Выполняя секретное антитеррористическое задание, экипаж корабля "Орегон" во главе с Хуаном Кабрильо встречает в море круизный лайнер, на котором все мертвы - и экипаж, и пассажиры. Причем останки людей находятся в таком состоянии, что в голову потрясенного увиденным Кабрильо сразу же приходит мысль о какой-то стремительно распространяющейся заразе, типа вируса. Наконец на лайнере обнаруживается единственная выжившая - молодая девушка, подключенная к кислородному аппарату. Это подтверждает догадку Хуана о вирусе. Команда "Орегона" немедленно приступает к расследованию, в ходе которого выясняется страшная правда о гибели плывущих на теплоходе людей...
Содержание:
ПРОЛОГ 1
ГЛАВА 1 4
ГЛАВА 2 6
ГЛАВА 3 9
ГЛАВА 4 12
ГЛАВА 5 13
ГЛАВА 6 15
ГЛАВА 7 17
ГЛАВА 8 19
ГЛАВА 9 22
ГЛАВА 10 23
ГЛАВА 11 24
ГЛАВА 12 26
ГЛАВА 13 28
ГЛАВА 14 29
ГЛАВА 15 31
ГЛАВА 16 32
ГЛАВА 17 34
ГЛАВА 18 35
ГЛАВА 19 36
ГЛАВА 20 37
ГЛАВА 21 39
ГЛАВА 22 41
ГЛАВА 23 43
ГЛАВА 24 45
ГЛАВА 25 49
ГЛАВА 26 51
ГЛАВА 27 53
ГЛАВА 28 55
ГЛАВА 29 57
ГЛАВА 30 58
ГЛАВА 31 60
ГЛАВА 32 61
ГЛАВА 33 63
ГЛАВА 34 64
ГЛАВА 35 65
ГЛАВА 36 68
ГЛАВА 37 69
ГЛАВА 38 71
ГЛАВА 39 73
ЭПИЛОГ 76
Примечания 77
Клайв Касслер, Джек Дю Брюл
"Чумной корабль"
ПРОЛОГ
Баренцево море, север Норвегии 29 апреля 1943 г.
Мерцающие блики бледной луны бегали по ледяной воде океана. Зима еще не уступила дорогу весне, и солнцу в этом году лишь предстояло взойти. Оно пряталось за горизонтом, напоминая о себе тусклым свечением на границе между небом и водой. Солнце покажется только через месяц и не исчезнет до самой осени. Таков уж суточный цикл за Северным полярным кругом.
Учитывая географическую широту, воды Баренцева моря должны замерзать и большую часть времени оставаться непроходимыми для судов. Но море питают теплые воды Гольфстрима. Шотландия и север Норвегии стали пригодны для жилья именно благодаря этому мощному течению. И именно оно стало основным путем для американских конвоев с грузами для Советского Союза. Подобно многим другим морским путям - Ла-Маншу или Гибралтарскому проливу, - Гольфстрим стал геостратегической точкой, а следовательно, местом охоты "волчьих стай" Кригсмарине.
Подводные лодки были расположены с предусмотрительностью опытного шахматиста, расставляющего свои фигуры. Воздушный патруль норвежских и датских баз прочесывал моря в поисках торговых судов и радировал их координаты, позволяя подлодкам делать свою работу. В первые годы войны нацисты обладали полным превосходством на море, беспощадно потопив тысячи судов. Даже в сопровождении тяжелых крейсеров и эсминцев моряки Союзников могли лишь надеяться, что им повезет. Экипажи торговых судов рисковали не меньше передовых отрядов.
Той ночью все изменилось.
Четырехмоторный "Фокке-Вульф ФВ-200 Кондор" был солидным самолетом - 23 метра в длину, 33 метра в размахе крыла. Он изначально создавался для пассажирских рейсов "Люфтганзы", однако с началом войны его незамедлительно стали использовать в военных целях - как для транспортировки грузов, так и для морской разведки. Дальность полета в 4000 км позволяла "Кондору" часами оставаться в воздухе и отслеживать вражеские суда.
В 1941 году "Кондор" получил серьезные повреждения и с тех пор использовался лишь как разведчик.
Пилоту самолета Францу Лихтерману осточертели многочасовые поиски. Он мечтал попасть на передовую и участвовать в настоящем сражении, а не прозябать здесь, в слепой надежде еще хоть кого-нибудь потопить. Там, на базе, Лихтерман придерживался строгой этики общения и того же требовал от своих подчиненных. Однако во время патруля, когда секунды тянутся подобно часам, командир позволял себе некоторые вольности.
- Хороший знак, - объявил он по интеркому, кивая на сияющую луну.
- Из-за которого мы не заметим след конвоя, - со свойственным ему пессимизмом предположил второй пилот Макс Эбельхарт.
- На такой глади мы обязательно засечем их.
- Откуда нам знать, есть ли там вообще кто-то? - подал голос Эрнст Кесслер, самый юный член экипажа. На "Кондоре" Кесслер был пулеметчиком, и сейчас он сидел скрючившись на своем посту в нижней части фюзеляжа.
- Командир уверял меня, что возвращавшаяся с патруля подлодка засекла не меньше сотни кораблей у Фарерских островов пару дней назад, - успокоил команду Лихтерман. - Они держали курс на север, а значит, мы на верном пути.
- Ну, надо же было капитану той лодки доложить что-то после того, как он промазал всеми торпедами, - проворчал Эбельхарт, морщась от глотка еле теплого кофейного напитка из цикория.
- Лучше уж просто отслеживать, чем топить, - признался Кесслер.
Пареньку едва стукнуло восемнадцать, и он таил надежду стать врачом. Происходил он из сельской баварской семьи, что сводило шансы на получение высшего образования к нулю, однако это не мешало ему все свое свободное время копаться во врачебной литературе.
- Немецкому воину не подобает так рассуждать, - хмыкнул Лихтерман.
Он был рад, что им еще не приходилось вступать в бой. Боялся, что у Кесслера кишка тонка открыть огонь, но у паренька единственного не было морской болезни, и он мог часами сидеть за пулеметом.
Лихтерман подумал о людях, погибающих на Восточном фронте, о том, как отгружаемые русским танки и самолеты отсрочивали неизбежное падение Москвы. Да, он был бы счастлив собственноручно потопить пару кораблей.
Так прошел еще один нудный час - экипаж продолжал вглядываться в темноту в надежде заметить конвой. Эбельхарт тронул Лихтермана за плечо и указал на лаг. Хоть официальным штурманом и был носовой пулеметчик, на самом деле Эбельхарт вычислял время и направление полета, и он показывал, что пора поворачивать и прочесывать другой квадрат.
Пилот слегка повернул штурвал, беря немного левее, не спуская глаз с горизонта.
Эрнст Кесслер на борту был самым зорким. В детстве он любил препарировать животных, изучать их анатомию и сравнивать с картинками из книжек. Острый глаз и твердая рука позволили бы ему стать превосходным врачом. Хотя и сейчас эти качества оказались не менее полезными.
- Герр гауптман! - завопил Кесслер в интерком. - Правый борт, азимут около трехсот.
- Что там? - В голосе Лихтермана звучало возбуждение.
- Не знаю. Какой-то... проблеск.
Лихтерман и Эбельхарт вытянули шеи в попытках разглядеть то, на что указывал Кесслер, но ничего подозрительного не видели.
- Уверен? - уточнил пилот.
- Так точно. - Кесслер старался говорить как можно убедительней. - Угол изменился, и я определенно что-то увидел.
- Конвой? - прохрипел Эбельхарт.
- Не могу сказать наверняка.
- Йозеф, выйди на связь со штабом, - приказал Лихтерман носовому пулеметчику. Пилот прибавил мощности и заложил очередной вираж; пропеллеры рубили воздух, гул моторов нарастал.
Эбельхарт прилип к биноклю, напряженно всматриваясь в темноту. Мчась на скорости 320 км/ч, он искал глазами вражеский конвой. Минуту спустя пилот опустил бинокль.
- Должно быть, просто волна, - пробурчал он, не включая микрофон интеркома.
- Погоди, - не сдавался Лихтерман, - зрение у этого Кесслера будь здоров!
Союзники отлично поработали, маскируя конвои так, что невооруженным глазом заприметить их было практически невозможно. Но в ночное время камуфляж был бесполезен, ведь белые следы кораблей выдавали их с головой.
- Чтоб меня... - пробормотал Эбельхарт, указывая через козырек.
Сначала это было просто серое пятно, однако, приблизившись, команда разглядела десятки белых линий, четких, будто их начертили мелом. Это были следы армады кораблей, на всех парах мчащихся на восток. С высоты полета "Кондора" они казались неповоротливыми, как стадо слонов.
Опустившись пониже, в свете луны экипаж смог различить медленные танкеры и грузовые суда, а также эсминцы, расставленные по флангам конвоя. Время от времени один из них прибавлял ходу, пуская дым из обеих труб. Достигнув начала конвоя, он снова замедлялся, пропуская вперед танкеры. У Союзников это называлось "индийским ходом". Вернувшись в конец конвоя, эсминец опять ускорялся, и так до бесконечности.
Для сопровождения конвоя таким образом требовалось меньше боевых кораблей.
- Сотни две, - считал Эбельхарт.
- Красные смогут продержаться месяцы, - кивнул Лихтерман. - Йозеф, что там с рацией?
- Одни помехи.
Помехи были вечной проблемой здесь, в Заполярье. Заряженные частицы магнитного поля Земли ударялись о землю на полюсах и губили электронные лампы раций.
- Отметим координаты, - объявил Лихтерман, - и радируем их, как только приблизимся к базе. Так держать, Эрнст! Если бы не ты, мы бы их упустили.
- Рад стараться. - Парень не смог сдержать гордости в голосе.
- Необходимо как можно точней определить их количество и скорость.
- Подходить слишком близко тоже нельзя, иначе эсминцы откроют огонь, - предупредил Эбельхарт. О боях он знал не понаслышке и сейчас сидел за вторым штурвалом из-за осколка в бедре, будь проклята лондонская ПВО. Он не мог не узнать огонек в глазах Лихтермана и восторг в его голосе. - И не забывай о КАМах.
- Не беспокойся, - с напускной бравадой ответил пилот, поворачивая массивный самолет в сторону вражеской армады в трех километрах под ними. - Мы достаточно далеко, да и до суши неблизко, они не успеют пустить истребитель нам вслед.
КАМы были суровым ответом Союзников на немецкую воздушную разведку. Оснащенные длинными рельсами в носовой части, они способны были запускать истребитель "Хоукер Харрикейн" для уничтожения неуклюжих "Кондоров" и даже для нападения на всплывшие подлодки. Единственный недостаток КАМов заключался в том, что истребитель не мог сесть обратно на плавучую базу. Так что запускать их можно было у берегов Великобритании или другой союзнической территории. В противном случае самолет приходилось сажать на воду, и пилота вытаскивали уже оттуда.
До суши тысячи километров, а пытаться вытащить пилота из воды в темноте было бы безумием. Нет, этой ночью ни один "Харрикейн" не посмеет подняться в воздух. "Кондору" нечего бояться, главное - оставаться вне зоны досягаемости их ПВО.
Эрнст Кесслер сосредоточенно подсчитывал количество рядов во вражеской армаде, как вдруг заметил мигающие огни на бортах двух эсминцев.
- Герр гауптман, - тут же завопил он, - они открыли огонь!
Лихтерман видел только эсминцы со своей стороны.
- Отставить, - ответил он, - это всего лишь сигнальные огни. Корабли должны соблюдать радиотишину, так они общаются.
- Виноват.
- Пустяки. Ты, главное, считай.
Они пролетали над северным флангом армады, когда тишину пронзил истошный вопль другого пулеметчика - Дитца:
- Контакт!
Лихтерман даже не успел сообразить, что к чему. Точная очередь из 7,7-мм пулемета пробила обшивку "Кондора" по всей длине самолета от вертикального стабилизатора. Дитц погиб мгновенно. Снаряды пронзили кабину, и сквозь барабанную дробь рикошетивших отовсюду пуль и свист ветра из пробоин Лихтерман различил стон товарища. Он обернулся и увидел огромное кровавое пятно, расплывающееся по куртке Эбельхарта.
Лихтерман всем весом навалился на штурвал, уходя в пике в попытке сбросить хвост.
Это было ошибкой.
"MV Эмпайр Макэльпин", запущенный лишь пару недель назад, был недавним дополнением к конвою. За пять месяцев на судостроительном заводе Бернтайленда балкер весом в 8000 тонн оборудовали летной палубой и надстройкой-островом, а также ангаром на четыре торпедоносца-бомбардировщика "Фэйри Суордфиш".
Пока "Кондор" делал круги над конвоем, пара "Суордфишей" поднялась в воздух и отошла на приличное расстояние, поэтому команда Лихтермана не заметила их во время атаки. Бипланы, экипированные тяжелыми пулеметами "Виккерс" и ручными пулеметами "Льюис", серьезно уступали "Кондору" в скорости.
Второй "Суордфиш" кружил под "Кондором" в ожидании, разглядеть его в темноте было практически невозможно. Он пришел на помощь напарнику, как только "Фокке-Вульф" спикировал.
Очередь из "Виккерса" прошлась по носу "Кондора", а второй пулеметчик уже нацеливался на его моторы.
Пули изрешетили стенки у позиции Кесслера, чудом не задев его самого. С начала внезапной атаки не прошло и пары секунд, парень даже не успел осознать страх. Но свой долг он помнил прекрасно. Стиснув зубы, он отчаянно надавил на гашетку MG-15, не обращая внимания на жуткую тряску. Кесслер управлял 7,92-мм авиационным пулеметом, как пожарный направляет струю воды при пожаре. Он видел лишь круг света перед собой, в него-то он и целился. Это был выхлоп из двигателя британского самолета.
Пули попали в цель, и нос вражеского самолета внезапно загорелся. Искры и языки пламени окутали "Суордфиш"; пули проходили сквозь металл, как горячий нож сквозь масло. Винт снесло начисто, а двигатель взорвался, словно осколочная граната. Горящее топливо заливало беззащитных пилота и пулеметчика. Контролируемое пикирование "Суордфиш" превратилось в неуправляемое падение.
Объятый пламенем "Фэйри" камнем шел вниз, закручиваясь вокруг своей оси. Лихтерман тем временем уже выравнивал "Кондор". С широко открытыми от ужаса глазами Кесслер наблюдал за горящими обломками. Крылья отвалились от фюзеляжа, ни о какой аэродинамике уже и речи быть не могло.
Оторвав взгляд от "Суордфиша", Кесслер поднял голову и увидел двадцатиметровый след дыма из левого крыла. Тут- то его в полной мере объял страх, которого он не замечал в пылу битвы. След тянулся от обоих девятицилиндровых двигателей.
- Герр гауптман! - что было мочи заорал он в микрофон.
- Заглохни, Кесслер! - прорычал тот. - Йозеф, живо сюда, мне нужна помощь. Эбельхарт мертв.
- Но, герр гауптман, двигатели... - не унимался парень.
- Да знаю я, черт тебя дери! Не лезь.
Первого "Суордфиша" нигде не было видно - скорее всего, он уже присоединился к конвою, - и Кесслеру оставалось лишь в ужасе глазеть на струю дыма, тянувшуюся за мотором. Пытаясь погасить огонь, Лихтерман вырубил внутренний двигатель и дал винту повращаться вхолостую, прежде чем снова запустить его. Послышался хлопок, мотор воспламенился.
Лихтерман попробовал перезапустить внешний двигатель, и тот загорелся, изредка попыхивая. В тот же миг пилот вырубил все еще горевший внутренний мотор, боясь, как бы огонь не перекинулся на топливопровод, и снизил обороты внешнего до минимума в попытке сохранить его как можно дольше. С двумя исправными двигателями и еще одним полуживым у них были шансы добраться до базы.
Кесслер сдерживал порыв поинтересоваться их теперешним положением. Лихтерман сам выйдет на связь, как только сможет. Внезапно парень аж подпрыгнул от неожиданности: сзади послышался странный шипящий звук. На плексигласовой перегородке стали появляться капли какой-то жидкости. Он тут же понял, что Лихтерман высчитал количество топлива, достаточного, чтобы дотянуть до Нарвика, и теперь сливает лишнее горючее, пытаясь как можно больше облегчить самолет. Сливная труба от топливного бака находилась как раз позади его позиции.
- Ты как там, парень? - спросил Лихтерман, перекрыв поток горючего.
- Вроде... вроде в порядке, - запинаясь, ответил Кесслер. - Откуда взялись те самолеты?
- Я даже не успел их разглядеть, - признался пилот.
- Это были бипланы. Ну, тот, что я подбил, - точно.
- "Суордфиш", не иначе. Видать, Союзники припасли для нас пару трюков в рукаве. Запускали явно не с КАМа, ракетные двигатели разнесли бы их на куски. У британцев новые игрушки.
- Но мы бы заметили, как они взлетали!
- Что ж, видно, они засекли нас и поднялись в воздух еще до того, как мы обнаружили конвой.
- Нужно немедленно передать информацию в штаб.
- Йозеф уже над этим работает. Правда, ничего, кроме помех, мы так и не услышали. Через полчаса будем над побережьем, там связь получше.
- Какие будут приказания?
- Сиди и будь начеку, не хватало нам еще истребителей на хвосте. Мы и сотни узлов не набираем, нас с легкостью догонят.
- А как же лейтенант Эбельхарт и унтер-офицер Дитц?
- Не у тебя ли, случаем, отец священник?
- Дед. В нашей лютеранской церкви.
- Пускай помолится, как возвратимся. Эбельхарт и Дитц погибли.
Повисло тягостное молчание. Кесслер все вглядывался в темноту, ища глазами признаки вражеских самолетов и в глубине души надеясь их не найти. Казалось бы, на войне как на войне... так откуда же это гнетущее чувство вины? Почему так трясутся руки и сводит живот? И зачем только Лихтерман упомянул его дедушку! Можно себе представить его реакцию. Он терпеть не мог глупых политиков и эту проклятую войну, а теперь еще и внук стал убийцей! Кесслер никогда больше не осмелится взглянуть ему в глаза.
- Вижу берег, - нарушил тишину Лихтерман сорок минут спустя, - так и до Нарвика доберемся.
"Кондор" летел в километре от земли. Северное побережье представляло собой малоприятную пустошь, где пенистые волны разбивались о безобразные скалы.