* * *
- Может статься, Клушин и есть вымогатель? - размышлял Андрей. - Притвориться обезножевшим несложно. Хорошо было бы спугнуть этого Клушина! Если он удерет из богадельни, то скоро Коростелев получит распоряжение посылать Демьяна в иное место. Может, там нам будет удобнее выследить мерзавцев. Как бы это сделать?
- Шутку сшутить, - предложил Фофаня.
- Какую шутку?
- Обыкновенную - послать в богадельню человека с корзиной, в корзине - пакет, а в пакете какая-нибудь дрянь.
- И что же?
- А то, что когда сталкиваешься с тем, чего понять не можешь, то шарахаешься в сторону, а то и удираешь во весь дух, - объяснил Фофаня. - Коли бы он вынул из пакета воблу, или бабий чулок, или хоть кошачье дерьмо, то стал бы голову ломать - что это значит? Ему б и на ум не взошло, что ни хрена не значит! А коли он бы не увидел смысла и не понял, чья работа, то от греха подальше бы и убрался, покамест это дельце не прояснится…
- Умно! - Андрей невольно улыбнулся. - Что скажешь, Еремей Павлович?
- А то скажу - это затея для твоей горячности. Сейчас мы знаем, кто и где получает деньги. Спугнем - он в такую нору забьется, что уж не выследим никогда. У нас нет роты лазутчиков, чтобы расставить вокруг богадельни и взять ее в осаду.
- Так Демьян бы к нему вывел.
- А если бы он, этот Клушин, который, может, и не Клушин вовсе, решил: все равно господа Коростелевы разорены, ну их к лешему? И сиди тогда в "Городе Мадрите" хоть до второго пришествия!
Андрей вздохнул. Но, согласившись с дядькой, на всякий случай запомнил мудрую Фофанину выдумку. Чтобы не мешать Валеру, решили пока вокруг богадельни не мельтешить, ее население зря не беспокоить.
А еще через два дня явился Афанасий.
- Докладываю вашей милости, - сказал Афанасий гордо. - Я там, в Твери, писца нанял, он с моих слов сразу все записал, покамест я не забыл. Вот тут - про всю дворню. Я старого истопника отыскал, он мне за сорок копеек все выложил.
- И каков улов? - спросил Еремей.
- Улов таков, что есть некая особа. Но тут бы с докторишкой потолковать надобно. Неспроста он про нее забыл…
Нельзя сказать, чтобы доктор обрадовался явлению непредсказуемого пациента. Но принял его в кабинете более или менее любезно.
- У нас новости из Твери, господин Граве, - сказал Андрей. - Без вас не разобраться. Афанасий, говори!
Афанасию по-своему повезло - он, сам уже старик, легко сходился с другими стариками, помнившими барыню, и те ему многое поведали.
- Дворня вся досталась племяннику, Самохвалову. Про беглого лакея Юшку с сыном Васькой истопник помнит.
- А что ж за особу тебе назвали? - подсказал Андрей.
- При барыне воспитанницы постоянно жили…
Услышав это, Граве хлопнул себя по лбу.
- За полгода, что ли, до того, как она на воды собралась, привезли ей девицу четырнадцати лет. Сиротку. И она ту девицу с собой в Берлин брать не стала, оставила у сестры. Сестра года два погодя сговорила ее замуж за хорошего человека, чиновное лицо. А девица убежала. И по сей день не знают, куда и с кем.
- Господин Граве? - Андрей повернулся туда, откуда прозвучал хлопок по лбу. - Вы ведь что-то можете сказать?
- Да, это Геня. Евгения.
- Редкое имя, - заметил Андрей.
- И редкий нрав. Барыня, бывало, как примется ей выговаривать: кротости-де в тебе нет, чувствительности нет… А она стоит, как каменный идол, не шелохнется. Другая бы подластилась - барыня это любила. А эта… Она ведь однажды с кавалером до крови подралась!
- Редкий нрав, - согласился Андрей. - Замуж, стало быть, не пошла, а сбежала.
- Могла сбежать в мужском наряде. Это за ней водилось - у нее как-то штаны с камзолом отняли, - вспомнил Граве.
- Это она! - все в Андреевой голове как будто совпало - он вспомнил незнакомку, что увезла Машу из столицы, вспомнил, что рассказывал Тимошка про Машино бегство из обители… Стопку философских книг тоже вспомнил… - Господин Граве, выдать вас вымогателям могла именно эта особа, больше некому, - сказал Андрей. - И она же, выполняя их распоряжения, разъезжает по столице в мужском костюме. Не удивлюсь, коли вы с ней даже встречались в свете. Что еще вы помните про эту Евгению? Черты лица, приметы?
- Да какие там черты? Обыкновенное лицо. Ростом чуть не с меня… Господин Соломин, вы же понимаете, что я не нарочно забыл о ней? Просто я перечислял дворню… и честно забыл о воспитаннице! Мало ли кто у барыни сидит, все напудренные, нарумяненные, чего их разглядывать?
- Понимаю. Жаль, что вы не можете ее опознать, - холодно сказал Андрей. - Ну, более беспокоить не стану. Благодарю за сведения. Буду преследовать вымогателя дальше.
- Вам что-то удалось сделать? - как-то нерешительно спросил Граве.
- Да. Я знаю, где сидит его помощник, собирающий деньги. А может, это он сам и есть. Изображает обезножевшего в богадельне за Волковой деревней, у староверческого кладбища. Вы все еще хотите просить меня, чтобы я не лез в это дело?
Андреева прямота несколько смутила доктора.
- Мне тридцати рублей не жаль, - сказал Граве. - И если бы я мог оставить все как есть, то и оставил бы. Но вас ведь, сударь, не остановишь.
- Да, это так. Присоединяйтесь.
- Но что я могу?
- Вы бываете в свете. Узнайте, готовится ли где богатая свадьба, где за невестой дают миллионы. Мне кажется, об этом во всех гостиных должны судачить. Я в них не бываю, а вы всюду приняты.
- Это я могу.
- Ну, значит, с Божьей помощью и вы благое дело совершите. Дня через три, через четыре я пришлю к вам человека.
- Отступитесь. Ведь добром не кончится, - глядя в пол, произнес доктор. - Право, отступитесь. Убьют вас…
- Или я убью.
- Тоже плохо. Поймите, что все эти знатные господа, коли дойдет до следствия, вовеки не признаются, что платили вымогателю! И выйдет, что вы убили каких-то людей просто из блажи. Угодите вы в каземат!
- Мой каземат всегда при мне. А теперь - позвольте откланяться, - Андрей встал, не дожидаясь прощальной речи доктора, положил руку Еремею на плечо и пошел прочь из кабинета.
Граве догнал его уже в сенях.
- Стойте, стойте! - крикнул он по-немецки. - Вот, это пригодится вам, не отказывайтесь! - и сунул в карман Андреева кафтана два свертка - два столбика золотых монет, упакованные в плотные бумажки.
- Откупился. Совсем онемечился, - сказал Еремей, когда доктор вернулся в кабинет.
- Видишь, дяденька, как скверно и гадко врать? - нравоучительным тоном спросил Андрей. - Вот врет, будто немец, и теперь от вранья ему одно разорение… Хорошо бы он про богатые свадьбы узнал, - продолжил Андрей уже в возке.
Тут вспомнилась Катенька. И Андрей опять замолчал. После первого отчаяния, скорби и попыток во всем обвинить себя, он стал звать невесту для бесед.
- Ты ли это? - беззвучно спрашивал он у едва ощутимого кожей сквознячка. - Ты ли вернулась на миг? Побудь со мной, не уходи! - и просил прощения за свою нелепую гордость - мог же сразу приехать к Катеньке, не заезжая к Грише, и не скрываться от нее, и вместе с ней посещать Граве, других врачей искать. Нет - вообразил себя постыдным калекой, при виде которого любовь разом помирает, зато рождается тягостная и обременительная жалость. Теперь же остается вызывать в памяти милое лицо, по-домашнему окрученные вокруг головы косы, и каяться в том, что не сумел ответить на Катенькину искреннюю любовь. Остается называть себя дураком и тосковать, и молить невесту хотя бы во сне явиться. - Кабы ты хоть обиделась, не стала меня искать, то и уцелела бы, - говорил Андрей. - А что бы тебе стоило обидеться… я того ведь и добивался… А ты-то любила меня сильнее, чем я тебя…
Еремей догадывался об этих немых беседах и не мешал. Он знал - должно пройти время, да немалое, чтобы питомец успокоился.
* * *
Розыск зашел в тупик. Господин Валер после беседы со своей любовницей, возможно, струхнул, Граве откупился.
Два дня прошли в домашних заботах. Еремей, решив, что рано или поздно придется приступаться к беспоповцам, принялся растить бороду. Однако Валер оказался более решителен, чем думали. Он, потолковав со своей Элизой, прислал-таки через бабу Феклу записочку В записочке предлагалось встретиться в том самом "Городе Мадрите", где Андрей уже побывал.
- Бережется, - заметил Еремей.
- Правильно делает, - ответил питомец. - Но и мы побережемся. Подъедем заранее и высмотрим, один ли этот молиеровский герой приедет или кого-то с собой на хвосте притащит.
Оставив на хозяйстве Афанасия, поехали в "Город Мадрит" вчетвером. Фофаню определили в лазутчики - он, когда приехал в простых извозчичьих санках господин Валер, старательно исследовал окрестности, но никакого хвоста не обнаружил. Выждав для верности еще минут десять, Андрей велел вести себя в "Город Мадрит", где Валер нарочно для переговоров снял комнатку.
Тот был одет соответственно своему дворянскому происхождению, но бороду не сбрил. Из чего следовало - замысла докопаться до тайн староверской богадельни не оставил.
- Не стану тратить время на реверансы, сударь, - сказал Валер, поздоровавшись. - Я рассказал о нашей встрече Элизе. Женщины порой бывают решительнее нас. Элиза сказала так: ежели все кончится благополучно и супруг ее не вздумает переделывать завещание, то начнется вторая часть сего романа - преследовать будут уже Гиацинту. А ей как-никак замуж выходить. Так что "змею следует растоптать, покамест она лишь змееныш" - вот подлинные слова Элизы. И что когда человек, мол, будучи слеп, берется за такое дело… Словом, она вдруг поверила в ваши способности.
- Не в способности она поверила, - хмуро сообщил Андрей. - А, наподобие утопающего, хватается за соломинку. Но передайте, что я ей благодарен безмерно.
- Передам. А это - от Элизы… - Валер, несколько смутившись, выложил на стол кошелек с золотыми империалами. - А когда, с Божьей помощью, вы одолеете супостата…
- Мы одолеем супостата. Мы, - поправил Андрей.
И тут дверь комнатушки распахнулась. Божье чудо, что под рукой у Андрея не случилось ни ножа, ни пистолета. На пороге встал не злодей, не мазурик с Сенного рынка, а девица лет семнадцати, высокая, тоненькая и, сколько можно было судить по влажным от тающего снега прядкам на лбу, белокурая.
- И меня посчитайте, и меня! - выкрикнула она. - Я также! Я мстить готова!
- Царь небесный! - произнес Валер. - Этого еще недоставало.
- Дядя Еремей, это что такое? - полюбопытствовал Андрей.
- Девка, - лаконично отвечал дядька. - Вот уж точно, нам лишь девок недоставало.
- Господин Валер, уж не ваше ли это сокровище?
- Мое, - отвечал Валер. - Выходит, подслушивала мой военный совет с Элизой. И запомнила про "Город Мадрит".
- А что мне еще оставалось? - возмутилась девица. - Должна же я понимать, что делается вокруг меня!
- Что делается из-за тебя, твоей дурости, сударыня, - Валер был так суров, что даже бездетным Андрею с его дядькой стало понятно: суровость сия первоначальная, а когда схлынет - дитятко станет из него веревки вить.
- Господин Валер, каким именем прикажете называть сию решительную особу? - церемонно спросил Андрей.
- Я Гиацинта. Иного имени не надобно, в ином не нуждаюсь! - вместо отца ответила девица. - Я должна быть с вами и жестоко мстить!
- Господи Иисусе, спаси и сохрани, - Еремей перекрестился.
- Господин Валер, нельзя ли отправить куда-нибудь эту буйную особу? - холодно осведомился Андрей.
- В бешеный дом разве? - отвечал Валер.
- Ох, - только и мог вымолвить Еремей. В это "ох" вместилась целая речь, выстроенная по всем правилам риторики; речь о несовершенстве и бестолковости прекрасного пола, которому предписана прямая дорога - от печки до порога, он же затевает такие проказы, что и в ступе не утолчешь…
- Сударь, я хочу быть вместе с вами, - сказала Гиацинта, глядя прямо в черную повязку Андрея. - Я прирожденная актерка! Я все выведаю! Вам от меня так просто не избавиться - лучше возьмите меня! Я пригожусь, ей-богу! У меня свои счеты, я жестоко оскорблена!
- Это она собралась мстить маркизу де Пурсоньяку, - объяснил Валер. - Актерка, а Молиера не читала.
- Зато вымогатели явно читали Молиера, - заметил Андрей. - Сударыня, мы непременно воспользуемся вашим великодушным предложением, а сейчас вам бы лучше вернуться домой. Батюшка ваш при смерти, нехорошо будет, ежели он скончается, а вас и отыскать не смогут.
- Я не вернусь и останусь тут, с вами, - ответила Гиацинта. - Ведь не повезете же вы меня назад силком. Я знаю, что вы мне сейчас скажете - про долг дочерний и послушание! А отчего я должна показывать послушание? Какой у меня перед ним долг? Оттого ли, что он оскорблял мою матушку, я должна его нежно любить?!
- Оскорблял? - перебил Валер. - Ну-ка, сударыня, об этом - подробнее!
- А она тебе, сударь, не сказывала? - Гиацинта опять повернулась к Андрею. - Ну конечно, нет, никому жаловаться не станет, а уж любовнику своему!.. Ой…
- Черт побери… - пробормотал ошарашенный Валер.
- Сударь, я нечаянно узнала! - пылко заговорила Гиацинта. - Я матушку люблю, а коли она тебя любит, так и я… Коли ты смог ее сделать счастливой, то и я… Я ни слова никому никогда не скажу, хоть на кусочки режьте! - и девушка перекрестилась.
- Будет вам, сударыня, семейные тайны выбалтывать, - оборвал ее Андрей. - Господин Валер, тут вам решать. Умнее всего - отправить девицу в дом ее бабушки, но она может стать очень полезной…
- Да, да, я могу быть полезна! - подхватила Гиацинта. - Только не возвращайте меня бабушке! Я и ее люблю, да ведь она не понимает… Ох, я все вам объясню, и про маркиза де Пурсоньяка тоже. Чтобы вы обо мне дурно не думали.
- Что уж тут объяснять… - буркнул Валер.
- Ты, сударь, меня не расспрашивал из благовоспитанности. А вот ежели бы спросил - я тут же бы и ответила!.. А скажите, сударь, как не вырасти упрямицей, когда на тебя кричат и вечно покорности требуют? - с этим вопросом строптивая Гиацинта адресовалась уже к Андрею.
- Я сам изрядный упрямец, - усмехнувшись, отвечал он. - И сдается мне, что маркиза де Пурсоньяка вы как раз из упрямства, чтобы всему миру наперекор, полюбили.
- Я не любила его! - воскликнула Гиацинта. - Ни капельки! Я лишь замуж хотела выйти и от батюшкиной злобы избавиться! А маркиз обещал мне не ставить препон и пустить в ход все связи!
- Какие связи и для чего? - спросил Валер.
- В театральной дирекции! Он гам всех знает! Я хочу петь на театре, а батюшка бы вовеки не позволил! А маркиз был рад мне помочь! Он клялся, что не станет меня домогаться… Он из чистой дружбы предложил мне руку…
- Слышали? - Валер повернулся к Андрею. - Вот это новость! Экое неземное благородство!
- Будет вам, сударь, - отвечал Андрей. - Давайте лучше разбираться, где и как девица ваша встретилась с маркизом. Это - след, коего нельзя упускать.
- Коли сударыне будет угодно открыть сию тайну, - ехидно сказал Валер. - Меня она таковым доверием не почтила.
- Кабы я знала, что ты, сударь, пойдешь по следу!!!
- Вы считали господина Валера неспособным поймать и наказать обидчика? - осведомился Андрей, с трудом удерживаясь, чтобы не улыбнуться. Девица, при всей своей придури, нравилась ему прямотой и горячностью.
- Ну да, считала.
- А меж тем он рисковал жизнью, выслеживая вымогателей. Вам о том не докладывая…
- Как?
- Полез прямо в разбойничий вертеп, переодевшись плотником. Диво, что жив остался. Так что советую набираться житейского опыта, сударыня. Право, пригодится.
- Боже мой… - пробормотала Гиацинта. - Он? Точно - он?
- А для чего же, по-вашему, друг вашей матушки отрастил эту бороду? Ну, кто старое помянет - тому глаз вон, - пошутил Андрей. - По голосу можно понять, что вы очень молоды. А по манерам - что вы, пожалуй, хороши собой и потому избалованны сверх всякой меры.
Забыв, что Андрей ее не видит, Гиацинта встала в трагическую позу и протянула перед собой руку с видом героини, изгоняющей вон со сцены главного мерзавца.
- Ну что ты станешь делать?! - риторически спросил Валер. - Театр ей подавай! И ведь с самого младенчества театром бредит! Кабы еще и пьесы читать любила…
- А я все, что надо, с голоса заучу, - пообещала Гиацинта. - Я умею! Господин Соломин, ну хоть вы скажите - ведь коли у меня театральный талант, негоже его в землю закапывать! Я и пою прекрасно, и танцую! Я ловкая - и бегаю быстро, даже в шнуровании! Я и стрелять умею! Я буду полезна! А коли вы меня прогоните - я сама стану искать этого маркиза, черти бы его побрали!
Андрей не видел ее лица, но живо вообразил, какая гордость на нем обозначилась, какое вольнодумие засияло в глазах девушки: выругаться, помянуть черта в присутствии мужчин было своего рода подвигом, хоть и подвигом дурного вкуса.
Неожиданно на помощь Гиацинте пришел Еремей:
- И то, - подтвердил он. - Где черт сам не управится, туда бабу подошлет.
- Господин Валер, помнится, была речь, что вы поедете в Гатчину - искать господ Решетникова и Вяльцева, - напомнил Андрей. - Вот, может, и отправились бы вдвоем. Если Марию Беклешову там прячут, то, может, девице сподручнее было бы расспрашивать местных баб…
- Я справлюсь! - пылко пообещала Гиацинта. - А потом вы поймете, что мне можно доверять, и мы найдем этого проклятого маркиза…
- Дайте мне слово, что, коли увидите его в Гатчине, не вцепитесь ему в глаза и не поднимете крик на всю губернию, - потребовал Андрей.