Мы с тобой, попутчики живые,
Говорим на тихих языках
И глядим, как будто бы впервые,
На просветы в низких облаках.
Там, в провалах туч, в бездонных ямах,
В глубине прощальных наших глаз,
Столько птиц, свободных и упрямых,
В небо улетающих от нас.
Сколько лет!.. Мелькнули, улетели,
Будто краску смазали с холста.
Милая! Предсмертный холод в теле.
Пустота бумажного листа.
Театр
"…Боже!
Каким ничтожным, плоским и тупым
Мне кажется весь свет в своих затеях.
Глядеть тошнит…"
В. Шекспир
("Гамлет", акт I, сцена 2)
1. Бедный Йорик
Могильщики, как черви. Гнуснее нету харь!
Принц Гамлет держит череп, а череп, как фонарь,
Сияет бледным светом, и челюсти в земле.
Ты, Йорик, был поэтом. Ты светишься во мгле.Пусты твои глазницы, и отвалился нос.
В партере ищут лица ответа на вопрос.
А принц, как алкоголик, шатается, дыша…
Ты умер, бедный Йорик! Чиста твоя душа.Не потому ли бедным остался ты для нас,
Что был поэтом вредным и даже в смертный час,
Покуда лесорубы пилили ель на гроб,
Кривил в усмешке губы и морщил бледный лоб?Принц Гамлет (он философ) сказал бы так: "My God!
Не задавай вопросов и не ищи острот.
Труби про труд ударный и радуйся, трубя.
Язык твой – враг коварный, и он убьет тебя".Но ты, упрямый Йорик, юродствовал, крича,
Пока блестел топорик в руках у палача.
У прошлого украден, в грядущее не взят…
Как говорят, нагляден, нагляден результат!Ну что б тебе покоя и безобидных слов?
Пейзажей над рекою, телят, щенят, козлов?
Ну что б сказать, как светел простор родных полей?
Но ты упрямо метил в вельмож и королей!Покойся, бедный Йорик! Покойся, мертвый шут!
Когда-нибудь историк напишет скучный труд
И разберет до корки, и базу подведет,
И свистнет рак на горке, и рыба запоет…
2. Посвящение
Погляди, зевака, зритель!
Снизойди до мелочей!
Ты свидетель и святитель
Наших горестных речей.Без тебя мы, как лекарство
Без почуявшего боль,
Как король без государства
И без цифры круглый ноль.Не какой-нибудь поклонник
И ценитель громких фраз -
Нам ты нужен как сторонник,
Сборщик хроник про запас.Погляди, мудрец, зевака -
Пусть немой, но не слепой -
Как там Гамлет-забияка
Машет шпагой над толпой.
3. Первый монолог Гамлета
Зал черен, как могила.
Качаясь на краю,
Скажу о том, что было.
Что будет – утаю.Вот выброшен наружу
Последний ком земли.
Разворовали душу,
По крохам унесли.Вам, девушка в партере,
Вам, девушкин жених,
Дарил ее по мере
Способностей своих.Но где-то в середине
Шекспировских страстей
Увидел – нет в помине
Меня среди людей.Я растворился в зале
Средь ваших душ и тел,
Но лучше вы не стали,
А сам я – опустел.Я стал теперь помельче,
Себя не сохраня,
И лишь немного желчи
Осталось у меня.Излить ее бумаге,
А там когда-нибудь
Себя подставить шпаге
И глубоко вздохнуть…
4. Шепот в бельэтаже
"Этот Гамлет, он заслуженный артист,
Поменял двух жен, молоденьких актрис,
А теперь живет с народной из кино.
Впрочем, это для искусства все равно.Он недавно был в Париже, говорят.
Замечаете, какой надменный взгляд?
И мешочки под глазами. Пьет, как гнус!
Впрочем, это для искусства даже плюс.А на днях я повстречал его в метро.
Шел с букетиком и щурился хитро.
По всему видать, пройдоха хоть куда!
Впрочем, это для искусства не беда.Чем заслуженней артист, тем он наглей.
Он за выход получает сто рублей!
И за что ему везде такой почет?.."Вот вам мой стенографический отчет.
5. Обращение к ложе
Простите за грубость, искусство,-
Оно вам до лампочки, сэр!
Разбудит в вас бульшие чувства
Красиво нарезанный сыр.Простите! Еще, кроме сыра,
Копченая есть колбаса.
Зачем же ходить на Шекспира,
Бессмысленно пяля глаза?На чёрта вам слушать Гамлйта
И прочих дурацких фигур,
Коль есть отбивная котлета,
А также сациви из кур?Неужто вам так интересно,
Кто будет в финале убит?
Искусство – оно бесполезно
И в целом здоровью вредит.Но главное даже не в этом!
А вдруг западет вам на ум
Внушенная тем же Гамлйтом
Одна из опаснейших дум?А вдруг вам захочется тоже,
Безумствуя: "Быть иль не быть?",
Махать кулаками из ложи
И люстры хрустальные бить?Шекспир – это все же не шутка!
Прошу вас, ступайте домой!
Уже фарширована утка
И зреет в печи духовой.
6. Второй монолог Гамлета
Любить людей, угрюмо ненавидя,
Иль ненавидеть, искренне любя?
Не лучше ль, никого из них не видя,
Старательно описывать себя?
Себя – чревоугодника, повесу,
Предателя, фальшивого льстеца,
Актера, наспех вставленного в пьесу,
Болтливого пророка, подлеца.
Себя, в котором тысяча пороков
И столько же блистательных идей,
Усвоившего несколько уроков
Среди людей, на людях, для людей.
Себя – героя, циника, невежду -
Перетрясти, как старый чемодан,
Испытывая тайную надежду,
Что зрители воспримут как обман,
Как зрелище, как позу, как рисовку
Мою с натуры списанную роль.
Обрадуются, разгадав уловку:
"Король погиб? Да здравствует король!"
Орите – на галерке и в партере -
Приветствуя, завидуя, кляня!
Мой судия – внутри, и к высшей мере,
Страдая, он приговорит меня.
7. Лейтенант на приставном кресле
Помощи ждет? Совета?
В зале так мало света!
Не различаю глаз.
Что же сказать вам, зритель?
Ваш офицерский китель -
Он разделяет нас.Вы человек, который
Служит стране опорой.
Я же служу шутом.
Нет, от моей улыбки
Стены не станут зыбки,
Не покачнется дом.Быть не должно двух мнений:
В Гамлете тьма сомнений,
Но, как ни странно, вы
Ищете в черном зале
Совести и печали,
Пищи для головы.Знайте, пока мы рядом:
Вы с напряженным взглядом,
С горькой усмешкой – я,
Надобны в равной мере
Мне – ваша твердость в вере,
Вам – боль и скорбь моя.
8. Суфлер
Старичок с лицом поганки
В будке сплюснутой сидит,
Как танкист в картонном танке,
Мертвым шепотом свистит.Он доверенный Шекспира.
Вот трагедия творца:
Точно гроб, его квартира,
У Шекспира нет лица!Гамлет, видимый на сцене,
Уличен в большой измене.
Он понес какой-то бред,
Чем нарушил весь сюжет.Этот Гамлет стал опасен!
Старичок стирает пот,
Стонет, делается красен
И, вздыхая, воду пьет.Побелев потом, как тесто,
Или попросту, как мел,
Старичок теряет место,
На котором век сидел.
9. Билетерша
Билетерша, седая букашка
С буклями на голове
И буквами в программке,
Ждет антракта, вздыхает, бедняжка, -
Как ей все надоело!Этот Гамлет еще в годы НЭПа -
Артист был другой,
Фамилию она забыла -
Точно так же кривлялся нелепо.
А что изменилось?
10. Галерка
Галерка сегодня тиха
И, скажем, не так откровенна.
Молчит, доходя постепенно
До тайного смысла стиха.Не то, что тому десять лет
Назад, когда искоркой Божьей
Взлетал на подмостки пригожий
И ладный красавец-поэт.Тогда заклинанья его,
Признаюсь, и мне приносили
Уверенность в завтрашней силе,
А ныне в них нет ничего.Теперь все скромнее на вид,
Сложней, я сказал бы, и строже.
И чувства, и мысли дороже,
Но что же галерка молчит?
11. Места для критики
Прошу прощенья! Сволочи и стервы -
Их мало, но они, конечно, есть -
Пришли пощекотать немного нервы
И услыхать слова про долг и честь.Как правило, им лучше всех известно,
Где Гамлет слаб, а где явил талант.
Мне кажется, считать им даже лестно
Себя умнее, чем комедиант.Несчастный Гамлет! Правила наруша,
Как бы ребенок, ждущий похвалы,
Зачем он выворачивает душу
Пред теми, что ничтожны и малы?Неужто он еще не понимает,
Что самый наилучший приговор -
Их зависть и растерянность немая,
Их озлобленье и его позор?
12. Третий монолог Гамлета
Он думает, он счастлив – этот тип,
Лениво наблюдающий за мною
В бинокль. Он полагает, что искусство
Сродни послеобеденному сну
В обширном каталоге удовольствий,
Где издавна стоят на первых строчках
Жратва, вино и женщины… Теперь,
В антракте между первыми и третьей,
Он задницей утоп в пружинном кресле
И слушает желудок свой. А я,
Нелепый аккомпанемент желудка,
Кричу со сцены: "Быть или не быть?!"
Конечно, быть! Достигнув положенья,
Купить машину, съездить на Кавказ,
Потом туристом прокатиться в Лондон,
Чтоб там уже, в Шекспировском театре,
С вниманием "to be or not to be"
Прослушать… Ах, несчастный этот Гамлет!
Чего он хочет, бедный англичанин
И датский принц? Неужто, в самом деле,
Прогнило что-то в королевстве Датском?
13. В партере
Накрашенное женское лицо
Круглится, как пасхальное яйцо,
И мысль старательно изображает.
А между тем, слепая, словно крот,
Рука соседа ей коленку мнет
И женщине нисколько не мешает.Принц Гамлет прочитал свой монолог.
Рука уже почти что между ног
Приподымает юбку осторожно…
Искусство, всем знакомое давно,
Когда в партере бархатном темно
И даже невозможное возможно.Чулок шершав, а пальцы холодны.
Видны лишь лица. Как они бледны!
Глаза влажны, и стеснено дыханье.
Скорее, Гамлет! Быть или не быть?
Но можно ли Офелию любить,
Не испытав греховного желанья?Поэтому пускай пристойный лик
Покроет тайной этот жалкий миг.
Поэтому смелей, рука соседа!
О дайте свету! Дайте хоть звонок!
Куда бежать от этих рук и ног?
На коже лишь следы. В душе – ни следа.
14. Офелия
Девочка, веточка счастья,
Замерла в третьем ряду.
В ком еще столько участья,
Столько вниманья найду?Вот она, вроде бы с нами,
Можно потрогать рукой.
Тешится сладкими снами,
Как леденцом за щекой.Вздрагивая то и дело,
Мятый платок теребя,
Вытянулась, улетела
И позабыла себя.Это она у кулисы,
Зная всю жизнь наперед,
Голосом взрослой актрисы
Тихую песню поет.Как сохранить ее веру
И оградить ото лжи?
Вся она – вызов партеру
И утвержденье души.Смолкни, ненужная лира!
Что ей вся наша игра -
Девочке с совестью мира,
Ветке с ростками добра?
15. Песенка шута
Вперемежку так проскачем:
Гамлет, свита с королем…
Может, что-нибудь да значим?
Может, зрячими помрем?Так проскачем вперемежку:
Гамлет, Йорик, шут, дурак…
Или спрятать нам усмешку?
Или, вправду, надо так?Так! Со шпагой на отлете,
Жаля и жалея вас…
Может, что-нибудь поймете,
Хоть потом, хоть не сейчас.
Красная тетрадь
(1972)
Книга стихов "Красная тетрадь" была написана
на военных сборах в ракетном дивизионе
под Ленинградом в июне-июле 1972 г.
Название обязано своим происхождением
общей тетради в красной обложке,
куда записывались стихи.
Стансы офицера запаса
В расположении воинской части
Я, лейтенант, но лишь только отчасти,
Лежа на травке в цветущем лесу,
Думал о том, как я душу спасу.Летние сборы – такая морока!
Призванный для прохождения срока
И изученья секретных систем,
Я, признаюсь, занимался не тем.Вас, мой читатель, спасали ракеты.
Я же в лесу, изводя сигареты,
В небо глядел, по которому плыл
Ангел в сиянье серебряных крыл.Как и положено, ангел на деле
Выглядел так же, как прочие цели,
Маленькой точкой, сверлящей экран,
Той, за которой следил капитан.Он был готов, коль сыграют тревогу,
Выстрелить даже по Господу Богу,
Если всевышний (о Боже, прости!)
По индикатору будет ползти.Он не шутя, с установленным рвеньем
Занят был вашим, читатель, спасеньем.
Он защищал вас в то время, как я
Думал о смысле его бытия.Каждый из нас исполнял свое дело,
Обороняя кто душу, кто тело,
И в небесах наблюдая полет
Видел кто ангела, кто самолет.
"Загораю на солнышке, веки прикрыв…"
Загораю на солнышке, веки прикрыв.
Надо мною висит одуванчика взрыв.Муравей свою бедную ношу несет,
Бесконечное время куда-то ползет.Поневоле подумаешь: сотни веков
Был порядок толков, а порядок таков:Бессловесные твари рождались, росли,
Свою скромную ношу по жизни несли,Не ища дополнительных неких причин,
Умирали под видом безвестных личинИ рождались, чтоб снова опять и опять
Просто есть, размножаться, работать и спать.А теперь я осмысленно в травке лежу,
За свою драгоценную душу дрожу,Чтоб она, не дай Бог, не пропала зазря,
Точно жизнь одуванчика и муравья.
"Полк, в котором я служил…"
Полк, в котором я служил,
Был лихой гвардейской частью.
В нем полковник был, но, к счастью,
Нам до Бога далеко.В молодецких сапогах
Мы ходили по болотам.
Часовой кричал нам: "Кто там?!"
Отвечали мы: "Свои!.."В смысле атомной войны
Было тоже очень мирно.
Но зато команду "Смирно!"
Мы умеем исполнять.Там свои и здесь свои,
Смирные, какой мы части?
Господи, в Твоей мы власти!
Все мы смертники Твои.
"Когда подлетает к границе…"
Когда подлетает к границе
Военный чужой самолет,
И в душных кабинах струится
По лицам внимательным пот,Когда на экране обзора
Мигает возможная цель,
В помехах скрываясь от взора,
Точь-в-точь зарываясь в метель,Когда в говорящей коробке
Взрывается краткий приказ,
И палец, лежащий на кнопке,
Дрожит незаметно для глаз,Когда на часах полшестого
И кажется – мир не спасти,
Да будет услышано слово
Последнее наше "Прости!.."
"Прости, я думал о тебе…"
Прости, я думал о тебе
За проволочным загражденьем.
Вращалась в стереотрубе
Земля обманчивым виденьем.Вращалась близкая земля,
Был каждый камень на примете,
Леса, озера и поля
И в общем, все, что есть на свете.Простой оптический обман
Позволил мне увидеть разом
Дорогу, утренний туман,
Солдатика с противогазом.Просвечивался каждый куст.
В трех километрах шел ребенок.
Был воздух невесом и пуст,
А взгляд внимателен и тонок.Я видел зрением своим,
Усиленным десятикратно,
Ту часть Земли, где состоим
Приписанными безвозвратно.Она была невелика
В кружке холодного металла,
И смерти черная рука
Еще стекла не закрывала.
"Неужели так будет…"
Неужели так будет,
Что в назначенный час
Вой сирены разбудит
Перепуганных нас?Нас, военных и штатских,
Не видавших войны,
Смерть окликнет по-братски
Безо всякой вины:"Если жил на планете
Голубь ты голубой,
Значит, будешь в ответе
И пойдешь на убой.С Богом или без Бога,
С чертом иль без души -
Всем одна вам дорога,
Смерти все хороши".
"И все-таки, когда моя душа…"
И все-таки, когда моя душа,
Как говорят, покинет это тело,
Спасительной свободою дыша,
Она не будет знать предела.Неправда, что всему один конец.
Душа моя – фонарик путеводный
Среди теней, которыми Творец
Не дорожит во тьме холодной.Неотличим от прочих только тут,
Незримый свет храню я под секретом.
Но если все ослепнут и уйдут,
Кто уследит за этим светом?
"В военном городке…"
В военном городке
Проходит смотр дождей.
Бетонный плац покрыт
Горошинами града.
А где-то вдалеке
От суетных страстей
Суровый Бог сидит
И с нас не сводит взгляда.С невидимым врагом
Неслышимые мы
Ведем наш разговор
На радиочастотах,
Но спорят о другом
Далекие громы,
И слышен этот спор
На всех земных широтах.Величествен раскат
Небесного огня.
Я бледен от стыда
Перед лицом Природы.
Прислушайся, мой брат,
И не убий меня
В день Страшного суда,
Постигшего народы.
Романс о зайце
Был он пойман на пятой позиции,
Где лежал абсолютно без сил.
Наш майор, как сотрудник милиции,
Мигом за уши зайца схватил.В маскировочной сети запутанный,
Что скрывала ракету от глаз,
Заяц был молодой и запуганный,
Чем-то очень похожий на нас.С выражением дикого ужаса
Заяц криком отпугивал смерть,
А майор, багровея и тужася,
Постепенно распутывал сеть.Он кричал, вероятно, о разуме,
Этот заяц, поднявший губу,
А майор равнодушными фразами
Предрекал ему злую судьбу.Он взывал к человеческой жалости
Или к совести нашей взывал,
Но майор лишь бранил его шалости,
А ушей его не выпускал.О мыслитель, вопящий о бренности!
О философ, застрявший в сети!
Жалки наши духовные ценности
И бессильны кого-то спасти.
Полковник
Стареющий полковник не успел
Повоевать. Теперь уже недолго
До пенсии. Я славлю чувство долга,
Но мне обидно за его удел.Вот вам деталь: когда он говорит,
Он раскрывает рот, как для приказа,
Но мирная обыденная фраза
Заметно портит общий колорит.Всю жизнь он терпеливо ждал войны,
В то время как вокруг другие лица
Могли спокойно жить и веселиться,
Не ощущая перед ним вины.Средь прочих я, писатель этих строк,
Мог ворошить свой дедовский рифмовник
Лишь потому, что где-то жил полковник,
Не спал, служил, был к подчиненным строг.Теперь представьте: где-то в глубине
Америки, у черта на куличках,
Жил некто в соответствующих лычках,
Не спал, служил, готовился к войне.Он тоже, к счастью, не успел убить,
И тоже будет вскорости уволен.
Не правда ли, наш мир немного болен?
Иначе это трудно объяснить.
"Мужчины играют в войну…"
Мужчины играют в войну.
Один, побелевший от ярости,
Стреляет в другого без жалости,
Укрывшись от пуль за сосну.