* * *
На поляне волновалась толпа. Нарядные дамы и кавалеры не обращали внимания на смешавшихся с ними слуг. В центре толпы стоял человек и, размахивая руками, взволнованно объяснял что-то пробившемуся к нему секретарю маркиза. До слуха девушек доносилось:
- Еще час назад все было в порядке… Бегает вокруг шатра, рычит и воет… Зубы оскалил, рот в пене… Ничего не говорит… Схватил… чуть не задушил меня…
Вдруг кто-то обморочно ахнул, взвизгнула женщина, и толпа разом попятилась.
- Вот он! Вот он! - раздались панические вопли.
Ксави ожесточенно ломилась вперед.
- Ну, дайте же глянуть, - сквозь зубы ворчала она. - Вот стадо, ей-богу, холмогорское!..
Джоанна не отставала, недоумевающе хмуря брови:
- Что там еще могло случиться? Прямо "Пещера сюрпризов" какая-то…
Внезапно люди расступились, и перед изумленными подругами возникло взъерошенное чучело. Его выпученные глаза были полны животного ужаса и безысходности, худые пальцы беспомощно скребли по щекам, из перекошенного оскаленного рта свисала ниточка слюны. Расхристанная лакейская ливрея и всклокоченные волосы довершали картину. Время от времени пу́гало издавало протяжный жалобный стон - нечто среднее между всхлипом и воем.
- Его что, бешеная лиса покусала? - Ксави осторожно потянулась за пистолетом.
Джоанна перехватила ее руку:
- Привет! Инкубационный период бешенства два-три месяца. И светобоязнь, кстати. А тут солнышко вовсю светит.
- Да ты глянь, как он оскалился! Пена изо рта, судороги… Покусает - и чао-какао! "Прогноз всегда неблагоприятный. Введение курареподобных препаратов и перевод на управляемое дыхание может лишь продлить жизнь больного на 2–3 дня". Справочник практического врача, том первый, страница двести сорок восьмая.
Джоанна с уважением посмотрела на подругу:
- Ну, у тебя, мать, и память! На бесполезные сведения… - и вдруг глаза ее расширились. - Стоп! Х-ха! Покусает, говоришь? Никого он, бедняга, не покусает. Ты посмотри: рот полуоткрыт, нижняя челюсть впереди - типичный вывих, причем двусторонний! Эх ты, эскулап!
Пока подруги препирались, несчастный лакей оказался совсем рядом. Протягивая руки, он молящими глазами смотрел на двух молодых дам, единственных, кто не рухнул в обморок и не пустился наутек.
Джоанна решилась.
- Ну-ка, Мари, подержи его!
Приблизившись к вконец ошалелому страдальцу, она без колебаний засунула ему в рот большие пальцы рук. Тот протестующе замычал.
- Молчи уж, несчастье мамино! - проворчала Джоанна. Она осторожно надавила на челюстные дуги мученика, слегка разведя их, и, придерживая остальными пальцами сустав, медленно повела челюсть вниз и назад. Раздался тихий щелчок, и Джоанна едва успела отдернуть руки - с такой силой сомкнулись зубы больного.
- Жить будет! - громко констатировала Ксави.
- Кушать тоже. Но в ближайшие два-три дня - только кашку и супчик, - Джоанна, тщательно вытирая платком руки, с удовлетворением поглядывала на пациента. Тот, все еще не веря своему счастью, осторожно открывал и закрывал рот.
Придворные понемногу стали возвращаться на поляну и вскоре, изнемогая от любопытства, обступили болезного таким плотным слоем, что совсем оттеснили его спасителей. Слышались возгласы удивления и восхищения.
- А вот так! - гордо подбоченилась Ксави. - Знай наших!
- Ну да, ну да… - язвительно поддакнула Джоанна. - "Аппаратура у нас, как специалисты, зато диагностика на высоте…", "Доктор сказал: "В морг", значит - в морг!".
- Иди в болото! - обиделась Мари. - Тоже мне Пирогов!
- Однако, сударыни! - прозвучал сзади мягкий баритон де Торси. - Не думал я, что вы и на такое способны. Откуда же столь редкие таланты у таких юных и милых дам?
- Знал бы ты, на что мы способны… - буркнула себе под нос Ксави и покосилась на подругу. - Вылезла, змея с рюмкой, теперь сама и выкручивайся!
- Проблему нашла! - пожала плечами Джоанна и смело встретила взгляд маркиза. - О, месье, все очень просто! Ведь истинные христианки всегда посещают госпиталь. Где-где, а уж на Тортуге недостатка в раненых не бывает.
- Ах, вот оно что! - азартный огонек охотника за шпионами в глазах Торси поугас, но настороженность осталась. - Вероятно, на Тортуге можно многому научиться? Не удивлюсь, если узнаю, что вы пишете философские трактаты, деретесь на дуэли и водите корабли…
Джоанна поперхнулась.
- Что вы?! - не растерявшись, замахала руками Ксави. - Какие там корабли?! Пока Ла-Манш переплыли, чуть Богу душу не отдали. Я уж не говорю о пути через океан! До сих пор волосы дыбом. Знаете, ваша светлость, в Ла-Манше была такая ужасная погода, что мы с Жанной совсем раскисли. Даже не смогли однажды вернуться с палубы в свою каюту. Если бы не один милый молодой человек, француз, не знаю, что бы мы делали. Почти весь путь, до самого Кале он был так галантен, так внимателен, что это ужасное плавание показалось нам куда легче обычного. Мы, вероятно, продолжили бы столь приятное знакомство, но у нашего спасителя были какие-то срочные дела, и мы даже не успели поблагодарить его. Впрочем, еще не поздно, - Мари загадочно улыбнулась. - Мы надеемся встретить его здесь. Ведь наш любезный кавалер - парижанин. Более того, придворный! Вы, наверное, знаете его?
- Возможно, - пожал плечами маркиз. - Я знаю многих. Он назвал себя?
- Да. Александр де Флориньи.
Во время монолога Ксави Джоанна, поигрывая хлыстом, украдкой наблюдала за Торси. Поэтому от ее внимательного глаза не укрылось, как вздрогнул и нахмурил брови изящный министр.
- Де Флориньи? М-м-м…
- Флориньи?! - внезапно из-за спины де Торси вынырнула миниатюрная брюнетка. - О, маркиз, ваш секретарь уже вернулся в Париж?!
- Ах, Аманда! - недовольно поморщился тот. - Во-первых, давно не секретарь, во-вторых, еще не вернулся, а в-третьих, подслушивать некрасиво.
- А я и не подслушивала! - брюнетка с жеманной обидой оттопырила губку. - Я просто хотела вам сказать, что вас зовет Его Высочество дофин. А тут разговор о виконте…
- Зовет Монсеньор? Иду. Спасибо, мадемуазель де Вьёри. Прошу прощения, сударыни. Дела! Но, я надеюсь, наше знакомство на этом не окончится. И чтобы не быть голословным, прошу вас почтить своим присутствием именины герцогини Бургундской. Через неделю в Версале.
- Неплохо начинаем! - хихикнула Ксави, провожая взглядом Торси. - Королевская охота, именины первой дамы Франции… Резвый аллюр! Джо! - вдруг насторожилась она. - Смотри!
Маркиз внезапно остановился и знаком подозвал давешнего секретаря - пожилого толстячка. Тот подбежал с подобострастным поклоном. Торси отошел не так далеко, чтобы чуткие уши девушек не расслышали его слова:
- Бежаре! Немедленно отправляйтесь в Прованс и наведите справки о семействе Дюпре де Монтелимар!
Джоанна присвистнула и в некотором замешательстве глянула на Мари. Та, воздев мечтательный взор к верхушкам деревьев, усмехнулась:
- Что-то застоялся наш Нэд. Как ты думаешь, не съездить ли ему на юг? В Арль там, в Авиньон… Или в Монтелимар, а?
Глава 18
Одна голова - хорошо, а с туловищем - лучше.
Профессор Доуэль
Дверные петли завизжали, и дверь с некоторой натугой распахнулась. Блад удивленно приподнялся на топчане - время единственной за день трапезы давно прошло.
- Выходи! - тюремщик, придерживая тяжелую дверь, встал сбоку от проема.
Блад не спеша поднялся и аккуратно расправил манжеты.
- Давай, поторапливайся! - тюремщик нахмурился. Он никак не мог понять этого заключенного. Тот вел себя неправильно. Не рыдал, не кричал, что невиновен, не бросался с кулаками на караульных - вообще вел себя так, как будто его привезли отдохнуть в загородный дом. Разве порядочный заключенный будет так следить за своей внешностью? Более того, этот странный человек на днях попросил принести ему последние книжные новинки, объяснив этот противоестественный интерес тем, что у себя на острове был оторван от литературной жизни Англии. Может, он ненормальный? Тюремщик с опаской глянул на заключенного. Как он казнил себя за попустительство! Кто же знал, что среди этих книг окажутся недозволенные. Надо же так оконфузиться! Хорошо, что сэр Бакстер - начальник тюрьмы - поверил его клятвенным заверениям, что все это случилось непреднамеренно, ибо сам тюремщик вообще книг не читает.
- Давай, выходи… - пробурчал еще раз караульный, хмурясь и злясь на себя за невольную симпатию к этому высокому элегантному узнику.
Блад не обратил внимания на реплику своего стража. Его охватило волнение и ожидание предстоящих перемен. Питер переступил порог камеры. Перед ним открылся коридор, слабо озаренный колеблющимся светом факелов в руках двух стражников. Блад окинул солдат быстрым взглядом. Крепкие малые и вооружены неплохо. Может, удастся вырвать у одного из них оружие? Вряд ли - расстояние слишком велико, да и смысла нет - на крик тут же сбежится вся охрана. Его недолгие раздумья были прерваны легким тычком в спину. Тюремщик запер дверь и, вынув из ниши факел, пошел вперед. После повторного толчка Блад вынужден был двинуться за ним. Позади, по-прежнему держась на расстоянии, следовали стражники. Питер вновь обрел свою собранность. Раз появились перемены, значит, появилась надежда. Блад был не из тех людей, которые упускают свой шанс.
После долгого шествия по нескончаемым коридорам и крутым лестницам, отворив последнюю дверь, процессия оказалась на тюремном дворе. Питер на мгновение задержался, вдохнув морозный воздух. С сизого осеннего неба сеялась мелкая снежная крупа, превращаясь у земли в моросящий дождик.
Очередной толчок в спину заставил Блада двинуться к стоящей посреди мощеного двора карете с решетками на окнах. Не успев толком осмотреться, Питер очутился вместе со своим тюремщиком во чреве неуклюжего ящика, именуемого тюремной каретой. Его сопровождающий тут же тщательно задернул занавески на окнах и сел напротив Блада, настороженно следя за каждым движением своего подопечного. На дверцах кареты лязгнули запоры, экипаж дважды тяжело покачнулся, из чего Питер сделал вывод, что его по-прежнему сопровождают два стражника.
Щелкнул кнут форейтора, и карета, тяжело кренясь на поворотах и скрипя всеми своими суставами, двинулась в путь.
* * *
После получаса тряской езды, во время которой ни Блад, ни его тюремщик не проронили ни слова, карета остановилась. Вновь лязгнул засов, дверца распахнулась, и Питер ступил на гранитные плиты двора, примыкающего к зданию, которое своей помпезностью наводило на мысль о принцах Уэлльских и герцогах Йоркских.
Ставший уже привычным толчок между лопаток дал Бладу понять, в каком направлении следует двигаться. Повинуясь этому несложному указанию, Питер пересек двор - по-прежнему под неусыпным вниманием своих бдительных спутников - и вошел в длинный обширный коридор. Судя по обилию и разнообразию лакеев, с озабоченным видом снующих в разных направлениях, опального губернатора Ямайки принимали явно не с парадного хода. Проследовав под конвоем через коридор, процессия оказалась у двойной дубовой двери. Стражи довольно бесцеремонно остановили Блада. Тюремщик снял шляпу, пригладил волосы и, набрав в грудь воздуха, решительно шагнул в распахнутую лакеем дверь, которая немедленно за ним захлопнулась. Из всего происшедшего Питер сделал вывод, что хозяин этого дома гораздо более серьезная личность, чем он мог предположить ранее. На смену возбуждению пришло обычное в минуты опасности ледяное спокойствие.
После нескольких минут томительного ожидания двери отворились, и тюремщик сделал знак Бладу:
- Войдите!
Отметив, что обращение изменилось, Питер последовал приглашению.
Перед ним была большая комната, обставленная просто и строго. Тяжелые темные портьеры на окнах создавали впечатление уединенности и сосредоточенности. В глубине комнаты горел камин. Спиной к огню, опершись рукой о спинку кресла, стояла невысокая стройная женщина лет сорока с виду. Ее умное жёсткое лицо невольно приковывало внимание. Проницательные глаза были устремлены на Питера.
- Оставьте нас, - в низком голосе леди прорезались властные нотки.
Тюремщик и слуги, которых Блад сразу и не заметил, тут же безмолвно вышли.
Некоторое время двое присматривались друг к другу. Если бы посторонний взгляд проник сейчас в эту комнату, он был бы поражен сходством этих двух пар смелых, умных, ироничных глаз.
- Я вас представляла несколько иначе, сэр, - проговорила хозяйка кабинета и скрестила руки на груди. - Дерзкий взор, дерзкий. Характер, разумеется, соответствующий, - в последних словах прозвучали вопросительные нотки.
- Что поделать, ваша милость. Вину в этом следует возложить на моих покойных родителей, - Блад почтительно поклонился.
- Вы меня знаете?
- Герцогиню Мальборо трудно не узнать.
- Ну-ну, - неопределенно произнесла герцогиня. - А я, каюсь, решила было, что барышни преувеличивают по юношеской своей восторженности.
Глаза Питера радостно блеснули:
- Барышни, миледи?!.
- Посетили, гхм…, меня на днях две юные леди… Забыли, правда, получить приглашение, но мы их извинили - надо было войти в их положение: пришли просить не за себя. За кого бы вы думали? - неожиданно обратилась она к Бладу.
Питер поднял брови в почти искреннем недоумении.
- За некоего своевольного губернатора, - продолжала Мальборо, - который имел глупость пренебречь своим долгом и покинул губернаторский пост, представьте себе, сэр! Мало того, он совершил еще большую глупость, дав возможность лорду Джулиану Уэйду узнать об этой морской прогулке.
- Позвольте, миледи, - осторожно вмешался Блад, - но у меня несколько другие сведения. Упомянутый своевольный губернатор оставил колонию на своего достойного доверия помощника, а сам отправился выполнять человеческий долг - долг друга. Что же до лорда Джулиана…
- Лорд Джулиан добросовестно выполняет свои обязанности, - герцогиня испытующе глядела на Питера. - Особенно хорошо он следит за верноподданическими настроениями. Вы согласны?
- Если так считает ваша милость, мне остается лишь присоединиться к этому мнению, - Блад склонил голову. - Но, если ваша милость соблаговолит, мне хотелось бы вернуться к теме, положившей начало нашей беседе…
- Вас интересуют барышни, сэр! - рассмеялась герцогиня. - Несомненно, эта тема приятнее любой другой. Но неужели вас не интересует, что грозит бедному губернатору?
- Я решил, ваша милость сама сообщит мне об этом, если найдет нужным.
- Вы правы. И я сочла нужным сообщить вам эту мелочь. Вам грозит смертная казнь. - Непринужденности, с которой герцогиня произнесла эти слова, позавидовал бы сам великий Гаррик.
Питер на мгновение прикрыл глаза.
- Что ж, - философски заметил он, - человек предполагает, а Бог располагает… Но не слишком ли велико наказание за какие-то эфемерные "настроения"?
- Ну-ну, дорогой сэр, не стоит так легкомысленно относиться к подобным вещам. К тому же, решаю не я. Право казнить или миловать принадлежит нашей королеве, да хранит ее Бог!
- Несомненно, миледи. Но ведь у нее неплохие советчики…
- Разумеется. Лучшее доказательство - то, что вы до сих пор живы. Более того, возможно, вас не казнят вообще, а, скорее, будут охранять вашу жизнь долгие-долгие годы…
- Это зависит?.. - Блад настороженно глянул на герцогиню.
- Это зависит от многих причин. Например, от того, как выполнят некое поручение в одном европейском государстве две милые барышни… - герцогиня Мальборо обворожительно улыбнулась.
Заставить себя улыбнуться в ответ Питер не смог. Значит, Джоанна где-то в Европе - может, в Испании, а может, во Франции вынуждена рисковать своей головой, а впридачу и головами Мари, Нэда и, возможно, Тома! А эта дама, сидящая напротив, кажется, совершенно уверена, что держит их всех в руках! Блада охватило неистовое желание сорвать планы леди Мальборо. Но как?..
Его мысли прервала герцогиня:
- Я вижу, вы оценили по достоинству великодушие английского правосудия. Ну что ж, у вас есть почти месяц на осознание всех событий. Эта отсрочка предназначена для выяснения обстоятельств, смягчающих вашу вину, после чего на улице Олдбейли вам будет вынесен приговор.
Герцогиня встала и позвонила в колокольчик. Тотчас в комнате возникли слуги. Питера Блада вывели из кабинета, и его путь был повторен в обратном направлении. Питера душило негодование - английское правосудие было знакомо ему не понаслышке.
Глава 19
Мой миленок Фейербах
поругался с Гегелем,
разорвал ему рубаху
и ударил мебелем.(философская частушка)
- Э, нет, Том! Откуда у тебя взялся капер? Пират - еще куда ни шло, но капер! - Ксави перегнулась через плечо Тома. - Пред-ста-ви-тель. Ну, и где тут буква "к", скажи на милость?
- Да, ты права, - Том поскреб пером затылок. - Прошу прощения. Капера вычеркиваем. Но зато у меня есть хорошее слово "стапель".
- Ух ты, семь букв! - с завистью сказала Ксави и огорченно посмотрела в свой листочек. - А у меня только шестибуквенные.
- Так ее, Томми! Будет знать, как меня в "типографию" обыгрывать! - ехидно подзуживала Джоанна.
- Нэд, а ты чего молчишь? У тебя какие-нибудь слова остались? - Мари, наконец, переключила внимание с Тома на Волверстона. - Э, да у тебя чистый лист! Ты что, не играл?
- Где уж мне. Образование не позволяет, - Нэд подчеркнуто безразлично смотрел в окно.
- Ты чего, обиделся? - Ксави недоверчиво глянула на гиганта. - Это же игра! Не всем же выигрывать. Одни больше слов знают, другие меньше…
- Вот именно, - с горечью подтвердил Нэд. Он резко смял листок бумаги и вышел, хлопнув дверью.
Мари озадаченно глядела ему вслед.
- Ну чего я опять не так сказала, а? - жалобно пробормотала она. - Прямо барышня-институтка какая-то, ей-богу!
Джоанна вздохнула, поднялась, молча вынула из рук Мари перо и бумагу, подвела к порогу и со словами:
- Иди, мирись, дипломатка. Как-никак ему уезжать вечером, - выпихнула ее за дверь.
- Странно, - Шеффилд отложил перо. - Мари души не чает в Нэде. Он дня не может прожить без нее. И тем не менее ссорятся едва ли не каждый день. В чем причина?
- Отчасти, в комплексе неполноценности Нэда. Отчасти, в сумасбродном характере Ксави. А частично и в тебе, Том.
- Во мне?! - большие серые глаза Шеффилда от удивления округлились.
- Ну, понимаешь, Нэд думает о Ксави лучше, чем она сама, и вообразил, что ты - более подходящая пара для нее, чем он.
- Но боже мой! Разве я могу с ним равняться? Его опыт, храбрость, преданность, сила, наконец!.. - у Тома не хватило слов, он в растерянности развел руками и понизил голос: - И потом… Я ведь, в некотором роде, женат…
- Всё так, - согласилась Джоанна. - Лишь одно маленькое "но" - сам Нэд этого не понимает.
Том в задумчивости ощипывал перо.
- Они помирятся?
- Если не поссорятся еще больше, - философски пожала плечами Джоанна.
Глухой звон и грохот подтвердили ее опасения. В комнату разъяренным метеором влетела Ксави. Ее глаза пылали возмущением, ноздри раздувались.