Стивенс. Мистер Уитфилд, ваша дочь и ваше состояние - это самое дорогое, что у вас есть?
Уитфилд. Да.
Стивенс. Тогда что вы сделаете с человеком, который заберет себе ваши деньги и бросит вашу дочь ради другой женщины?
Флинт. Мы возражаем. Ваша честь!
Судья Хиф. Возражение принимается.
Стивенс. Вы ненавидели Фолкнера. Хотели разделаться с ним. Вы ведь подозревали, что он собирается разыграть самоубийство? Те слова, которые слышал от вас мистер Джанквист, это доказывают.
Уитфилд. Я ничего подобного не подозревал!
Стивенс. А шестнадцатого января вы разве не следили за Фолкнером целый день?
Уитфилд. Естественно, нет!
Стивенс. Разве вы не ездили за ним следом на черном "Седане"? И не поехали за ним, как только он отъехал от Делового Центра в ту ночь?
Уитфилд. Это фантастика! Как я смог бы узнать его, если допустить, что это был он. Его фон Флит не узнал - детектив.
Стивенс. Фон Флит не ждал подвоха. Он не подозревал, в чем дело. А вы подозревали.
Уитфилд (с величественным спокойствием). Мой дорогой мистер Стивенс, как я мог знать, что происходило в ту ночь?
Стивенс. Разве вы не располагали частично сведениями о том, чем занимался Фолкнер в это время?
Уитфилд. Никакими.
Стивенс. И ничего необычного вы в тот день не услышали?
Уитфилд. Ничего.
Стивенс. Например, что он перевел десять миллионов долларов в Буэнос-Айрес?
Уитфилд. Я никогда об этом не слышал.
Джанквист. Я его убил! Я убил Бьорна Фолкнера, Господи, пощади меня! Я помог этому типу его убить! (Показывает на Уитфилда, потом подскакивает к столу секретаря, хватает Библию и с безумным видом поднимает ее над головой, крича так, что это производит впечатление истеричной клятвы.) Всю правду, да поможет мне Бог!.. Я не знал! Но теперь понял! (Показывает на Уитфилда.) Он убил Фолкнера! Потому что он лжет! Он знал про десять миллионов долларов! Потому что я ему сказал!
Флинт. Но, подождите, любезный, вы же не можете…
Стивенс(поспешно). У меня все, мистер Уитфилд.
Флинт. Вопросов нет.
Стивенс. Встаньте, куда следует, мистер Джанквист. (Джанквист подчиняется.) Вы сказали мистеру Уитфилду про перевод денег?
Джанквист(истерично). Он много раз меня спрашивал про эти десять миллионов - на что они пошли. Я не знал, что это секрет. В тот день… я сказал ему… про Буэнос-Айрес. В тот день… в полдень… шестнадцатого января!
Уитфилд. Что это за сговор?
Стивенс. Вы сказали Уитфилду? В полдень?
Джанквист. Сказал, Господи, сжалься надо мной! Я не знал! Я бы жизнь отдал за герра Фолкнера! И я помог убить его!
Стивенс. У меня всё.
Флинт. Вы были наедине с мистером Уитфилдом, когда сказали ему об этом?
Джанквист (изумленно). Да.
Флинт. Так что ваше слово против слова мистера Уитфилда?
Джанквист (пораженный внезапной мыслью, невнятно). Да…
Флинт. У меня все.
Стивенс. У защиты всё.
Судья Хиф. Еще свидетели?
Флинт. Нет, Ваша честь.
Судья Хиф. Защита может выступить с заключительным словом.
Стивенс. Ваша честь! Господа присяжные! Вы здесь, чтобы решить судьбу женщины. Но под судом сегодня не только женщина. Прежде, чем вы вынесете приговор Карен Эндр, подумайте над приговором Бьорну Фолкнеру. Верите ли вы, что он был из тех людей, что кланяются, берут назад свои слова и пресмыкаются перед другими? Если вы думаете так - она виновна. Но если вы верите, что в нашем печальном, бездушном мире может родиться человек, в венах которого бурлит жизнь, - негодяй, мошенник, преступник, назовите, как хотите, но все-таки завоеватель, - если вы цените силу, которая сама собой движет; смелость, которая сама собой командует, дух, который сам оправдывает себя, - если вы способны испытывать восхищение по отношению к человеку, который, какие бы ошибки ни совершил формально, никогда не предавал своей сущности: чувства собственного достоинства; если глубоко в душе вы ощущаете тягу к величественному и к чувству жизни у живых, если вам знаком тот голод, который не удовлетворит посредственность - тогда вы поймете Бьорна Фолкнера. А если поймете его - поймете и женщину, бывшую ему жрицей. Кто здесь подсудимый? Карен Эндр? Нет! Это вы, дамы и господа под судом, вы, кто сидит сейчас в суде. Это на ваши души будет пролит свет, когда решение будет оглашено!
Судья Хиф. Теперь окружной прокурор может подвести итог.
Флинт. Ваша честь! Господа присяжные! Вопреки обыкновению, я согласен с адвокатом защиты. В этом деле друг другу противопоставлены два типа личности - и ваш приговор должен будет зависеть от того, какой стороне вы предпочитаете верить. Защита просит вас принять сторону мошенника, шлюхи и гангстера, а не человека, который является образцом общественной порядочности, и женщины, которая соответствует вековым идеалам женственности. На одной стороне вы видите жизнь, наполненную работой, долгом и добродетелью; с другой - крушащий все на своем пути паровой каток потворства плотской похоти и эгоистических амбиций. Я согласен с адвокатом защиты в том, что суждение по этому дело будет вершиться глубоко в ваших душах. Если вы верите, что предназначение человека на земле в чем-то большем, чем получение удовольствия; если верите, что любовь - это больше, чем свободный секс, что любовь не ограничивается спальней, но и простирается на семью и ближних; если верите, что самоотверженное служение другим - по-прежнему наивысший идеал, которого может достигнуть человек, тогда вы поверите и в то, что простая добродетель сильнее высокомерия и что такие люди, как Бьорн Фолкнер, должны склонить перед ней голову. Пусть ваш вердикт расскажет нам, что никто не поднимет голову слишком высоко, если выбивается из наших повседневных норм!
Судья Хиф. Господа Присяжные, сейчас Пристав отведет вас в помещение для присяжных. Я прошу вас тщательно обсудить свое решение. Вы решите, виновна или не виновна Карен Эндр в убийстве Бьорна Фолкнера.
Доктор Кирклэнд. Меня вызвали, чтобы осмотреть тело Бьорна Фолкнера. Я обнаружил полностью искалеченное тело.
Хачинс. Ну, он был под мухой. Он на ногах еле стоял, и другим джентльменам пришлось его держать. Они его еле в лифт впихнули.
Фон Флит. Она приподнимает тело мужчины над перилами. Мужчины в вечернем костюме. Фолкнера. Он без сознания. Не сопротивляется. Она со всей силы толкает его. Он падает на тротуар. Вниз. На улицу.
Суини (читает). "Я нашел только две прекрасные вещи: богатство, которое у меня есть во всем мире, и Карен Эндр".
Магда. Он заказал ей платье из платины… Она носила его на голое тело… И если оно обжигало ей плечи, она хохотала, как язычница - а она язычница, а он целовал ожог, как хищный тигр!
Нэнси Ли. Мы откинули материальные заботы со всеми их последствиями: гордыней, эгоизмом, амбициями, желанием подняться выше своего ближнего. Мы хотели посвятить свою жизнь духовным ценностям. Планировали уехать из города, влиться в скромное сельское общество, быть как все.
Уитфилд. Я не сомневаюсь, что с моей деловой проницательностью смог бы предотвратить его крах - если бы Фолкнер был жив.
Чендлер. Что письмо было подделано маловероятно, но не невозможно.
Джанквист. Герр Фолкнер пожал плечами и сказал легкомысленно: "А, покончу с собой". Герр Уитфилд так странно и холодно на него посмотрел и сказал очень тихо: "Если это сделаешь, не сомневайся, что поступаешь правильно".
Карен. Бьорн никогда не думал о таких понятиях, как "хорошо" и "плохо". Для него существовало только: "ты можешь" или "ты не можешь". Он всегда мог. Для меня существовало только: "он хочет" или "он не хочет".
Риган. Неужели вы думаете, что мы оба с вами так низки, что если встретим что-то такое, перед чем люди встают на колени, мы этого не разглядим? Я любил ее: она - Фолкнера. Это наше единственное доказательство.
Пристав. Суд идет!
Секретарь. Обвиняемая, встаньте и повернитесь лицом к присяжным.
Присяжные, встаньте и повернитесь лицом к обвиняемой. Господин старшина присяжных, вы вынесли вердикт?
Старшина присяжных. Вынесли. Секретарь. Что вы скажете?
КОНЕЦ ПЬЕСЫ. ЕСЛИ ПРИГОВОР "НЕ ВИНОВНА".
Старшина присяжных. Не виновна!
Карен воспринимает оправдательный приговор спокойно. Она чуть выше поднимает голову и говорит тихо, торжественно.
Карен. Леди и джентльмены, я благодарю вас - от лица Бьорна Фолкнера.
Занавес
КОНЕЦ ПЬЕСЫ, ЕСЛИ ПРИГОВОР "ВИНОВНА".
Старшина присяжных. Виновна!
Стивенс. Мы будем обжаловать решение! Карен (спокойно и твердо). Обжалования не будет. Леди и джентльмены, меня не будет здесь, чтобы выполнить приговор. В вашем мире мне нечего ждать.
Занавес
ИДЕАЛ
© Перевод Т. Ребиндер
Предисловие
Пьеса "Идеал" была написана в 1934 году, в то время, когда у Айн Рэнд были все основания, чтобы считать себя несчастной. Роман "Мы живые" издатели отвергли, как "слишком интеллектуальный" и слишком оппозиционный Советской России (это было время "Красной декады" в Америке), пьесу "Ночью 16 января" никто не хотел ставить, и ничтожные сбережения мисс Рэнд стремительно иссякали. Изначально это произведение было написано как повесть, но затем, возможно через год или два, писательница сильно изменила его и повесть превратилась в пьесу. Она никогда не была поставлена на сцене.
После темы политики, основной в ее первом изданном литературном произведении, Айн Рэнд обращается к предмету своих ранних рассказов - человеческим ценностям и их роли в жизни людей.
Она сосредоточивается на негативном, но на этот раз это не сатира, она проникновенна и серьезна. Теперь в центре ее внимания бесчестность человеческой натуры, неумение людей следовать идеалам, которые они сами же прокламируют. Тема пьесы - зло, которое вызывает разрыв идеалов с настоящей жизнью.
Одна знакомая мисс Рэнд, дама среднего возраста консервативных взглядов, как-то призналась ей, что боготворит одну знаменитую актрису и жизнь бы отдала за знакомство с ней. Мисс Рэнд усомнилась в ее искренности, и ей пришло в голову, что это могло бы стать сюжетом для драмы: знаменитая актриса, красивая настолько, что мужчины считают ее внешность воплощенным идеалом, на самом деле забирает жизни у своих поклонниц. Она дает им понять, что ее жизнь в большой опасности. До сих пор поклонницы заверяли ее в своей преданности - на словах, поскольку это ничего им не стоило. Однако теперь это не далекая мечта, а реальность и требует от них реальных действий, а в противном случае - они предательницы.
- О чем вы мечтаете? - спрашивает актриса Кэй Гонда одного героя в пьесе.
- Ни о чем, - отвечает тот. - Какая польза мечтать?
- Какая польза жить?
- Никакой. Но кто в этом виноват?
- Те, кто не умеет мечтать.
- Нет. Те, кто умеет только мечтать.
В дневниковой записи того времени (датировано 9 апреля 1934 г.) мисс Рэнд подробно развивает эту мысль:
"Я верю - и я хочу собрать все факты, это подтверждающие, - что самое страшное проклятие человечества - это способность создавать идеалы, как что-то совершенно абстрактное и далекое от ежедневной жизни. Другими словами, способность жить определенным образом и при этом думать совершенно по-другому исключает размышление из реальной жизни. Это касается не сознательных лицемеров, поступающих так умышленно, но тех еще более опасных и безнадежных людей, которые сами по себе закрывают глаза на глубокую трещину между их убеждениями и их жизнью и при этом верят, что у них есть убеждения. Это касается именно их - либо их убеждения, либо их жизнь бессмысленны; а чаще всего и то и другое".
Эти "опасные и безнадежные люди" могут называть свои идеалы "светскими приличиями" (маленький бизнесмен из пьесы) или заботой о массах (коммунист), волей Божьей (проповедник) или минутным удовольствием (повеса Каунт); они могут оправдываться тем, что добро все равно невозможно и поэтому борьба за него бессмысленна (художник). "Идеал" выразительно схватывает сущность каждого из них во всем их многообразии и показывает, как много у них общего. В каком-то смысле это произведение - проявление интеллектуальной силы автора. Это философский путеводитель по лицемерию, драматический перечень видов идеалов, свидетельствующий о бессилии идеалов, бессилии, причина которого в их оторванности от жизни.
(Но при этом перечень не дается по ходу развития сюжета. В структуре пьесы нет развития действия или обязательной связи между актами. Это ряд ассоциативных коротких эпизодов, часто очень своеобразных, но, думаю, для театральной постановки требующих определенного выстраивания.)
Дуайт Лэнгли, художник, воплощение зла, против которого обращена пьеса; на самом деле он приверженец платонизма и исповедует ту точку зрения, что прекрасное недостижимо в этом мире и совершенство недоступно. Так как он утверждает, что идеалы не могут быть воплощены на земле, он не может, что вполне логично, верить ни одному, даже когда сталкивается с воплощением идеала лицом к лицу. Поэтому, хотя он и знает лицо актрисы Кэй Гонды лучше, чем свое собственное, он (единственный из всех персонажей) не узнает ее, когда она появляется в его жизни. Слепота, причина которой философски объясняется, приводит к тому, что он предает ее, и эта превосходная конкретизация идеи пьесы завершает драматичный первый акт.
В дневниковых записях того времени мисс Рэнд выделяет религию как основную причину того, что человечество утратило честность. Из них следует, что худший из персонажей, вызывающий у нее самое большое возмущение, это Хикс - проповедник, утверждающий, что земные страдания предвещают блаженство на небесах. В замечательно продуманной сцене мы видим, что не порочность, а его религиозность, восславляющая добродетель, заставляет его требовать отдать Кэй Гонду в жертву худшему из созданий. Такое проповедование жертвенности как идеала душит мораль, и в этом случае религия, независимо от того, какие цели она изначально ставит, систематически насаждает лицемерие; она учит, что достижение своих ценностей - занятие низкое ("эгоистичное"), а отказ от них - дело благородное. "Отказываться от них" на практике означает предавать их.
"Никто из нас, - жалуется один из персонажей, - не выбирал той унылой, лишенной надежды жизни, которую вынужден вести". Но, как показывает пьеса, все эти люди выбрали жизнь, которую ведут. Они оказываются лицом к лицу перед теми идеалами, к которым они, как они утверждали, страстно стремились, но это им не нравится. Их показной "идеализм" - это своего рода самообман, который позволяет им убеждать себя и других, что они стремятся сделать что-то возвышенное. Но на самом деле они не стремятся.
Кэй Гонда их полная противоположность - по ее мнению, нет ничего более жалкого, чем идеал. Ее пылкое желание жить не может примириться с уродством, болью и "унылыми маленькими радостями", которые она видит вокруг, и она испытывает страстную потребность убедиться, что она не единственная, кто так думает. Нет сомнений, что сама Айн Рэнд разделяла взгляды Кэй Гонды и часто ее одиночество и что плач Кэй в пьесе - это ее собственный плач.
"Я хочу видеть настоящее, живое, а в доме, где я провожу свои дни, я создаю это счастье, как иллюзию! Я хочу настоящего счастья! Я хочу знать, что есть кто-то где-то, кто тоже хочет его! Или какой толк его видеть и работать и сгорать ради невозможного видения? Душе тоже нужна пища. Я могу иссякнуть".
В эмоциональном плане пьеса "Идеал" не похожа на другие произведения Айн Рэнд. Но в ней внимание автора почти безраздельно сфокусировано на зле или бездарности; она наполнена одиночеством Кэй Гонды, чувствующей себя оторванной от человечества; горьким чувством, что настоящей идеалист в какой-то, очень малой, степени может быть отнесен к ряду тех предателей человеческих ценностей, диалог с которыми невозможен. С этой точки зрения главный герой, Джонни Дауэс, не типичный персонаж Айн Рэнд. Это человек, полностью оторванный от мира, добродетель которого состоит в том, что он не знает, как жить дальше (и 37 него часто появляется желание замереть). Если Лео чувствует то же самое в Советской России, на это есть политические, а не духовные причины. Но Джонни чувствует это в Соединенных Штатах.