По дальневосточным морям
В восемнадцать часов "Устилуг" поднял якоря, медленно натянулись буксиры, и мы начали выходить с рейда через восточный проход, оставляя банку Лутер-Шел к югу от себя. Идем самым малым ходом, на "Устилуге" проверяют работу машины после проведенной за стоянку профилактики и моточистки. Через полтора часа были в проливе. На "Устилуге" закончили проверку двигателя, дали свои пять узлов, буксиры обтянулись, и мы повернули на восток…
Еще через час, убедившись, что все в порядке, отпустили "Стремительный" на рейд Самбо (это на южной стороне пролива, уже в Индонезии) для ревизии винта силами своих водолазов. У него что-то случилось с винтом при выходе с сингапурского рейда.
А через полтора часа после отхода "Стремительного" от каравана случилась беда. На "Устилуге" вышла из строя машина, и ему пришлось сначала убавить обороты до самых малых, а еще через несколько минут остановить двигатель и отдать якорь.
Произошло это в самой ходовой части Сингапурского пролива, против мыса Ситапа, где движение судов особенно оживленное. Здесь скрещение путей судов, следующих транзитом, заходящих в Сингапур, поворачивающих на север и на юг, в проливы Джохор и Риалу… Так что отдавать якорь и ложиться в дрейф было никак нельзя, но пришлось. А с отдачей якоря возникла новая опасность. Течение стало меняться, начинался отлив, и док медленно наносило на стоящий без движения на якоре "Устилуг".
А поддержать некому. "Стремительный" сообщил по радио, что на винт намотались старые рыбачьи сети, видимо, принесенные течением. Виктор Ананьевич направил нам на помощь "Гелиос". "Гелиос" подошел буквально в последний момент, когда до кормы "Устилуга" оставалось не более пяти метров. Не теряя времени на маневры, он прямо с носа подал на док конец и стал отрабатывать задним ходом. Конец натянулся, и секция дока начала медленно удаляться от кормы "Устилуга". Момент, прямо скажем, был очень острый, у меня даже холодный пот выступил на лбу. Вся команда дока была наверху по аварийному расписанию. Под косыми струями воды налетевшего шквала, больно хлеставшими по телу, мы стояли с кранцами, шкундрами, отпорными крюками, готовые чуть ли не своим телом защитить наш хрупкий "глиняный горшок" от удара о корму теплохода. Конец с "Гелиоса" был принят и заведен без всякой команды, каждый знал, что делать. Наконец "Гелиос", работая на полную мощь, оттянул док на длину буксира с теплохода и, когда он вытянулся, "Гелиос" быстро развернулся и подал на корму дока свой основной, весьма надежный буксир, который, несмотря на солидный вес, был дружно подхвачен и надежно закреплен боцманом Ризаевым с матросами. "Гелиос" натянул буксир и поставил док на растяжку.
Опасность миновала, и на "Устилуге" занялись срочным ремонтом главного двигателя. Оказалось, задрало втулку пятого цилиндра. Работа по замене втулки очень серьезная, трудоемкая даже в заводских условиях.
Сформировали бригаду мотористов: Вадим Глущенко, Владимир Барков во главе со старшим мотористом Анатолием Михеевым - и отправили их на помощь устилуговцам.
Теперь можно было не бояться, что навалимся на "Устилуг", но зато возникла новая опасность. Уже отмечалось, что авария случилась в самом оживленном месте пролива. Быстро наступила полная темнота безлунной, душной тропической ночи. По проливу стремительно проносились корабли, заметные во мраке только по ходовым огням.
Наш стоящий на якорях караван, растянувшийся на полкилометра, со стороны тоже был виден только по огням, и у судоводителей проходящих судов, нужно полагать, складывалось не всегда верное впечатление об обстановке. Мало помогало и освещение дока прожекторами с "Гелиоса" и "Устилуга" и включенные все стояночные огни на доке. Буксиры в воде все равно видны не были. Положение ухудшалось еще проходившими одним за другим шквалами с ливнями. А иностранные суда, особенно постоянно плавающие в тропиках, далеко не всегда имеют локаторы. Каждую минуту на нас кто-нибудь мог налететь.
Уточнив место нашей вынужденной стоянки, начали непрерывно по радио оповещать суда об опасности. Кроме этого, на всех трех единицах каравана, считая и нашу, надрывались сирены при приближении огней, предупреждая идущие в непосредственной близости на полной скорости суда об опасности. Один большой американский танкер пытался проскочить между нами и "Устилугом". В этом случае он неминуемо бы напоролся на наши буксиры, оборвал бы их, намотал на винт себе, а нас столкнул "лбами". Предупрежденный сиренами и огнями выпущенных ракет и фальшфейеров, он остановился метрах в десяти от дока, потом отошел назад и с грохотом отдал якорь. Последовало энергичное объяснение в мегафон и обмен взаимными "любезностями" с применением самых сильных выражений и эпитетов. Во всяком случае, янки получили самую подробную информацию о том, что мы думаем о бдительности их вахтенной службы.
Через четверть часа он выбрал якорь и скрылся во мраке, сообщив, что он "Ошеан Трэйдер", порт приписки - Монравия. Значит, опять янки используют либерийский флаг.
Несмотря на шквалы и ночь, очень жарко и душно. Температура +30°, высокая влажность, люди на палубе обливаются потом. А каково сейчас там, в машинном отделении на "Устилуге"!
Утро не принесло облегчения, стало еще жарче и более душно. Ребята говорят "термометр зашкаливает"; это не совсем так, есть еще куда подниматься ртутному столбику, но температура +38° для нас нестерпима.
Так простояли все сутки, пока продолжался ремонт. Наши ребята не высовывали носа из машинного отделения. По воле меняющегося приливо-отливного течения нас разворачивало то на восток, то на запад, то ставило поперек пролива. Наступил вечер, затем ночь… После полуночи Леонид Андреевич сообщил, что ремонт подходит к концу и через час другой начнем движение.
Носовая секция за это время ушла от нас на сто пятьдесят миль.
Около трех часов вернулись наши мотористы и, смертельно уставшие, даже не помывшись под душем, сразу бросились спать под тент. Наш караван снялся с якорей и двинулся малым ходом на восток. Механизмы на "Устилуге" работают нормально. К вечеру, выйдя на большие глубины, потравили буксиры на полную длину - по пятьсот двадцать метров. Приняли "Стремительного" к себе на короткий буксир и пошли нормальным, плановым, океанским порядком.
Идем при жаркой тихой погоде, вне видимости какой-либо суши. Нас обгоняет теплоход "Маныч". Он ведет на буксире большой катер из ГДР для Магаданского порта. Маленькое суденышко "законвертовано", чтобы волна не залила - все отверстия, лючки, окна рубки наглухо задраены. А еще через сутки плавания нас обгоняет старый знакомый - авианосец "Альбион", продолжающий свой вояж.
Во второй половине дня при штилевой погоде с востока возник смерч и стремительно пронесся в миле от нас. Вскоре с северо-запада потянуло легким ветерком, стало прохладно, даже холодно. Ночь дала хороший отдых, все выспались.
Михеев, Барков и Глущенко проспали часов по двадцать. Встали с ввалившимися глазами, даже похудели - проработать сутки с лишним в пекле машинного отделения без отдыха - дело не шуточное. Отмылись в душе, и только на третьи сутки пришли в себя окончательно. Со смехом рассказывают, как работали на "Устилуге", вспоминают почему-то только смешные моменты и промахи, беззлобно подкусывают, разыгрывают друг друга.
Проходим траверз островов Натуна.
Убавили ход до полутора узлов - на "Устилуге" греются подшипники. "Стремительный" спускает мотобот, который забирает Николая Васильевича, нашего старпома, и направляется на остров к виднеющемуся на берегу небольшому селению. Через два часа он возвращается - привез свежей рыбы, раковины в качестве сувениров.
На третьи сутки погода стала портиться, небо заволокло тучами, зарядили почти непрерывные дожди, начал работать юго-западный ветер, жаркий, удушливый, силой семь-восемь баллов, разведший большую волну. При моросящей мелкой водяной пыли, дожде и температуре свыше тридцати чувствуешь себя как в парной, с той лишь разницей, что из парной можно выйти в предбанник и отдышаться, а здесь никуда не денешься!
Далеко в океане проходит тайфун "Эмма", но он дает о себе знать и здесь: сырость, шквалы, дожди и духота. Видимость при этом весьма ограниченная, и встречные и обгоняющие суда возникают из водяной мглы неожиданно и так же неожиданно исчезают.
Потные, влажные, распаренные, в сырой одежонке болтаемся по доку. Всякая работа валится из рук, да и ничего путного, кроме приборки, делать нельзя. Металл моментально ржавеет прямо в руках, красить ничего из-за мокроты тоже нельзя. Занялись ремонтом трещины, обнаруженной на башне дока еще в Малакском проливе: можно было бы потерпеть до места, но нужно занять людей работой, и притом работой осмысленной. Я знавал старых боцманов, заставлявших людей, когда нечего делать, чистить и суричить старые гвозди. Такой вариант нам не подходит, люди не любят бессмысленной работы, недаром Сизифов труд вошел в поговорку. А заделка трещины - дело нужное. Взялись за работу с энтузиазмом. Палубная команда разделала трещину насквозь, выбила весь цемент, обнажила и очистила арматуру. Мотористы изготовили дополнительную металлическую арматуру, подогнали по месту, установили и напрягли. Пока Глущенко с Бушковым натягивали гайки, боцман Ризаев с Кухарчуком и Гербеем замесили цементный раствор строго по рецепту, полученному еще на верфи от строителя Ивана Ивановича Симоненко. Сделали опалубку, залили раствор по месту. Работали не торопясь, чтобы получилось добротно, на совесть. Когда бетон стал, ходили смотреть на дело своих рук. У Баркова поднялось настроение, и он изводит буфетчицу Таню песенкой:
Из тысячи фигурок,
Понравился ей турок,
Его глаза горели как огонь!..
Это напоминание. Когда проходили Стамбул, Таня увидела на лодке молоденького рыбака и воскликнула: "Ой, какой хорошенький!" Мальчишка-турчонок действительно был хорош, но за мысли, высказанные вслух, Тане приходится расплачиваться. Таня злится и тем еще больше подзадоривает насмешника. Морской закон - на подначку не обижайся!
Начинаем входить в район, где по сегодняшний день действуют пираты. В наши дни слово "пираты" обычно связывают с разбойничьими действиями кораблей и самолетов Соединенных Штатов, попирающих всякие нормы международного права. Но здесь существуют и те и другие. Другие - это настоящие морские разбойники в прямом, а не в переносном смысле. О шайке мадам Вонг уже коротко говорилось выше, но действуют и другие. Сингапурские и гонконгские газеты сообщали несколько недель назад, что шведский теплоход "Хомнан" вблизи Филиппинских островов заметил небольшое моторное суденышко, подававшее сигналы бедствия. Шведские моряки рассказывают, что, подойдя к нему, обнаружили на борту суденышка семь истощенных, избитых людей. Спасенные рассказали, что они вышли на шхуне с о. Калимантана в этот район ловить рыбу. Находясь на промысле, подверглись нападению трех небольших пиратских кораблей, вышедших из района Наньшацюньдао, битком набитых людьми. В результате рукопашной схватки пираты убили и выбросили за борт капитана и двух тяжело раненных матросов. Оставшихся в живых пираты пересадили на самое маленькое свое судно, обобрав избитых моряков до нитки. Затем они привели в негодность двигатель, забрали все запасы продовольствия, залили бензином и маслом остатки пресной воды и скрылись, уведя захваченную шхуну. Несколько суток несчастные моряки носились по морю, томимые голодом и жаждой, изнуряемые жарой.
Шведы доставили спасенных на остров Минданао, где их госпитализировали.
Начальник полиции Гонконга мистер Ричардсон сообщил репортерам, что специальное морское патрулирование полицейских судов, быстроходных и хорошо вооруженных, ничего не дает, так как пираты уклоняются от встреч с полицией, военными кораблями и крупными, современными судами, нападая на мелкие каботажные и рыболовные суда.
Между отдельными пиратскими шайками происходят иногда настоящие сражения из-за сфер действия и добычи. На днях полицейский вертолет обнаружил такой морской "бой", но пока он вызывал катера, пираты скрылись. Разбойники имеют осведомителей, извещающих бандитов о местонахождении полицейских катеров.
Японская печать сообщала, что за последние два года Япония потеряла в этом районе около ста двадцати мелких судов - транспортных, рыболовных и даже экспедиционных в результате нападений пиратов, причем вернулась на родину только одна треть людей из числа подвергнувшихся нападениям экипажей. Западногерманская газета "Вельт дер Арбайт" писала, что месяц назад пропала вся команда английского судна, занимавшегося сбором кокосовых орехов на островах в районе Филиппин. Газета заключает: "Банды пиратов так хорошо организованы, что мероприятия властей в конечном результате всегда терпят неудачи. Опасная романтика пиратства, оказывается, живет еще в XX веке".
С такими пиратами нашему каравану встретиться не пришлось. А пиратствующих вояк встречали. Вот наш знакомец - авианосец "Альбион". Он наглядно демонстрирует британскую политику "К востоку от Суэца". Истоки этой политики - в колониальном прошлом Британской империи.
Но англичане все-таки в какой-то степени соблюдают международное право. Как-никак - "просвященные мореплаватели". А об американцах этого не скажешь.
На седьмые сутки в Южно-Китайском море, ночью, на полном ходу проследовал большой американский авианосец в сопровождении пяти эсминцев. На ходу он выпускал самолеты, уходившие на запад; в небе над ним висел вертолет, освещавший все вокруг многочисленными ракетами на парашютах. Авианосец пересекал наш курс слева, "Устилуг" и мы держали хорошо видные, положенные по правилам сигнальные огни о том, что идем с буксиром. По международным "Правилам о предупреждении столкновения судов в море" он должен был уступить нам дорогу, однако шел напролом, и только трудным маневром "Устилуга" удалось избежать столкновения…
Погода улучшилась - проглянуло солнце, стало не так душно, немного просушились. Какое это наслаждение - надеть сухую рубаху!
Мы находимся под 12° северной широты, и солнце светит с севера. Непривычно. Сейчас лето, и солнце имеет северное склонение (находится к северу от небесного экватора). Только когда минуем тропик Рака, оно начнет светить привычно - с юга…
Ветер юго-западный, четыре-пять баллов, явно уже муссонного порядка. Волна очень крупная, но попутная, испытываем качку до шестнадцати-восемнадцати градусов на оба борта, относительно плавкую. Такая сильная качка впервые за все плавание.
Солнечная погода объяснилась очень просто вечерней метеосводкой: тайфун "Эмма", увеличив скорость, умчался на север и выпустил нас из-под своего влияния, наделав бед в Японии. Ветер там достигал скорости 75 метров в секунду.
А у нас несколько часов затишья, которым воспользовались, чтобы снабдить пресной водой "Стремительный". Он прицепился сзади на длинных "усах" метров в тридцать длиной и там раскачивался на волне. Подали "проводники" (дополнительный трос). По проводнику подвесили длинный шланг и перекачали таким способом шестьдесят пять тонн "днепровской". А вот продукты из-за сильного волнения с "Устилуга" он перебросить нам не смог, и уже пятый день сидим на опыстылевших консервах и крупе. На продуктах появилась плесень, просушить их нельзя, они качали портиться. Сырость распространилась и по служебным и жилым помещениям, все вещи отсырели и заплесневели. Меняя белье, испытываешь очень неприятное ощущение, пока оно не просохнет слегка на теле. Сегодняшним солнышком воспользовались, чтобы немного просушиться, но увы, к вечеру снова хлынул дождь, точнее ливень, если так можно назвать низвергающиеся с неба сплошные потоки воды.
Бушков и Любушкин поспорили. Стоят друг против друга, красные, разъяренные как петухи, вот-вот сцепятся. Бушков что-то выкрикивает, потрясая гаечным ключом, Любушкин, вообще спокойный по натуре, молчит, только сжимает кулаки и трясет нижней челюстью. Барков тут как тут, подначивает: "Что за шум, а драки нету!" Ссора, конечно, детская, из-за пустяков. Оба работали на переборке шпиля. Бушков куда-то засунул гаечный ключ, которым работал, и стал его искать. Спросил у Любушкина, Виктор ответил, что не видел, а через минуту Алексей обнаружил ключ за спиной лежащего под шпилем Любушкина. Бушков имеет нехорошую привычку прятать инструмент "только для себя" и сейчас он обвиняет Любушкина в том, что тот выкрадывает у него инструмент. Любушкин спокойно доказывает, что инструмент казенный и им работают все, кому нужно, а прятать лучший инструмент только для себя эгоистично. Горячий Алексей, конечно, не согласен, доказывает, что сначала нужно научиться работать, а тогда брать хороший инструмент… Любушкин намек понимает, взрывается, куда делась его флегматичность и спокойствие! Вмешивается Кононыч, разводит в сторону "петухов". Разъясняет Бушкову, что он неправ. А ссора из-за такого пустяка началась просто из-за того, что людям уже хочется скорее домой, на Родину. Видно, на док заглянул "Большой Хилль" и "народы" стали злыми, раздражительными… Да, людям уже надоело быть столько месяцев оторванными от родной земли, опостылело замкнутое пространство дока.
Появилась в нашем районе тропическая депрессия, быстро переродившаяся в тайфун "Клара". Эта "малосимпатичная дама", расположившись впереди нас, двигалась очень медленно, чуть быстрее, чем караван, и мучила нас своим присутствием вплоть до выхода в Тихий океан. Только когда уже находились у острова Бабуян в проливе Лусон, "Клара", видно, разочаровавшись в таких "кавалерах", как мы, умчалась вперед.
Центр тайфуна все это время находился примерно в двухстах милях от каравана, и ветер у нас достигал десяти баллов. Крен доходил до двадцати одного градуса и более. Док испытывал удары под днище, волна со свистом вкатывалась на стапель-палубу и проносилась вдоль всего дока, сокрушая все на своем пути.
На стапель-палубе почти ничего не было, кроме киль-блоков и двух запасных бухт стального троса для буксиров весом по две с половиной тонны каждая. Одним из ударов волн бухту стронуло с места, и с каждым новым ударом волны подвигало к корме. Обвязавшись страховочными поясами и прикрепив к ним по длинному концу надежного линя, боцман Ризаев, Плешаков, Кухарчук и Минин бросились в кипящую, беснующуюся на стапель-палубе воду, поймали бухту и закрепили надежно за кнехты.
Только ребята поднялись наверх, как шальная волна вкатилась на топ-палубу (а это двенадцать метров над водой!), сбила с ног Полину, стоявшую у летней плиты, и понесла к борту. В последний миг ее подхватил Минин… Кастрюля с борщом сорвалась с плиты и отправилась в автономное плавание. Плиту, конечно, залило, с надеждами на горячий обед было покончено. Развести огонь внизу, на камбузе, не удалось, к ящику с углем пробраться было невозможно. Пришлось два дня шторма сидеть на сухом пайке. Столы, раскладушки, матрацы под тентом раскидало, но их удалось подобрать и скидать как попало вниз. Михеев, Барков и Якунин находились в левой башне, обеспечивали работу движка. Там же в радиорубке находился Бояринов и наверху - вахтенный штурман Вотяков. Попасть на правую башню "домой" они не смогли, и им пришлось нести бессменную вахту, пока шторм не стал затихать. Питались "НЗ" - галеты, сгущенное молоко.