- Вы не верите моим словам, однако это было именно так. Этот человек делал операции по удалению "камней глупости" из черепов слабоумных и потом утверждал, что они опять в здравом уме. При этом их так же невозможно было считать излеченными, как и обнаружить камни у них в голове. Чистейшее шарлатанство! И это еще не все. Бомбастус Зануссус торговал какой-то бурдой, которую называл Balsamum vitalis и которая якобы помогала от всех болезней на свете. Как внутренних, так и наружных. От ломоты и рези, от душевных терзаний и колик, от гнойного и кровавого поноса, от сыпи и от рвоты черной желчью, от чесотки и от сифилиса. Да-да, от этого проклятия, завезенного к нам из Новой Испании, которое еще называется Scabies grossa, Morbus gallicus, твердый шанкр, или половая чума. И от всех этих напастей якобы должен помочь его так называемый Balsamum vitalis. От всех, кроме одной, - гнилых зубов. От этого жулик рекомендовал… свиную навозную жижу!
- Свиную навозную жижу?! Бр-р-р! - Некоторых передернуло от омерзения. - Да пошлет Аллах, чтобы у него рука отсохла!
- Но самое ужасное, друзья мои, это то, что он вытворял с глазами своих пациентов. Вы все, конечно, знаете болезнь, которая называется катаракта?
Слушатели усердно закивали. Похоже, их интерес опять достиг наивысшей точки. В жаркой Северной Африке глазные болезни были широко распространены, и виной тому слепящий свет солнца и тучи мух, непрестанно садившихся на лицо.
- Катаракту он собирался лечить снадобьем по такой нелепой рецептуре, что вы даже не поверите: он брал куколки красных муравьев, помещал их в стаканчик и заклеивал его. Потом помещал стаканчик в тесто, формовал буханку черного хлеба и сажал ее в печь. Когда та остывала, этот горе-лекарь открывал стаканчик и с гордостью объявлял, что муравьиные куколки превратились в "муравьиную воду" - идеальное средство от помутнения глаз!
- Ха-ха-ха! Тот, кто позволит навязать себе такое снадобье, сам виноват! - горячился молокосос. - Неужели медицина неверных не знает прокола катаракты? Не удивлюсь, если так оно и есть.
Магистру стоило больших усилий сдерживаться. Опять этот парень прервал его историю! Ученый подавил раздражение и продолжил как ни в чем не бывало:
- Разумеется, и за пределами Африки и Аравии известен прокол катаракты, но немногие врачи мастерски его выполняют. Этот знахарь, Бомбастус Зануссус, был не из их числа. Но ему пришлось сделать такую операцию, потому что сыновья одного пациента, робкого старика, настаивали на ней. Итак, шарлатан, раструбив всем о своем умении, принялся за операцию. Он усадил старика на солнце, встал напротив и взял правой рукой иглу. Тут он понял, что придется выполнять операцию левой рукой, поскольку больной глаз был правым. Вероятно, левая рука у него оказалась менее ловкой, тем не менее шарлатан исхитрился проколоть белок и вдавливал хрусталик вниз, пока тот не исчез. Сделав это, Бомбастус Зануссус вскочил и принялся принимать поздравления от хлынувших к нему зрителей. Однако случилось то, что и должно было случиться: всего через несколько дней сыновья привели старика: помутневший хрусталик скользнул вверх, и несчастный вновь ослеп на правый глаз. Абсолютно проваленная операция! На этот раз за дело взялся мой друг и товарищ по несчастью, молодой лорд. Он не повторил ошибки, сделанной Бомбастусом Зануссусом. Глубоко утопив хрусталик ланцетом, он выждал достаточное время, дабы убедиться, что тот не вернется на прежнее место.
Тут подал голос другой слушатель:
- Значит, молодой лорд провел операцию. А откуда у него взялись эти знания? Молодые лорды, как правило, не имеют обыкновения работать, - добавил он с усмешкой. Другие тоже засмеялись.
Магистр поднял руку:
- Тише, друзья мои, тише! Как известно большинству из вас, я стою здесь каждый день и каждый день рассказываю по кусочку из приключений, которые выпали на нашу с лордом долю за последние три года.
- Уй-уй, и со мной! - прокаркал Коротышка.
- И с Энано, - подтвердил Магистр. - Пару дней назад я рассказывал, что молодой лорд обучался artes liberales в монастыре Камподиос, и еще я упоминал, что он несколько лет подряд под руководством наставника постигал хирургию и фитотерапию. Монастырский врач отец Томас передал ему все свои знания, а эти знания, друзья мои, могут сравниться с научным багажом самых великих медиков.
- А где, собственно, сейчас находится молодой лорд, о котором ты все время рассказываешь? - вдруг раздался звонкий голос. Он принадлежал хрупкого сложения смуглому человеку, лицо которого почти полностью скрывал капюшон. Взгляд спросившего был все время опущен вниз, на руку, которой он усердно перебирал девяносто девять жемчужин своих четок.
- Мой друг и товарищ по несчастью находится… - Магистр помедлил, поскольку никак не мог сказать, что врач милостью Божьей сам болеет, - в другом месте, потому что не хочет поднимать шум вокруг своей персоны. Быть может, ты увидишь его завтра или послезавтра на этом месте. Но на сегодня все, друзья мои, иначе в последующие дни мне будет нечего рассказывать вам.
- Уй-уй, нещего брехать!
- А теперь прошу внимания! Энано, как обычно, продемонстрирует вам некоторые трюки! - Магистр сел на подготовленный ящик и вытер пот со лба.
Коротышка тем временем избавился от своего странного голубого наряда. Одетый всего лишь в фартучек, он представлял собой воистину жуткое зрелище. На горбе, занимавшем всю спину и имевшем форму бочонка, лоснилась мертвенно-бледная, восковая кожа, под которой не было ни мышц, ни жира - только чудовищно разросшиеся кости. У многих слушателей, впервые видевших подобное, дух захватило - они вытаращили глаза, но горбуну это нисколько не мешало. Не раздумывая, он лег на живот и крикнул Магистру:
- Вколащивай чан!
Те, кто ничего не понял, сразу получили объяснение. Магистр поднялся и поставил на спину карлика железный тазик. В этом не было бы ничего особенного, если бы не странное дно сосуда: оно было гладким, как у любой другой посудины, однако из него торчало не меньше дюжины острых, как иглы, шипов, и сейчас они впились в спину малышу.
- Некоторым из вас, друзья мои, знакома эта игра! - громко выкрикнул Магистр. - За свой рассказ я ожидаю небольшое вознаграждение, которое вы должны бросить в этот сосуд. Как известно, монеты имеют свой вес, и с каждой новой лептой он увеличивается. Когда груз так сильно надавит на горб моего приятеля, что он не сможет сдержаться от боли и закричит, будет в самый раз. Тот, чья монета вызовет его вопль, может забрать себе все содержимое. Если же вы дадите слишком мало и он не закричит, все собранное останется нам.
Слушатели кивнули, а те из них, кто уже был знаком с процедурой, шушукались друг с другом. Выигрыш был соблазнительным, но ни в один из прошлых дней он никому не достался. Каждый раз они швыряли в тазик много монет, но кроме тихого поскуливания карлик никаких звуков не издавал. Ну, еще одна монета, и он точно заорет! - думали они, снова и снова поддаваясь искушению. Следующая монета падала в миску, а горбун оставался нем, как рыба. Конечно, он причитал и стонал так, что даже джинн сжалился бы над ним, но больше ничего не происходило. Сегодня все будет иначе. Они разработали план и тут же начали претворять его в жизнь.
Поначалу каждый, как и полагалось, внес свою долю, потому что рассказчик занимательных историй имел право на вознаграждение. А потом они вместе с каждой монетой принялись кидать в тазик по несколько камушков. Карлик стонал от страшного груза. Но не кричал. Все еще нет. Камни становились крупнее, монеты мельче. Вконец измученный Коротышка поднял голову и по-волчьи завыл. Слушатели почувствовали скорую победу и удвоили свои усилия. Все больше камней и монет со звонким грохотом падали в тазик. Гном кряхтел, казалось, что железный сосуд сейчас раздавит его горб. А потом… потом он больше не раскрыл рта.
Наконец Магистр вмешался, сделав вид, что лишь сейчас заметил кучу камней в миске, и удивленно поднял брови.
- Благодарю вас, друзья мои, за столь обильные подношения, правда, в ваших карманах сегодня, очевидно, были не только деньги, но и камни. Я думаю, в своем рвении по достоинству вознаградить нас вы забыли об этом. Камни в нашей маленькой игре не были предусмотрены, поэтому разрешите мне ее закончить. Благодарю вас еще раз за великодушие, ибо не оскудеет рука дающего, как сказано в Священном Писании нашего христианского Бога. Аллах всеведущий да пребудет с вами!
С некоторым усилием он снял тазик со спины карлика, на которой впечаталось двенадцать отметин и не было ни одной капли крови. Затем пересыпал содержимое в холщовый мешок, перекинул его за спину и, не говоря ни слова, покинул площадь. Уже одетый карлик вприпрыжку бросился за ним.
Размашисто вышагивая, Магистр вдруг звонко расхохотался.
- Энано, дружище! Они ведь и в самом деле хотели надуть нас! Только ничего у них не вышло. Откуда им знать, что твой горб бесчувственнее деревяшки! Но скулил и причитал ты от души! Звучало очень натурально.
- Хи-хи-хи! О-хо-хо! - зашелся смехом Коротышка. - Никто не раскумекал! Никто не раскусил!
Впрочем, тут Энано заблуждался. Нашелся все-таки один слушатель, разгадавший их игру.
Слушательница.
- Прежде всего сними приклеенную бороду! - напустилась повелительница Амина Эфсанех на свою служанку Рабию. - В своих покоях я не потерплю поддельных мужчин! Только настоящих и только тех, которые отвечают моим запросам. А теперь выкладывай: почему тебя так долго не было? Где тебя носило? Пришел ли он на этот раз? Удалось ли тебе передать ему мою весточку?
Рабия согнулась в низком поклоне, что давало возможность не сразу отвечать. Впрочем, единственную возможность, поскольку ее госпожа охотно пускала в ход ивовый прут, если челядь не слишком быстро раскрывала рот. И сегодня прут был в руке госпожи - Рабия это точно видела, хотя рука с орудием наказания была скрыта рукавом дорогого шелкового одеяния цвета индиго.
- Ну, говори! - Амина Эфсанех возлежала на диване, усыпанном подушками с искусной вышивкой, и дрожала от нетерпения.
Служанка поспешила ответить:
- Тот рассказчик занимательных историй, которого зовут Магистр, говорил сегодня дольше обычного, но я узнала кое-что интересное…
- Я тебе велела снять бороду!
Рабия проворно выполнила приказание. Сорвав с лица искусственное украшение, она попыталась не замечать, как горели ее нежные щеки.
- Я разведала кое-что очень важное…
- Я спрашиваю, был ли он там! - Рука с хлыстом дернулась.
Служанка отпрянула и поспешно засунула бороду в карман своего хаика - свободно сшитой накидки, надетой специально для выполнения ответственного задания. Туда же последовал тюрбан.
- К сожалению, нет, повелительница, но я кое-что разузнала: он врач, и к тому же, как заверял Магистр, очень хороший.
- Врач? Что ты говоришь… - Амина Эфсанех произнесла это, растягивая слова. - Это удивительно. Я думала, он лорд.
- Да, госпожа, и это тоже. Как я сегодня узнала, он провел свое детство в одном испанском монастыре. Там его воспитывали, и там же он постиг все премудрости врачевания. Магистр рассказывал, как он успешно возвращал зрение больному катарактой.
- Хм-хм… - На лице повелительницы отразились напряженные раздумья. Ее облик был скорее строгим, нежели красивым, чему виной были прежде всего холодные, узко посаженные глаза. Довершали картину суровой наружности длинный нос и узкие губы. - Хм-хм… Человек, лечащий катаракту, далеко не всегда хороший врач. Этот Магистр открыл наконец его имя?
- К глубокому сожалению, нет, госпожа. - Рабия предусмотрительно отступила на полшага назад. - Он не сделал этого, хотя я напрямую спросила его. Он сказал, что молодой лорд сейчас находится в другом месте, потому что якобы не желает поднимать шум вокруг своей персоны. Потом Магистр закончил рассказ и попросил вознаградить его. Слушатели стали кидать монеты в тазик с острыми шипами, поставленный на горб карлика, лежащего на земле. Я о нем тебе тоже уже рассказывала, помнишь? Чем больше монет летело в сосуд, тем глубже впивались шипы в кожу. Рассказчик обещал, что в тот момент, когда карлик закричит от боли, слушатель, чья монета была последней, сможет забрать себе все деньги. Люди жертвовали все больше и больше, надеясь, что именно их монета будет последней каплей, которая вырвет крик у горбуна.
Я же, о повелительница, бросила всего лишь одну медную монетку, не только потому, что экономлю твои деньги, но и потому, что разгадала хитрость Магистра. Странный карлик вообще не испытывает никакой боли, так как на его горбу совсем нет мяса, а там, где нет мяса, а только кожа и кости, и боли быть не может.
Повелительница гневно постучала ногой по полу. Из рассказа своей служанки она поняла лишь то, что имя молодого лорда по-прежнему оставалось тайной. Все остальное ее нисколько не интересовало.
- Итак, ты не знаешь имени этого человека, хотя я приказала тебе разузнать его любой ценой!
Рабия быстро согнулась в поклоне. Она знала, что если госпожа говорит "любой ценой", то имеет в виду не только деньги или золото, но и силу. Амина Эфсанех была из тех женщин, которые всегда получали то, что хотели. А она хотела молодого лорда. С тех пор как шесть недель тому назад она случайно увидела его в старом городе, она жаждала его, как мартовская кошка. Но все усилия госпожи выследить его уходили в песок. Она пустила в ход все свои связи, расспрашивала на праздниках, вынюхивала у подруг и бесконечно выведывала окрест площадей, не встречал ли кто видного белокурого юношу, но все впустую. Пока не поручила заняться поисками умнице Рабии.
Едва приступив к расследованию, служанка разведала, что незнакомый белокурый молодой человек был дружен с Магистром и его карликом. Это случилось вчера, когда она случайно заглянула на площадь перед цитаделью. Любитель рассказывать истории под парусиновым навесом сразу бросился ей в глаза. Он рассказывал о своем друге и товарище по несчастью, некоем молодом светловолосом лорде, и в подробностях описывал их заточение в тюрьму испанской инквизиции. Рабии сразу стало ясно, что она напала на нужный след. Потому что светловолосых в Танжере можно было сосчитать на пальцах одной руки.
Свистящий звук вырвал служанку из раздумий. Хлыст рассек воздух на волосок от нее. Она поспешно воскликнула:
- Я пока не знаю его имени, госпожа, зато я разузнала кое-что другое. Я тайком следила за рассказчиком и карликом и теперь знаю, где они живут. Молодого лорда я тоже там видела. Он и вправду хорошо смотрится, просто красавчик…
- Замолчи! Что за дело тебе до того, как выглядит лорд! Где он живет?
- В самом конце улицы чеканщиков по серебру, в старом двухэтажном доме.
- Ага! Ты хотя бы передала ему мое послание, если уж не знаешь его имени?
- Извини, повелительница, но как я могла это сделать? Я же была одета мужчиной, и посуди сама, сколько бы у тебя было неприятностей, если бы разоблачили, что я женщина, переодетая мужчиной, да еще без чадры!
- Да-да, конечно. - Повелительница знала не хуже Рабии, что неприятности навлекла бы на себя прежде всего служанка. Женщина, появившаяся на людях без чадры, могла подвергнуться судебному наказанию по законам шариата, а законы эти были суровы. Бывали случаи, когда женщин, второй раз появившихся с непокрытым лицом, забивали камнями как проституток.
- Да-да, - опять произнесла повелительница, - иди за мной! - Она встала и, обойдя большую кровать с балдахином, прошла к богато инкрустированному письменному столу. Сев за стол, она взяла позолоченное камышовое стило и обмакнула его в такую же позолоченную чернильницу. Вынимая ручку, она брызнула несколько капель чернил на пол. На одном из нескольких персидских ковров, которыми была устлана вся комната, расплылась уродливая клякса. Амина исторгла проклятие. Потом начала писать. Пятно ей нисколько не мешало. Испорчен ковер навсегда или нет, ее не интересовало. Она была замужем за самым богатым купцом Танжера, за Шакиром Эфсанехом, который был родом из города паломников Радж, в самом сердце Персии, и сколотил свое состояние на торговле шелками и фарфором из Китая, равно как и на другом прибыльном деле - продаже рабов.
Его караваны бороздили Восточную и Западную Европу, снаряжались к берегам берберийских государств, устремлялись с востока на запад и с запада на восток, и так из года в год, всегда дорогами прибыли. Единственное, что, пожалуй, богач Шакир Эфсанех не мог купить ни за какие деньги, - молодость. Ему исполнилось уже шестьдесят девять лет, и, несмотря на самые дорогие возбуждающие средства, он не мог больше удовлетворять свою молодую жену. Амина была его самой любимой женой, потому что три другие состарились и увяли. Он с огромным удовольствием предался бы с ней любовным утехам, как в прежние годы, но суровое время иссушило его.
Лекарь Шакира подробно объяснил ему, в чем тут дело. Ветру в купцовых чреслах, так сказал он, недостает жара, поэтому он еле теплится, словно прохладная вода. Два сосуда, называемые яичками, которые должны бы, как меха, раздувать этот жар, выдохлись от многолетней невоздержанности их хозяина, им не хватает сил поднять ствол.
Толку от всех умствований не было никакого. Шакир Эфсанех сам себе казался евнухом. Ему ничего не оставалось, как только еще больше сил и времени отдавать делам, что привело к тому, что он стал еще богаче и еще больше пренебрегал женой.
Повелительница присыпала песком написанное, сложила лист бумаги и протянула его служанке.
- Отнесешь это безымянному белокурому лорду. Немедленно. Передай только ему в руки. Если спросит, почему я обращаюсь именно к нему, притворись дурочкой. Ты всего лишь подательница письма, не более. Дождись ответа и тут же возвращайся назад. Все поняла?
Рабия низко поклонилась. Распрямляясь, она получила сильный удар по плечу.
Служанка оказалась чересчур медлительной.
- Мой любезный доктор Шамуша, - произнес с улыбкой белокурый господин, - я крайне признателен, что вы еще раз решили посмотреть мою ногу, но, заверяю вас, с переломом все обстоит благополучно. Верьте мне.
Человек, названный доктором Шамуша, худой пожилой араб с седой бородой, дружелюбно кивнул.
- С верой не все так просто, коллега. Если речь идет о слове Аллаха всеведущего, то оно, естественно, не подвергается сомнению. Если же мы имеем дело с рассказом больного, то лучше проявить недоверие. Тем более если больной сам врач. Врачи, как известно, самые негодные пациенты.
Доктор Салих Шамуша - таким было его полное имя - церемонно опустился на табурет, следя за тем, чтобы не помялся его белоснежный бурнус.
- Покидали ли вы уже сегодня ваше ложе и упражнялись ли немного в ходьбе?
- Да. Равно как и вчера, и все получается на удивление хорошо. Уверяю вас, перелом уже действительно…
- Сделайте-ка несколько шагов, чтобы я мог видеть, не преувеличиваете ли вы.