походил на язык пламени, "Воровский", - узнал корабль Северов. - Почему он пришел к базе? Что-нибудь случилось? И почему так испугался Бромсет?"
На мостик вышли Ханнаен и гарпунер. У обоих вид был встревоженный. Заспанный капитан без слов взял у Северова бинокль и долго рассматривал миноносец, потом произнес несколько слов по-норвежски, на которые Бромсет отрицательно покачал головой и что-то ответил. Северов уловил только одно знакомое слово "комиссар" и понял, что говорили о нем. Не знал Северов, что Ханнаен предложил Бромсету - немедленно уйти в нейтральные воды и там отстояться, пока выяснится, зачем пришел советский военный корабль. Бромсет возразил: он понимал, что таким трусливым поступком они поставят в очень тяжелое положение флотилию, если к ней есть претензии. А они, очевидно, есть, раз корабль пришел. Что же большевикам известно? Об отряде Блюмгардта, об охоте на котиков, о смерти Джо или о "мягких пробках"? Может, Северов и уходил в Петропавловск, чтобы вызвать этот корабль? Бромсет искоса посмотрел на Северова. О, как он его ненавидел! Он готов был убить его сейчас. Но это он сделает позднее и безопасно для себя. Это будет его прощальным подарком большевикам.
"Вега-1" подходила к базе. Около нее стояли все китобойные суда. Это было тоже необычно. Почему они не на охоте? Бромсет обратил внимание на то, что на палубах было пустынно. Может быть, все арестованы? Нет, не то. Значит, люди спят. Они уже привыкли к присутствию большевистского корабля, который, наверное, стоит здесь не первый день.
Бромсет испытывал страх, но внешне он был снова спокоен. Однако на Северова повеяло от него враждебностью. Ханнаен не скрывал своих чувств. Он был в смятении. Капитан клял на свете все и вся и прежде всего Бромсета, который втянул его в разные грязные дела. Большевики, если Бее знают, не будут с ними церемониться. Они повесят их или же закуют в кандалы и сошлют на сибирскую каторгу. Юрт приказал ему:
Вы ничего не делали. Только били китов. Вы ничего не знаете. От всего отказывайтесь. В этом спасение. Ясно?
Да... - выдавил из себя Ханнаен.
Больше молчите и ни в чем не признавайтесь, -наставлял Бромсет и обратился к Северову: - Зачем пожаловал к нам военный корабль?
- А вот сейчас узнаем. - Иван Алексеевич с нетерпением ждал швартовки к базе. "Может, сейчас прольется свет на загадочное исчезновение Джо "
Наконец "Вега-1" подошла к базе. На "Воровском" размеренно ходил вахтенный моряк. Северов заметил, что этот старенький, изрядно изношенный корабль, выглядел как новый. Он был хорошо покрашен. Медные части надраены до солнечного блеска. По всему было видно, что корабль находится в хороших руках.
Едва "Вега-1" пришвартовалась к базе, как с "Воровского" на китобоец перебрался человек в поношенной солдатской шинели с зелеными петлицами. Невысокий, пожилой, в сапогах и военной фуражке с красной звездочкой, он держал в руке портфель. Простое лицо освещалось умными и необыкновенно острыми светлыми глазами. В лице были едва уловимые монгольские черточки: то ли в разлете узких бровей, то ли в слишком плоской переносице и губах, которые немного приоткрывали желтые от табака зубы.
Несмотря на свою внешность, человек в шинели уверенно чувствовал себя на судне, Северов заметил это по тому, как он перешагнул через леера, как направился на мостик. Иван Алексеевич поспешил ему навстречу и назвал себя.
Яльмаров Петр Петрович, уполномоченный ОГПУ, - просто в свою очередь представился человек в шинели. - Вам привет от матросов Журбы и Ли Ти-сяна. Журба поправляется. Передает привет и секретарь губкома партии. А теперь прошу мне помочь в беседе с капитаном Ханнаеном и гарпунером Бромсетом. - Яльмаров улыбнулся, и лицо его стало неожиданно простецким. - Сам-то я по-английски "здравствуй" и "прощай" только и знаю.
К вашим услугам, - несколько по-старомодному ответил Северов, на что Яльмаров махнул рукой:
К нашим общим услугам. Ну, идемте-ка к капитану. Это вот тот, лохматый, без шапки? - Яльмаров головой едва заметно указал на мостик, с которого Ханнаен командовал передачей туши кита на базу. Там же стоял Бромсет. Да, это Ханнаен, а рядом гарпунер Бромсет.
Интересные охотнички, - негромко проговорил Ильмаров, он уже не улыбался, а был строг и деловит 240
Они взошли на мостик. Когда Северов представил Яльмарова, то Ханнаен заметно вздрогнул и глотнул воздух-
- Из чека...
Северов поправил его и сказал:
Господин Яльмаров хочет побеседовать с вами.
Прошу в каюту! - Ханнаен взглянул на Бромсета.
Гарпунер, только что пожавший руку Яльмарову, старался принять равнодушный вид, словно его не удивило и не взволновало посещение столь необычного гостя. Бромсет вместе со всеми направился в каюту капитана, но Северов, по просьбе Яльмарова, сказал ему:
- Вас пригласят позднее.
Лицо гарпунера налилось кровью. Он хотел что-то сказать, но сдержался и только наклонил голову в знак согласия, потом повернулся к трапу. Северов предупредил его:
Господин Яльмаров просит не покидать судно.
Разве я арестован? - Бромсет гневно смотрел на Северова.
Нет. Я надеюсь, что для этого нет оснований. -Северова изумило то, что говорил гарпунер.
К тому же я иностранный подданный, и никто не имеет права мне приказывать!
Бромсет повысил голос. Северов больше не сомневался: гарпунер в чем-то виноват и боится, что его вина раскроется. Иначе бы он не вел себя так. В чем же виноват перед Советской властью Бромсет? Северов оставил гарпунера на мостике у трапа, за поручни которого все еще держался Юрт, и поспешил на зов Яльмарова. Он сидел за столом против Ханнаена и доставал из портфеля бумаги. Капитан китобойца следил за ним с испугом. Яльмаров спокойно стал задавать вопросы через Северова, на которые без всякого возражения отвечал Ханнаен. Первые вопросы были безобидные - о порте приписки, о сроке службы на флотилии и другие, которые как-то успокоили Ханнаена, и он, решив показать себя гостеприимным хозяином, неожиданно закричал:
- Орацио! Гнилая макарона!
От оглушительного крика Яльмаров и Северов даже вздрогнули. Яльмаров покачал головой, а в его глазах Северов заметил веселые огоньки.
На пороге появился старый итальянец с кофейником. Разлив по чашкам густую темную жидкость, от которой по каюте поплыл вкусный аромат, Орацио торопливо вышел из каюты. Сердце у него билось так сильно, что его
стук отдавался в ушах.
- Вкусный кофе, - похвалил Яльмаров, отхлебнув несколько глотков горячей жидкости.
Это доставило Ханнаену удовольствие, и он похвалился:
- У меня лучший кофе среди всех китобоев мира. "Мерзавец!" - назвал про себя Северов капитана
и перевел новый вопрос Яльмарова:
- Когда ваше судно было у Командорских островов
и сколько вы набили там котиков?
- Что-о? - Ханнаен смотрел на Яльмарова остановившимися глазами и не видел, как из перекосившейся в его онемевших руках чашки кофе лился на стол.
Северов сказал ему:
- Вы проливаете кофе!
- Что-о? - повторил Ханнаен и посмотрел на коричневую лужицу, от которой Яльмаров отодвигал свои бумаги. Капитан переводил взгляд с Ивана Алексеевича на Яльмарова. Лохматый, с полуоткрытым ртом, он сейчас походил на затравленного зверя. В каюте было тихо.
Наконец Яльмаров сказал:
В молчанку нам нечего играть. Когда были на островах Беринга?
Никогда не были, - оттолкнул от себя чашку с кофе Ханнаен. - Ни на каких островах не были!
Ханнаен отрицал и то, что у них на судне был Комбаров, и то, что они ставили "мягкие пробки". Это для Северова было новостью.
- Представьте себе, какие подлецы, - пояснил Яльмаров, - забили устья нескольких рек тушами китов, чтобы те там гнили и преграждали путь лососевым, идущим на нерест.
Северов почувствовал себя виноватым в том, что он
просмотрел новое преступление китобоев. У него вырвалось:
Как же я не заметил этого?
Ловко действовали господа концессионеры, - Яльмаров вернулся к беседе с Ханнаеном: - Значит, вы не заводили китовые туши, например, в бухту Моржовую?
Ханнаен стоял на своем. Яльмаров постучал карандашом по блокноту, в котором делал заметки, и попросил Северова пригласить Бромсета.
Гарпунер был на мостике и дымил трубкой. Он вошел в каюту, пристально, изучающе посмотрел на Ханнаена.
Яльмаров с улыбкой в глазах сказал гарпунеру:
Капитан китобойца отказался от всего!
От чего всего? - высокомерно спросил Бромсет. Ему перечислили. Юрт пососал трубку, вынул ее изо рта, посмотрел на мундштук со следами зубов и покачал головой.
- Господа заблуждаются. Мы всего лишь простые китобои. Мы строго придерживались условий концессии, что может удостоверить господин Северов. Мы били китов и приводили их к базе. Больше ничем не занимались. А о том, о чем вы спрашиваете, - Бромсет поднял плечи, развел руками, - мы не имеем и представления...
Гарпунер, как и Ханнаен, отказался от всех предъявленных им обвинений. Сначала с большим спокойствием, а потом с наигранным возмущением он заявил:
- Я отказываюсь дальше вести подобную беседу. Она оскорбляет меня, капитана Ханнаена и всех китобоев.
Северов с удивлением смотрел на Бромсета. Перед ним не было того любезного собеседника, который всего несколько часов назад показывал ему гарпунную пушку, жаловался на свою судьбу. Иван Алексеевич видел наглого, грубого человека, державшегося вызывающе.
- Разрешите последний вопрос? - попросил Яльмаров.
Бромсет небрежно кивнул.
Вы утверждаете, что не заводили китовые тушив бухту Моржовую?
Я не миллионер, чтобы бросать туши. Если мне удается загарпунить кита, то я буксирую его к базе на разделку.
Благодарю за разъяснение. - Яльмаров захлопнул блокнот, аккуратно вставил карандаш в ушко блокнота и спрятал его в портфель, громко щелкнув замками. "Щелкает, как дверь тюремной камеры", - подумал Ханнаен и поежился.
Яльмаров поднялся.
- Пройдемте на палубу. Я хочу вам показать любопытную вещь.
Застегнув шинель, он молча вышел из каюты. Все двинулись за ним. Бромсет почувствовал приближение какой-то опасности. "Что еще готовит этот большевик?", - со злобой подумал он.
На палубе судна в ожидании китобоев стояли два краснофлотца с миноносца. Их синие форменки со светлыми воротниками выделялись среди пестрой одежды китобоев.
Матросы расступились перед Яльмаровым, и Северов увидел, что один из краснофлотцев держит гарпун, уперев его носом в палубу.
Яльмаров, указывая на гарпун, спросил Ханнаена:
- Ваш гарпун?
Тот пожал плечами. Бромсет тоже не отозвался. Яльмаров указал на клеймо на гарпуне и прочитал:
"Вега-первая". Берген. Норвегия".
Что же из этого? - не выдержал Бромсет. - Гарпун наш. Ну и что?
Гарпун вырезан из туши кита, которую вы оставили в Южном заливе бухты Моржовой.
Бромсет, не вынимая трубки из зубов, процедил:
Киты часто обрывают линь и уходят с гарпунами, а затем от ран дохнут. Тушу волны прибивают к берегу в любом месте.
Туши с гарпунами китобойных судов "Вега" обязательно прибивает к устьям рек, - хладнокровно сказал Яльмаров. - Я вам оставлю этот гарпун на память о бухте Моржовой, а себе я вырезал гарпун из туши, которую занесло в реку Андриановку.
Бромсет чуть не выронил трубку и вынужден был придержать ее рукой. "Как большевики обнаружили "мягкие пробки" в нескольких местах?"
Яльмаров, от которого не скрылось волнение гарпунера, спросил:
- Вы поражены, что мы нашли китов, которые ушли от вас, чтобы подохнуть у чистой речной воды?
Бромсет молчал. Он не знал, что сказать. "Какой же Ханнаен идиот, что оставил гарпуны в тушах". Ведь он предупреждал об этом! Оставить такую улику. Нет, это непростительно. Что же сейчас предпримут большевики? Арестуют их? Нет, они иностранцы. К тому же никто из китобоев не признает справедливость обвинения большевиков. Никто из матросов не посмеет этого сделать. Бромсет зло посмотрел на Ханнаена, обвел взглядом стоявших китобоев. Матросы, кочегары, механики, кто из них посмеет предать его? Не тот ли издыхающий от чахотки датчанин, которого он до сих пор не пустил к Захматовой. Яльмаров спросил Ханнаена:
Много у вас срывалось с линя китов?
Много... - тряхнул своей гривой капитан, пугливо оглядываясь на Бромсета.
Убыток сплошной, - сочувственно сказал Яльмаров. - Ну, не огорчайтесь. Я помогу вам разыскать всех сбежавших от вас китов. Будьте здоровы.
На базе Северова и Яльмарова встретили Микальсен и Захматова. Капитан-директор, несмотря на прохладное утро, потел так, словно над ним было знойное тропическое солнце. Его жирное лицо было в красных пятнах, а глаза выдавали огромный животный страх. Северов старался не смотреть на него.
Господин Яльмаров, господин Яльмаров, - почти лепетал капитан-директор. - Прошу ко мне в каюту. Вас ждет завтрак. Я буду рад вместе с вами позавтракать...
Хорошо. Я с удовольствием принимаю ваше предложение, - сказал неторопливо Яльмаров, которому Северов был по-прежнему переводчиком. - Мы только на минутку зайдем к товарищу Северову.
- Я жду вас, я жду вас, - Микальсен поклонился. В каюту Северова зашли Яльмаров и Захматова. Иван Алексеевич открыл иллюминатор, чтобы проветрить каюту, затем открыл коробку с табаком и набил свою трубку.
Дай-ка я заверну себе цигарку, - потянулся Яльмаров к коробке табака. Северов пододвинул ее к Яльмарову. Он взял щепотку золотисто-янтарного табака, поднес к носу. - Медом пахнет, - и, свертывая папиросу, перешел на деловой тон: - Устроим маленький военный совет, товарищи.
Ты, Петр, расскажи Ивану Алексеевичу все, - обратилась Захматова к Ялымарову. - Расскажи все об этих бандитах. - Елена Васильевна сжала руку в кулак, постучала по своей коленке: - Будь моя власть, я бы их всех перестреляла тут же, в море.
Брось, Елена, партизанские замашки, - строго одернул Яльмаров. - Мы сейчас с тобой не в отряде и не ведем перестрелку.
Северову стало ясно, что Захматова и Яльмаров были в одном партизанском отряде и хорошо знают друг друга.
- Так вот, товарищ Северов, - обратился Яльмаров к Ивану Алексеевичу. - Будем ставить точку на этой концессии Есть уже разрешение Москвы. Дела обстоят так. Эти норвежские китобои меньше всего занимались китами. С побережья мы получили несколько сигналов о том, что туши китов гниют в устьях рек. Это дело рук китобоев. Хотят отпугнуть рыбу. Глупо, но все же есть некоторый резон. Избиение котиков тоже дело их рук. Я осматривал лежбища на острове. Комбаров был с ними. Ему череп в лепешку превратили. Не буду удивлен, если это сделал этот гарпунер... как его?
- Бромсет, - подсказал пораженный услышанным Северов.
Юрт Бромсет, - вспомнил Яльмаров. - Это было не простое браконьерство, а с далеким прицелом. Хотели перегнать котиковое стадо на свои острова. Да не вышло у господ китобоев. Котики вернулись на лежбище. Все это ясно. Только вот с товарищем Мэйлом пока история не раскрыта.
Джо исчез... - вздохнул Северов. - Может быть, они его убили, чтобы он не рассказал о набеге на котиковое лежбище.
Возможно, - согласился Яльмаров. - Позднее, я надеюсь, и это станет для нас ясным, как ясно то, что китобойная флотилия занималась экономической диверсией. Концессия была взята для маскировки.
Судить этих негодяев! - воскликнул Северов. -В тюрьму их.
Они только этого и заслуживают, но, к сожалению, мы не можем сейчас так поступить. - Яльмаров положил окурок папиросы в пепельницу. - Отменный у вас табак, товарищ Северов. Так вот, судить их, наказывать нам сейчас невыгодно. Представляете, какая шумиха поднимется за рубежом. Мол, большевики убивают концессионеров. А это может отпугнуть тех иностранных дельцов, которые хотят вести с нами дела честно и сейчас нам еще нужны. Нам выгодно иметь дело с концессионерами, пока мы свое хозяйство не пустим на полный ход. Господа концессионеры платят нам валютой. Ну как, товарищи, согласны?
Яльмаров с улыбкой посмотрел на Захматову и Северова.
Вот я и прочитал вам маленькую лекцию по политэкономии.
Значит, эти проклятые китобои уйдут целехонькими и еще будут посмеиваться? - Захматова даже вскочила на ноги. - Они нам плюют в морду, а мы только утираемся и говорим еще: "Спасибо"?!
Не шуми, Елена, - спокойно попросил Яльмаров. - Немного мы их накажем. Слегка, но чувствительно. А главное - они не посмеют поднимать большого шума, когда вернутся домой.
Как же ты накажешь? - Елена Васильевна вновь села в кресло. - Прочтешь нотацию, что, мол, нехорошо браконьерствовать?
Я плохо знаю иностранные языки, чтобы беседовать с ними, - сказал Яльмаров. - Мы просто заставим китобоев вытащить в океан все китовые туши, которые они понатыкали у рек, и уничтожить их. Охотиться они больше не будут. Убыток у них получится изрядный из-за простоя. А господин капиталист очень чувствителен к убытку. В течение всего времени, что китобои стоят у базы, я запретил охоту и хождение китобойцев - это им уже влетело в копеечку.
Северов не мог не признать, что Яльмаров поступает правильно. Через полчаса, когда Яльмаров за завтраком у Микальсена официально предложил убрать китовые туши, капитан-директор в первую минуту не мог сказать ни слова. Его лицо побледнело. Яльмаров добавил:
На каждом китобойном судне будут находиться краснофлотцы с миноносца. Они проследят, чтобы где-нибудь у реки или в бухте не были случайно забыты или не замечены гниющие туши.
Это насилие, - почти прошептал Микальсен.
Нет, это помощь. Мы помогаем вам быстрее закончить уборку туш и уйти из советских вод. - Яльмаров говорил ровно, спокойно и немного медленно. - А насилие выглядит иначе. Скажем, к примеру, я прикажу посадить вас в тюрьму. Вот это уже будет насилие. Причем, вполне оправданное, законное.
Меня... в тюрьму... за что, - капитан-директора била дрожь. - Я не понимаю...
Успокойтесь! - Яльмаров аккуратно вытер губы салфеткой. - Это я просто сказал к примеру. А бифштексу вас преотличный.
Я бы хотел, - заговорил Микальсен, - увести флотилию сейчас же. Будь проклят этот рейс, эта концессия. Она уже дала нам убыток в полмиллиона золотых рублей. И каждый день, что мы стоим без дела, приносит новые убытки. А если мы начнем отводить туши в океан то сколько на это уйдет дней? Сколько убытков? Из-за гнилых китов, которых мы не ставили у берегов.
- Не будем снова спорить, - устало сказал Яльмаров. - Вы же сами еще три дня назад не возражали против моих доводов. Зачем же доводить дело до насилия. А? Лучше дайте приказ своим китобойцам начинать работу.
Микальсен сорвал своротника салфетку, смял ее и поднялся из-за стола.
- Хорошо. Ваши требования будут выполнены.
Яльмаров тоже поднялся.
Благодарю за великолепный завтрак. Разрешите с вами подняться на мостик, чтобы послушать, как вы отдадите приказ.