Глава 11
Первым золото нашел Нили Стюарт. В шести милях от поселка у Каменного ручья.
Мы с Каином работали на будущей лесопилке, как вдруг услышали бешеный топот лошадиных копыт. Мы бросили бревно, схватили ружья и залегли у низкой каменной стены фундамента, которая к этому времени уже успела вырасти.
Сэмпсон бегом рванул к дому, а он уже много лет не бегал. Уэбб нырнул в свой дом и выскочил с винтовкой наперевес.
Взмыленная лошадь принесла Нили. За. ним никто не гнался.
- Золото! - вопил он. - Я нашел золото!
- Угомонись, - сказал Каин. - Где ты его нашел?
Нили протянул руку, на его ладони лежал самородок. Не больше бобового зерна, красивый и чистый. Подскочил Уэбб, за ним подошел Крофт.
Все они загалдели враз, а Нили был так возбужден, что просто кричал. Мне это почему-то не понравилось, и я отошел на несколько ярдов, чтобы последить за округой.
Золото обнаружилось на Каменном ручье. Снег сошел, и Нили решил съездить туда и промыть несколько лотков. Первый же лоток принес несколько крупинок, а потом вдруг возник самородок.
Мы тут же оседлали лошадей и поехали. Если бы удалось найти еще золота, я смог бы купить много скота. Но особенной радости я не чувствовал. За золотом сюда потянутся люди, которым наплевать на наши края, жить они тут не захотят, и, как только золото иссякнет, здесь снова никого не останется. Я был молод и был не прочь поискать золота, но, пожалуй, где-нибудь в другом месте. Эта судьба - не для нас.
Обнаружились и следы, оставленные прежними золотоискателями. Я оторвался от компании и повел лошадь вдоль ручья. Первый раз тут нашли золото около 1842 года. Старатели появлялись здесь несколько раз, но индейцы их выживали отсюда. У меня был лоток, и я остановился взять пробу. Я был молод и предпочитал во всем видеть светлую сторону, но прекрасно помнил тех людей и их россказни. Они возвращались домой с пустыми руками, без крупинки золота, которая могла бы подтвердить их байки. Часами торчать в холодном горном ручье или пробираться по горным ущельям от одного месторождения к другому - верный способ быстро состариться. Я видел только одного парня, который вернулся с приисков богатым и открыл свою лавку, - там, где мы жили раньше.
Как только расползется весть о золоте, появятся золотоискатели, а я буду снабжать их мясом. Дичь сбежит от полчища охотников, но если мы будем держать лавку для продажи, то можем неплохо устроиться.
Я поднимался на возвышенность. Глянул вниз - отсюда мои друзья стали похожи на муравьев. Воздух здесь оказался свежим и прохладным, дышать им было все равно что пить родниковую воду. "Хороший наблюдательный пункт", - подумал я и двинулся выше. Солнце уже шло на закат, мне хотелось продолжить путь, но у меня с собой не было ни одеяла, ни еды, и, пожалуй, пора было поворачивать к дому. Самый близкий путь - вдоль горной гряды. По дороге можно было наткнуться на лося, а нам, как всегда, не хватало свежего мяса. Я повернул на юго-восток, обогнул рощу и двинулся к дому.
Как всегда, я был настороже. Чувства были напряжены, я готов был поймать любой знак, который посылала природа. Ярдов за двести впереди вдруг с шумом вспорхнула птица, и я тут же повернул лошадь в гущу деревьев. Птица собиралась сесть на куст… что заставило ее изменить свое намерение? Погналась за насекомым? Или испугалась кого-то, кто прячется в чаще?
Видел ли этот неизвестный меня? Слева меня прикрывал густой осинник, справа - крутой склон. Слезая с седла, я шепотом скомандовал жеребцу стоять. Он хорошо чувствовал опасность, как любое животное. Винчестер был со мной, на ногах - мокасины.
Лошадь меня не выдаст, осинник надежно прикрывал ее. Если жеребец будет стоять спокойно, его не разглядеть даже с расстояния в несколько шагов. Я прокрался вперед и опустился на колено, тщательно изучая то место, откуда вспорхнула птица, и все вокруг. Если там кто-то прячется, позиция у него отличная. Признаков движения я не заметил. Продвинулся вперед, притаился у скалы в углублении, которое оставил выпавший валун, а потом перебежал к трем низкорослым деревьям. Здесь я стал ждать.
Положение солнца подсказывало, что у меня мало времени. Вскоре тот, кого я выслеживал, оставит свои позиции, если еще не сделал этого. Я увидел звериную тропу: узкий тоннель высотой фута в три, образованный нависшими кустами и частым осинником. Я пополз по тропе, продвинулся ярдов на тридцать и оказался прямо над обрывом. Вот оно, то самое местечко: аккуратная трещина в расколовшемся валуне, сквозь которую весь наш поселок можно было видеть как на ладони, оставаясь незамеченным. Густые деревья и их склоненные ветви образовали естественное укрытие.
Кто бы тут ни прятался прежде, сейчас его уже здесь не было. Однако примятая трава и листья говорили о том, что тут кто-то был.
- Интересно, да?
Мышцы мои напряглись, потом расслабились. Голос звучал сзади. Быстро обернуться - значит стать покойником. Какое-то время я не двигался, потом, не поворачиваясь, спросил:
- А вам самому не было бы интересно?
За спиной прозвучал сухой смешок.
- Ну-ну. Для янки ты неплохой индеец.
Не выпуская ружья, я медленно повернулся: Человек, который сидел под деревом, был неподвижен, дуло его ружья смотрело прямо мне в грудь. Он не промахнется, а мне ни за что не поднять свою винтовку прежде, чем пуля 56-го калибра проделает во мне дыру размером с кулак.
- Думаю, у вас есть причина не заходить к нам в поселок, - сказал я и медленно опустил винчестер.
Пистолет под кожаной рубашкой, за поясом. Догадался ли он об этом? Обратил ли внимание, что рубашка не надевается через голову, а зашнурована спереди?
- Думаешь правильно. Там у вас внизу есть один, которого я собираюсь убить.
- Зачем? - сухо спросил я. - Если то, что об этих краях говорят, правильно, то нужно подождать весны, и тогда эту работу за вас сделают индейцы.
Он снова усмехнулся.
- Очень спокойный, да? Пожалуй, стоит тебя пристрелить, пока ты чего-нибудь не выкинул.
Меня заводило, что он сумел подкрасться ко мне незамеченным, и - не буду скрывать - так и подмывало сравнять счет. Разве он не сказал, что собирается убить одного из наших?
- Попробуй, - сказал я. - Внизу сразу поймут, что тут что-то не так. Тебе не смыться. Там у меня есть приятель, который тебя из-под земли достанет.
- Все вы - просто кучка бродяг! Никто меня не достанет, даже в чистом поле, когда солнце в зените.
- Этан Сэкетт.
Его старые лисьи глаза метнули в меня острый взгляд. Плечи его были высоко подняты, он был худ и упруг, одет в грязную кожаную рубашку и штаны, на голове сидела потрепанная шапка из ангорской кошки.
- Этан там? Да, этот считается. Еще как считается. О нем я даже не подумал.
- Ты его знаешь?
- Еще бы. Мы с ним отлавливали бобров у Йеллоустоун и вместе дрались с золотоискателями возле Гумбольта. Выходит, старина Этан там?
Он вынул шмат табака и откусил здоровый кусок.
- Ну и что вы, ребята, собираетесь тут делать? Золото рыть?
- Мы основали город. Хотим остаться здесь, выращивать скот, сеять пшеницу, торговать с проезжающими.
- Долго не протянете. Богатый люд вскорости станет ездить на паровых машинах, я так слышал.
Моя рука была близко от револьвера, но этот человек не понимает шуток. Он успеет выстрелить первым.
- Вы за кем охотитесь? У нас там добрые люди, они никогда никого не обижали. Мы хотим построить школу, церковь и жить семьями.
- Какая прелесть! - ухмыльнулся он и выплюнул струйку табачной смолы к моим ногам. - Терпеть не могу города и горожан. По мне хороши только вигвамы и скво.
- Вот и славно, - сказал я. - Почему бы вам не отправиться за всем этим прямо сейчас и не оставить нас в покое? Вы тратите время на людей, которые не сделали вам ничего плохого. И не собираются. А может, вы из той банды, что кочует на Востоке?
- Из этих? - Он сплюнул. - Кучка подонков и убийц, вот они кто! Ну и задали вы им жару. Я здорово повеселился.
- Вы что - здесь с тех самых пор?
- Здесь да там, - глянул он хитро. - А у вас компании не прибавилось? Новички не появились?
- Нет, здесь только те, что пришли с обозом, - сказал я беззаботно, тут же догадавшись, кого он имеет в виду. - Мы поняли, что до наступления зимы нам через ущелья не пройти, и остались.
- Правильно поняли. Не дурно. Но я толкую о том, кто появился позже. О мужчине с парой молокососов.
- Мы подобрали мужчину у тракта. Он успел нам рассказать про детей. Но один из них умер, - сказал я. - Мальчик.
- Жаль. Я ничего не имею против молодняка. Ты говоришь, что он "успел рассказать", но не говоришь, жив ли он. Сдается мне, он жив. Этот Дрейк Морелл так легко не подохнет.
- Так вы за Мореллом охотитесь?
- Прямо в "яблочко". Я собираюсь его убить.
- Я слыхал, он неплохо обращается с оружием.
- Это так. И мог бы меня прикончить, если бы мы встретились лицом к лицу. Только встречаться я с ним не собираюсь. У него свои манеры, у меня свои. У меня - как у индейцев. Никто в здравом уме не станет рисковать скальпом, сражаясь в открытую. Мне все равно, узнает он, кто его убил, или нет. Главное, чтоб он подох. И он подохнет.
Скоро начнет темнеть, а я все еще далеко от дома. В животе урчало от голода, и было глупо рассиживать тут и рассуждать о его планах, когда хотелось только одного - поужинать.
- Если ты не собираешься стрелять, я поеду домой, - сказал я, поднимаясь.
И выхватил револьвер. Управляюсь я с ним очень быстро. Тут нет моей заслуги, оно выходит само собой, только в следующее мгновение этот мужик уже пялился прямо в дуло моего револьвера.
Мы с ним стояли, прицелившись друг в друга. Калибр у него был посолиднее, но я был уверен, что сумею выстрелить не позже, чем он.
- Перестань. Настоящая лиса, да? - улыбался он. Но я следил за ним, а мой палец не отпускал спусковой крючок, ибо этот человек убьет, не задумавшись.
- Мне не нравится, когда ко мне подкрадываются, - сказал я. - Совсем не нравится.
- Так и ты мог бы меня подловить. Мог бы и пристрелить.
- Тебя? Долго бы ловить пришлось. Кроме того, я не стреляю в спину.
- Ну и дурак. Пожить бы тебе как индейцы. Понял бы, что главное - победа. А способ не важен.
- Не знал, что это придумали индейцы, - сказал я. - Большинство из них гордится своими победами. Но они считают не мертвецов, а тех врагов, которых удалось перехитрить.
- Да, такие тоже попадаются, - усмехнулся он. - Они глупые.
- Я уезжаю. Мне не хочется тебя убивать, и я не хочу быть убитым. Тебя я оставляю для Морелла.
Я держал его на прицеле и отступал к кустам. Но тут любопытство взяло верх, и я спросил:
- Кстати, зачем он тебе? Он хороший человек, он рисковал жизнью, чтоб спасти детей.
- А может, он ими только прикрывался? - ответил он. - Решил, что я его не стану убивать, пока они от него зависят. И он был прав, я бы не стал, - удивленно заметил он. - Не убил бы. Из-за любого ребенка, не говоря уж о ее детях.
- Вы были знакомы с их матерью? - настал мой черед удивляться.
- Знаком? Нет, сэр. Я ее только издали видел, да еще знал по голосу. Она пела, как ангел. Догадываешься, что это значит для мужчины, который истосковался по женщине? По приличной женщине. Один парень заявил как-то, что от ее пения у него скулы сводит. Пришлось ему свои зубы с полу собирать. Как подобрал, так извинился. За пятнадцать лет мне не доводилось слышать другого пения, только ее, а она пела те же песни, что и моя мать. Ее голос прямо слетал с небес, можешь мне поверить. Такая жалость, что она померла. Если хочешь знать, когда он ее похоронил, я положил цветы на ее могилу, - сказал он.
- И тем не менее вы хотите его убить?
- А это уже другой сказ. Да, сэр. С помощью вот этого самого ружья я отправлю его прямиком в ад. Он подстрелил двух моих братьев.
- Может, это была ссора?
- Конечно. Но это было их дело, а когда он их подстрелил, то развязал войну. Или он будет похоронен, или его растерзают канюки.
- Ты бы обдумал все это получше, приятель, - сказал я. - С твоими братьями я не был знаком, но Дрейк Морелл - хороший человек, и девчонка только от него зависит. Тебе что, нужно, чтобы она осталась одна-одинешенька на свете? Через пару лет она станет женщиной… но какой женщиной?
Он уставился на меня, но я уже замолчал, подхватил винтовку и шагнул назад, в чащу. Он сделал то же самое. Я вернулся к лошади и поехал в поселок. Так мирно начинался день… И ведь никогда не угадаешь, чем оно все может обернуться!
Теперь мне было что рассказать Дрейку Мореллу. Я за него беспокоился.
В поселке я встретил Этана, набиравшего дров для печки, и остановился рассказать ему о происшествии. Когда я описал ему того человека, он невесело усмехнулся:
- Стейси Фоллет… знаю я его. Морелл раздразнил старого шакала, вот что. Старого шакала.
Глава 12
Пока я при свете лампы кормил и обихаживал коня, я все думал о нашем поселке - маленьком островке в море дикости и о тех опасностях, что подстерегают нас. Самые первые поселенцы, окруженные ненавистью, испытывали, наверное, то же самое.
Человек и город всегда связаны с миром, они не остаются в одиночестве, стоит появиться кому-нибудь новому, как от него начинают расходиться круги, словно по воде. Мы поселились в предгорьях - дичь ушла наверх, в горы, и ее стало меньше. Весной наши плуги вонзятся в здешнюю землю. Она небогата, но нам предстоит с нее кормиться. С нашей сноровкой, унаследованной от многих поколений фермеров, мы облагородим почву, будем тщательно ухаживать за посевами, и - больший или меньший, - но все равно соберем урожай. И земля вокруг нас изменится.
Стейси Фоллет скрывается в горах над поселком и угрожает одному из нас. А у нас каждый на счету, мы не можем пожертвовать одним, чтобы не ослабнуть всем вместе. Этот Стейси мне не враг, но я буду считать его таковым, потому что его глупое ружье может пробить брешь в той стене, что нам предстоит выстроить против индейцев.
А они, по сути дела, не враги. Нам незачем с ними ссориться. У них свой путь, у нас - свой. Они нападают для куража, движимые удалью да еще чувствуя в нас смутную угрозу, которая не определяется словами, но наполняет краснокожего неясным страхом. Жизненный уклад индейцев обречен - и не потому, что бледнолицых несметное число, не потому, что у них хорошие ружья и пушки, а потому, что у них есть товар. Погибель краснокожего началась тогда, когда появился первый белый торговец и стал предлагать ему то, чего он сам не мог изготовить. Проснулось желание обладать. Нужно было покупать или брать силой.
Иголка, стальной нож, ружье и порох, виски, разные побрякушки - вот что разрушало мир красного человека, и, воюя с белыми, он воевал против вожделений своего сердца. Некоторые из них восставали против наступления вещей, приносимых бледнолицыми, но их голос терялся в пустыне.
Я мог бы жить как индеец, мне по душе их жизнь. Дух индейцев витает в воздухе, окликает вас в шуме лесных ветвей и в журчании горных ручьев, но не смолкает и другой голос - голос моего народа и его обычаев. Наш обычай - наступать, идти вперед, преображая мир так, чтоб всем становилось легче жить. Хотя, в некотором смысле, и сложнее.
Когда я рассказал Дрейку Мореллу о Фоллете, он наконец заговорил.
- Я ждал его, - сказал он. - Он самый приличный парень среди всех этих бедолаг. Они сели со мной играть, им не везло, а когда вконец проигрались, то обвинили меня в жульничестве. Один солдат поджидал, когда освободится место. Я попросил его заглянуть под стол. Как я и предполагал, с их стороны он нашел четыре спрятанные карты. То есть они сами жульничали, и очень неуклюже, мне все было видно. Пришлось мне сказать им, что я о них думаю, и они ушли. Они ждали меня на улице, но я вышел через заднюю дверь. Они стояли у стены, прислонив к ней свои ружья. У них были "спенсеры" - страшное оружие, но с ним трудно быстро управиться. Я их окликнул, один успел выстрелить, но пуля шлепнулась в грязь. Я убил обоих. Они так и остались там лежать, как две перепелки. Не ждите от меня раскаяния. Они пытались побить меня моим собственным оружием. А когда не вышло, решили пристрелить меня без всякого предупреждения. Но Стейси Фоллет - другое дело. Без него им не удалось бы прожить так долго. Он опасный человек.
- Похоже на то.
- Ничего не поделаешь. Нужно быть поосторожнее. Я всегда старался быть осторожным.
- Вы смелый человек, Морелл.
- Смелый? Каждому свое, Шафтер. Люди называют героями тех, кто один раз совершил то, что смелый делает каждый день.
Он отвернулся.
- Хотите, прогуляемся? Я только прихвачу свою трубку. Вы прочли Плутарха?
- Нет еще.
- И не торопитесь. Он того заслуживает. - Он закрыл за нами дверь. - Вы счастливее, чем думаете. В отношении книг, конечно. Когда переселяешься на Запад, много с собой не потащишь, а майор Макен, как я слышал, тщательно подбирал книги. Завидую вам, что вы начинаете именно с этих книг. Голова - как дом, который владелец обустраивает по своему вкусу. Если в доме пусто и холодно, никого, кроме себя самого, винить не приходится. А у вас есть возможность сделать свой дом удобным и даже изысканным.
Вдруг он заговорил о другом.
- Шафтер, вы могли бы для меня кое-что сделать?
Я удивился. До того мне казалось, что он так прочно стоит на ногах, что ни в чем не может нуждаться.
- Я говорю о Нинон. Если Стейси Фоллету повезет больше, чем мне, позаботьтесь о ней. Она станет красивой женщиной, Шафтер. Она необычайно талантлива. Здесь она надолго не задержится. В ней таится нечто, что потребует себя выразить. Кем бы она ни стала, у нее не будет тихой, спокойной жизни: помешают страсть, огонь, честолюбие.
- Но она же еще ребенок.
- Долго ли девочке быть ребенком? - Он пожал плечами. - Пока она еще ребенок, а однажды утром просыпаешься, глядь - а перед тобой уже женщина, да не одна. Целая дюжина незнакомых женщин.
- Ей лучше остаться здесь. У нее будет время, чтобы разобраться в себе и понять, кто она такая на самом деле.
- Чепуха, Шафтер. Ты сам это знаешь. Человек - никто, пока сам себя кем-то не сделает. У Нинон эта работа не займет много времени. Глину, из которой она слеплена, я хорошо знаю.
Ужинали мы в тот вечер у Каина вместе с Рут и Будом. Мы говорили о книгах и о сапогах, о таинственных происшествиях и о детских мечтах, о дальних странах, где стоят древние храмы и где когда-то боги бродили среди людей. Пришел с отцом Ленни Сэмпсон и слушал, широко раскрыв глаза, пока Морелл рассказывал об Улиссе и циклопах, о Тесее и Минотавре, об Энее и возникновении Рима. Как хорошо было вот так разговаривать в теплом уютном доме! Когда разговоры иссякли, Нинон спела пару песен, и мы сели пить кофе. Потом дети отправились спать, а мы еще долго беседовали о судьбе нашего поселка.
- Вам нужен шериф, - сказал Морелл. - Скоро пойдут люди. Вместе с мирными появятся и дикие. Если не будет представителя закона, жди беды.
- А вы бы не взялись за эту работу? - спросил Каин.
Морелл ответил не раздумывая.
- Нет, - сказал он. - Я слишком известен в этих краях. Не хотелось бы накликать на всех беду. Если вы меня вытерпите, я останусь, но только не шерифом.
- Это дело для Бендиго, - сказал Сэмпсон. - Он рассудителен, но, когда нужно, может и выстрелить.
- Я же скоро уеду.