- Gallia est omnis divisa un partes tres… Вся Галлия поделена на три части… Gallia est omnis divisa un partes tres… Вся Галлия… - Монотонная декламация учеников действовала на Томаса усыпляюще. Однако это было необходимое упражнение. Он не знал лучшего способа заставить детей прочувствовать латынь, чем бесконечная зубрежка текстов. При этом простой язык "De bello Gallico" Цезаря был идеальным учебным материалом. Правда, у лекаря не было ощущения, что ученики зубрили с воодушевлением. У всех до единого был равнодушный и безучастный вид. Нины не было.
Нина… Что могла делать в этот миг дочь Орантеса? Наверняка хлопотала у постели старой Тонии. Вновь и вновь у Томаса в памяти всплывала операция, закончившаяся так плачевно. Утром он молился за ткачиху, и это принесло ему некоторое облегчение. Беседа с глазу на глаз со Всевышним укрепила его. А теперь его снова стали одолевать горечь и разочарование. Что толку в самой превосходной работе хирурга, если она была совершенно бесполезна? Какой ответ давал Господь на этот вопрос? Томас автоматически сложил руки, как для молитвы. Может, человек просто должен больше верить, чем задаваться вопросами? Да, пожалуй, так.
- …quarum unam incolunt Belgae… одну из них населяют бельгийцы… quarum unam incolunt Belgae… одну из… - Монотонный распев внезапно оборвался. Отец Томас встрепенулся. Что случилось? Все ученики, как один, смотрели на дверь. Там стояла… Нина?!
Томас был так изумлен, что в первые секунды не мог вымолвить ни слова.
- Что ты здесь делаешь? - спросил он наконец.
- Извините, отец мой, что мешаю, но мне надо срочно с вами поговорить.
- Что-нибудь со старой Тонией? - Томас вскочил и подбежал к дочери Орантеса.
- Нет… впрочем, да.
- Так что же? - Томас не мог больше совладать со своим любопытством. Охваченный волнением, он потянул девушку за собой в коридор. - Она жива?
- Да-да! Она чувствует себя неплохо. Но то, что она мне рассказала, показалось мне крайне важным!
- Значит, она жива. - Томас немного успокоился. - Давай сядем у того стрельчатого окна. Слушаю тебя, дочь моя.
Нина заговорила, поначалу немного сбивчиво:
- Знаете, отец мой… я, пожалуй, начну с того, что по вашему виду Тония поняла, как обстоят ее дела. Она сказала, что жить ей осталось недолго, она в этом уверена, и поэтому ей надо кое-что мне рассказать. Одну давнюю историю, которая камнем лежит на ее сердце.
- Да? И о чем же речь?
- Это долгая история, отец мой. - И Нина подробно пересказала святому отцу рассказ Тонии, слово в слово звучавший так:
- Лет двадцать назад к нам в дом постучалась молодая, совершенно выбившаяся из сил женщина. Муж мой тогда еще был жив. Он хотел тут же бежать за цирюльником, но незнакомка остановила его. "Моя жизнь кончена, я все успела сделать, - прошептала она. - Мой сын лежит у монастырских ворот. О нем позаботятся". Я хотела дать ей горячего бульона, но она лишь трясла головой. Предложила ей хлеба, сыра, супа - все напрасно. Женщина наотрез отказывалась принимать пищу. "У меня лишь одно желание - умереть", - твердила она. Когда же она открыла нам свое имя и свое происхождение, мы своим ушам не поверили. Прежде чем испустить последний вздох, она попросила похоронить ее в маленьком садике за домом, и нам пришлось поклясться именем Пресвятой Девы Марии, что мы никогда никому о ней не расскажем. Никогда. "Чтобы избежать позора", - заклинала нас страдалица. Но сегодня, на пороге собственной смерти, я должна это сделать. Иначе не смогу спокойно умереть…
Нина замолчала и с удивлением увидела, что лицо монастырского лекаря необычайно оживилось.
- То, что ты рассказываешь, - взволнованно воскликнул он, - чрезвычайно важно, дочь моя, крайне важно! В нашем монастыре был один мальчик, которого старый аббат Гардинус нашел в кустах у монастырских ворот, завернутого в красную камчатую скатерть. Мы назвали его Витусом, и он вырос у нас. В хирургии, фармакологии и траволечении у меня не было более способного ученика за всю мою жизнь!
- Знаю-знаю, отец мой, ведь я с ним знакома. Именно поэтому, услышав рассказ Тонии, я тут же примчалась к вам!
- Боже милосердный! Витус пустился в странствия в надежде отыскать свою семью и, кажется, нашел ее в Англии. А вдруг он все же ошибся? Слушай, Нина, а старая Тония назвала имя его матери?
- Нет, пока не назвала.
- Я должен немедленно бежать к ней. Происхождение Витуса столько лет было окутано тайной, и вот наконец забрезжила надежда, что она будет раскрыта и последнее звено в цепи доказательств найдено! Ах, если бы старый аббат Гардинус дожил до этого дня! Мне надо незамедлительно поговорить с Тонией. А потом мы пошлем гонца в Гринвейлский замок. Прямо сегодня. Лишь бы он застал там Витуса!
И отец Томас, врач и приор Камподиоса, пал на колени, не чувствуя под собой твердого камня, в то время как из его души вырвалась страстная молитва:
Праведен ты, Господи, и справедливы суды Твои.
Откровения Твои, которые Ты заповедал, - правда
и совершенная истина.
Язык мой возгласит слово Твое,
ибо все заповеди Твои праведны.
…И ныне, и присно, и вовеки веков. Амен.
- Амен, - повторила Нина.
ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА АМИНА ЭФСАНЕХ
Клянусь Аллахом воинствующим, хитроумным! Ты использовал меня, как напольную вазу, в которую воткнул свой стебель. За это ты поплатишься!
Никто в Танжере не мог припомнить таких жарких майских дней. Ветер, постоянно дувший с горы Джебель-аль-Тарик через пролив, казалось, заснул навечно. Уже ранним утром зной стоял стеной на бесчисленных площадях, подавляя любую деятельность и душа город. Там, где обычно кипела торговля, стоял шум и гам, где менялы расхваливали свой курс, воры-трюкачи обчищали карманы зевак, писари предлагали свои услуги, где барабанщики, трубачи и флейтисты вовсю музицировали, фокусники и жонглеры изумляли зевак своей ловкостью, корабельные матросы бражничали, проститутки ловили клиентов, рабы меняли хозяев, где рыбаки продавали свой улов, а ремесленники занимались своей повседневной работой, - повсюду царило безмолвие. Переулки, проулочки, задние дворы были пустынны, словно языком вылизаны, а тому, кто все же отваживался покинуть свой дом, казалось, что он слышит, как высоко над городом потрескивают на жаре камни цитадели.
У подножия старой крепости, на небольшой площади, можно было встретить одно-единственное исключение: десятка три бородатых мужчин в простой одежде и с тюрбанами на голове сидели, застыв на земле, словно каменные изваяния, в обычной для мусульман позе. Причиной их неподвижности было, однако, отнюдь не палящее солнце - жилистый низкорослый мужчина, стоявший перед ними, увлеченно рассказывал что-то, пуская в ход руки и ноги. Говорил он на испанском языке, вполне понятном слушателям, поскольку тогда, в 1579 году, Танжер входил в состав Португальской империи. Мужчина был одет в марокканскую джеллабу, подобие длинной туники, в бело-коричневую полоску, с капюшоном и рукавами средней длины. Однако он не был ни бербером, ни бедуином, как можно было заключить по чертам его лица. Кожа его была не темно-коричневой, как у сынов пустыни, а скорее оливковой. Высоколобый рассказчик близоруко щурился: бериллы, которые он носил на носу, похоже, не вполне подходили ему.
Такое приспособление с линзами слушатели никогда раньше не видели, и это несмотря на то, что жили они в портовом городе, открытом всему миру. Финикийцы, римляне, готы, вандалы, византийцы, арабы и еще с дюжину других народов в разное время населяли этот город, порой разрушая его, но каждый раз вновь восстанавливая. Жители Танжера оказались настолько жизнестойкими, что завоеватели и иные пришельцы вновь и вновь растворялись в плавильном котле местного этноса в этом совершенно особом месте, где Западный океан встречался со Средиземным морем, ислам сталкивался с христианством и открывались ворота в Африку.
Жилистый мужчина сделал паузу, поскольку, будучи хорошим оратором, прекрасно знал, что тем лишь придаст увлекательности повествованию.
- Плесни немного воды на тент над нами, Энано, - обратился он к карлику рядом с собой. - Иначе у нас мозги высохнут.
- Уи-уи, Магистр, - фальцетом пропел Коротышка рыбьим ротиком и взглянул наверх, где над головами слушателей был натянут большой кусок парусины. Подхватив ведро, он с обезьяньей ловкостью вскарабкался по опорам. Кое-где раздался смех. Малыш с клоками ярко-рыжих волос, в небесно-голубом детского размера костюмчике и горбом в форме бочонка походил на смесь гнома и шута, коими, собственно, и являлся. Добравшись до верхней точки, он постепенно вылил на парусину содержимое ведра. - Уй, косматый, рисуй картинки, вся тряпка намокла, - радостно выкрикнул он, нисколько не смущаясь, что мало кто понимает его речь, которую он то и дело пересыпал воровским жаргоном и одному ему понятными словечками.
Разлившись по всему навесу и тут же начав испаряться, вода принесла сидящим внизу некоторое облегчение. Жилистый мужчина по прозвищу Магистр, как и карлик, которого звали Энано - в переводе с испанского Коротышка, ходили раньше в открытое море, где и узнали этот способ справляться с жарой.
- Рассказывай дальше, Магистр! - потребовал сухой старик, отмахнувшись от пары особо назойливых мух.
- Да-да, рассказывай дальше! - послышалось со всех сторон. - Кто такая железная дева?
- "Железная дева"? - переспросил Магистр неожиданно глухим голосом. - Разве я вам еще не сказал?
- Нет.
Жилистый мужчина вытянул губы дудочкой и сделал таинственное лицо. Слушатели невольно подались вперед.
- Ну так знайте, "Железная дева" - это не человек и не зверь, потому что она не из плоти и крови. Она стоит глубоко в подвале темницы в Досвальдесе, провинциальном захолустье на севере Испании. Она стоит там с тех пор, как появились люди, и поговаривают, что она была уже и до того, как Господь Бог, или, чтобы вам было понятнее, Аллах милостивый, милосердный сотворил мир. Дьявол приходится ей одновременно и отцом, и сыном, и братом. Улыбка ее мертва, губы узки, как лезвие кинжала, а стальная одежда ниспадает до самой земли.
По рядам пробежал шепот. Мужчины сомкнули головы.
- Я видел ее в неверном свете факелов, друзья мои, и ее мертвая улыбка вдруг ожила. Я подошел ближе, намереваясь оглядеть ее со всех сторон, но молодой лорд удержал меня. "Не делай этого, у меня дурное предчувствие, - сказал он мне, - здесь что-то не так". Я оставил свою затею, и мы нашли книгу, в которой было сказано, что "Железную деву" еще называют "матерью, боль приносящей", или Madre dolorosa. Она оказалась потаенным орудием пыток! Я спросил лорда: "И как же действует эта "дама"? Есть ли что-нибудь об этом в книге?" И он прочел мне:
…затем осужденный грешник должен быть подведен с завязанными глазами к женоподобному приспособлению, после чего оно раздвинется, как ноги похотливой женщины, втянет его в себя и затем уничтожит.
- Спереди на ее накидке, там, где обычно бывают карманы на фартуке, находились две ручки, - продолжил Магистр, - мы хотели было уже потянуть за них, но тут услышали таинственный шорох, исходивший из нутра фигуры. Поколебавшись, мы все же рывком открыли ее слева и справа, и нашим глазам предстала такая картина!..
Рассказчик снова выдержал театральную паузу, тут же добившись ожидаемого эффекта.
- Ну? Что ты там увидел?
- Ну, говори же!
- Не томи!
- Так вот, друзья мои, женщина была пустотелой, а каждая пола ее накидки была изнутри усеяна множеством шипов и лезвий. Чтобы узнать, что все это значит, мы снова углубились в книгу. И прочли там:
…еретику предоставляется возможность сказать свое последнее слово, прежде чем Дева закроется и тысячекратно пронзит его. И перфорация подобного рода известна так же, как поцелуй Девы.
- Тем временем шум усилился, достигнув мощи водопада. "Думаю, я догадался, в чем причина, - сказал мой друг и товарищ по несчастью, - это река Пахо, текущая под нами. В книге сказано, что осужденный, искромсанный после смыкания накидки, падает вниз, в бурный поток, и его останки уносятся водой".
На что я ответил: "Если это так, где-то здесь должно быть устройство, приводящее в действие люк, или нечто подобное. Вероятнее всего, оно находится вне этого железного чудища". Я огляделся и в самом деле обнаружил деревянный рычаг, торчавший из каменной кладки возле "Железной девы". Я потянул за него, и пол под фигурой со страшным скрежетом сдвинулся в сторону. Вместе с молодым лордом мы подошли к краю образовавшегося отверстия и заглянули вниз, пытаясь хоть что-то разглядеть. Но там зияла лишь сплошная зловещая чернота.
"Интересно, глубоко ли тут?" - спросил я своего товарища. Он ничего не ответил. Мы оба подумали об одном и том же: если кто-то падал вниз еще заживо, он все равно тонул в воде. Бегство было невозможно. С тяжелым сердцем мы вернулись в свою камеру.
Молодой мужчина, у которого на груди висела рука Фатимы на цепочке, воскликнул:
- Но вы-то бежали, иначе ты не стоял бы здесь? Или все, что ты нам рассказываешь, не более чем сказка из "Alf laila waleila"?
- Откуда? - Магистр недоуменно моргнул.
- Из "Alf laila waleila"! - Молодой человек усмехнулся. - Вы, неверные, называете это "Тысяча и одна ночь".
- Разумеется, все, что я рассказываю, чистейшая правда! Но если ты сомневаешься в моих словах, я могу и прекратить.
- Во имя Аллаха, милостивого, милосердного, нет! - Парень разволновался. Он никак не ожидал, что в ответ на его дерзкое замечание последует такая реакция. На самом деле ему было совершенно безразлично, выдумана история или нет. Главное, чтобы рассказчик не умолкал, потому что рассказывал он хорошо. Соседи парня были такого же мнения и наградили его парой тычков, чтобы сидел тихо.
Магистр, который все это видел, остался доволен.
- Так вот, друзья мои, верите вы или нет, спустя некоторое время мы действительно убежали через железное чрево "Девы", бросившись в бурлящие воды Пахо, и поток протащил нас через полгорода, пока мы не очутились в пруду, целые и невредимые, если не считать укусов бесчисленных комаров, накинувшихся на нас в прибрежных камышах. Поначалу мы не могли поверить в свое счастье. Мы были свободны! Бегство из застенков инквизиции удалось! Чудовищные муки, которые выпали на нашу долю в пыточной камере, закончились! Никогда больше наши пальцы не будут засовывать в тиски, никогда больше не посадят на стул с шипами, не будут жечь каленым железом! Никогда…
Возмущенный возглас прервал Магистра, живописавшего подробности пыток.
- Какое варварство! Настоящие варвары эти неверные. Аллаху акбар! Он бы такого никогда не допустил!
На какой-то миг Магистр растерялся, но потом решил не обращать внимания на реплику. Было бы опрометчиво объяснять им сейчас, что, по его разумению, Бог и Аллах - всего лишь два имени единого всемогущего Господа и что фактом существования разных вероисповеданий люди обязаны пророкам и их толкованиям. А рисковать он не хотел. Пребывания в тюрьме Досвальдеса ему хватит по гроб жизни. Кто знает, какие пытки у мусульман уготованы тем, кто по пять раз на дню не раскатывает свой молельный коврик! Вслух он произнес:
- Пришла пора для нового орошения, Энано! Марш наверх, смочи навес!
- Уи-уи, уже ползу! - Карлик ловко вскарабкался наверх и снова опорожнил деревянное ведро. При этом - умышленно или случайно? - несколько капель брызнули вниз, на затылок правдолюба. Тот озадаченно вздрогнул.
Злорадство - едва ли не самый распространенный вид радости, эта истина верна повсеместно, и Танжер не исключение. Окружающие засмеялись. Момент напряженности был счастливо преодолен.
Магистр отметил это с облегчением. В берберских странах с Аллахом лучше не шутить. Какими бы гостеприимными ни были их жители, Коран, шариат и сунна здесь - незыблемые законы. Точно так же, как Священное Писание на его родине, в Испании, где на троне сидит его всекатолическое величество Филипп II.
- Уй, Магистр, чеши лохматого!
- Так вот, по дороге в Сантандер мы примкнули к труппе фокусников…
- Эй, не так быстро! - вновь подал голос тот же беспокойный парень. - Что это за труппа фокусников? И что вам вообще было нужно в Сан… в этом городе?
- Сантандер - портовый город на северо-западе Испании. Мы хотели там сесть на галеон, идущий в Англию…
- В Англию? А в Англии-то что вам понадобилось?
Магистр досадливо прикусил губу:
- Мой товарищ по несчастью предполагал отыскать там свою родню.
- Родню? Но ты же все время твердишь, что он молодой лорд. Значит, он не мог не знать своего происхождения?
- В то время он еще пребывал в неведении, мой проницательный юный друг. Единственной зацепкой служил герб его семьи, однако было неизвестно, какой фамилии принадлежит этот герб и откуда она родом. Сейчас можно почти с полной уверенностью сказать, что он настоящий английский лорд…
- И как его фамилия? Я…
- Тс-с! - На этот раз Магистр сам перебил своего любопытного собеседника. - Не будем предвосхищать события. - Он с огорчением заметил, что внимание слушателей ослабло, и все из-за этого настырного юнца. "Спокойно, не горячись! - призвал он сам себя. Надо сделать все, чтобы меня не перебивали через каждые два слова, и самый лучший путь - опять заинтриговать публику". - Итак, напоминаю, мы примкнули к труппе фокусников - кстати, она называлась Artistas unicos, - но не волнуйтесь, я не собираюсь рассказывать вам о бродячих артистах, представления которых вы можете каждый день лицезреть на площадях вашего замечательного города. Я хочу рассказать вам об одном лекаре, который странствовал вместе с Artistas unicos. Он называл себя докторусом Бомбастусом Зануссусом и был самым большим шарлатаном, какие только встречались на моем веку.
- Уй-уй! - Карлик усердно закивал, дико вращая глазами.
- Этот так называемый "врач" мучил и обманывал своих пациентов вместо того, чтобы лечить их, рассказывал им небылицы вместо того, чтобы говорить правду, и был настолько жадным, что брал деньги с самых бедных, даже если не был уверен в благополучном исходе лечения. Так вот, этот проходимец утверждал, что по цвету мочи он может описать фигуру человека, сказать, высокий он или низкий, толстый или худой! - Магистр победоносно огляделся.
Некоторые слушатели недоверчиво засмеялись, чтобы сделать ему приятное.